Урочище злых духов

 

Монотонно жужжит старенький слабосильный ''Ветерок,'' с трудом проталкивая такую же старую, отслужившую свой век дощатую ''горнячку'' вверх против течения, спокойного и полноводного в это время Ляпина. Умостившись на корме за румпелем лодочного мотора, я с гордостью, как заправский мореман, правлю своей посудиной. Встречающиеся на моём пути скоростные ''Крымы'' и ''Казанки'' проворно шарахаются по сторонам, а кому охота столкнуться с еле ползущим древним монстром, на котором гудрона больше, чем досок, но это я понял позднее, посидев за румпелем шустрой дюральки. А пока я с гордостью взирал на проплывающие мимо берега и исчезающие за кормой бакены. До Саранпауля всего-то ничего, восемнадцать километров, часа три хода на моей посудине, а там и делов-то - сдать наряды, договориться с начальством о переброске отряда на другой участок, прикупить чего-нибудь вкусненького и назад в свой лагерь, где остались двое горняков Ваня Албин да Юра Хозумов. Рано утром они ушли добивать последнюю канаву, а вечером будут поджидать меня на берегу.

До посёлка я добрался без особых приключений, хотя и пришлось приставать пару раз к берегу и менять сорванные шпонки у винта.

Описав солидную дугу, лодка мягко ткнулась носом в песок на причале. Заглушив мотор, подтянул лодку повыше на берег и закрепил наглухо штырь в песке, чтобы лодка ненароком не уплыла, чем чёрт не шутит.

Вытащил пустой рюкзак, полевую сумку и, не заходя в общагу, прямиком направился в контору. Экспедиция встретила меня тишиной и запертыми кабинетами – никого, сезонники все в поле, а контора в отпусках. Недолго думая, взбираюсь на второй этаж и, похоже не ошибся, из приоткрытой двери приёмной раздаётся треск пишущей машинки. Манюня – секретарша на месте, возможно, и сам Бакулев на трудовом посту. В приёмной галантно расшаркиваюсь, но Марью Ивановну ничем не проймёшь – не отрывая взгляда от машинки, молча кивает головой, и я проскальзываю в кабинет.

Высокий, слегка припорошенный сединой, принципиальный и очень упрямый Бакулев, с которым не так-то просто договариваться и что-то лишнее урвать для отряда, будь то ящик тушёнки, палатка или спальники, сосредоточенно перебирает какие-то бумажки на столе:

- С чем пожаловал, Игорёк, ничего у меня лишнего нет, не проси и не клянчи.

- Да я ничего, Юрий Петрович, и не прошу, мне бы вот наряды сдать, вертолёт через пару дней нужен, мы работу уже закончили, по плану на Грубе-ю залетать надо, там, на месяц у нас работы.

- Грубе–ю, на месяц, а потом?

- А потом планируем переброску на Огурь-ю, там шурфов и канав тоже на месяц – полтора. И ещё бы нам, Юрий Петрович, одного проходчика добавить нужно, всё же осень - непогода, двое могут и не успеть.

- Ну, ищи, если найдёшь – примем, что у тебя ещё?

- Да нет, вроде бы и всё, сегодня же я возвращаюсь к себе, а послезавтра будем в экспедиции.

- Хорошо, а теперь наряды оставь у меня, я их передам, вертолёт будет, и иди, не мешай работать.

Препираться с Бакулевым бесполезно, и я выскальзываю за дверь в приёмную, где, как и прежде, только ''барабанная дробь'' древней машинки нарушает тишину и покой экспедиции. Тем же путём покидаю приёмную и, поднимая слежавшуюся пыль, кубарем скатываюсь по лестнице к выходу. Навестив почту и продуктовые магазины, изрядно нагруженный, иду на причал к своему ''кораблю''. С трудом выдернув из песка штырь и отталкиваясь веслом от вязкого дна, вывел лодку на глубину.

Не с первого раза запустился мотор, вначале устало чихал, кашлял и плевался, но всё же с превеликим трудом завёлся и потянул лодку вниз к нашему табору. Пока бегал туда – сюда по посёлку, навестил старых друзей, болтал со знакомыми, незаметно пролетел и день. Солнышко нехотя клонились к горизонту, освещая не яркими тёплыми лучами притихшую тайгу и дремотную в своём полноводии реку. Вот-вот из-за поворота должна показаться и наша палатка, всё явственнее ощущается стелющийся над водой дымок костра, точно, а вот и костерок дымит на берегу, а за кустами тальника видна и палатка – всё, я дома! Где уже наверно и заждались, у геологов всегда так, где провёл ночь у костра, там твой и дом, и обжитое место. Причалив лодку к берегу, передаю рюкзак и выбираюсь на берег.

- Почто так долго был? - не выдержал Иван.

- Как это долго, ты что, да на этом корабле хорошо хоть к вечеру обернулся.

- Ладно, Вань, хорошо, что хоть сегодня вернулся.

- Вернулся, вернулся, а как у вас дела, всё доделали? – устраиваюсь поудобнее у костра подальше от дыма.

- Вроде бы всё, канаву добили, как ты говорил. Завтра зарисуешь и можно заваливать, все остальные шурфы мы уже засыпали.

- Ну, молодцы, доставай, Юра, рюкзак, всё на стол.

Пока ребята извлекали из рюкзака привезённые продукты, я спустился с полотенцем к реке, сполоснулся и присел на край лодки. Над противоположным берегом уже сгустились сумерки, и темнотой укрыло могучие береговые ели. С трудом просматриваются над яром лохматые кедры, вдалеке, на повороте, разгорается костерок рыбаков, даже не слышно шума лодочных моторов, все угомонились, утихли. Лишь гул осатаневших комаров нарушает покой, облепили сплошь энцефалитку и накомарник, даже ветер с реки не может их разогнать, однако к дождю стервенеет комарьё, не иначе. Не даёт комарьё спокойно помечтать, чуть не бегом шпарю к палатке, у костра всё же дым и ветерок, где гнус не так надоедает.

За столом уже расположились ребята, не хватает только меня.

- Присаживайся, Игорь, а то уж заждались. Так и с голоду не долго загнуться.

- Пододвинься-ка, Юра, а то расселся, как барин, - протискиваюсь за стол и я, - начнём, что ли?

- Давайте, а то и правда есть хочется, - подаёт голос Иван.

Тихо мирно распили привезённую бутылочку белой, поболтали, посидели у костра, помечтали. Юрка с Иваном ушли спать, а я остался у догорающего костра. Ветер к ночи стал ещё яростнее задувать с низовья, порывы ветра, выхватывая снопы искр и лохмотья дыма, зашвыривают их высоко в ночное небо, так не хочется подниматься от тепла и света, но нужно укрепить палатку, прибрать разбросанные вещи. Чертыхаясь, встаю, тут же подбираю Юркину штормовку и свитер, всё стаскиваю в палатку, дождя не миновать, это точно. Методично прохожу и проверяю оттяжки у палатки – всё вроде нормально, ветром не сорвёт, ну а дождь – дождь нам не страшен, мы свою работу закончили, осталось так – мелочи.

Утро встретило нас моросящим дождём, как вовремя вчера я собрал в палатку раскиданные вещи, сегодня всё было бы насквозь сырое. Стараясь не греметь, растопил под навесом их брезента печурку, поставил чайник. Костёр разводить на дожде не хочется. Небо пасмурное, низкие тучи еле ползут, цепляясь за вершины елей и лиственниц. Ветер стих, и всё вокруг серо и муторно.

Неслышно подкрался Юрка, приткнулся поближе к печке, к теплу.

- Во, погодка! А, Игорь, вчера было ещё так хорошо, - заворчал Юрик, - ладно хоть всё выкопали, а сегодня чо будем делать?

- Ванька встанет, попьём чайку да и пойдём на канаву.

- Под дождём что ли?

- Плащи же где-то у нас есть, не сахарные, не растаем. Соберём лагерь да в посёлок двинем в баньке попариться.

- Вот это дело, я понимаю, - подскочил Юрка, - Ванька щас будет.

Не успел я опомниться, как из палатки показался заспанный Ванька, а следом Юрик.

- Что вы творите, изверги, - гундосит Иван, - погода так и шепчет, '' Спи Ваня, спи, Иван'', а вы?

- Спать дома сегодня будешь, в постельке, и кофий пить, - невозмутимо вторит ему Юрка, - а щас вона, чай на столе, так что давай, к обеду распогодит и в посёлок тронем.

Не распогодило ни днём, ни вечером, когда мы разгружали лодку на пристани в посёлке, да и на следующий день дождь то прекращался, то поливал с новой силой, нагоняя тоску на всех и вся.

Ребят я распустил по домам, сказав, что об отъезде сообщу заранее, а сам поплёлся в пустую общагу, где было такое же запустенье и тишина опустевших комнатушек, как и в конторе.

На следующий день, под моросящем дождём, подался в контору. Как и в прошлый приезд меня встретила тишина и пыль коридоров. Лишь одна приятная новость – Манюни нет в приёмной, и радующий глаз вид зачехлённой машинки. Бодро стучу и проскальзываю в приоткрывшуюся дверь. Бакулев не один, рядом, за столом в кресле, восседает наш главный – Рожков:

- Заходи, заходи, Игорь, присаживайся вот сюда , поближе, - как будто уговаривает главный.

- Здравствуйте, - скромненько здороваюсь и пристраиваюсь на краешке стула.

- Рабочий день-то давненько начался, а ты всё дрыхнешь.

Завозился в своём кресле Бакулев, поскрёб накоротко стриженый затылок, вздохнул и изрек:

- Ладно, Иваныч, проспал – дело молодое, не воспитывать же мы его ждём. Так вот, Игорь, в чем дело: на связь не выходит отряд Тарасова Володи. Уже скоро три недели, как их забросили. Сначала вышли на связь, доложили, что на месте и молчок. Это из партии Севастьянова – база у них на Няйсе, а Тарасова забросили в верховья Нахора с промывальщиком, вертолёт посылали, но не нашли их, а с Няйса на Нахор путь не близкий. Вот и решили, что лететь тебе, больше некому. На Грубе–ю отработает Аригольская партия Мезенцева, они недалеко, их площадь рядом, а Огурь-ю возьмёт Абдаладзе, мы им уже и в планы эти объёмы поставили. Так, что всё обговорено, сегодня готовьтесь, а завтра вертолёт заказан. Детали обговорите с Иванычем, да, продуктов берите с запасом.

- Пойдём ко мне в кабинет, Игорь, ещё многое надо утрясти, - тянет за собой меня Рожков. В кабинете у главного попрохладнее и не так накурено. - Располагайся, Игорь, и слушай: основная, конечно, у тебя задача отыскать Володю с напарником. Может, питание от рации пропало – возьми в запас комплект. А потом вам нужно будет обследовать хребты Паснер и Яныкботнер, места там, я тебе скажу, нехоженые – практически ''белые пятна'', так что готовьтесь основательно. Геологические и топокарты тебе уже отобрали, потом зайдёшь в спецчасть – получишь.

И ещё три часа промурыжил меня Рожков, намечали маршруты, где, как и что. В общем, на улице я оказался полностью очумевший с пачкой топокарт в сумке и с кучей наставлений в голове.

Покрутил головой, куда податься в первую очередь? Конечно, нужно собрать ребят, всё обсудить, что есть, а что нужно добрать, и дождь ещё этот всё настроение портит.

Как в поговорке: ''на ловца и зверь бежит'', из-за угла конторы, чуть не в обнимку со своей пассией появился Хозумов. Не медля ни секунды, бросился ему наперерез.

- Ты куда спешишь, - удивился Юрка, - вроде бы мы сегодня отдыхаем?

- Какой, к чёрту, отдых? Давай поищи Ваньку и через час приходите ко мне, - одним махом выпаливаю, - завтра вылетаем.

- Ни фига себе, погляди какая погода, видимость ноль.

- Погода погодой, а сегодня мы должны всё собрать и подготовить, времени в обрез.

- Добро, жди через час, - и не спеша скрылись за поворотом.

Я же поспешил к себе, нужно хотя бы набросать список, что нам понадобится в этом рискованном походе.

Не прошло и часа, по коридору забухали сапоги, и в комнату, стряхивая капли дождя, завалились Юрка с Иваном.

- Устраивайтесь за столом, тут и потолкуем, - не скрывая ничего и не добавляя, выложил всё то, о чём говорили у начальства.

- Я не полечу на Нахор, - тихо сказал Иван. – За какие шиши там вкалывать, август на дворе, да и рыба скоро подниматься будет, сырка не наловишь, чё зимой лопать? Не, не поеду, - снова бубнит Иван.

Юрка удивлённо посмотрел на Ивана, завозился, поскрёб лохматую голову, но смолчал, ждёт, чего я скажу.

-Ну, что ж, Вань, вольному – воля, не хочешь – сиди дома, а люди пропадать будут. А ты как, - смотрю на Юрку, - поедешь?

- Тут, Игорь, дело даже не в деньгах, понравился ты мне, молодой, настырный и дело знаешь, а я в людях маленько разбираюсь, хоть и не учёный, как ты, - задумался Юрка, - я с тобой, да, с тобой. Тем более мало-мало я те места знаю, ведь я родом из Няксимволя, бывал я на Няйсе и на Нахоре.

- Вот это да! – обрадовался я. - Да ты просто клад Юрка.

Неслышно Ванька выскользнул из комнаты, протопал по коридору и хлопнул входной дверью.

- Меньше народу – больше кислороду, - невозмутимо прокомментировал Юрка, - да ты не суетись, чего бегаешь, садись.

- Да я сейчас, вот только чай организую, - достаю сыр, колбасу, хлеб, сахар и наливаю полные кружки крепко заваренного чая.

Пока пьём чай, прикидываем, что нам нужно взять из расчёта на месяц.

- Значит, как я понял, Игорь, мы можем взять с собой то, что сможем унести?

- Да, правильно. Придётся обойтись без спальных мешков и палатки, и печки, только самое необходимое. Берём сухарей килограммов по десять и чаю пачек по десять, сахару и немного тушёнки, придётся промышлять в лесу, да и рыбы наловим. Собаку бы хорошую нам, а, Юра?

- Тебя послушаешь, и правда, что в тайге пропасть можно, - поморщился Юрка, - тайга кормилица, её понимать, сердцем чувствовать надо, она и накормит и оденет. Не боись, не пропадём. А собака будет, я своего Валета возьму. Сейчас пойду домой, соберусь и приду, ночевать тут буду. Место-то найдёшь?

- Всё есть, вон тебе раскладушка будет, пойдёт? Спальник дам.

- Ну, тогда я пошёл.

- Подожди, вместе пойдём, я в магазин, продуктов набирать.

- Нет, подожди меня. За продуктами вместе пойдём, а то забудешь чего-нибудь.

И только поздно вечером застегнули окончательно набухшие рюкзаки. Сверху привязали телогрейки – вроде бы всё собрано, упаковано. В тайгу, говорят, собираешься на день, продуктов бери на три. Вроде бы и у нас всё рассчитано, и с запасом, но как всё получится.

Юрка давно уже похрапывает на раскладушке, в углу, во сне повизгивает Валет – крупная зверовая лайка, которой гордится Юрка. А мне что-то не спиться. Юрка, на вид ему можно дать и сорок и пятьдесят лет, спокойный, ни разу не видел его психованного. Крепкий как древний кедр и так же мудр, хороший охотник и рыбак, но это уж от Бога.

Во рту першит от табака, ужас, сколько накурили, да и чифиру наглотались – вот и не уснуть, успокаиваю я себя, хотя и понимаю, что дело совсем не в крепком чае, а в предстоящей работе. Куда запропастился Тарасов, почему не выходит на связь, всё ведь из-за него. Так бы копошились в шурфах, да канавах – глядишь, и сезон бы прошёл.

Бешено заверещал будильник, чуть с кровати не свалился, нашёл и на ощупь, кулаком брякнул по звенящему чудовищу - пора вставать.

- Вставай, поднимайся, вон и чай на столе, - вторит будильнику Юрка.

- С вами здесь поспишь, как с погодой хоть? Прояснилось или как?

- Да всё так же, моросит.

- Ладно, чёрт с ней, сейчас встаю.

Нехотя позавтракали, спросонья и есть то не хочется, перемыл и убрал посуду. Грязь оставлять, говорят, примета плохая, и когда я ещё здесь появлюсь. Взвалив рюкзаки на плечи, Валета на поводок, тронулись на аэродром.

Вертолёт прилетел только к полудню, тут же подкатила машина из экспедиции с продуктами для Севастьянова, а нас попутно высадят на Нахоре.

Все загрузили в вертолёт, техник захлопнул дверь, и тут же взревел двигатель, разгоняя по кругу лопасти. Вертолёт приподнялся, на миг завис, как бы раздумывая, и с разгона, с набором высоты, ввинтился в пасмурное моросящее небо. Кроме нас в салоне вертолёта лежала наспех уложенная куча коробок с тушёнкой, мешки с сахаром и мукой – продукты для геологов Севастьяновской партии и всё. За иллюминаторами проплывала хмурая и серая от дождей тайга, и набухшие от влаги болота. Внизу кажется всё спящим, убаюканным монотонным шумом дождя. Сидящий напротив Хозумов прикрыл глаза и, кажется, спит, разговаривать в вертолёте бесполезно, можно только кричать, наклонившись к уху, а орать собственно и не о чем и так всё ясно. Под монотонный шум двигателя можно и подремать, полётного времени два с половиной часа, как говорит пилот. Устраиваюсь поудобнее, не заметил, как и уснул. Проснулся от толчка, кто-то пихает в плечо. Техник зовёт в кабину, оглянулся на Юрку, всё так же спит, пробираюсь в кабину, штурман суёт мне карту, тычет пальцем:

- Подлетаем, где будем садиться? – орёт штурман. – Нахор, скоро будут горы.

- Всё понял, - ещё не проснувшись, в ответ ору и я.

Внизу вьётся узкой ленточкой Нахор, а впереди в небо вздымаются в дымке величественные горы. Пожалуй, пора и приземлятся. Сначала нужно разыскать Тарасова с промывальщиком, а горы потом.

Показываю пальцем вниз и согласно киваю головой. О чём-то поговорили штурман с пилотом по связи, немного погодя командир тыкает мне пальцем вниз – река делает резкую петлю, а на повороте широкая галечная коса без единого кустика.

- Ну, как? - вопрошает пилот.

В ответ я поднимаю вверх большой палец. - Здорово,- подтверждаю я. Резко завалившись на бок, машина заскользила вниз и с разворотом зависла над косой, от такого ''боевого'' виража Юрка подпрыгнул и уставился в иллюминатор, а потом на меня, всё – показываю ему, - прилетели. Вертолёт секунду другую как бы раздумывал, а затем мягко, еле слышно осел на все четыре колеса. Подхватив рюкзаки, выпрыгнули на галечник, вновь взревели двигатели, вертолёт завис и, медленно набирая высоту, взял курс в сторону Няйса. Ещё долго слышался гул удаляющейся '' восьмёрки'', а потом стих и он.

- Вот и прибыли, - напяливаю лямки рюкзака на плечи, - с чего же начнём?

- Пойдём искать Тарасова, - отпуская с поводка Валета, вторит Юрик. – Пойдём вниз по течению по обеим берегам, где-то всё равно следы увидим, пока не стемнеет, а там видно будет.

На том и порешили. Валет, обнюхав все ближние кустики, оставив свои метки, исчез в ближнем ельнике. Нахор здесь не широк – всего десяток метров и в брод его перейти можно где угодно. Журчит, перескакивая с камня на камень, хрустально чистая вода, неудержимым потоком искрясь и вскипая на перекатах, несёт свои воды Нахор к Лопсии. Вода до того прозрачная, что видны стайки юрких хариузов, разбегающихся при нашем приближении.

- Рыбы здесь много, - довольно говорит Юрка, - без рыбы не будем. Вечером наловим на уху, сейчас зачем таскать.

- Да, не говори, какая сейчас рыба, - поскальзываясь на мокрой гальке, кричу я, - и так еле рюкзаки тянем.

Так болтая ни о чём, прыгая с камня на камень, внимательно разглядывая берега, чтобы не пропустить следы пребывания Тарасова, бредём вниз по течению. Да и идти то долго не пришлось, смотрю, Юрка машет рукой.

- Смотри, видишь, костерок разводили, но только, что-то уж маленький шибко.

Перебредаю по перекату к Юрке.

- Где, говоришь? Как ты его и увидел только? Это сушили шлих здесь, спалили всего несколько веточек, видишь, значит, был здесь Тарасов и ушёл вниз, - объясняю Юрке. – Через двести метров они берут пробу, промывают лотком, как золотари, затем сушат в банке над огнём и ссыпают шлих в пакетик, и так всё время. На резиновой лодке у них всё барахло: палатка, спальники, продукты и так всё лето.

- Вот житуха, - удивляется Юрка, - так можно всё лето с удочкой и проходить.

- Надоест, наверно, рыбу- то трескать всё лето, глаза от фосфора будут светиться, и не мешает, наверно, и перекусить, уже время то сколько.

- И правда, внутрях всё пищит, желудок пустой. Давай у валежины и разведём костёр, хоть перекурим спокойно, да и ветер здесь меньше задувает.

Немного сухих веток, клок бересты да парочка нетолстых валежин, и уже весело потрескивает костёр, заполняя узкую долину реки сизым дымком. Пока Юрка достал котелок и спустился к реке за водой, я ушёл вырубить из березки таганок и пристроить над костром.

Забурлила вода в котелке, Юрка поднялся, молчком заварил чай и снял котелок с огня.

- Пусть напарится минутку, - и вновь с блаженством растягивается на траве, - слышь, Игорь, погода здесь какая, дождя похоже и не было, тепло, светло и сухо.

- Так мы с тобой далеко же залетели. А где Валет? Как с вертолёта выскочил, так больше и не видно. Тишина стоит, только ветер и шумит.

- Валет - кобель умница. Зря не гавкнет и далеко не уходит, вокруг всё обыщет, обнюхает, а придёт к костру только вечером, он однако голодный не будет – мышей наловит, наестся – это ведь хантыйская лайка няксимвольской породы, а это самые лучшие лайки и не только на Урале. В Москву из Няксимволя на всякие выставки возили, правда, давно это было, вот так. А сейчас давай перекусим и вперёд. Интересно, а где мы их догоним, они же давненько тут были.

- Давно, правда, уже дней десять прошло, но ведь, Юрк, они идут с работой – это в день не больше полутора – двух километров , тогда нам нужно пройти завтра пятнадцать километров, а может, чуть больше.

- Ну, это ерунда, значит у избушки Дарья–пауль и догоним, - притих Юрик, только ложка брякает по тарелке.

Взвалив рюкзаки на плечи, двинули по реке, сейчас уже незачем приглядываться по сторонам, то тут, то там видны отметки Тарасова. То примята трава, то брошен окурок, а здесь они обедали – утухшее кострище, обгоревшая банка из-под тушёнки, сиротливо торчащий таганок. Не останавливаясь, мы спешим вниз, лишь бы ничего у них не случилось, радиостанция ерунда, мы для них несём запасной комплект, лишь бы сами были здоровы, чем быстрее мы их настигнем, тем лучше. Вот и старая стоянка Тарасова – их ночлег, следы от палатки, большое кострище – вокруг много окурков, может, стояли два дня или больше, может, непогода их застала, и здесь они пережидали, отлёживались.

А мы не останавливаемся, мы спешим дальше и дальше, пока ещё что-то видно под ногами, будем двигаться вперёд. Вот только сумерки всё плотнее обступают нас. Валет то появится, покрутится вокруг и исчезает за очередным поворотом реки.

Всё чаще начинаем спотыкаться, то Юрик, то я. Усталость даёт себя знать, да и отвыкли мы от таких походов и за плечами по двадцать с гаком килограммов.

- Чёрт! – поскользнулся на камне, и повело меня куда-то в сторону, завалился я куда-то в темноту, в кусты. - Ни фига не видно, - ворчу я, с трудом поднимаясь.

- Всё, ночуем, - заявляет Юрка, - а то ноги переломаем.

- Всё, - повторяю и я, - ночуем, привал.

Первым делом костёр - это закон, потом всё остальное. Лазим по ельнику, набираем лапник на лежанки , ломаем сушняк для костра.

- Наверно, Юрка, тент не будем устраивать, дождя вроде бы и не намечается, небо вон всё вызвездило, поглянь.

- Какой дождь? Слышишь, перекат вверху гремит, значит, погода будет нормальная, да и перед дождём Валет всегда прячется на ночь под густой елью, а сейчас, гля, вон полёживает среди кустиков.

- Ну и ладно, давай будем спать, - закуриваю папироску и удобнее устраиваюсь у костра, - а ты давно здесь бывал, Юрка, вроде бы всегда в Саранпауле жил?

- Давненько это было, с дедом здесь охотились. Мне и было то лет двенадцать. Деда давно уж нет, ушёл к верхним людям, он учил меня понимать и любить тайгу, учил добывать зверя, ловить соболя и белку, ставить капканы и вообще учил меня жить. А потом я ушёл в армию и назад уже не вернулся, осел в Саранпауле – здесь у меня тоже много родни, так что я не один, - задумался о чём-то Юрик, загрустил, наверно, вспоминает давно ушедшие годы.

Просыпаюсь от треска ломающегося дерева, что за чёрт? Не могу сообразить и только разлепив заспанные глаза, понимаю, что я у костра на берегу реки. А гремит это Юрка в кустах – ломает валежину для костра.

- Ну, ты и даёшь, мастер поспать, - удивляется Юрка, подкладывая дрова в огонь, - поднимайся, завтрак на ''столе''.

И только тут до меня доходит дразнящий густой запах ухи, исходящий от котелка. Встаю на полусогнутых ногах, проклиная всех и вся: от Бакулева, кто заслал нас сюда, до Тарасова и Нахора, но кто может устоять от дразнящего запаха свежесваренной ухи. Болит всё: и спина и ноют плечи, болит и взывает об отдыхе каждая косточка. Чуть не ползком бреду к реке, и только обжигающе холодная вода Нахора приводит меня в чувство, наспех вытираюсь, разгоняю толпу зудящих комаров, бегу к костру.

Пока я мылся и приходил в себя, Юрка успел выложить куски варёного хариуза на бересту, а уху разлить по кружкам рядом с горкой сухарей.

- И когда ты всё успеваешь, Юрка? – удивляясь, устраиваюсь у ''стола''. – Вроде спать вместе легли и шли вместе.

- Шли-то вместе, да я походил-то поболее твоего, привычка, Игорь, давай ешь, да силёнок набирайся, сегодня будем в Дарья-пауле отдыхать.

- Будем, если Тарасова найдём, - чуть не подавившись сухарем, подтверждаю я, - вообще-то должны мы их сегодня догнать.

Собрав все остатки нашей трапезы и добавив сверху сухарь, Юрка уносит бересту ждущему свою пайку Валету, пёс и правда умница, к костру вообще не подходит, всегда в сторонке и не мельтешит под ногами.

- Поели и вперёд, время не терпит, покурим по дороге.

- Юрка, ты просто садист, подкинь хоть рюкзак на плечи, совсем прослаб.

- Ладно, не прибедняйся, давай, - помогает мне пристроить рюкзак на спине, - а ружьё то сам поднимешь?

- Издеваешься, конечно, ружьё-то уж как-нибудь.

И вновь наш путь лежит вниз по реке к избушке Дарья-пауль, о которой я не имею никакого понятия. Солнце поднялось над вершинами елей, обещая хороший день. Лёгкие редкие облака повисли высоко в небе и застыли, вообще не двигаются. Нахор, выскользнув из предгорий, расплескался по широкой долине и как будто стал ещё мельче, но это только так кажется, вода до того прозрачная и чистая, что глубина вообще не ощущается. Мы сейчас стараемся идти по одной стороне, так легче и быстрее. Переходы вброд, хоть и по перекатам,- малоприятное занятие, того и гляди, что начерпаешь в бродни воды или вообще поскользнёшься на мокрых валунах и намокнешь не только сам, но и рюкзак с продуктами, а их то у нас строго, из расчёта на месяц работы.

Юра идёт впереди, выбирая дорогу, хотя впереди, где-то шныряет Валет, которому дорога вообще не нужна, изредка появляясь то на одном берегу, то на другом. Выпрыгнет из воды, отряхнётся и вновь исчезает в прибрежных кустах.

То здесь, то там встречаются остатки костров, ночёвки Тарасова, места, где промывали шлихи, а на одной стоянке нашли забытое удилище с леской и крючком.

- Вот раззявы, - удивляется Юра, - в тайге забыть удочку, как потом рыбу поймаешь?

- Да у них, наверно, запасу много, поэтому и не вспомнили, собирались поди, на всё лето.

- Не устал ещё, Игорь, может, привал сделаем, отдохнём, как ты?

- Давай уж дойдём до избушки, ведь идём почти четыре часа, наверно, где-то уже рядом. Да и смотри-ка, берега какие – сплошь трава, хоть сено коси, не то, что вчера по булыганам прыгали, и лес-то сплошь бора сосновые – ковры из ягельника, ноги сами идут. Ягоды, наверно, здесь пропасть будет, как думаешь?

- Избушка не так и далеко, если не устал, за час дойдём. Можно и напрямик идти, не по реке, так ещё ближе.

- Нет, Юрка, надо по реке идти, а то, если проскочим, где искать будем Тарасова?

- По реке, так по реке, - соглашается Юрка, на ходу закуривая ''беломорину''.

Правда, немного ошибся Юрка, шли мы не час, а целых два, пока вышли на длинное плесо, где в конце впадает какая-то узкая речка и на высоком яру показалась избушка.

- А это что ещё за речка, Юрка?

- Это Улетемья на устье, как раз и Дарья – пауль. А вон, Игорь, видишь, и лодка резиновая на берегу сохнет, а там и Валет уже обнюхивается.

- Фу, - вздохнул я, - наконец-то нашли, хоть бы здоровы были, что-то на берегу никого не видно.

- Да дрыхнут они, не переживай.

Вот и изба, довольно крепкая и просторная, среди звонкого, светлого соснового бора, у кострища на таганке висят кастрюля и чайник, кое-какая посудишка на столе, рядом с домом лабаз на двух ошкуренных столбиках.

- Ну, что, пойдем в избу, Юрка, да стаскивай рюкзак, больше гнать некуда.

Открываю скрипучую дверь – в избе полумрак, кто-то спит в спальнике, замотавшись с головой, да Володька сидит у окошка, что-то пишет. От неожиданности вытаращил глаза и поверить не может.

- Ну, здорово, Тарасов, пропащая душа. На связь не выходите, что случилось-то?

- Глазам своим не верю, Игорёк, Юрка! – Аж подпрыгнул Тарасов на нарах, чуть очки с носа не свалились. – Какими судьбами, как вы здесь оказались? Эй, вставай, засоня! Смотри, кто пришёл, - орёт Володька, толкая и тряся спальник, - проснись же, чёрт, Серёга! Наконец-то спальник зашевелился и из него показалась лохматая, заспанная физиономия Серёги Анямова. - Какие люди, и без конвоя, - удивился Серёга, шустро выпрыгивая из спальника.

- Серёга, быстренько костерок разводи, ставь чайник да глухаря на костёр, кормить гостей будем.

- Это мы быстро организуем, - заметался Серёга, - встретишь в такой глуши людей, это просто невероятно, я сейчас, секунду, - уже торопясь к выходу, бубнил Серёга.

- Вы что, правда, за нами что ли, нас ищете, - вопит Тарасов, усиленно протирая очки, - вот это кино!

- Какое кино, - удивляюсь я, - просто с вами нет связи, ну и нас на попутном вертолёте закинули на Нахор, а вдруг у вас беда? Тайга всё же.

- Ну, беды-то особой нет. На перекате на второй день у нас лодку затянуло на булыган, ну и рюкзак один вывалился в воду, сразу то и не посмотрели, только вечером у костра выложили, что промокло, а там, оказывается, блок питания с батарейками, ну в том рюкзаке был, так вот, там всё и замкнуло. Батарейки наглухо сели, какая уж тут связь. А ты что у входа сидишь, а, Юрка? Иди-ка к свету, к столу, не жмись на пороге, вон мои сигареты – возьми покури.

- Ладно, Володя, блок питания мы вам принесли, у Юры вон, в рюкзаке, достанем. Включай радиостанцию, да антенну повыше поднимите, пока мы пообедаем по-человечески.

- Щас Серёга придет, займётся антенной, а дальше вы куда, на Няйс или домой?

- Куда домой, вернёмся к Паснеру и через Яныкботнер на Лопсию, а оттуда уже домой.

- Вот это ни фига, вам же до осени хватит.

- А вам?

- Ну, Игорь, у нас проще, спустимся до Няйса и в Няксимволь, а там на самолёт и цивилизация.

- Ага, а по времени что, тоже, считай, по снегу вернётесь.

- Да, что-то уж больно медленно мы идём, да и золотишка-то нет, одни значки.

- Вот бери, - порывшись, из рюкзака достал Юрка блок питания, - больше нет, не теряйте. Пойду с Серёгой, поболтаем, да Валета надо покормить, - исчезает за порогом Юрка.

- Мы сегодня, Володя, переночуем с вами, а завтра уж двинем назад.

- Да, ради Бога, места всем хватит, мы тоже хотели завтра уйти, сегодня сделали передых, материалы и карты надо заполнить, мы же вчера поздно вечером сюда добрались, красота, когда по пути встречаются избушки, всё же хоть какая крыша над головой.

- Не говори, как быстро забываются блага цивилизации, - довольно растягиваюсь на нарах с Володькиной сигаретой в зубах.

- Эй, вы, черти, где там глухарь? Тащите же на стол, - сметая все бумаги в угол, неожиданно заорал Тарасов.

- Чё шумишь, видишь, тащу, - ставя на стол кастрюлю с кипящим варевом, вторит Серёга. – Давай чай, Юрка, садись, исть будем. Глухаря утром добыл. Сварили, ещё не пробовали.

Дружно принялись за глухорятинку, давненько уже не пробовали мяса – всё тушёнка да тушёнка, а тем более, боровой птицы.

- Хорош был глухарь, да маловат, - делает заключение Серёга, заваливаясь с папиросой в зубах на нары, - Володь, антенну мы с Юриком настроили, попробуй, включи рацию.

- Включить- то не долго, дай чай допью.

Щелкнул тумблер, замигали лампочки. Володя покрутил туда-сюда ручки, покричал в микрофон, а в ответ тишина… Мирно шумит эфир, где-то потрескивают грозовые разряды, да издалека, слышны переговоры нефтяников: кто запрашивает трубы, кто вертолёт или продукты, кто ждёт вахту.

- Ты, Володя, зови базу постоянно, там радист дежурит круглые сутки, может, отлучился куда?

- Минут через десять снова позову, должны же услышать нас, как думаешь, Игорь?

- Услышат, услышат не так мы и далеко, ты только зови почаще.

Труд Тарасова не пропал даром, на его упрямые позывные через полчасика из динамика послышался голос Пашки- радиста, наконец-то нас услышали.

Володя как ни в чём не бывало бодро отрапортовал о своих трудовых подвигах, о том, что мы тоже в порядке.

- Володя, передай, что мы завтра возвращаемся на линию своего маршрута, на связь выйдем с Паснера или Яныкботнера.

- Всё, передал, можешь спать спокойно. Вон занимайте любые нары и дрыхните, а я ещё посижу с картами, до завтра тоже нужно всё довести до ума.

Утром, распрощавшись с ребятами, с приютившей нас избушкой Дарья – пауль, тронули в обратный путь по протоптанной уже дорожке. К ночи мы успели добраться до предгорий, где Нахор вырывается из горных ущелий и распадков в долину, здесь мы и решили устроить наш лагерь.

Первым делом, конечно, развели костёр, установили, таган с котелком для чая, пока Юрка готовил дрова, я установил с наветренной стороны тент из толстого полиэтилена, натаскал елового лапника для постелей, всё же у нас нет спальников и поэтому лапника надо настелить побольше. Вроде бы и ночлег готов.

- Ты куда такие брёвна таскаешь, подожди, сейчас помогу, - подхватываю с другого конца бревно, и тянем к костру, - как оно гореть- то будет? - удивляюсь я.

- Как оно гореть будет? Мы сейчас ещё одно притянем, я уже срубил, положим, сверху друг на друга, и нодья будет. Гореть, Игорёк, будет почти до утра, зимой не раз спал, не то, что летом, не пропадём.

- А в предгорьях-то холоднее, чем в долине, смотри, холодом с ущелья так и тянет.

- Дак, так всегда и есть, там, в горах, поди, и снег ещё лежит, в горах то шибко холодно.

Не спеша, разгорается нодья, под навесом вполне тепло и даже уютно. Холодный ветер, взметая искры и лохматя дым от костра, почему-то не лезет под тент, а, клубясь, уносится в темноту и стелется над рекой. Неслышно поднялась над верхушками елей луна и осветила холодным, синим светом тайгу и притихший Нахор. Острые вершины неприступных скал, кажется, ещё плотнее сомкнулись над нашими головами и одиноким, заблудшим в дебрях тайги костром, закрывая проход к таинственным горам хребта Яныкботнер. Спит, похрапывая Юрка, у костра, свернувшись клубком, чутко дремлет Валет, только мой сон где-то бродит в стороне, в голову лезет всякая чертовщина, ещё бы попасть в место, где может, и не ступала нога человека, охотники и то вряд ли бывали здесь. Так с тревожными мыслями я и провалился в сон. Проснулся от стука топора – это Юрик опять что-то гремит у костра.

- Что, пора уже вставать? – спросонья вопрошаю у Юрки, - сколько хоть времени?

- Рановато, ещё поспи немного, костёр подложу да рыбки на уху наловлю. Впереди, похоже, одни горы нас ждут, где уж там рыбкой побалуешься, сухарей вдоволь и то не будет, - что-то ещё бубнит Юрка, подкладывая сушняк в огонь, - может, задержимся на несколько дней да рыбой запасёмся, всё же какой- никакой продукт.

Мне бы послушать Юрика, всё же он поопытнее меня в таких делах, но где там… Только намного позже понял я, как был не прав. Тайга шутить не любит, а пока – пока у нас рюкзаки набиты провизией, а в голове радужные идеи о новых месторождениях и новых приключениях.

Аккуратно затушив костёр, поправив рюкзаки и карабины, не спеша, трогаемся в путь. Как всегда впереди, то исчезая, то появляясь, кружит Валет. За ним двигается Юрка, а я замыкаю наш маленький отряд, стараясь не отстать, след в след иду за Юркой.

Горы, как бы нехотя расступились, пропуская нас в серый полумрак вздымающихся ввысь нагромождений камней и скал, начинающийся яркий солнечный день остался за спиной, как и зелёная тайга с тёмными кедрачами и елями с мягкими ягельниками, колючими зарослями шиповника. Нахор из юркой речушки превратился в горный ручей, звонко скачущий с камня на камень, создавая небольшие водопадики и озерца. Чем дальше мы поднимаемся вверх по Нахору, тем неприступнее становятся окружающие нас со всех сторон горы, тишину нарушает лишь журчанье ручья да карканье древнего ворона, преследующего нас с самого утра.

- Вот привязался, беду кличет, - шёпотом говорит Юрка, усаживаясь на валун, прикуривая папиросу, - на наши следы беду наведёт, как пить дать.

- А чё ты шепчешь, - удивляюсь я, - давай стрельнём, и все дела.

- Да ты что говоришь? Стрелять- то нельзя – грех большой, громко говорить тоже нельзя – услышит, хуже будет. Посидим, отдохнём, покурим, может, и отвяжется.

- Давай отдохнём, - охотно соглашаюсь я, стягивая рюкзак и карабин, – хоть плечи отдохнут, да и молотком намахался, а всё одно – базальты да диабазы, ничего путного, интересного.

- А чего ты хочешь найти путного? Горы они и есть горы.

- Юра, а как мы интересно наверх выберемся? Ущелья, скалы и сплошь обрывы. Нахор уже не единожды раздваивался, куда идём?

- Так у тебя же карта есть, по ней, наверно, и идём.

- Какая карта, на ней давно уже нет ручьёв, а тем более реки, а ты говорил, что бывал здесь, охотился.

- Мы, должно быть, правильно идём, проход на перевал где-то здесь рядом. А сюда я не ходил, с дедом в долине охотились. Он рассказывал, что тут плохие места и манси сюда не заходят и не охотятся. Дед говорил – злые духи в ущельях обитают, горе тому, кто свою тропу в этих местах топтать будет, сгинет.

- Но ты- то ведь пошёл?

- Я- то ведь только из-за тебя и пошёл, иначе пропали бы здесь, а другого проводника тебе не найти. Ни один хант или манси в эти места в жизни не пойдут. Ладно, поговорили, и хватит, пойдём потихоньку, чай дальше варить будем.

Засобирался Юрка, натягивая рюкзак и карабин. Валет понял, что нужно двигаться, крутнулся под ногами пару раз и исчез в развалах скал. Вновь наш путь лежит по распадкам и ущельям, всё вверх и вверх.

Кругом ни кустика, ни травинки, ни единого живого существа. Только камень. Камни на дне, по бокам и в вышине. После роскошной зелени тайги, богатой рыбой речки и зелёных пойменных лугов эти безжизненные громады гор, серое клочкастое небо над головой и непробудная тишина нагоняют тоску, всё вокруг кажется замершим, заколдованным злыми духами.

Прыгая с камня на камень, обходя опасные места, медленно пробираемся вдоль журчащего ручейка к перевалу. Причудливые скалы вырастают, то слева, то справа или напрочь преграждая дорогу и мы протискиваемся сквозь извилистые коридоры, пробираясь под карнизами нависших скал.

Весь день воевали с курумниками и крутизною. И только к вечеру, неожиданно, ущелье стало расширяться, и каменистые осыпи пошли вниз.

- Смотри-ка, Игорь, дорога пошла вниз, а к перевалу мы ещё не дошли, однако.

- Точно, Юрик, до перевала нам ещё топать да топать. Ладно, пойдём, что будет, то будет.

Неожиданно, обходя одну из громадин скал перед нами открылась продолговатая долина, окольцованная со всех сторон неприступными, вздымающимися стенами их скал базальтов. Долина в отблесках уходящего дня казалась сказочной. Вся убранная поздними осенними цветами и вечно зелёным вереском и можжевельником с терпко дурманящим запахом. А в глубине долины дремало озеро зеленовато-изумрудного цвета. Под ногами ярко-зелёным ковром расстилались пахучие травы и ягельники. Но в этой буйно-зелёной роскоши не видно было признаков ни одного живого существа. Не плеснёт рыбёшка в озере, не мята трава в округе – ни следочка.

Заночевали на берегу озера среди вереска и брусничных зарослей. Ночь прошла спокойно, и даже Валет, умотавшийся за день, не догрыз сухарь, растянувшись невдалеке от костра, уснул чутким своим сном.

Как всегда проснулся от Юркиного ворчанья и стука топора, костёр вовсю полыхает, а в сторонке, похоже, уже стоит котелок с чаем.

- Иди, сполоснись, да будем завтракать, вчера, считай, весь день голодом провели.

Достаю полотенце и молчком отправляюсь к озеру. Вода в озере не холодная, а просто ледяная, с трудом заставил себя сполоснуть глаза, да, водичка – я извиняюсь. И чего он меня в такую рань поднял, ещё и солнце не взошло. И в этот миг, откуда-то сбоку, из ущелья выглянуло солнце, вмиг преобразив всё на свете. Даже озеро, посветлев, стало отливать лазурной голубизной и высветило метрах в трёх орт берега россыпи жёлтого камня.

- Юрка, беги скорее! Смотри, что это? – взвыл я не своим голосом.

- Ты, чё орёшь, как Вор – Хум, - удивлённо подходя, спрашивает Юрка.

- Да ты смотри, смотри, что это на дне блестит, видишь?

- Ну, вижу, сейчас достанем, - раскатывая и подтягивая болотные сапоги, лезет в воду. Немного побултыхавшись, гордо, на вытянутой руке подаёт три кругляша, похожие на пряники. - Ну и тяжёлые, чёрт побери, как свинец.

- Да это же золото, чёрт побери, самое настоящее, смотри, как блестит на солнце, - влюблено смотрю на жёлтые кругляши.

- Так вон, гляди, Игорь, всё дно усеяно жёлтыми камушками, а там, гля, и совсем большие есть, да глубоко шибко там.

И, правда, приглядевшись, увидел, что на глубине всё дно озера покрыто жёлтыми пятнышками самородного золота. Сколько его в озере – видимо-невидимо!

- Юрка, здесь золота столько, что и на самосвале не увезёшь. Только ведь кругом базальты, а в таких горных породах золото не водится, чудно как-то.

- Водится, не водится, а вон оно у тебя в руках. Ещё будем набирать или как?

- Тяжеловато и так, Юрка, да вот, что ты достал, считай, пару килограммов прибавится. Нет, хватит и этих образцов – всё не упрёшь.

Пока Юрка уплетал тушёнку и швыркал обжигающе горячий чай, я зарисовал озеро и подробно описал находки золота. Вновь не удержался и подошёл к озеру полюбоваться сверканьем несметных - сокровищ, но, увы, солнце покинуло ущелье и вода в озере приобрела свою зеленовато-изумрудную окраску, укрыв блеск золота в своей зелени.

- Да, Юрка, похоже, что золотишко-то можно увидеть только единожды в сутки, на рассвете и то только на миг, прозевай этот момент, и мы тоже ничего не увидели бы, - устраиваюсь рядом с Юркой, уплетаю тушёнку, запивая брусничным чаем, - поэтому, Юрка, никто и не нашёл его, как в сказке.

- Нет, совсем не как в сказке. Я же говорил тебе, что эти места для ханты и манси запретные, да и сам видишь, нет здесь ни зверя, ни рыбы – одни камни. Что делать здесь манси? Золото ему не нужно, его не съешь.

- Может, ты и прав, Юрка, только смотри, - Валет насторожился, шерсть вздыбилась, что-то учуял.

Юрка только чуть слышно цыкнул и что-то шёпотом сказал псу. Валет сразу стих и залёг в вереске. На противоположном берегу, настороженно шевеля ушами, как призрак из ниоткуда, появился красавец лось в своём осеннем свадебном убранстве. Чёрная с проседью шуба лоснилась на боках с жёлтыми подпалинами, гордо поднятую голову украшали могучие рога, не спеша, сохатый шагнул в озеро и долго пил студёную воду. Затем ещё раз оглядев гладь озера, с гордо поднятой головой, скрылся в тальниках, растущих у самых скал.

- Не услышал нас сохатый, далеко, видать, и дым не учуял – это хорошо.

- Чего хорошего-то, Юрка?

- Так он нам с тобой проход показал из этой долины, сами бы мы и не выбрались. Видишь, одни скалы, как стены, и щелки не видно. А сейчас по следу сохатого нас Валет, как по компасу, поведёт.

- Давай тогда собираться будем. Золото в два рюкзака разложим, на всякий случай, вдруг, что случится, один кусок хоть останется.

В который раз мы с Юркой укладываем и упаковываем рюкзаки, проверяем перед выходом карабины – тайга и горы это не парк культуры, всё может случиться. Перед дорогой присели у догорающего костра, выкурили по папироске и затушили костёр, направляясь к тому месту, где скрылся зверь. Валет- умница уже поджидал нас у тальника, скрывшего от нас уходящего лося, только мы подошли, Валет, вильнув хвостом, исчез в кустарнике.

Раздвинув тальники, увидели уходящую в сырой полумрак узкую расщелину, почти напрочь смыкавшуюся наверху с гладкими стенами и ровными плитами под ногами.

- Вот и проход на плато, Игорь, видишь, нам самим бы и не найти, пришлось бы возвращаться, – почему-то шепчет Юрка.

- Не говори, тут и, правда, поверишь в злых духов, как мы туда пойдём, жуть одна,- не замечая, шепчу и я.

- Лось-то прошёл, пройдём и мы, вон и Валет ушёл, - уже погромче отвечает Юрик.

-Ну, что ж, пойдём тогда и мы.

Ущелье, то полого поднималось вверх, то резко уходило куда-то вниз, и мы скользили по сырым плитам, умудряясь как-то не свалиться в сырой полумрак. Валет, то появлялся перед нами, то надолго скрывался в глубине ущелья.

Время тянулось ужасно медленно, да и незнакомая дорога всегда кажется длиннее. Сколько мы плутали, сколько прошли километров?

Рюкзак кажется непосильно тяжёлым, лямки впились в плечи до самых костяшек, усталость подгибает колени и кажется если присесть отдохнуть, то больше не подняться.

Из последних сил плетёмся мы по этому чёртову ущелью, куда только прыть делась, с которой мы кинулись в эту авантюру. В который уже раз думаю, что было бы лучше вернуться на Нахор и искать на перевале другой путь. Но, что сделано - то сделано, от чёрных мыслей отвлёк меня Юрка.

- Выходим, Игорь, гля, небо появилось, да и проход стал шире, держись, ещё чуть-чуть.

И правда, только что заметил я, лицо овевает тёплый ветерок, стены ущелья раздались вширь, и как-то светлее стало.

- Скорее бы выбраться, Юрка, ноги еле-еле шевелятся.

- Не унывай, сейчас выйдем, чайку попьём, по папироске искурим, и всё пойдёт путём.

- Путём-то всё путём, да вот куда мы выйдем, куда эта щель приведёт.

- Куда-нибудь да выйдем, осталось всего-то метров двести, смотри, впереди уже вроде и скалы кончаются.

И правда, выбравшись из-за очередной скалы, мы вышли на чистую поляну. Всё та же сочная изумрудная зелень, и ещё более неприступные скалы окружают горную котловину.

- Всё, Юрка, перекур,- и падаю в сочную зелень, сил моих больше нет.

- Да, попали из огня да в полымя, - оглядываясь, убеждённо говорит Юрка, снимая и ставя рюкзак рядом с моим, - скалы тут похлеще, чем в том месте, да ты поваляйся пока, а я поищу воду да осмотрюсь, - прихватив карабин, Юрка исчез в тальниках.

Что-то промычав нечленораздельное, я вновь распластался на траве. От дурманящего запаха вереска и накатившей усталости, кажется, я задремал. Очнулся от треска тальников, из которых выскочил Валет, а затем появился и Юрик.

- Вставай, пошли, - довольный, говорит Юрка, как будто бы и не устал так же, как и я. – Пойдём, есть и вода, и лес, и даже избушка. Пошли, здесь всё рядом.

- Какая избушка? Ты что, очумел что ли в такой-то глухомани?!

- Пошли, увидишь всё сам. Там и костёр разведём.

Продравшись сквозь узкую полоску кустарников, вышли к чисто лиственному лесу. Сквозь редкие стройные лиственницы проглядывает гладь небольшого озерка, где у самой воды приютилась и вправду настоящая избушка.

- Ух, ты, - и куда только усталость делась, припустил к озеру.

- Подожди, не ходи в избушку, сам зайду, - вслед кричит Юрка.

Затормозил я только у самой избушки. Невелика изба-то и рублена видать давно.

- Смотри, Юрик, а окон-то в ней нету, а крыша односкатная и трава на ней растёт, странно как-то.

- А чё странного, раньше так и строили, - стягивая с крыши хорей, говорит Юрка. Приоткрыв чуть-чуть дверь, хореем распахивает её настежь. – Вот смотри, - и показывает внутри избы установленный самострел.

- А это ещё зачем? Лук и стрела-то с метр длиной, она же прошьёт насквозь.

- Самострел ставят на чужих людей, да нынче их уже и не увидишь, смотри – тетива сопрела, а так бы шарахнул, и поминай, как звали. Достань-ка, Игорь, фонарик да посмотрим, что за избушка и кто хозяин.

Порывшись в рюкзаке, подаю фонарь Юрке. При свете фонаря рассматриваем странную избу – нары, покрытые оленьими шкурами, стол с замысловатой посудой, два кованых сундука на подставках да огромный потемневший от времени идол сверкающий зеленоватыми глазами в свете фонаря.

- Юрк, а печки нет и пол земляной, как тут жили?

- А здесь никто и не жил, шаманская изба это, Игорь,- запретное это место для народов ханты и манси. Однако Великого Шамана это изба, и дары великому Торуму здесь хранятся, ох, грех, грех здесь быть. Однако может Товт-Торум и простит нас – шамана, наверно, давно нет в живых

- О чём это ты, Юрка, почему грех и кто это Торум?

- Ну, Торум – это великий Бог манси, он и живет на небе, а Товт-Торум, то Бог земли и всего живущего на ней, а избушка наверняка священная, и озеро это тоже, так говорят старики.

И в это же время где-то вдалеке пророкотал гром, и нас, как ветром, сдуло из избушки на улицу. Из-за гряды чернеющих базальтовых скал выползла чёрная лохматая туча. Вмиг погасло солнце. Всё вокруг оцепенело, замерло.

Казалось, надвигающимся чудовищем управляет какая-то могущественная и неотразимая сила. В холодном дыхании тучи чувствовалась неземная ярость и злоба.

- Видишь, духи гневаются! – прошептал Юрка, - а ты говоришь, что всё это сказки.

Ещё какое-то мгновение… и яркий нестерпимо голубой мертвенный свет. Ужасающий удар грома. И снова зловещая тишина накрыла котловину. В эти минуты и я готов был поверить в существование какой-то сверхъестественной силы. Туча как будто уплотнилась, собралась в комок и вдруг разорвалась от края до края.

В её тёмном глубоком нутре кишели молнии. Земля вокруг содрогалась от беспорядочного грохота, ему вторили горы, зашевелились курумники, сыпались камни.

Весь мир потонул в хаосе света, тьмы и беспрестанного грохота…

Потом, как бы растратив всю силу и злость, туча обмякла, рваные бока её провисли, она с каждой секундой теряла свой грозный облик. Пошел дождь. Он с тихим шорохом падал на земляную крышу избушки на ещё зеленые, не тронутые золотом осени ветки лиственниц. Налетевший откуда-то яростный ветер погнал в горы жалкие остатки туч. Юрка, с лица которого ещё не сошёл страх, ошеломлённо смотрел вслед удаляющейся туче, молча прислушиваясь к отдаленному рокоту грома.

- Всё, в избушку больше ни шагу, действительно духи её стерегут.

- Вот это гроза, Юрка, я такой и не видел. Пойдём что ли ночлег устраивать, дождя-то, считай, и не было.

- Хорошо бы только этим всё и кончилось, страх один, - взваливая рюкзак, размышляет сам с собой Юрка.

Заночевали на травянистом берегу озерка. Ночь была тихая, звездная, с костром из лиственничного сушняка.

Утром я не утерпел и, прихватив фонарик, отправился к виднеющейся невдалеке избушке. Юрка наотрез отказался идти, мол, у него дел и тут навалом.

Избушка встретила меня застоявшимся запахом сопрелых шкур, таинственным полумраком и воскресшими легендами прошлого.

Ещё раз пробежался фонариком по нарам, всё вроде бы на месте – так же лежат оленьи шкуры, в углу застыли кованые сундуки, а над ними так же нависает грозный идол сверкая зелёными глазищами.

Но меня, конечно же, больше всего интересует содержимое сундуков, что хранил в них шаман?

Со скрипом и большим трудом поднял тяжеленную крышку ближнего сундука – так… - остатки рассыпавшегося бубна, какие-то кости и разные божки-идолы, маленькие, величиной с ладонь, и крупные по локоть.

Одни из них искусно вырезаны из дерева, в других с трудом просматриваются очертания человека. Бережно, с опаской перебираю деревянные фигурки, пока на самом дне сундука не сверкнули, переливаясь всеми цветами радуги драгоценные и поделочные камни.

Не отшлифованные, в своей первозданной красоте и огранке. Чего тут только не было.

Вот в луче фонарика сверкнул кроваво-красный рубин, а рядом сверкает огромный изумруд, да и не один он здесь, а вон в своей прозрачной голубизне переливаются аквамарин и аметист. Вперемешку лежат и лунный камень, и чистейшей воды горный хрусталь.

Да чего здесь только нет, и не все-то я камушки и знаю, некоторые изумительной величины и красоты вижу в первый раз.

Очумевший, отшатнулся от сундука, перевёл дыхание и, не решившись засунуть в карман хоть один камень, начал аккуратно укладывать все на свои места. Крышка второго сундука поддалась без особого труда и скрипа.

Этот сундук был доверху набит аккуратно уложенными связками шкурок: куницы, белки, горностая, соболя, рыжиной отливали шкурки лисы- огнёвки и серебром шкуры песцов. Но трогать их я побоялся, наверняка, тронешь, и все эти богатства осыпятся пылью.

Стараясь не оставлять следов, всё вернул на свои места, закрыл сундуки, установил самострел и выбрался на свежий воздух, плотно прикрыв дверь избушки. В который раз обошёл её вокруг, да – давненько не ступала нога человека на этот мох, на этот ягельник, всё дышит первозданной чистотой и тишиной.

У костра Юрка возится с радиостанцией, рядом дремлет Валет.

- Садись к костерку да поешь, что-нибудь, а то, не продрав глаза, унёсся в избушку.

- Поесть и, правда, не мешает, - устраиваюсь рядом возле костра, наливаю чай в кружку, - как, Юрка, связался с базой, – спрашиваю, хотя уверен, что связи, как и в прошлый раз, нет.

- Тишина в эфире, как в танке, ну, а ты чего там отыскал?

Вкратце рассказываю Юрке о содержимом сундуков, об идолах, камнях и пушнине.

- Да, видно старая шаманская изба, духи, однако охраняют её, а ты случаем чего не прихватил из сундуков?

- Шутишь, что ли, там как будто из всех щелей кто-то подглядывает, жуть одна, оставил все, как было, и ходу.

И как будто в ответ на мои слова, из-за серых утёсов глухо пророкотал гром, предвестник приближающейся грозы, как последнее предупреждение неведомых сил.

- Всё, начальник, уходим, - взвыл Юрик.

- Куда уходим? Юрка, вокруг одни скалы, назад и то дорога закрыта.

- Пока ты был в избушке, я успел обойти вокруг озера и вроде нашёл тропу, вон, видишь, тот распадок?

- Ну, вижу.

- Там есть тропа, туда и сматываться нужно пока не поздно.

Второпях, наспех похватав свои нехитрые пожитки, окликнув Валета, мы устремились к спасительному распадку. За спиной угрожающе грохотало враз потемневшее небо.

Валет, не раздумывая, устремился к знакомому распадку, мы, не отставая ни на шаг, неслись вслед за ним. Тропы-то вовсе и не было, так, едва заметные отпечатки следов лосиных копыт на мху среди хаоса камней.

И как это пёс умудряется находить дорогу в лабиринтах скал и обрывов, но времени на размышления нет. Не чувствуя тяжести рюкзаков и болтающихся карабинов, мы, как одержимые, карабкались по осыпям курумов и скал всё выше и выше к перевалу. Не знаю уж, сколько пролетело времени, но, отдуваясь и пыхтя, мы выбрались на вершину. За спиной грохотала гроза, иссиня ярко-белыми жгутами хлестали метаясь среди свинцово-серых туч, молнии. Раскаты грома без перерыва сотрясали землю, казалось даже, что скалы начинают шевелиться.

А впереди, в низине, как ни в чём не бывало, ярко светит солнце и блестит голубая ленточка Иоутыньи – речушки, так похожей на Нахор.

- Всё, вымотался, как чёрт, сил нет, - пробормотал Юрка. И, не снимая рюкзака, завалился на яркую зелень брусничника.

Я всё же набрался сил – снял рюкзак, пристроил карабин и растянулся среди дурманящих трав вереска, багульника, нещадно давя бордовые грозди брусники среди белого ягеля.

- Еле ноги унесли, вот это гроза!

- А ты, Игорёха, говоришь – духов нет, есть и злые, а есть и добрые, видишь, помогли они нам выбраться, не только убежать от непогоды, вообще остаться в живых, да и собаке спасибо. Не Валет, как бы вышли, не знаю.

Немного отдышавшись, спустились к реке. Как я уже и говорил – Иоутынья похожа на Нахор в самом верховье. Такая же узенькая, шустрая и говорливая речушка. Долина Иоутыньи, правда, более широкая, покрытая зелёной травкой, мелким сосняком, ёлками да лиственницей. Место для табора присмотрели на небольшой полянке, укрытой со всех сторон от ветра зарослями тонких сосёнок.

Пока я возился с радиостанцией, распутывал и забрасывал антенну, Юрка надрубил с десяток сосёнок, аккуратно пригнул и увязал на поперечине, на высоте около 1,5 метров и получился вполне симпатичный односкатный навес.

- Это – колпал называется по хантейски, - объясняет Юрка, - бывает, охотники проводят целые зимние месяцы под шаткими крышами, пока обустроят охотничьи избушки. А пока помоги-ка, Игорь, вот целлофан натянем и свободен.

- Так, Юрка, надо же ведь весь рюкзак вытряхивать, в самом низу же, вот незадача.

- Ладно, ладно, заодно и продуктишки посмотрим, что осталось.

Аккуратно выкладываю содержимое своего рюкзака на траву, рядом освобождает свой сидор и Юрка. Критически оглядываем свои запасы.

- Да, - вздыхает Юрка, - недели на полторы хватит, а потом ягоды будем хавать.

- Ягоды не ягоды, может, домой доберёмся, давай лучше тент набросим.

Толстый полиэтиленовый тент пришёлся аккурат по размеру Юркиного колпала.

- Ты, прям, как по чертежу строил, тютелька в тютельку.

- Углы давай хорошенько закрепляй, да камнями низ придавим, иначе ветрюган дунет – унесёт всё к чёрту.

- Сам доделывай, а я попробую в эфир выйти, может, на базе нас и услышат.

Как ни странно, база отозвалась сразу же, через минуту подошёл и Бакулев – и началось. Где пропали? Почему нет на связи? И все почему и где.

Кое-как отрапортовался, объяснил, что и как.

- Так вот, Игорь, хорошо, что у вас всё в порядке. Имей в виду, времени у тебя неделя, ни дня больше. Пройдёте Паснер и выходите через Лопсию на Усть-Манью, ты там был, объяснять тебе не нужно. Партию Севастьянова вывезли, там никого нет, так что туда смысла нет выходить. И ещё с авиацией сейчас туго, лимит вылетали и вертолётов не будет, только санрейсы, так что рассчитывайте только на себя. Прогноз погоды неблагоприятный, короче - зима не за горами. Потому неделя и ни дня больше – понятно?

- Да, всё понятно, Юрий Петрович, всё, до связи.

- Игорь, утром, как штык, быть на связи.

- Всё понял, до свидания,- до связи.

- Вот так, Юрик, засиживаться нам здесь не придётся. Завтра, если погода даст, уходим через Паснер на Лопсию.

- Привет, на Лопсию, это же возвращаться назад да таким кругалём. Лучше уж на Няйс, во всяком случае, намного ближе.

-Ближе, Юра,- то, оно ближе, только на Няйс бесполезно идти, там уже никого нет, вывезли партию Севастьянова в Саранпауль, закончили они полевой сезон, а нам ещё топать и топать, и похолодает скоро – зима на носу.

- Вот это уже интереснее. Давай тогда костерок палить да чайку похлебаем.

Как говорится, чай пить – не дрова рубить, кто за водой, кто по дрова, так, что через полчаса попили с Юркой чаю, Валет погрыз сухарик, и мирно растянулись у костерка, кто где, лишь бы подальше от дыма и искр костра.

Пока спускались к реке, обустраивали стоянку, то да сё, и день прошёл. Солнце незаметно закатилось за вершины Паснера. Сумерками укутало и без того мрачные и серые базальтовые скалы с виду неприступного хребта.

Юрка безмятежно посапывает у костерка, подстелив под себя штормовку, ему-то что, он привыкший – это его жизнь: тайга, костры. А у меня в голове полный беспорядок, бардак, можно сказать. Взять хотя бы то же озеро среди базальтовых скал, ну откуда там золото? Притом, крупные самородки с ладонь величиной, да там их столько, что и не счесть. Может быть, приношения вогульским Богам? Ну, просто в таких породах золота не бывает. Никогда в жизни я о таком не слышал. Да и кокой-то странный проход между озёрами, вот он был, и нету. А если бы мы в это время были в ущелье, нас бы просто расплющило и следов не осталось.

Да, дела. Хорошо, что сегодня удалось хотя бы связаться с базой, а то через пару дней нас бы начали искать, как мы искали Тарасова. А хотя - как? – Вертолёта нет, и не предвидится.

А впереди сплошной туман, ничего определённого. Бакулев даёт нам неделю срока до возвращения на базу, иначе завалит снегом, обещают резкое похолодание, с продуктами тоже небогато, правда дня три-четыре протянем.

Сухарей вполне достаточно, хватит и чая, и курева, с этим проблем нет, плохо – кончаются мясные консервы, но и это поправимо, уйдём с гор в тайгу, будет и глухарь, и рябчик, там проживём. Вот только перевалить Паснер, больно уж он мрачен и неприступен в лучах заходящего солнца.

Так, с невесёлыми мыслями я и забылся в беспокойном сне. Оказалось, что в колпале, под Юркиным навесом, спать вполне можно, тепло от горящего костра обогревает колпал, а дым с порывами ветра уносится прочь. Тем более, что Юрик поддерживал огонь до самого утра. Утро ещё ярче окрасило желтизной лиственницы и низкорослые березки, осень правит бал в тайге, и природа готовится к лютым холодам и долгой голодной зиме. Но пока-то ещё тепло, даже не верится, что зима – вот она, рядом, рукой подать. Где-то за перевалом на севере уже метут метели, наметая сугробы, и стынут реки, как говорит начальник – неделя срока и ни дня больше.

Пока я досыпал, Юрик с Валетом успели побродить по реке. Мне же пришлось быстренько разогревать еду, время выходить на связь, Юрке крикнул, чтобы ставил чайник и оставил в покое удочки. Здесь нет рыбы, слишком высоко мы в горах.

Включив рацию, с трудом услышал голос Ольги, нашей радистки. Сообщил, что у нас всё в порядке и выходим по маршруту на Паснер, и пусть завтра на связи нас не ждут. Неизвестно, где мы будем завтра.

Собрал радиостанцию, смотал антенну – вроде бы всё, позавтракать и вперед.

- Как сегодня погода? Вроде бы и ничего, дождя, кажется, не намечается, а может, будет? Ничего тебе внутренний голос, Юрка, не говорит?

- Говорит, говорит – вот поешь да пойдём. Последний рубеж остался, сегодня должны перейти на ту сторону хребта, ночью здорово похолодало, как бы погода не изменилась.

- Не шути, Юрик, так. Погода сменится – пойдут затяжные дожди, а потом и снег, а у нас одежка-то совсем не зимняя, а вообще-то ты прав, никто нас сюда не гнал – могли бы и отказаться, только в геологии это не принято, почти, как в армии. Куда ни кинь – везде клин. Так что давай пойдём.

Всё собрано и вновь уложено в рюкзаки, правда, они стали намного легче и не так оттягивают плечи, как в первые дни. Прошлись в последний раз по нашей стоянке, не забыли ли чего-нибудь, назад уже не вернёшься, назад пути не будет.

Тем же порядком Валет, Юрик и я тронулись в сторону хребта, гора – вот она, и без карты видно, куда топать.

Перебрели в брод Иоутынью и начали карабкаться вверх по склону. Идти пока просто одно удовольствие, мягкая травка, местами ягельник и мелкие редкие ёлочки и сосны, правда, иногда неожиданно выходим на курумники, но их мы стараемся обходить.

Чем выше поднимаемся, тем становится прохладней, пока шли, как-то не замечалось, стоило присесть на перекур, как пахнуло холодком.

- Юрка, смотри-ка, погляди на Яныкботнер, что там творится.

- Да, смотрю и ничего не пойму, то ли дождь закрыл горы, то ли туман сплошной стеной надвигается на нас.

- Ну, что ж, - муторно стало на душе, ещё напасть какая-то, - пойдём вперёд, как говорится, вперёд и вверх, а там и наши горы, они помогут нам.

- Не говори, Игорь, все напасти нас преследуют, - бережно затушив папиросу, невесело отзывается Юрка, - действительно пойдём, не будем терять время. До вершины не так уж и далеко.

Стоило лишь преодолеть последний крутой подъём к вершине, как нас окутала серая непроглядная пелена тумана. С трудом просматриваются очертания там-сям разбросанных торчащих скал-останцов, под ногами неизвестно откуда возникают непреодолимые пропасти и каньоны. Пришлось из рюкзака вытаскивать компас.

- Вот, Юрка, а ты говорил, что погода будет хорошая, смотри, и похолодало, и вот-вот пойдёт дождь. Ни черта не видно.

- А я что тебе говорил, горы и есть горы, счас солнышко светит, а через час дождь поливает, это уж как повезёт.

- Но нам точно уж не везёт, - открываю компас и, ничего не могу понять, - Юрка, что за ерунда?! Стрелка крутится, вертится и не останавливается. Где север, где юг? С ума что ли он сошёл?

- Дай-ка я посмотрю, не за тот конец, поди, компас держишь, геолог, называется.

- На, умник, компас, может, ты чего увидишь.

- И, правда, с ума что ли он спятил? Куда пойдём? Дальше ста метров ничего не видно.

Где-то невдалеке, тоскливо, в тумане завыл Валет.

- Потерялся в тумане пёс что ли, Юрка?

Что-то резко и громко по хантейски крикнул Юрка и через минуту Валет уже крутился под ногами.

- Валет не теряется, это не та собака. Что-то он чувствует и беспокоится. Ну, что, начальник, куда пойдём? Куда тропу потянем?

- Даже и не знаю. Карта и компас тут бесполезны, ничем они нам не помогут. Топтаться на вершине и ждать хорошей погоды? Мы здесь околеем от холода.

- Пожалуй, в этом, Игорь, ты прав, нужно идти вниз. Куда-нибудь придём, а там видно будет.

С опаской пошли вперёд, не стоять же на месте. Как назло стих ветер, и туман всё плотнее обволакивает плато Паснера. Кругом ни кустика, ни деревца, только громоздятся одни камни. Из тумана выплывают загадочные невиданные фигуры громадных чудовищ и исполинов идолов, а подойдёшь поближе – просто нагроможденье камней. Вдобавок ко всему заморосил холодный осенний дождь, и не дождь даже, а какая-то изморось, как будто туман загустел и посыпает нас мелким монотонным дождём.

Часа два мы плутали по плато, не видя ни конца его, ни края.

- Юрка, если мы так будем плутать, то и ночевать придётся среди камней, а сейчас бы горяченького чайку да у костерка полежать. Куда-нибудь хотя бы дойти.

- Время у нас ещё есть, не паникуй.

- Да я ведь и не паникую, просто промок, кажется, уже до костей.

- Будет тебе костёр, вот только спустимся в долину, там и отдохнём, да и, наверно, заночуем.

Ещё с час наугад мы бродили по вершине, пытаясь найти выход с этого плато, ни черта не видно, может, и ходим-то по кругу, по одному и тому же месту. Туман, будь ты проклят, хоть бы на миг расступился, увидеть бы дорогу, но не тут-то было. Туман плотным покрывалом укутал Паснер, и даже никакие посторонние звуки не могут пробиться сквозь окружающую тишину.

Мы бы наверняка свалились в разверзнувшуюся перед нами пустоту, заполненную клубящимся туманом, если бы не Валет, застывший на кромке обрыва, с вздыбившейся шерстью и тихим рычанием. Юрка, махнув мне рукой, чтобы стоял на месте, сняв карабин, пошёл к Валету.

- Подойди, Игорь, - машет Юрка рукой, - вот это кино.

- Да, кино. Шаг ступил, и нету, если бы не пёс, кто-нибудь из нас точно бы ушёл туда.

- Ладно, пойдём вдоль обрыва, где-нибудь да спустимся.

Идти далеко и не пришлось, совсем рядом травянистый склон, не слишком крутой, полого уходил в туман. Без лишних раздумий мы двинулись по спуску, лишь бы подальше от вершины неуютного Паснера.

Спускаться вниз по скользким мокрым камням намного труднее, чем идти вверх. Да ещё когда ждёшь какого-нибудь подвоха от этого коварного хребта.

Но пока пологий травянистый спуск не доставлял нам особых хлопот, и мы, по сути, скользили вниз.

- Как нам повезло, Игорь, после такого подъёма и такой спуск, как праздник.

- Погоди радоваться, куда он приведёт, да и промокли мы, как лягушки, все спички и папиросы размокли.

- Потерпи немного, уже и туман редеет, наверняка в долине ни тумана, ни дождя, там у костерка и обсушимся, и отогреемся.

И, правда, через полчаса пути, туман рассеялся, мы по курумнику, сквозь густой ельник осторожно продирались вниз.

- Юрка, слышишь? - показываю на темнеющий впереди лес.

- Кого ты там услышал? – приостановился Юрка, смешно поводя ушами, - ничего нет.

- Вроде бы вода журчит, ручей что ли.

- Фу!.., напугал ты меня. Валет давно уже там носится и не гавкнет.

Пройдя густой кедрач и высокий ельник, мы, наконец-то, выбрались на берег узенькой говорливой речушки, если этот берег был пологий, то противоположный скалистой стеной возвышался над нашими головами.

- Вот это да, и куда теперь, Юрка? Впереди скалы, - достаю компас, нужно, хоть как-то, определиться, где мы. Компас работает нормально, - да, впереди юг, а за спиной север.

- Пошли, Игорь, вниз по течению, куда-нибудь да придём. А вверху одни камни и скалы, ни дров, ничего, да и холоднее там.

- Пожалуй, ты прав. Всё равно, пока блудили, и день прошёл, где-то нужно ночлег устраивать.

Снова нас поливает струями воды, льющейся с вершин не обсохших кустарников и березок, но мы и так мокрые, как мыши, так что на такие мелочи уже не обращаем внимания и прём вдоль ручья не выбирая дороги.

И уж совсем неожиданно чуть не натыкаемся на оставленный нами вчера балаган.

- Вот уж это и вправду кино, целый день пролазить по горам и вернуться назад, со мной такого ещё не было.

- Будет, Юрик, будет. Зато красота, и думать ничего не нужно, и стол, и крыша готовые.

- Всё это так, да видно кульноер – царь чертей нашу тропу запутал, не отпускает нас с Янтыкботнера, как дальше будем, ничего не пойму.

- Ну, это ты зря про злых духов, вот будет завтра день хороший, и пройдём мы Паснер, тем более, что подъём хороший мы нашли. За пару часов на горе будем.

- Если так, давай костёр гоношить, сушиться будем, чай будем пить.

Не спеша, разгорался костёр, дымили и стреляли в разные стороны подсыревшие сосновые ветки. Порывы сильного ветра разметеливали клубы дыма вверх и вниз по распадку. У костра на колышках парили и дымили, просыхая, наши штормовки, штаны и прочая амуниция. Под навесом колпала тихо посапывает Юрка, я всегда удивлялся его способности, только прилёг, не успел и глаза закрыть, а уже спит. А мне в голову лезут всякие мысли и до полночи ворочаюсь с боку на бок, пока не забудусь в беспокойном сне, вот и сейчас, после трудного изматывающего дня спать бы да спать под овевающим теплом костра навесом.

Но нет. Вновь и вновь перед глазами прокручивается лента прошедшего полевого сезона. Всё складывалось вроде бы хорошо, если бы только не незадача с Тарасовым, угораздило же его утопить аккумуляторы от радиостанции, глядишь, сейчас уже дома бы были, чай попивали у телевизора. А тут ещё Паснер, где стрелка компаса крутится во все стороны, как «чумная», ни юга, ни севера, вытворяет, что хочет.

Аномалия какая-то, магнитная, руда поди, магнетитовая, ничего, с горы пару образцов надо взять обязательно, в лаборатории скажут, что там хитрого.

Костёр потихоньку стал догорать, это я почувствовал, изрядно замёрзнув, поплёлся за дровами, благо валежника навалом, вновь костерок ожил, выбросив сноп искр в ночное небо.

Допил остывающий чай, убрал от огня котелки, всё, нужно идти спать. Как говорится: утро вечера мудренее.

Ночь прошла спокойно, и погода, видно, установилась, заметно похолодало и вызвездило небо. Я уже не слышал, как среди ночи несколько раз Юрка поднимался и подкладывал дрова в догорающий костёр.

Мне снилось Чёрное море и белоснежные чайки над голубой водой, пляж с мелким и тёплым золотистым песочком и яркое солнце. Так не хотелось просыпаться, такой чудный сон, но всему приходит конец.

С трудом, приоткрыв один глаз, поднёс часы – шесть, пора вставать, нас ждёт Паснер.

День обещает быть погожим. Солнышко, выкатившись из-за гор, припекает, как летом, да вот только пожелтевшие кроны берёзок и осыпавшееся золото хвои лиственниц, укрывшее брусничники и пожухлую траву говорит о надвигающихся холодах и скорой зиме. А пока над тайгой бушует бабье лето, со щедростью одаривая последним теплом всё живое.

Валет уже крутится у костра, проголодался пёсик, вчера умотался до такой степени, что отказался от еды, забрался под ёлку и не вылезал до утра.

- Сейчас, Валет, встанет твой хозяин, накормит тебя, потерпи немного, - болтая о том, о сём с собакой, принёс свежей водички на чай, расшевелил костерок, накидал дров, благо всё рядом, под рукой.

Ну, наконец-то из-под навеса показался заспанный Юрка.

- Какой день! – щурится на солнышко, - самое время по реке с неводом прошвырнуться да пару сетишек поставить. Сырок поднимается на нерест, - с тоской в глазах бормочет Юрка, - да что ты понимаешь, мы же на рыбе и мясе выросли, другого и не едали. Не будет рыбы, выведут зверя, не будет и манси, пропадёт он, другой человек будет.

- Ладно, ладно, не грусти, сырок будет до поздней осени, и по шуге ловить можно.

- Что ты, самый жирный, шибко вкусный - это первый сырок – головка, называется. Эх, что я говорю, всё равно не поймёшь. Давай, где чай, кушать будем и пойдём.

Подъём на хребет не занял много времени, поднимались по тому же склону, по которому спускались. На вершине я вновь достал компас, стрелка так же суматошно вертелась в разные стороны, вопреки всем законам физики.

- Во, Юрка, глянь – ни юга, ни севера, иди, куда хочешь.

- Сейчас-то всё понятно, за спиной Яныкботнер, а впереди основной Урал и уже все вершины в снегу. Через неделю и здесь снег будет. Плутать мы больше не будем.

- Хорошо, пока отдохни, а я посмотрю, пошарю по скалкам, нужно отобрать пару образцов здешних пород.

- Пошарь, пошарь – да долго-то не увлекайся, как бы снова нас не прихватило дождём или снегом, не смотри, что солнышко светит. В горах за пять минут всё может стать с ног на голову.

Сколько ни ходил по обнажениям скал и развалов, ничего нового не обнаружилось – базальты, одни базальты. Где руда? Куда запропастилась? Взял два образца, упаковал в мешочки и в рюкзак. Наши рюкзаки опустели, продукты почти кончились, чай да папиросы. Правда есть немного сухарей да сахара.

День – два протянем, а там надежда только на буровую, где есть люди, а значит тепло и можно раздобыть продукты.

- Вставай, Юрка, все бока, поди, отлежал, - убираю молоток в рюкзак, поправляю лямки и удобнее пристраиваю карабин на плечи, чтобы не болтался.

- А куда мы сейчас двинем, начальник, - кряхтя, поднимается Юрка, кругом горы да булыганы.

- Спустимся по северному склону. Надо и его обследовать, а потом на Лопсию к устью Хунтыньи, там буровая наша работает. Там отоспимся, как люди, в баньку сходим, если повезёт до Усть-Маньи на вертушке долетим.

- А если не повезёт?

- Ну, если не повезёт, то тебе и карты в руки – это твои родные места, ты и поведёшь, как-нибудь выберемся.

- Вот это дело. Мы с тобой от Лопсии махнем на реку Манью, а там, там соорудим плот и спустимся по реке до посёлка! Только не забудь, гвоздей больших нужно – плот колотить.

- Подожди, разогнался. Вертолётом-то 30 минут – и в посёлке, а на плоту, поди, плыть и плыть.

- Ну и что, зато хоть реку посмотришь. Манья знаешь какая красивая? Ой-ё, шибко красивая. А рыба там какая! Таймень, хариуз, селёдочка сосьвинская-а, царская рыба. Пошли скорее, чего тут сидеть. Камни и камни, а вода там, в реке какая, пьёшь и не напьёшься, а голубая, голубая.

К буровой на берегу Лопсии подошли поздно вечером, уже в сумерках. Тишина и пустота, не гремят дизеля, не снуют люди, в балках ни огонька. Что за чертовщина, а по рации передали, что буровая вовсю крутит, вертит, работа кипит, а здесь никого и ничего.

- Я, Юрка, пойду, поищу балок мастера, а ты посмотри, где столовая да где поспать можно. Вон Валет уже все закоулки оббегал, он-то уж точно кухню нашёл.

Балок мастера долго искать не пришлось, провод, тянувшийся от высоченной антенны к новенькому балочку, и протоптанная тропинка привели туда, куда нужно.

В балке было чисто убрано и даже уютно, в одной половине две кровати, стол, на котором в ряд стояли радиостанция и спидола. В другой половине печка с запасом дров, умывальник и в углу стопка новых бурильных коронок и другой буровой инструмент.

Меня больше интересовал журнал радиосвязи, все разгадки исчезновения бригады с буровой должны быть там. Искать долго не пришлось, он лежал там, где и полагается – в столе, вместе с другими журналами по бурению, ТБ и прочие. Из последней принятой радиограммы стало ясно: всей бригаде быть готовой к вылету в Усть-Манью для медкомиссии и переаттестации, всё, т. ч. к. То есть мы опоздали на один день, улетели вчера. Если бы мы не блудили на Паснере, мы бы наверняка успели к вертолёту и вместе с бригадой вылетели в Усть-Манью.

На улице, за окном заметно потемнело, пора искать Юрика, заночуем, наверное, здесь. Снял карабин и рюкзак, убрал в шкафчик.

Невдалеке, у лесочка вовсю полыхает костёр, а рядом, задумавшись, понурив голову, притих Юрка, у ног, свернувшись клубком, дремлет Валет.

- Что ты здесь нашёл, Юрик, столовая-то где? Спишь, что ли.

- Столовая-то вон, в том синем балке, продуктишки кое-какие есть, можно взять тушёнки, макарон и риса. В общем, из расчёта на неделю всё есть. Глухаря вон варю, мяса-свеженинки хочется, всё банки да банки.

- Если бы Валет не облаял, не видать нам этого глухаря и сейчас бы банки варили.

- Это точно, - щурится от дыма Юрка, - а знаешь, он птицу плохо лает, не азартно, зверовой же он пёс. Ему лося подавай, медведя, на худой конец, соболюшку, вот тут он мастер. Не веришь, один на медведя идёт , держит, вот он какой пёс. Был такой случай, чуть медведь меня не задрал, ружьё осечку дало, а он, хозяин, тут как тут, уже на дыбы встал, обнять хотел, да вот Валет его сзади за штаны прихватил и давай драть, тут-то мишке не до меня стало. Начал отмахиваться от собаки, а Валет не отступает. Хоть руки и трясутся, перезарядил ружьё, загнал две пули и шарахнул по башке. Вот так, - немного подумав, продолжает Юрик, - не собака, пропал бы я. Однако погода портиться будет, видишь, ветер дым туда-сюда гоняет и всё по низу, по земле дым стелется, не к добру это.

До позднего вечера мы просидели у костра, ели глухаря, гоняли чаи и слушали музыку. Всё же, какая-никакая, а цивилизация. Как давно мы слышали радио, где, что творится на свете. И только, когда глаза начали слипаться, перебрались в балок. За целое лето впервые удалось поспать, как белые люди. Утро и взаправду, встретило нас моросящим холодным дождём и пасмурным беспросветным небом. Пока я настраивал рацию, Юрка растопил печурку, поставил греться котелок с глухарём и чай.

База нам хорошего ничего не сообщила, как всегда – вертолёта нет и когда будет, неизвестно. Как хотите, так и решайте – либо ждите вертолёта, либо выходите пешком. Но мы-то с Юркой решили, что идём пешком, о чём я и доложил. Добро мы получили на выход и начали собираться. Набрали продуктов, все растолкали по рюкзакам, плотно завернув в целлофан, не завернёшь толком, через час всё промокнет и превратится в кашу.

На столе, на видном месте, я оставил записку Могутову Лёхе – буровому мастеру, всё как положено, мол, переночевали у тебя, благодарим и сколько чего взяли в дорогу.

- Юрка, а куда мы пойдём? – хотя о чём это я, для него это дом родной, - а до вечера доберёмся или нет?

- До темноты мы должны быть на Манье и сколотить плот, а гвозди не забыли взять.

- Набрал я двухсотки, крупнее не нашёл.

- Пойдёт, это как раз то, что нужно. Недалеко тут, тропа прямиком пойдёт к Манье, в аккурат на устье Мазапатьи выйдем, плот приготовим и заночуем.

- Если так, то ничего, давай тогда перекурим на дорожку да пойдём, дождь не переждёшь, да и мелкий, как пыль.

Поплотнее укутались в штормовки, нагрузились потяжелевшими рюкзаками, и снова в путь.

Тропа кружила и петляла по тайге, минуя болота и непроходимые буреломы и чащи. Влагой пропиталось, кажется, всё вокруг и деревья, и кусты, а о нас и говорить нечего. Струйками вода стекала за шиворот, набиралась в поднятые болотные сапоги и когда невмоготу было хлюпать и сапоги становились как гири, мы выбирали место посуше и устраивали перекур. Из сапог сливали воду, отжимали, выкручивая, носки и портянки. Где-то в полдень, выбрав разлапистый лохматый кедр, устроили под ним привал. Кипятили и пили горячий янтарный чай, хорошенько поели, не забыв о верном друге Валете, которому досталось несколько сухарей да подчистить пару банок из-под тушёнки, он был похоже, тоже доволен. Жаль только, всему хорошему приходит конец.

- Пойдём, Игорь, если не устал, дождь не переждёшь, это надолго, к реке выйдем, там и отдохнём.

- Знаешь, прям не хочется выходить в этот дождь, так бы и сидел у костерка, - нехотя натягиваю непросохшую штормовку, хоть и из шинельного сукна, но всё равно промокает, - эх, чёрт побери, когда до базы доберёмся, до белых простынок, электричества и вообще цивилизации?!

- А чего тебе, сам, поди, работу такую выбирал, никто за руки не тянул, - ехидничает Юрка, - не работа, а сплошная романтика.

- Не говори, - вздыхаю я, мне и нечего сказать, геология это не на год, это навсегда, на всю жизнь, – сам, конечно, выбирал, никто не гнал. Пошли, а то будешь ещё мораль читать, тут без морали тошно.

И вновь тропа ведёт нас по поникшей промокшей насквозь тайге, как вовремя мы выскользнули с Паснера, ещё бы день-два и мы бы ничего не смогли сделать, отсиживались бы в балагане, «ждали у моря погоды».

Незаметно хмурые кедрачи и тёмные ельники сменились светлыми звонкими сосновыми борами, и тропинка весело запрыгала по мандалам и плотным торфяным низинам.

- Гляди, начальник, к Манье подходим, по Манье сплошь сосновые бора тянутся, замечаешь?

- Конечно, замечаю, всё лучше топать, чем по еловым урочищам да горельникам.

- Вот, вот, что я и говорю, тропа скоро нас к Мазапатье выведет, а там и Манья уже.

Спустя полчаса дорога вывела нас к спокойной тихой речке. Вода не спеша струится по галечным берегам, огибая чистые песчаные косы. Совсем в это время года водичка не голубая, а какая-то серая и грустная, как и пасмурное небо.

-Игорь, ты готовь ночлег, а я пойду рубить лес для плота, штук шесть сосен срубить нужно, а потом спустим брёвна на воду, тут и сколотим плот.

Юрка исчез в береговых зарослях, а мне досталось таскать сушняк для костра и обустраивать наш табор. Костёр, как всегда, в такую погоду разгорался с трудом, всё больше дымил, плевался искрами в вечернее небо.

Давно уж сварилась похлёбка – шулёмка из тушёнки и макарон, парится свежезаваренный янтарный чай, а Юрка всё тюкает топориком в сосновом бору. Ночь серой промозглой пеленой укрыла тайгу, и только когда совсем стемнело, у костра, повиливая хвостом, появился Валет, а за ним и Юрка.

- Всё, плот готов, с утра можем трогаться. Вот погода только никак не наладится, да уж видно так и будет. В снег перейдёт эта слякоть, - ворчит Юрик, устраиваясь поближе к костру, - так всегда здесь и бывает, с неделю поморосит, а потом снегом всё завалит.

- Доплывем, поди, не сахарные, не растаем. Ешь давай, устал, наверное, ещё и не отдыхал. Я - то уж поел. Балаган, наверное, делать не будем, видишь, какая ель шикарная, под ней сухо, да и подстилка мягкая.

- Место и правда удобное, да не одни мы под этой елью останавливаемся, много бересты с берёз рядом содрано, да и топором кругом понатяпано, - соглашается Юрка, удобно развалившись с папироской в зубах, после сытного ужина, - вот только костёр надо бы поближе пододвинуть, тогда совсем ладно будет.

- Да лежи ты, лежи, костёр я и без тебя передвину, долго что ли головешки передвинуть.

Уснул я незаметно, усталость взяла своё, проснулся от стука топора и бряканья котелков.

Чуть брезжил рассвет, тусклый серый свет с трудом пробивался сквозь вершины елей и сосен, всё вокруг насыщено влагой до такой степени, что, кажется, тронь любую ветку, и на тебя обрушится водопад холодной осенней воды.

- Юрка, и в такую хмарь надо вылазить?

- Пора двигать, вставай, попьём чаю, а кушать будем где-нибудь по дороге. Хотя бы за два дня добраться до Усть-Маньи. Чёрт, и ещё эта погода.

Собрались мы в пять минут. Нехитрые пожитки загрузили на плот и с трудом сдёрнули его с берега.

- Ты, Игорь, лучше вставай на нос, а я буду править с кормы, шест возьми любой, какой подойдёт, и лучше не выпускай из рук. Манья пока с виду спокойная, это на плесах, а пойдут перекаты, мели, так там только держись.

- Ну да, а ты говорил, что вода голубая, она такая же, как и везде, серая и холодная, а где таймени? Ни черта не видно.

- Увидишь, всё увидишь, и рыба на обед будет, обещаю.

- Если так, то вперёд.

Плот грузно осел в воде, и его медленно понесло течением вниз. Юрка, ловко управляясь шестом, то слегка отталкиваясь от дна, то подгребая, как веслом, ровно держит плот посреди реки на самой струе, где течение реки более быстрое. Поворот и ещё поворот, река, петляя, огибая небольшие прижимы и косы, неудержимо стремиться вниз.

На старой, чьей-то стоянке на берегу реки, мы подобрали пару пустых ящиков и можно уже было не стоять постоянно с шестом в руках, а на длинных спокойных плёсах сидя править плотом. В это же время Юрик с завидным упрямством швырял блесну с самодельного спиннинга, изготовленного из пустой консервной банки с намотанной на ней леской.

Швырь туда, швырь сюда – пусто, ничего нет.

- Похоже, мы сегодня рыбки и не попробуем, поди, и блесна ржавая, какая рыба захочет её проглотить.

- Ты знаешь, сколько таймешек на эту вот медяшку я натаскал? Самая, считай, тайменная блесна это у меня. Если он есть, хапнет обязательно, - нахохлившись, как мокрая курица, сидя на ящике Юрка продолжает блеснить и справа, и слева с одинаковым успехом, - вот, гляди, и Арбынья появилась, - показал на впадающую слева узенькую речушку.

- Судя по карте, мы уже проплыли километров пять.

- Однако, да, шесть километров и есть, целых два часа плыли. Вот смотри, сейчас таймень на устье будет, подгребай ближе к берегу, вон к тем скалкам.

Я не без успеха бултыхаюсь шестом, и плот еле-еле приблизился к берегу. Вот и устье, Юрка ловко зашвырнул блесну почти под скалу, и есть!

- Есть! – Заверещал Юрка, - попался, наконец!

Леска натянулась, как струна, и со звоном рассекая воду, повела в сторону.

- Держи его, Юрка, это же наша уха, потихоньку, тащи потихоньку красавца.

- Не учи, сам знаю.

Неожиданно из воды показался хвост рыбины, красный и здоровый, как лопата. Оглушительно хлопнув хвостом по воде, исчез и буквально тут же на миг показался красавец таймень, полностью сделав свечку, туго повел леску в обратном направлении.

Не давая ни на секунду слабины, Юрка водил тайменя туда-сюда упрямо подтягивая его к плоту. Наконец-то силы стали оставлять рыбину, после отчаянного сопротивления таймень, вяло упираясь, дал подтянуть себя к плоту. У самого плота рванул было на глубину, но силы оставили его. Вдвоём кое-как мы втянули тайменя на плот.

- Вот это рыбина! Впервые вижу такую.

- Килограммов на восемь потянет, это точно, но знаешь, какие крупные есть. Вон на Хулге ловили килограммов на семьдесят, вот там таймень был. А это так, мелочь.

- Ничего себе мелочь, до Усть-Маньи хватит его лопать. Давай причалим да пообедаем, и Валета где-то нет, по тайге носится.

- Валет никуда не денется, стоит развести костёр, и он тут как тут.

На берегу Юрка, оторвав полосу бересты, выложил на неё тайменя и одним взмахом острого ножа распластал рыбину от головы до хвоста, привычными движениями выпотрошил и нарезал кусками на чистой бересте.

А я уже успел развести костёр и повесил котелки для ухи и чая. Картошки, правда, у нас нет, но есть лаврушка и перец, для ухи вполне достаточно. В закипевшую воду Юрка спустил рыбу, и минут через пятнадцать мы уже уминали наваристую тайменью уху, не успели мы дохлебать из чашек, как объявился и Валет.

Поблёскивая довольными глазками, принялся весело похрустывать рыбьими косточками, приготовленными для него в сторонке от костра на кусочке бересты.

Как хорошо сидеть у догорающего костра с папироской и кружкой горячего чая, даже погода не кажется такой мерзкой и сырой.

Но всему приходит конец, вновь грузимся на плот, Валет уже скрылся где-то в кустах, Юрка, не торопясь, выводит плот на струю. После Арбыньи река заметно стала быстрее, да и берега изменились. Всё чаще то справа, то слева громоздятся скалы с обрывистыми прижимами, а в русле реки лежат огромные глыбы. Здесь уж не зевай, налетит на валуны плот, либо развалится или опрокинется. Поэтому увязываем с Юркой наши рюкзаки, карабины понадёжнее к плоту, чтобы не выпали в воду, даже если плот и опрокинется.

- За этим поворотом, Игорь, река будет бить прямо в скалу, - с кормы орёт Юрик, - сразу оттаскивай нос, а я уж потом корму отведу. Шибко плохое место.

Река набирает скорость, с обеих сторон её сжимают утёсы, и уже не плавно она катит свои воды. Глухо гремит где-то перекат, плот потихоньку начинает разгоняться. И Юрка уже с трудом удерживает его посреди несущейся стремнины. Я тоже пытаюсь помогать Юрке, подгребая то с одной, то с другой стороны, но плот-то не очень меня и слушается, как будто чувствует новичка.

Вот и поворот, за ним река ещё больше сужается и бешеным потоком с огромной скоростью бьёт в скалу, как бы пытаясь сдвинуть с места гранитные глыбы и освободиться из каменных оков. Но не тут-то было, гранит из века в век стоит на пути реки, и только, может быть, за сотни лет уступит ей один- два миллиметра.

Не успел я ещё ужаснуться надвигающейся беде, как у меня над головой нависли серые скалы гранита.

Река как будто здесь остановилась, всё замерло на миг, только на миг, потом поток с рычаньем устремляется под скалу и куда-то вниз. Она как будто взбесилась, из-под скалы бьет вверх, ища выход, закручиваясь в невообразимые водовороты. – Всё, конец, - промелькнуло в голове, - на кой чёрт потащился, сидели бы на буровой, да ждали вертолёт.

Шест скользил по мокрому граниту, не находя опоры. Кажется, прошла вечность, но нет, вот шест упёрся в расщелину и начал выгибаться дугой, - хоть бы выдержал, - шепчу я, упираясь ногами в брёвна, - держись, елочка. И он выдержал, плот нехотя начал разворачиваться вдоль скалы, теперь уже Юрка елозил своим шестом по граниту, ища опору, отталкивая от скалы свой конец плота. Даже не верится, но плот заскользил в бурунах осатаневшей реки вдоль скалы. Ещё чуть-чуть, и мы вырвались из этой западни. За скалой берега реки раздвинулись, и широкое длинное плёсо нам было наградой за пережитые мгновения кошмара.

Без сил я опустился на ящик, положив шест на дрожащие колени, не замечая, что промок насквозь, Юрка выглядел тоже не лучше, сидя на своём ящике.

- Юрка, может, причалим да обсушимся или ещё что-то будет. Да и Валета не видно.

- Валет вон впереди на косе нас ждёт. Сушиться пока не будем, через два поворота избушка Петра Рублёва, там они сено косят, ихний покос. Да уже и поздновато, заночуем.

- Как знаешь, по правде я устал, не помешает и отдохнуть.

Изба встретила нас застоявшейся сыростью, нары, печь и стол – всё есть. Даже под нарами заготовлено не на один день дрова, в рулончиках береста для растопки. С потолка, на верёвках свешиваются мешочки с солью, сухарями.

Есть всё самое необходимое для путника, попавшего в беду.

Пошаривши по углам, Юрка вытащил керосиновую лампу, а через минуту загудела буржуйка, вытесняя из избы запахи сырости и плесени.

Наконец-то мы хорошенько отоспались и просушили обувь и одежду. Утром было лень что-либо готовить, умяли по хорошему куску малосольной таймешатины и снова в путь.

Ближе к вечеру за поворотом показался долгожданный посёлок Усть-Манья. Даже как-то и не верилось, что наше путешествие заканчивается.

Оставив Юрика сторожить вещи, я отправился в контору геологической партии, надо же где-то устраиваться с жильём, да и узнать, как отсюда добраться до экспедиции.

Конторские все уже разбежались по домам, хорошо хоть Абакумов Валерка – начальник Маньинской партии задержался в кабинете.

Увидев меня, он ничуть не удивился.

- Проходи, Игорь, присаживайся, тут понимаешь, все спрашивают с базы – нет ли ещё вас? Начинают уже беспокоиться. Вам повезло, дождями залило все пожары в тайге. Завтра в плане вертолёт, будем бригады забрасывать на буровые, и самолёт будет к обеду на Саранпауль. А сейчас идите в столовую, пока работает, в общежитии вам места оставили, я уже предупредил.

Поблагодарив заботливого Абакумова, вернулся на берег за Юркой.

Самолёт прилетел довольно рано, и к обеду мы уже были на месте. Юрка с порта умотал домой, а я отправился к себе в общагу гонять тараканов да убирать пыль, слежавшуюся за лето. Не успел миновать контору, как чёрт из табакерки, появилась Манюня – Мария Ивановна, секретарша Бакулева.

- Игорь, вот кстати тебя встретила. В три у вас приёмка, в вашей партии, так что будь добр, появись.

- Здрасте, Марь Ивана, обязательно буду.

Ну, надо же, как некстати попался я на глаза секретарше. Приёмка – это приёмка полевых материалов, что наработали геологи за полевой сезон, за всё лето. Каждый отчитывается перед грозной комиссией за свой участок работ.

Приёмка - это серьёзно, и к ней готовятся загодя. Красиво нарисованные геологические карты, разрезы и профиля. Подсчитанные пройденные километры и отобранные пробы, а главные результаты – новые месторождения и находки ценных руд.

А у меня ничего нет, и я совершенно не готов предстать перед дремучими корифеями-геологами. Кое-как отмывшись и переодевшись, слегка опоздав, я появился в актовом зале, где шла приёмка полевых материалов.

Везде на стенах висели геологические карты, столы сплошь завалены разрезами и схемами, вокруг которых крутился Тарасов, во главе комиссии из ведущих специалистов восседал угрюмый Бакулев.

Приёмка шла своим чередом, все по очереди выходили к трибуне, отчитывались и отвечали на каверзные вопросы комиссии. Я-то надеялся отсидеться за спинами товарищей, но не тут-то было, зоркий глаз Бакулева мигом меня узрел, и под конец заседания меня вытащили к трибуне.

Я что-то пытался им складно объяснить, но члены комиссии хмуро на меня поглядывали и, похоже, мало чему верили.

И только когда я выложил на стол перед ихними носами три самородка золота размером с ладонь, до них что-то дошло. Враз все соскочили со своих мест и давай щупать и чуть ли не пробовать на зуб, настоящие ли это самородки. Находок такого золота в экспедиции ещё не было. Мелкое золото-то было, и артели работают, но самые крупные самородочки не более ногтя, а здесь такие лепёшки.

После моего выступления и переполоха среди членов комиссии, главный геолог подвёл итоги полевого сезона для нашей партии. А в заключение заявил, что на будущий год целый поисковый отряд будет отправлен на Яныкботнер и Паснер.

Всю неделю вся наша партия шуршала топокартами, просматривались все аэрофотоснимки района хребтов Паснера и Яныкботнера, но всё тщетно, нигде мы не нашли озёра, где мы ночевали и не нашли избушку шамана, и другого где всё дно озера усеяно, как небо звёздами, золотом.

 

P. S. Прошёл год. Вернулись два поисковых отряда, которые должны были пройти по нашим следам и обследовать озёра. Прошли они по обоим хребтам и вдоль, и поперёк, но таинственных озёр так и не нашли.

И лишь как доказательство их существования, в сейфе у Бакулева хранятся три самородка золота размером с ладонь.