На реке Падучей

 

Кому и праздник, а здесь сплошная невезуха. До ближайшего жилья всего то ничего, каких то двести километров. Но зато каких - сплошные болота и лишь изредка редкие гривки - мандалы, укутанные сугробами снега. И одинокая палатка на берегу замерзающей реки и больше ничего, и никого. Мишка с Олегом почти две недели как на лыжах ушли в поселок, продукты практически закончились, а вертолет все не летит, и ждать больше нечего. Кому- то нужно идти на базу за продуктами, да и узнать, что с вертолетом. Ребята молодые, да и в тайге не новички, охотники, и на лыжах бегают как черти. А мне двести, на лыжах не осилить, для меня лыжи просто наказание, как вспомню техникум, хоть стой, хоть падай, зачетные десять километров , все уже пробегут, а я еще только половинку еле дотягиваю. Поэтому и порешили, раз кому – то оставаться, ясно море мне. Димка лежит с температурой, все что – то бредит, за ним нужен уход, то пить просит, то таблетку, какую нибудь, а у нас и нет ничего, что было, то все выпил. Его не бросишь, а он ходок никакой, вот и приходится кому - то в таборе оставаться за Димкой приглядывать, да еще груз – пробы и образцы, упакованные в ящиках, готовые к погрузке, и еще дорогущая аппаратура, все ждет отправки на базу в поселок, а вертолета все нет и нет.

Ребята ушли десять дней назад и должны вот - вот уже вернуться, по времени уже должны, но когда уходили, погода стояла тихая и морозная, только махай палками, лыжи сами бегут. А неделю назад с вечера все встало с ног на голову. Сначала потянула поземка, закачались верхушки елей и затрепетали ветви промерзших тальников. А среди ночи все и началось, смешалось небо с снегом, где верх, где низ не поймешь. Ветер ярился, рычал и выл дурным голосом, норовя содрать палатку и зашвырнуть ее куда попало. Развеять свет и тепло, удерживаемое тонким брезентом палатки, такое хрупкое и ненадежное. От шума и ветра из забытья очнулся Димка.

- Что это Михалыч? ветрюган то такой, палатку унесет, как пить дать. А ребята где? В такую то непогоду бродят.

- Лежи, лежи все хорошо, палатку я намедни хорошенько закрепил. В аккурат перед непогодой, снегом притоптал, растяжки натянул – так что нечего беспокоиться. А парни на базу ушли, вот – вот подойдут. Продуктишки принесут, новости, какие никакие будут, письмо наверняка тебя ждет. А погодка наладится, так и на вертолете подлетят.

Да, сдал Димка, доконала его болезнь. На переправе поскользнулся на обледенелом валуне и плашмя бухнулся в воду, застудился. Напрочь парень, занемог, затемпературил и от жара впал в забытье, все что то бредит, кого то все вспоминает.

Шел октябрь, золотилась осень, во всю светило солнышко и было тепло, дозревала брусника и наливалась соком клюква. Только утренние заморозки напоминали о скорых холодах, и кто мог подумать, что вот так враз грянет и накатит зима.

А мы спешили “добивали” последние маршруты, оставалось почти совсем немного, и ни хотелось оставлять их на следующий полевой сезон. Оставалось совсем чуть – чуть, а вот не получилось, знать бы все бросили, да выбирались бы в жилуху. Вот и получается, как могу успокаиваю Димку да и себя тоже.

- Отдыхай, Димка – поправляйся, сил еще много понадобится, если пешком выходить здоровым надо быть. Вот морсу попей, брусничный он, полезный сильно. Ладно, успели и по теплу много брусники запасли и клюквы, да черники чуть - чуть.

- Морс это хорошо, вот только что - то кушать совсем не хочется.

- Ничего, на поправку пойдешь, и аппетит появится, - говорить, что еды у нас почти нет, лучше пока не стоит, всему свое время. - Глядишь и, погода наладится, все будет веселее, солнышко выглянет, а может и потеплеет. Для зимы рановато еще, все же еще только октябрь. Вон и река замерзать не думает вовсе. Нет для зимы рановато еще.

- Хорошо бы еще тепла чуть – чуть, а может и снег растает, - размечтался Димка.

- Ну, снег то уже не стает это точно, знаешь, сколько навалило, а сугробы намело какие. Вот встанешь, увидишь.

- Мне уже получше, правда, и жара вот уже нет, я же чувствую, - с трудом проглотив кружку морса, поставил ее на стол Димка. - А и правда, название реки какое то – Падучая, прям как про меня, шел и упал, кто только придумал.

- Топографы – кто же еще, они мастера всякие названия придумывать. Шел, поди, тоже поскользнулся – вот и названье. Ну да ладно, не бери в голову, просто названье такое. За водой надо сходить и дров на ночь натаскать, ночи ужас какие длинные, а тепло самое главное. Когда в тепле и сыт, считай, живешь. – Стараясь не шуметь, поплотнее закутываюсь, и с ведром выбираюсь в непогоду.

Ветер все так же свирепствует, гнет к земле промерзшие кусты и тальники. Снег метет и метет, и не поймешь, то ли несет с верху, то ли крутит и вздымает наметенные сугробы. Снег слепит, и все норовит забраться за воротник, набиться в глаза и уши. С трудом различаю пробитую тропку к незамерзающей полынье, хорошо, что еще догадался перед бураном натянуть веревку к полынье, а то бы блудил по берегу, ни черта не видно. Зачерпнул ведром воды со снегом и так же на ощупь побрел в палатку. Димка уже то ли задремал, то ли снова впал в забытье, хотя кризис уже миновал и вроде дело идет на поправку. Вроде спит, но дышит прерывисто, всхлипывая и что – то бормоча. Ну, ладно еще принести дров и вроде пока все.

Вспоминается гора Пирамида, у подножья которой мы так же застряли. На берегу Маньи вмерзала наша палатка, правда тогда мы были только вдвоем, и помощи ждать было неоткуда. Крепко нам тогда помогли ханты – оленеводы, накормили и вертолет вызвали, спасибо им, только так мы и выбрались. Но страху мы тогда натерпелись, не дай бог, кому другому. А сейчас что? нас двое, да Мишка с Олегом где - то на подходе. Хотелось бы так думать, что где - то спешат нам на помощь, не бросили же нас, черт возьми, на произвол судьбы. Тайга таких ошибок не прощает, плохо только рассчитывать тогда придется нам с Димкой на себя самих. Да вот еще беда, напрочь, сели батарейки на рации, на прием еще, что - то слышно, а на передачу совсем рация не работает. Слышно, как потрескивает, посвистывает в эфире, иногда пробивается звук морзянки: девятый, девятый ответь, ответь базе, “А в ответ Тишина прям как в песне. Девятый это мы, мы слышим, но ответить не можем, а морзянка все толдычет одно и тоже, все впустую.

Еще трое суток буйствовала непогода, а потом как – то враз все утихомирилось, куда только подевался этот неугомонный ветер, выдохся, иссяк напрочь. Накануне, мне долго не спалось, не спал и Димка, все вздыхал и ворочался, я заснул где - то под утро. А проснулся от необычайной тишины, даже было как - то странно, снаружи никто не буйствует, не рычит и не воет. Не долго думая, выбираюсь из палатки, все остальное потом. И правда стихия угомонилась, небо очистилось и слепит своей голубизной, на деревьях ни снежинки, ветер все вычистил и выровнял. Прям праздник, какой, тихо и светло. Бегом в палатку, надо Димку порадовать, “спит и в ус не дует”. Димка и правда тихо посапывает в своем спальном мешке, укрылся полностью, даже носа не видно, замерз видно. Немного бересты, сухих дровишек и печка весело загудела, наполняя теплом палатку, пристроил чайник на плите, а заодно кастрюльку со вчерашней похлебкой, Димка проснется, поест. Но Димка, почуяв тепло, уже высунул свой нос из спальника:

- Тепло то как, и на улице, тишина, просто не верится. Неужели такое бывает.

- Бывает, бывает – вставай, засоня, сегодня праздник у нас, вишь погода на лад пошла, вертолет ждать будем.

- Ой! Даже не верится, что вертушка прилетит, поди, все забыли про нас. Подыхай мы тут все с голоду, а может Олег придет, двоим то с Мишкой, что им будет, потихоньку доползут.

- Придут, конечно, куда им деться, все же лучше прилетели бы на вертолете, все же груз какой никакой надо отправлять. Ты, давай выползай из спальника, глаза сполосни, да к столу, пора и позавтракать. После болезни кушать надо много, сил набираться, пешком выходить далеко очень, а ты еще слаб.

- Ну не так я уж и слаб, вроде уже в норме. А на лыжах раньше я неплохо бегал, правда, на спортивных, на охотничьих не приходилось.

- Ладно, спортсмен, вставай, да и побриться бы тебе не помешало, поглядись, щетина как у ежика. Такого и девки любить не будут, как черт обросший.

- Ой, Михалыч, ну прям ангела из меня хочешь сделать, осталось только крылышки отрастить. Встаю, встаю, может и правда вертушка сегодня подлетит. – Завошкался, закряхтел, выбираясь из спальника Димка, хоть и таится, скрывает, а видно слаб еще парнишечка. Хоть и старается, и воды принести, и дровишек для печки, вообще то по хозяйству прилежный, а видно слаб еще, хоть и вида не подает. – Ну, вот я и встал, а ты говоришь, что засоня. Вообще то я чаю бы попил, а есть попозже, пока не хочется.

- Как хочешь, давай к столу, сухари там, в ящике, а ягоды вон в миске.

Быстренько сметав со стола, Димка накинул телогрейку, нацепил шапку и за порог, уже на выходе:

- Я, ненадолго, на лыжах по берегу пробегусь и назад, воды попозже принесу, ладно.

Винтовку прихвачу, вдруг чо нибудь попадется. И исчез.

Вот ведь не думает, а вдруг вертолет, где его искать. Ни какой серьезности. Но вертолет не прилетел ни сегодня и не завтра.

Вечерами долгими и длинными при свете керосиновой лампы Димка все листает замусоленного Дюма, а я на который раз просматриваю пикетажки, правлю геологические карты, сопоставляю и сравниваю образцы, что не нравится, откладываю в сторонку, а, в конце концов, заворачиваю и все возвращаю на место. Медленно и однообразно проходят дни, погода установилась ясная и морозная, наша печурка нещадно поглощает дрова, и у нас большая часть времени уходит на заготовку сушняка. С Димкой мы вырубили весь сухостой поблизости, и теперь наши протоптанные дорожки уходят все дальше и дальше от палатки. Вот и сегодня мы допоздна занимались дровишками, пока не услышали издалека чуть слышный лай собак.

- Михалыч, слышь, это же наши! наши – ура! Наконец то дождались. Так долго не шли, с ума сойти и можно.

- Похоже и взаправду наши. Тогда давай чайник на печку, да суп еще оставался тоже на печь, будет гостей ждать. Поди, голодные придут, как черти.

И только спустя где - то час, у палатки послышался скрип лыж, через минуту в куржаке снега в палатку ввалились один за другим Мишка с Олегом.

Возбужденные и довольные, что, наконец, то добрались и что все живы – здоровы, и все по уму.

- Давай ребята сперва покушайте, а о делах потом. Главное что вы пришли, а остальное утрясется.

- Да, Михалыч, - не утерпел Олежка. – Все вертушку ждали пока погода была, а как закрутило, ужас один, так не то, что на вертолете – пешком дороги не найдешь. Вот тут мы и попали. День ждем, другой, а на небе, будто что - то взбесилось, ураган сплошной. Каждое утро сперва на рацию, а потом к начальнику, так он наказал потом, не пускать нас в кабинет, мол, надоели, погоды нет и помочь нечем, транспорту никакого.

- Олежка, ты ешь, давай, успеешь рассказать. Вон Мишка молчком наяривает – дело туго знает.

Наконец то напряжение первое спало, парни поели. И все дружно задымили сигаретами, благо ребята курево принесли. Димка натопил печку и в палатке стало жарко как в бане, Олежка, меж делом пригладив свои кудри, и нещадно дымя сигаретой, продолжал:

Так вот сидим день, сидим, другой толку никакого, пурга беснуется, на улицу носа не высунешь. Рюкзаки уже набиты под завязку, продукты закупили. Муки взяли, чаю, сахару да сухарей, тушенки конечно, курева, да так по мелочи кой чего.

- А почту, какую прихватили, - подал голос Димка, - или не было ничего?

- Не забыли, взяли и письмишки, тебе, однако тоже есть, а Михалычу целых два. Мишка, в рюкзак где - то заложил, разбирать начнем и достанем.

- А, как вы добирались, сколько дней, - не выдержал и я, дня четыре, поди.

- Нет, Михалыч, две ночи ночевали, на третий день значит пришли. Первую ночь у костра придремали, а вторую уже в Огурьинской избушке, там перед нами видно оленеводы были, дров припасено, и лампы керосином заправлены. Так что там отдохнули хорошо. А утром с рассветом уже двинули на Падучую, так вот к вечеру и пришли. А еще по дороге двух глухарей прихватили, дичи много, но уж слишком рюкзаки у нас были набиты.

- Миша, письма достань, ну чо душу выматываешь, - Димка, никак не может дождаться, когда заполучит письмо от своей дорогой подружки.

- Правда, поднимись, Миша, вытащи письма, посмотрим, что нам из экспедиции хорошего скажут. – Поддерживаю я Димку, - А батарейки для рации вы прихватили? или забыли.

- Как можно, батарейки в первую очередь забрали, все остальное уже потом добирали. Вот они батарейки, комплект, а вот и письма. Это тебе Димка, а это вам, Михалыч, - от начальника.

Димка, прихватив свой конверт, завалился на кровать и зашуршал листочками. Ему уже ни до чего нет дела. А я занялся радиостанцией, поставил новые батарейки, и рация ожила, замигали лампочки, зашипело и заухало в наушниках. Вечером можно будет связаться с базой, а пока прочитать письмишко, что там пишет начальство.

А там ничего хорошего, как всегда одно и тоже. Конец года, договор с авиаотрядом закончился, и ждать нечего, как хотите мол, так и поступайте. Хотите, ждите, хотите, выбирайтесь своим ходом. Только в обязательном порядке сообщить на базу о времени выхода и когда будем на связи. Вот и все ценное указание, как хотите, так и крутитесь.

Ну, что же, выходить на лыжах, другого выхода просто нет.

-Вот такие пироги ребята, значит, завтра готовимся к выходу. А послезавтра с утра пораньше выходим. Димка напечет на дорогу лепешек, а мы приготовимся к выходу, все уложим и укроем брезентом, потом вывезем вертолетом. Все вроде понятно, тогда давайте глухарятины попробуем, поди, уже сварился, что скажешь Олежка?

- Готово, уже кушать можно, глухарь еще молоденький, мясо быстро сварилось.

-Давайте к столу ребята, пора поужинать, да и спать, можно заваливаться, впереди ждут совсем нелегкие деньки.

Дважды просить никого не пришлось, Олежка с Мишкой после дороги сразу завалились спать, только Димка еще долго корпел над письмом, да мне что – то не спалось. Еще долго светилась лампа у Димки, о чем - то он все мечтал, а мне вспоминалась похожая ночь, последняя ночь далекого полевого сезона.

Тогда на берегу Тыкотловы, так же стояла одинокая палатка, наша с Олежкой. Все было так давно, Олежка уже кондовый геолог и работает где - то в Хантах, поди, или начальник какой, уже и забыл, и Тыкотлову, и все что там было. Мне тогда думалось – ну пропали материалы, куда то поисчезали зеленоватые, голубые кристаллы, ну и черт с ними, ан нет. Вся эта история всплыла через год. Как - то в Саранпауле появился новый человек, новые люди всегда бросаются в глаза, особенно в таких небольших северных поселках как наш. Пришел он и к нам экспедицию, пришел устраиваться на работу, хоть кем, а вообще – то хотел быть горным мастером. Только вакансии в то время горного мастера не было, и предложили ему работу прораба на строительстве. Конечно, согласился он и на это, так и начал трудиться у нас новый прораб Владимир Александрович Короленко. Не торопя события, не спеша, втягивался Короленко в будничную жизнь экспедиции, был как все, ничем не выделялся. По утрам появлялся на работе, составлял заявки на кирпич цемент и прочие строительные материалы по вечерам обходил свои объекты, проверяя, как идут дела. Все шло своим чередом. Это было где - то в середине июня, когда день сравнялся с ночью, время, когда солнце почти не скрывается с небосклона, только словно тень набежит на горизонт, накинет полумрак на тайгу и вот оно снова весело и ярко сверкает, будоража тайгу, реки и озера своим теплом и светом.

Как – то ярким ранним утром, я бродил со спиннингом вдоль берега по Ятрии, у Белого Яра, в надежде поймать какого нибудь таймешонка. Несколько лет назад под этими скалами, бывало, ловились и крупные рыбины, но когда это было? в последнее время то ли река обмелела, то ли рыбы не стало, но выловить тайменя стало просто невозможно. Хоть целые сутки борозди блесной воду, все равно ничего не поймаешь. И это утро для меня не было исключением, ни одной поклевки, хоть бы какой щуренок погонялся за блесной, но нет, сплошная тишина. Все напрасно, зря два часа пробродил по реке.

Вот тут я его и увидел, когда уже было, собрался уходить домой, ну не ловится и все тут. В белой кепочке, яркой зеленой штормовке и новых блестящих болотных сапогах. Так же как и я забрасывал блесну, раз, за разом вытаскивая ее пустой.

День разошелся в полную силу, солнце почти вздыбилось в зените и слепит глаза. Мошка с удвоенной энергией гудит и вьется, все, норовя найти открытое место, где можно вдосталь напиться кровушки, вьется и прям, липнет к глазам, норовит забраться в уши и за шиворот. Хорошо, что не забыл прихватить с собой ДЭТу, хотя и мало, но все же помогает, гудеть – гудят, но садиться побаиваются, и лишь надсадно жужжат над головой. Ветерок к полудню и вовсе утих, жара безраздельно властвует над тайгой и лишь у воды ощущается легкая прохлада. Так не хочется уходить с берега, в душный и пыльный поселок, но пора идти, отвел душу на реке пора и к дому. Смотав леску на катушку, собрал спиннинг и, отмахиваясь от порядочно надоевшей мошки, берегом отправился домой. Проходя мимо Короленко, удивился, ну и упрямый, ничего не поймал, а все полоскает Ятрию блесной. Проходя мимо, здороваюсь, все же неудобно.

- Добрый день, Владимир Александрович, как улов? я же ничего не поймал, сегодня не повезло.

- Добрый, добрый Саня, а я тоже ничего. Но не важно, что ничего, главное на речке побывал, вон, комарье, вдосталь покормил и то ладно. Черт дери, забыл мазь дома и вот результат, весь буду в волдырях. Ты, что уже домой собрался?

- Пора уже, в следующие выходные снова попытаюсь. Сегодня просто не везет, погода меняется что ли.

- Тогда подожди, вместе и пойдем, а то меня комарье напрочь загрызло, забыл мазь сегодня. Да, поправде и я тоже ничего не поймал.

- Надо попробовать на живца, не хочет он железяку, сытый, наверное.

- Наверно от живца то не откажется, - поправив свою кепочку Короленко потопал вслед за мной, - а вообще – то ловят тут что нибудь?

- Конечно, особенно по весне, таймень неплохо ловится.

Так за разговорами незаметно и пришли в поселок, на улице тишина, никого не видно, а кто в такую жару будет бродить, собаки и те попрятались в тенечек.

- Пойдем, Саня ко мне, у меня пиво в холодильнике, сейчас самый раз, пивка холодненького. Одному что - то скучновато, семьей не обзавелся, вот и приходится обходиться самому, хотя с другой стороны вроде бы и свобода. А с другой не с кем порой и словечком перекинуться.

- Пивка, холодненького, это можно, я сейчас домой забегу там у меня сырок, еще вяленный должен быть.

-У меня тоже есть, можешь не ходить, а вот и моя хата, видишь уже и пришли. Пошли, заходи, не стесняйся, никого дома нет.

- Я сейчас через минутку приду, вот только занесу рюкзак да спиннинг.

Пока я ходил домой, Короленко накрыл стол, в центре как украшение выставлена целая батарея бутылок с пивом, в тарелке аккуратно нарезаны пара рыбин сырка, кроме него и колбаса, и свежие помидоры, огурцы. Похоже, серьезно задумал Короленко посидеть, тут парой минут ну никак не обойдешься. Стол завален всякой снедью, и пива целое море. С какой это стати такой банкет, и по какому поводу?

- Ты, чему удивляешься, проходи, проходи. Вот, присаживайся, устраивайся поближе, где тебе удобнее. Думаешь, что – то лишнее, по - моему все в аккурат. Вечер длинный, посидим – поговорим, куда спешить.

- Пожалуй, вы правы, Владимир Александрович, время действительно достаточно и спешить некуда.

Просидели, проговорили до позднего вечера. Короленко все наполнял пивом кружки, и все внимательно слушал, изредка что – то, переспрашивая, и все ему казалось увлекательным и ужасно интересным. А я совсем не задумывался, на кой черт ему эти байки про тайгу, палатки и маршруты. Наверняка он и так знаком со всеми прелестями полевой жизни. Издалека и не спеша, темы разговоров сводились к Хулге, а потом и к Тыкотлове. Какие реки, глубокие или как, сколько бензина нужно, что бы подняться в верховья. Как далеко, сколько дней нужно, что бы подняться вверх по Тыкотлове. Услышав, что Тыкотлова вообще не проходимая река здорово огорчился.

- Говорят, река уж больно хороша, жаль, не побываешь на ней. Харьюза говорят там много, или брешут.

- Нет, не брешут, рыбы там и, правда, много. Целое лето мы в позапрошлом году там стояли. Хорошие там места, зверовые. Частенько и лося встречали, и с мишкой нос к носу. Больно уж далеко, да и добираться слишком долго и трудно.

- А что долго, ты же в отпуске, а я бы на недельку отгулы взял, смотри, погода, какая чудесная стоит. На счет бензина не беспокойся, сколько надо столько и возьму – ну так - как? по рукам?

- Ой, я подумаю, больно уж быстро все. Да и не ближний свет, километров триста наверняка будет.

Уже допили и пиво, а мы все сидели, дымили сигареты, разговор все крутился вокруг да около предстоящей поездки. Хотя, по правде сказать, никуда мне ехать и не хотелось. В поселке тоже неплохо. А при желании я мог бы махнуть и на юга. А там уж точно не хуже чем на Хулге. Где - то в полночь, я с трудом ускользнул из дома Короленко, единственно, что я ему пообещал, то прокатить его завтра по Ятрии вверх до устья речушки Люльи. Вот где я и узнал, зачем он так усиленно рвется вверх по Хулге.

Отправились мы с утра пораньше, как и договаривались, в семь часов, поселок еще спал, все же выходной, спешить некуда. Без лишних разговоров загрузили в лодку рюкзаки, спальники и конечно рыбацкие причиндалы, и в утренней тишине оттолкнулись от пристани. Солнышко еще только – только начало забираться по небосклону, и было даже чуточку прохладно. Мотор уверенно заурчал, и лодка плавно набирая скорость, устремилась прочь от поселка, жилья и людей.

День пролетел незаметно, то устремлялись вверх, то сплавлялись вниз, без устали размахивая спиннингами во все стороны. Ближе к вечеру причалили на устье Люльи, в чистом и светлом сосновом бору. Тут мы и решили устроить свою ночевку. Люлья переводится, как плохая река, а почему непонятно. Река, как река, совсем не широкая, даже может и узенькая, где метров десять, а где и все двадцать. Вода чистая и прозрачная, иногда и хариуз встречается, правда уж больно мелкий. Костер развели на самом яру, среди чистых и светлых сосен. Место выбрали совсем неплохое, хорошо продувается ветерком, все комарья будет поменьше, да и дров вокруг предостаточно, а вода вот она рядом, три шага до Ятрии. Не зря же кто – то до нас на этом самом месте устраивал ночлег и жег костер. Вечерком при заходящем солнышке, под ушицу, как и положено, распили бутылочку беленькой, все запили крепким чаем. Хорошо же теплым вечерком на берегу реки у костерка, вьется дымок от сигарет, на таганке у костра висит чайник, заваренного чая. Разговоры сами собой вьются, как дымок от сигарет, так и тянет на воспоминания, правда есть что вспомнить, тайга есть тайга, это далеко не парк культуры, и редко когда один день похож на другой.

А сколько неожиданных было встреч, как - то Танечка, наш геофизик, на профиле работая с магнитометром, засмотрелась в окуляр прибора, а когда подняла голову чуть не села, нос к носу, в шаге от нее стояла лосиха и с любопытством наблюдала за Татьяной. А ружей то не положено нам иметь, да Танюшка и сама то была росточком метр с шапкой, куда ей с ружьем то. Вот так посмотрели друг на друга да и разошлись. Да, есть что вспомнить, одного вечера явно будет маловато.

Из необъятных недр своего рюкзака Короленко выудил и вторую бутылочку, И вновь пошли воспоминания, вот тут Александрыч и подъехал вроде бы и случайно, ненароком. Какими то путями, разговор вышел к Тыкотлове, синим камушкам и плато Дьявола.

- Вот, Саня, ты говоришь, был там, а сейчас нашел бы то место?

- Наверно, больно уж интересное место. Забыть тот год, нет, забыть невозможно.

Правда, дорога туда не простая. Это ж нужно забираться в самые верховья, а там пешком к плато, километров тридцать – сорок. Да, дважды я там был, а больше и не хочется.

А в голове прям, прорезалось, так ясно перед глазами проплыли картины – последняя встреча с Василием Пакиным. Вспомнилось и древнее капище в кедраче, и пещера с музеем. Вспомнилось мое обещание старому вогулу. – Нет, Владимир Александрович, я не смогу с вами идти к плато, мне просто нельзя. В свое время я дал клятву, что об этой истории ни кому не расскажу.

- Мне ничего и не нужно рассказывать, у меня совсем другая задача. Ты меня выслушай Саня внимательно, а потом уж и решай, это очень важно, даже трудно и представить. – Устроившись поудобнее, засмолив очередную сигаретку и сделав крупный глоток уже успевшего пристыть чая, Короленко продолжал: - Это было давно, очень. Так давно что и трудно представить. На Земле только – только зарождалась жизнь, время, когда Землю сотрясали землетрясения, горизонт напрочь закрыт клубами дыма и пыли извергающихся вулканов. Людей и в помине еще не было, и никто, и не знал, будут ли. Так вот, на материке, где уже перестало трясти, Исследователями было установлено наличие одного редчайшего элемента, на планете Земля. Тогда и была отправлена межгалактическая экспедиция на эту планету. Все было нормально, и полет к Земле прошел благополучно. Взята была партия этого редчайшего минерала и погружена в звездолет, а на планете было оставлено около десяти автономных роботов, для наблюдения за развитием планеты. Вот, пожалуй, и все, а корабль, стартовав от Земли ввинтившись в межгалактические пространства исчез. Сто сорок членов экипажа потерялись в черноте космоса.

- Нет, это сказка, в это трудно поверить, такое не бывает.

- Я рассказал тебе все кратенько, а поверишь или нет, это твое дело. Ты, Шура, думаешь, я случайно оказался в Саранпауле, совсем нет. Здесь нет никакой случайности, ты один остался сведущий об этом месте. Был еще один вогул Василий, но его уже нет, он умер. Ты не думай, из всех ваших бумаг, то есть ваших отчетов, даже упоминания об этом происшествии стерты. И кто кроме тебя даже случайно мог получить эту информацию, то она просто стерта из памяти. Это очень серьезно, поверь мне, Саша, даже на внеземном уровне. Вот смотри, - и посильнее раздув костер, подтянув рукав у штормовки, он опустил руку в самый жар костра! – вот видишь.

Несмотря на идущее тепло у костра, и дым, выдавливающий слезу из глаз, по коже заструился легкий холодок. Кто же он, этот Короленко? откуда он взялся на мою голову. Просто на какое – то время я потерял способность здраво рассуждать. Вот ведь засунул целиком в костер руку и хоть бы хны. Никаких признаков, что обжег руку, или хотя бы поморщился бы что ли, просто убрал руку, стряхнул прилипший пепел и золу, поправил рукав штормовки и все.

- Ну что, Санек, понял что нибудь? Это совсем не фокус, для меня такая температура совсем нестрашна, я ее не ощущаю.

- Владимир Александрович, ничего не понимаю, тогда кто же Вы? если не обычный человек, инопланетянин, что ли. Или кто?

- Ты невнимательно слушал меня Саша, если не забыл, помнишь, я говорил, что на планете было оставлено около десяти роботов, точнее одиннадцать. Одиннадцать биоадаптирующихся роботов, среди этих одиннадцати и я. Мы способны развиваться с окружающей средой. Кто - то живет и развивается среди людей, а кому предназначено жить и работать среди океанских глубин. У нас, у каждого свое предназначение, и мы его выполняем. Я мог бы тебе многое рассказать, но зачем. Как говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Да, по правде говоря, я и не имею такого права, не обижайся. Я тебе чуть – чуть приоткрыл свою историю, что бы ты верил мне. И еще, я не пойду с тобой к плато, ты пойдешь один, и ты будешь, чист перед вогулом Василием. Ты не нарушишь своей клятвы. Вот пока и все, остальное я тебе расскажу, когда поедем. Ну что, так тебя устраивает?

- Да, пожалуй, да. Вы мне столько понаговорили, что у меня просто голова кругом, так трудно во все это верится. И когда все это планируется, ну в смысле поездки на Тыкотлову.

- А это уж зависит Саня от тебя, поедем сразу, как только ты сможешь, после той поездки я сразу исчезну.

- Ладно, тогда дня через три, пожалуй, можно и в путь.

- А почему через три дня? Разве побыстрее не получится.

- Нет, нужно серьезно приготовиться, все же это путешествие дней семь займет, а может и больше.

Через три дня, поутру мы отправились по Хулге вверх, к Тыкотлове. По дороге ничего такого не произошло, мы и не рыбачили, все вперед и вперед. С двумя ночевками добрались до старой нашей с Олежкой стоянки. Каркас палатки от времени перекосился, держался еле – еле. Кроме остатков от каркаса, следов нашего пребывания и не видно. Время стирает следы прошлого, лечит, как душу, так и природу.

- Вот, Александрыч, мы и прибыли. Здесь и устраиваем лагерь, сегодня отдыхаем, а завтра я один пойду на плато, как такой вариант устраивает.

- Да, конечно, я подожду твоего прихода здесь на берегу. Давай выгружаться будем, а прохладно здесь, прям, чувствуется приближение гор. Да видно и на Север мы забрались.

- По реке километров на триста поднялись, на Север тоже порядочно, здесь холоднее это точно. Давайте подновим каркас, да и палатку поставим на старом месте, все будет как прежде.

Вскоре задымил костерок, палатка заняла свое место на старом каркасе. И, кажется, все, как было много – много лет назад. Вещи перенесли к палатке, а лодку отогнали в курью, куда ставили и в тот раз. Короленко унесся с удочкой половить хариуса, а я все сидел у костра и вспоминал давно ушедшие дни. Сидел, попивал чаек, а в голове был сплошной кавардак, куда я попал в этот раз, угораздило же попасть с " Короленко" на Тыкотлову. Ладно, завтра все прояснится, а вон и Короленко появился. Что - то тащит, значит, поймал все - таки рыбки.

- Во! смотри, Саня, каких то двадцать минут, и пожалуйте, рыба на уху готова. Смотри да какой крупный хариус, внизу и нет такого. Правда, за каких то несколько минут наловить столько рыбин. Сейчас я его почищу и уху заварим, ты как не против.

- А что против – то, уха совсем неплохо. Тушенка тоже надоедает, картошка там у меня в рюкзаке, там же перец, лаврушка с укропом в мешочке.

Незаметно завечерело и похолодало, над тайгой опустилась пронзительная тишина, смолкли даже стрекотуньи сороки, а кедровки те вообще куда – то запропали. Забрался в спальник и пытаюсь уснуть, любоваться природой просто нет ни какого желания, над душой висит как гиря, груз – обещания, данное старому Василию Пакину. Хотя и говорит Короленко, что ушел уже из жизни охотник Пакин, но это ничуть не меняет и не снимает ответственности за данное обещание при последней нашей встрече.

С этими мыслями я и уснул, а снился мне совсем не охотник и Короленко, а какой то пляж, и бушующее море, где я почему - то брожу и из песка выбираю мелкие ракушки. А море рычит, ревет и пенится. Что к чему, снилась такая ерунда, проснулся с тяжелой головой, еще долго лежал, приходя в себя. Лежи, не лежи, а вставать нужно. Короленко уже у костра, спал или не спал, не понятно. Бегом к реке, сполоснулся ледяной водичкой, вроде сразу и полегчало.

О чем - то задумался Короленко, не слышал, как я подошел. Может, и не спал вовсе всю ночь.

- А, это ты Саня, а я что – то размечтался. Давай присаживайся, только недавно заварил чай, уха тоже разогретая, вчерашняя, правда.

Поудобнее устраиваюсь рядом на валежине, в сторонке от дыма, который сизыми клубами рассеиваясь, уплывает вниз по реке.

- Чай, это не плохо, а ухи что – то пока не хочется, - привстал, налил кружку горячего чая, мысли путаются, и не могу сосредоточиться, единственно, что знаю точно – это нужно собрать рюкзак и продуктов дня на три брать. Собираться и уходить, за этим мы и приехали. А встать не могу, ноги, как ватные. Кое - как допил свой чай.

- Что с тобой, приболел, что ли, Саня?

- Нет, нет со мной все в порядке, задумался что – то. Так вспоминается всякая ерунда, наверно пора и собираться.

- Да, Саня, пора. Что бы сюда попасть, столько испытаний пришлось выдержать, ну это тебе совсем ни к чему. – Где – то порылся в своих огромных карманах, и подает мне, - вот, Саня, надеюсь это знакомо тебе.

- Бог мой! Это же надо, где это вы взяли? – а сам не могу оторвать взгляда, перед моими глазами на ладони лежит, переливаясь всеми цветами радуги голубовато зеленый кристалл. Точно такой же, как мы набирали на плато Дьявола, - правда, у нас не сохранилось ни единого образчика. Откуда он у вас?

- Это длинная история, Саня, поверь это не с вашего плато, и даже не с вашей планеты. Это очень издалека. И я тебе его даю, тебе просто нужно будет его поставить на тот большой камень, который стоит на площадке. Он один, и ты знаешь его, там еще знак есть, ну на том камне. И тогда ты можешь возвращаться, а я буду ждать тебя здесь у костра. Ну, как тебе такой вариант подходит? Ты все сохранишь в тайне, а это будет что – то вроде маяка, и к нему прилетят, обязательно прилетят. Может через миллионы лет, но к этому маячку обязательно вернутся.

На все сборы у меня ушло минут двадцать, и с рюкзаком за плечами я появился у костра. Где все так же, понурив голову, задумавшись, сидел Короленко.

- Вот, я и готов, пожалуй, пойду. За три дня должен обернуться, в крайнем случае, на четвертый день приду.

- Иди, буду ждать, счастливого пути, Саня.

Я все сделал, как надо, вернувшись на четвертый день, у костра увидел Короленко все так же одиноко сидящего у костра. Он выглядел еще более уставшим, чем когда я уходил.

- Ты, молодец, слов просто нет, и не может быть. Все возвращаемся. Мы сделали все что могли.

Дорога назад не заняла много времени, на следующий день к вечеру мы были уже в поселке. А там я потерял Короленко, был он или не был, как призрак. В кадрах мне сказали: что он уволился неделю назад и уехал. А я же только вчера его видел, вчера мы разгружали лодку, и только вчера я проводил его домой. Это был сон или сказка, быль или небыль. Я так ничего и не понял.

Вот – так, вспомнилась Тыкотлова, и потянулись воспоминания, чередой в памяти одно за другим всплывали далекие забытые лица, имена и фамилии. Только под утро удалось заснуть. Встал ничуть не отдохнувший, а наоборот мятый и разбитый.

На улице, стараясь не шуметь, развел костер, поставил на огонь большую кастрюлю, в которую забухал целиком разделанного глухаря. Пусть ребята поспят немного, пока мясо варится, успеют и выспаться. Дорога дальняя и надо плотно поесть и с собой, что – то прихватить поесть в дороге.

Ребята встали хорошо отдохнувшие, бодрые и повеселевшие. День разыгрался ясный со слабым морозцем, самое то для предстоящего марш – броска. Без раскачки дружно позавтракали, собрали нехитрые пожитки, все аккуратно уложили в кучу и плотно замотали брезентом. Сели перекурить перед дорожкой, и в путь. Только вышли на лед реки, и я, обернувшись назад бросить последний взгляд на нашу стоянку, запутался в лыжах, со всего маху свалился на лед. Вот черт, надо же, загляделся, а река видно и не зря называется Падучая, свое прозвище вполне оправдывает. Только я об этом подумал, как следом за мной кубарем покатился Мишка, и сколько же было и мата, и хохота. Да, Падучая ты и есть Падучая.

По протоптанной лыжне мы споро уходили в сторону дома, Мишка с Олегом впереди, а следом мы с Димкой. Поздно вечером, уже по темноте мы подошли к Огурьинской избушке, где и заночевали. А рано, еще до рассвета, мы уже покинули гостеприимную избушку. Все равно не смогли дойти до поселка за день, пришлось заночевать в густом кедраче, где было вдосталь дров для нодьи – таежного костра, который очень долго прогорает, горит ровно и дает много тепла. До дома мы добрались только к вечеру на следующий день. Так и закончился очередной полевой сезон. А сколько впереди еще таких же сезонов. Удачных и не очень, зато твоих, вымученных и честно отработанных.