В полумраке комнаты за столом, освещенным низко висящим абажуром, сидела пожилая женщина. Черные с проседью густые волосы, зачесанные назад аккуратно собраны в тугой пучок на затылке. В ушах поблескивали маленькие золотые сережки. Взгляд ее темных глаз растерянно устремлен на открытую тетрадь, где на верхней строчке было выведено только одно слово - Автобиография. Она тяжело вздохнула и, наклонившись, начала писать.

Я, Аветисова Раиса Яковлевна, родилась в 1927 году на хуторе Буденовка в 40 километрах от Ростова-на-Дону. У нас была большая усадьба и крепкий дом. Семья была тоже большая мама с папой, я, и два братика Володя 1924 года и Саша 1929 года. Два папиных брата: дядя Коля и дядя Вася, которые помогали в хозяйстве. Папа был хорошим хозяином. Все держал в чистоте и порядке. На полях он выращивал хлеб, овощи. За домом была огромная бахча. Две коровы, свиньи, птица. Каждую неделю он возил продукты в город на базар, а на вырученные деньги привозил все, что было нужно и нам подарки. Так, что жили мы хорошо.

А потом стали организовывать колхозы и заставляли папу туда вступить. Отец не соглашался. Ну не мог он понять, как можно нажитое потом и кровью, отдать чужим людям на растерзание.

Как-то ночью в окошко громко постучали. За ним пришли милиция и комсомольцы. Помню, как папа собирался. Намотал портянки, одел сапоги. Мы дети так громко плакали, что комсомольцы разозлились и вытолкали его в одной рубахе на улицу.

Так его арестовывали несколько раз, и каждый раз он убегал и возвращался, потому, что был сильным, здоровым, крепким и никого не боялся. Наконец он решил все продать и когда к нам пришли в следующий раз, а у нас пусто. Тогда власть решила всю нашу семью выслать на соловки, но отец был умнее. Он припрятал в лесу пару коней с подводой, сложил все самое необходимое, посадил нас всех, и поехали мы в город Шахты к маминым родным. Там у нас в 1931 году родился еще братик Толик. Но и там нас преследовали. Так и ездили мы на подводе от деревни к деревне. Дело шло к зиме, надо было где-то зимовать.

Однажды в глуши набрели на разграбленную помещичью усадьбу. Там остался целым домик прислуги. Папа с мамой навели там порядок. Кругом были заросли терна, за ним глубокая река. Далеко за рекой было большое село Сердюково. Жить было не на что и пришлось папе идти работать в колхоз трактористом. Но на трудодни прожить было невозможно, голодали. Папа понемногу приносил еды. То картошку, то капусту, то кукурузу. Но на него донесли и чтоб его не арестовали, он убежал на хутор к своей матери. Иногда по ночам он пробирался к нам, приносил нам хоть какую-нибудь еду, чтоб мы с голоду не попухли. Но однажды рано утром его подкараулили. Ворвались в наш дом два милиционера. Стали с ним драться. Мама побежала в сельсовет, а мы дети в одних рубашонках и босые побежали к его брату дяде Васе за помощью, который жил в двух километрах от нас. Было уже холодно, заморозки. Земля притрушена снежком. Прибежали, дяди Васи дома нет. А его жена тетя Маруся как увидела, что у нас ноги померзли, уложила нас в постель, укрыла. Приходят туда те же милиционеры. Папа избил их и убежал, так они его искали. Увидели нас и говорят тете Марусе, если она нас не выгонит, то они и ее арестуют. Делать нечего пошли назад домой. В гору идти было трудно, скользко. Старший Володя нес маленького Толика. Я забежала на гору первая, а Саша отстал, все плакал, так ножки у него болели. Володя оставил мне Толика и вернулся, принес Сашу. Пришли, а в доме дверь нараспашку и никого. Мы залезли на печку, укрылись, дрожим, кричим. Обмороженные ноги пекут. Мама пришла из сельсовета горько плачет, ноги нам кутала. На следующий день пришли из сельсовета милиция и комсомольцы и все, все забрали. Всю еду, даже вилки, ножи, ложки.

Через несколько дней приехала на подводе бабушка мамина мама и забрала нас к себе. Там еще жил мамин брат с женой и тремя детишками. Мама пошла, работать в колхоз. А папа тогда сбежал в Ростов и устроился на рыбзавод, снял там комнату и забрал нас к себе. Жилось очень трудно, мы голодали. В 33-м году люди пухли с голоду и падали прямо на улице и умирали. Нас спасало, что папа ходил на хутор к бабушке и приносил картошку и муку. С работы, иногда приносил рыбий жир и какую-нибудь рыбку. А еще папа откладывал деньги и к весне на окраине города около зоопарка купил обгоревший домик без крыши. Папа с мамой его привели в порядок, накрыли его камышом, его росло полно вдоль реки Темерник и стали мы там жить. Я пошла в школу и у нас родилась сестричка Томочка и братик Витя. Старший Володя в пятнадцать лет пошел работать на завод. Было тяжело. Очереди за хлебом занимали с вечера, потом по очереди дежурили ночью, чтобы утром можно было хлеба достать.

А тут война. Призвали папу и Володю. Вскоре начались бомбежки, стали отовсюду везти раненных. Фронт стал отступать и немцы вошли в город. Они шибко лютовали. В районе сельмаша, кто-то убил немецкого офицера. Так они на этой улице из каждого дома выгнали все мужское население, согнали во двор школы и там всех расстреляли. Потом наши начали наступать, потом опять немцы. Постоянная бомбежка, стрельба. У нас во дворе был люк, так мы туда прятались. Но зимой немцы недолго были, наши отбили. Бомбежка снаряды летят, стрельба. Потом пришли наши и папа со своей частью вернулся на прежнее место. Приходил домой и очень плакал, рассказывая, что он чуть не погиб и за нас переживал. Потом уже летом опять немцы наступают, кушать нечего. У меня болит душа, где взять хлеба. Жалко маму и моих братиков и сестричку, ей 4 , а Вите 2 годика. На работу пойти не могу, паспорта нету.

Тогда я решила пойти работать в колхоз. 40 км от Ростова в деревне жила семья маминого брата, пятеро детей, да и я приперлась, думала в колхозе, что-нибудь заработаю. Пошла я со всеми на поле обрабатывать, то буряк, то кукурузу. Обедать брали с собой хлеб, соль, лук, чеснок, а воду привозили. Поешь хлебушка, водой запьешь и все. Старалась не отставать от других, а спина то болит. Сядем на обед, у других то молочко, яйца, масло, сыр, а я сижу облизуюсь. Прошло недельки две, немцы наступают, вечером видно такое зарево, Ростов горит, а у меня душа болит, разрывается, как же там мои родненькие. Дали мне за трудодни мешочек пшенички кг 70. Радости то было. Свезли его к тетке. А тетка сказала, что я ела у них, жила, чтобы отдала ей ту пшеничку. Я стала плакать, просить, чтобы она пожалела моих родных. Побежала я за 4 км к маминой сестре все ей рассказала. Забрали мы эту пшеничку да на тачке привезли. А наши войска отступают, едут обозы, машины, уставшие солдаты. Дня через два пошла вражеская сила на мотоциклах, велосипедах и пехота пришли в село. Крик шум, курей хватают, требуют молоко, яйца. Какой-то немец стал за мной следить. Тетка говорит, намажься сажей, одень платок на голову, чтоб не так бросалась им в глаза. Я была красивая – длинные черные косы, стройная, смуглая, как цыганка. Засобиралась я домой, чтобы мама приехала и забрала пшеничку. И вот рано утром я отправилась в путь, тетка провожала меня далеко за село. А там стоит машина и немцы возле нее, зарезали телку, мелят фарш, намазывают на хлеб и едят. Один спрашивает, показывая на меня, тетка говорит это моя дочь Рая(а это еврейское имя). Они так на меня посмотрели, думала застрелят меня, но отпустили нас. Иду я по обочине, смотрю лежит рука, ладонь с пальчиками, молодого солдатика. Дальше машины сгоревшие с солдатами, много убитых. Вонь. Жара. И вот останавливается возле меня большая машина, подзывают меня: «Комче, марушка!» Испугалась, что сделают со мной что-нибудь. «Куда идешь?»- спрашивают. Домой к маме. Довезли они меня до Ростова. Прибежала домой , а навстречу мне Витя и Томочка с разбитой губой. Прятались они от налетов наших бомбардировщиков в водопроводный люк, который был во дворе. Ночью только заснем, налет, в люк. Все измучились без сна.

С соседом съездили привезли пшеничку. Мама ее мочила, потом молола на мясорубку и пекла такие вкусные пышки. Во дворе был маленький огородик, все что росло на нем нам помогало выжить.

Вскоре стали забирать молодежь и увозить в Германию на работу. Я пряталась, но однажды шли мы с подружкой Зиной по улице, остановилась машина, и нас забрали и повезли на сборочный пункт. Оттуда на поезда, вагоны были товарные, долго еще стояли, пока заполнили все вагоны. Кто-то сказал маме, что меня забрали немцы. Она прибежала стала кричать, плакать, просить солдат, чтоб меня отпустили, ее отогнали автоматом. Тогда мама прибежала принесла мне одежду и еды и поздно вечером мы отъехали. Ехали недели две. Кидали нам по буханке хлеба и давали воды. Эшелон часто останавливался. Нас выгоняли в поле опорожняться, а сами стоят возле вагонов с автоматами. А мы сидим, сидим, ничего не получается. Холодно, ноги комары искусали, опухли. Привезли нас в польский город Люксембург. Там был пересыльный пункт. Оттуда всех развозили по городам и селам. Когда нас расселили по баракам. Утром нас выгоняли на завтрак – кусочек хлеба и чай из сена. Поляки сильно над нами издевались, как хотели. Избивали плетками. Повели нас в баню. Это был длинный холодный коридор. Раздели нас там до голода, а вещи сдали в парную. Мы стояли и тряслись, а немцы ходили и смеялись. Еле успели обмыться под душем, а кто не успел так в пене и остались, вещи обработанные паром выбросили, а людей много, ищи как хочешь свои. Приехала одна немка, забрала двадцать человек. Мы поехали на поезде чистом и мягком. Доехали до города Найси. Ведут нас по городу, везде чистенько, свет горит на улице. Прохожие смотрят на нас, как на зверей. Привели в какую-то гостиницу, собрали всех в зале. Стали приходить немки и разбирать домработниц. Меня забрали сразу, я стала плакать, что расстаюсь с Зиной, но она успокоила, что Зина тоже будет в этом городе. У этой немки была дочь лет шести. Привела она меня в дом в центре города на четвертом этаже, улица Бреслава штрассе, 9. Заходим в гостиную, сидит ее муж в мундире офицера, мальчик бегает годика четыре и девочка полтора годика и в коляске мальчик месяца три. Прошли мы через кухню, кладовую и моя комната – кровать с периной, шкаф, стол, большое окно, балкон, все чисто. Показала мне все комнаты. На кухне две служанки, одна немка из села и полька, на два года старше нас. На кухне вкусно пахло. Стали мы ужинать мы прислуга на кухне, а паны в гостиной. Был картофель, пюре из шпината. Я сначала думала, что едят коровий помет. Потом я перемыла всю посуду и пошла спать. Утром в 7 часов надо подниматься, девять комнат в каждой кафельная печь, надо растопить. Газ только на кухне. В подвале дрова готовые в связочках и брикет из отходов угля надо было приносить. Так начилась моя жизнь. Каждое утро печки, уборка в комнатах. И детей надо одеть. Потом завтракали. Кофе с молоком, булочка с маслом и патокой. Девочку отправляли в школу, а мальчиков в садик. Двое маленьких с нами – гулять. Хозяйка на работу, у нее большая прачечная, обслуживающая весь город. У Хозяина большой склад топлива. Город был очень красивый красивая архитектура, весь в зелени, чистый, но не большой. И только электричка ходила. Транспорта не было, все на велосипедах. И большая река Нейсе.

Я очень сильно тосковала. До поздна работала. После ужина гладила белье, штопала носки, чулки, чистила обувь. Наутро, чтобы вся обувь блестела. Только потом шла спать и плакать. Часто снятся мои родненькие. Снится как-будто приезжаю я домой, а мамы нету, спрашиваю – где моя мама, а они молчат, не говорят. И вот иду я на кладбище, такой ветер поднялся деревья гнутся, вечереет, а я ищу ее могилку, где она похоронена.. Еще часто снилось: вижу, как малые ходят под окнами домов и просят хлебушка. Проснусь душа разрывается. Были такие старенькие вещи, которые выбрасывала хозяйка, рубашечки, носочки, чулочки, колготочки – я это все чинила , думала поеду домой повезу своим, им ведь нечего одеть. Стала одмазывать угольком губы и падала в обморок, думала меня домой отпустят, но меня отправили к доктору лечить. Служанка немка была хорошей, а полька была вредная, все делала мне назло. Если сделаю, что-нибудь не так, она швыряла мне в лицо, давала работу похуже.

Я каждый вечер молилась. У меня над моей кроватью висел деревянный крестик см 30. Я вставала на колени волосы распущены. Читала Отче наш, чтобы я скорее встретилась со своими родными, чтоб они были здоровенькими и живые. А в скорости полька Ванда вышла замуж, а мужа моей хозяйки отправили на русский фронт. Стало морально легче. Стала я спрашивать у своей хозяйки, когда я поеду домой, а она говорит, когда война закончится. Думаю, когда же она закончится. Когда все уходили и я оставалась одна в комнате, включала радио, искала ту волну, где говорят по русски и когда слышала русский голос, так радостно было. Я слышала, что наши все ближе и ближе подходят, когда ходила на прогулку с малышом, маленькой Пипи и с коляской, в которой лежал Буби. Хозяйка была очень хорошей, я ее слушала. Она стала узнавать про мою подругу, куда ее отправили. Но в этом городе Зины не было. Но она нашла другую русскую девочку Татьяну. Мы познакомились и стали дружить. В выходной хозяйка отпустила меня погулять с подружкой на два часа на улицу. Я была одета в свой пиджачок шитый из шинели и покрашенный в черный цвет и нашивкой на рукаве ОСТ(значит с востока) юбочку и туфельки на деревянной подошве. И немцы от нас шарахаются не считают нас за людей. Мне так тяжело стало и обидно. Я такая чистая, сколько уже пережила, а кто вы такие. Вдруг подходят к нам четыре мужчины и разговаривают по украински, прилично одетые, знакомятся с нами. Один со мной, а другой с Таней. Их взяли в плен, сами они со Львова. Полтора года были в плену в Германии, мой рассказывал ужасы. После плена он был одна кожа и кости, если присел, встать не мог. Потом его как специалиста-обувщика модельной обуви, взяли к себе подкормили и отправили в город, где я. Он попал к мастеру в большую мастерскую. Ему дали небольшую однокомнатную квартиру с удобствами. Я ему очень понравилась, мне было 15 лет, а ему 27, а он мне нет, какой то маленький невзрачный. Он был мне безразличен, просто было с кем поговорить. Я спешу домой и он вызвался меня проводить. Сказал, что в следующее воскресенье будет меня ждать. А через три дня пришло от него письмо с фото. Хозяйка стала меня отговаривать. На следующий выходной мы опять гуляли с ним. И так мы стали каждую неделю видеться.

Подходил Новый год. Хозяйка готовила подарки всем. Делала игрушки на елку, чтоб дети не видели. В праздник все было торжественно. Были родители хозяйки. ЕЕ отец меня спрашивает пишу ли я маме. Решил мне помочь взял адрес и обещал маме написать. Я в подарок получила отрез шерстяной ткани, из которого она сама пошила мне платье, красивую сумочку. Тарелку с яблоками и орехами, конфеты, красивые тапочки, чулки. Это был 43-й год.

Время шло, я росла и расцветала. В семье хозяина всякое было, но семья была хорошая, культурная, спокойная. Хозяйка и четверо детей и нас две служанки я и Кристина. Правда мне доставалось работы всегда больше, особенно когда приезжали родственники – отец, мать, сестра с детьми. Я очень уставала. Детки были очень хорошие, воспитанные, послушные.

Один раз хозяйка поехала к сестре в Котовицы. Кристина поехала домой. А мне пришлось остаться с четырьмя детьми. Надо покормить, помыть, спать уложить.

С Иваном я встречалась регулярно и стала привыкать к нему. Уже ждала, когда подойдет воскресенье, чтоб с ним встретиться. Он тоже не мог дождаться этого дня. Я чувствовала, что меня кто-то любит, обо мне беспокоится, как отец. Я для него была как дорогое дитя, он мной жил, дышал мной, я это чувствовала и влюбилась в него. Он был моей защитой.

Было прекрасное лето, мы встречались чаще. В этом городе была украинская церковь. Когда был какой-то праздник, сюда съезжались из сел и городов украинцы. Многие из них работали на складах, на мельнице. И многие заходили к Ивану, у него было много знакомых. Здесь жили Клюк с Параней, который уехал в германию в 1939 году и работал там портным. Он шил мне одежду. Ваня делал мне модную обувь. Из сэкономленных материалов он делал пару левых туфель продавал, а доставал в обмен другое. Шил обувь украинцам, а ему приносили продукты – сахар, масло, муку. Хозяйка отдавала мне свою одежду. Выходила на улицу вся разодетая и от мужчин не было проходу, ведь они не знали, что я русская. Я часто ходила в магазин за молоком, булочками на завтрак, а в обеденный час на улице никого не было. Был такой рынок, все лежит даже деньги, а все на обеде и никто ничего не возьмет. На ночь спокойно оставляли дверь открытой, никто не зайдет – мне это нравилось. И вот один раз пригласил Ваню его друг из одного села и он попросил, чтобы я пришла с ним на день рождения. Хозяйка отпустила меня до вечера. И Кристину тоже отпустила домой. Осталась она одна. Но вечером я не приехала, мы опоздали на поезд. Приехала только на другой день после обеда и очень переживала. Хозяйка сообщила в полицию, что я пропала и за мной пришел полицейский и забрал меня. По приказу начальника гестапо он должен был меня арестовать, но я ему очень понравилась и он сказал, что придет завтра и выпустит меня. Ведет меня в тюрьму, а она находится на той улице, где работал Ваня. Приводит меня в приемную комнату. Приходит женщина-надзирательница заставила снять все кольца, серьги, пояс и повела меня на самый верхний этаж, открыла дверь и втолкнула меня в камеру. Там сидели три девушки и скубали перья куриные. Они стали меня расспрашивать за что меня посадили, и сказали, что зря я надеюсь, что меня быстро выпустят им тоже обещали, но они сидят уже неделю. В это время Ваня позвонил хозяйке и она ему рассказала, что меня арестовали. Он обратился к своему мастеру. Мастер его успокоил, что меня скоро выпустят. Ваня стал носить мне передачи, но они до меня не доходили и записки от него не передавали. А кормили очень плохо и относились ужасно. Выводили на прогулку во двор, руки за спину и ходить по кругу. Обязательно к чему нибудь придрались и били плетью парней и девушек. Во мне нарастала ненависть к солдатам и я думала о том, что я бы их постреляла из автомата, когда наши придут. Выпустили меня через две недели в среду. Ваня меня уже выглядывал. Нас вели 20 человек, а он шел сзади за колонной. Нас привели в гестапо. Выстроили в ряд и издевались над каждым. Подошли ко мне и сказали, за то, что я не слушаюсь свою хозяйку меня отправят в концлагерь. Повели нас в рабочее бюро. И меня направили в другой город Цигингальсп. Ваня узнал об этом, побежал к переводчику, которого хорошо знал. Он нам помог и меня оставили в этом городе. Приходит какая-то девушка немка и говорит, мне надо домработницу, я замуж выхожу, а на мое место нужна замена. Привели меня к новой хозяйке. У нее дом, внизу кафе, а на втором этаже она живет, на третьем комнатка, там спят два мальчика, ходят в школу. Во дворе по другую сторону в низу прачечная, наверху несколько комнат, длинный коридор – типа гостиницы. Еще во дворе одна комната для меня, а дальше сад и огород. Хозяйке я понравилась. Вечером пришел Ваня и я его познакомила с хозяйкой, сказала, что он мой кавалер.. Ваня стал приходить часто. Сделал для хозяйки пару хороших туфель и она его сажала за стол, угощала сигарами. После работы я могла с ним ходить гулять. И мы были счастливы. Ходили в кино, театр, цирк. Так прошло время. Хозяйка даже доверяла мне отпускать солдатам сигареты, пиво.. Многим я нравилась и они досаждали ее, чтобы она меня с ними познакомила. Мы хотели с Ваней пожениться, но я была совсем молоденькой и русская. Но если бы я забеременела, то можно было объединиться. Мы так и решили. Я забеременела. Стала в еде перебирать, то капусту квашенную грызу, то зеленые яблоки. Хозяйка заметила и спрашивает, Рая ты что ждешь ребенка? Вы решили пожениться? Когда она готовила кушать, всегда спрашивала, что я хочу?

И вот однажды приходит приказ, всех работниц требуют на завод, некому работать. Завод находился 2 км от города. Большой военный завод. Ваня забрал меня к себе, хозяйка плачет. У меня уже было 3 месяца. От Вани я ехала на велосипеде до работы. Выглядела я очень хорошо. На меня заглядывались мужчины. Ваня каждый день меня встречал. Проработала я две недели. Ваня мне и говорит, что беременные женщины работают до 4-х месяцев, чтобы я шла к врачу за справкой. Вот я пошла, взяла 2 кг масла. Он посмотрел меня и говорит, я напишу тебе пять месяцев и дал мне справку. Пошла я к шефу, показала справку, а он не мог поверить. Послал меня в рабочее бюро, чтобы меня послали на легкую работу. Меня послали опять к той же хозяйке. Приходила к ней на работу, а жила у Вани. Решили мы сделать свадьбу. Все его друзья помогли. В одном кафе заказали зал на 60 человек. Поприезжали люди из сел, были и немцы хорошие, которые были против гитлера. Достали мне скромненькое платье, много подарков мне и ребенку, даже коляску подарили. Музыка была, такой шкаф, кидаешь копейки и он играет. Потом один немец играл на пианино, было очень весело. Расписывались в Загсе. Из села приехал Ванин друг на карете и мы поехали на ней в Загс. Мы были очень счастливы. Единственно я тосковала о доме и своих родных, и очень хотелось домой.

Наши подходили все ближе и ближе. Пришло время мне рожать, Ваня повел меня в роддом, промучилась я всю ночь, а утром родилась девочка. Роды принимали монашки. Как только родилась надо было сразу дать ей имя и несли в костел крестить. А тут налеты начались и русские и американские самолеты. Тревога за тревогой. Нас спускали в бункеры, потом поднимут, опять тревога, опять спускают. Пробыла я там неделю. Пришла домой, а налеты продолжаются. Город горит. Ваня прибегает и давай собираться, надо уезжать в деревню. Взяла я маленькую Любу на руки, смотрю в окно, а в небе наши самолеты со звездочками, почему-то не страшно было. Собрали кое-что быстро и в село 2км от города. Там жили и работали у баваров украинцы, хорошие знакомые. Мы туда приехали, а там Степа с Параней наши задушевные друзья. Там много было наших беженцев. Хозяева убежали и все пооставляли, а хлопцы сами хозяйничают. Пробыли мы там дней пять. А потом немцы поставили за селом свою часть и снаряды рвались прямо рядом. Перед этим Ваня и Степа поехали в город за вещами, а там только стены сгоревшие стоЯт. Приехали такие расстроенные, остались мы ни с чем. Решили из-за бомбежки бежать в Чехословакию. Ехали целую ночь. На рассвете, присела я под заборчиком, чтобы Любочку покормить, а Ваня смотрит и плачет, что в таких условиях приходится находится. Потом ехали целый день. Лишь под вечер приехали в одно село Шварцвасуг. Нашли одну хатку в которой жила одна старушка, очень бедная. Отдала она нам одну комнатку, а сама на кухне. Мы принесли1 соломы постелили на полу перины, что бабушка дала и стали там жить. Это было в начале марта 45 года. Немцы стали гонять мужчин на горы, копать окопы. Там такие были горы высокие зеленые и с гор текли ручьи. Немцы давали какой-то паек, было у нас немного денег, так и жили. Каждый день прислушивались как грохочут орудия все ближе и ближе.. А потом услышали как бьет Катюша. Как-то утром просыпаемся, смотрим вывешены белые флаги – это было 9 мая. Село сдалось без боя. А по мостовой грохочут наши танки. Мы побежали на дорогу, а они кричат УРА. Мы их останавливаем, они подбегают все запыленные и кричат, ну вот мы приехали вас освободить. Радости то было. Один солдат дал Ване пару рублей и он пошел к бавару и купил свинью. Отдали ее в мясной цех и нам сделали колбасы, закоптили мясо, сало. Было что кушать. И еще нас прикрепили к столовой, чтобы там питались. Наши солдаты конечно вели себя безобразно. Наставляли автоматы на жителей и забирали кому что нравилось. Насиловали девушек и говорили, как вы с нашими людьми поступали, так и мы с вами. Пришел один лейтенант с солдатом и начали нас шантажировать. Спрашивали как я сюда попала и почему вышла замуж за западенца. Что я изменила родине. И мужчин тоже изменщиками называли. Приказали прийти к коменданту показать документы. Пошли ребята и мы с Параней, я с коляской.. Приходим туда, а там никого. Они уже уехали. Вскоре пришел приказ вернуться нам на Родину. Дали нам большую повозку и две арабских лошади. Ехали мы долго, часто останавливались и отдыхали. Заехали мы в немецкий город Цигенгальск, это тот город куда меня в начале хотели отправить. Дело было уже к вечеру и вдруг останавливает нас комендатура, спрашивают, куда нас везут. А нас везли в Польшу, там был пункт переселения. Стали расспрашивать кто, какой специальности. А? Здесь сапожник и портной, давай сюда. Вы нам нужны, а остальные поезжайте. Нас в часть, потом дали квартиру от бывших хозяев. Прекрасные комнаты и все там есть и мебель и вещи. Прикрепили нас к офицерской столовой питаться бесплатно. Ваня шил им сапоги, Степа перешивал костюмы, брюки. Среди офицеров было у меня много поклонников, так я нравилась мужчинам. Так мы прожили там месяца два, а потом эту часть отправили на фронт и нас опять отправили домой. Сначала в Польшу. Погода была прекрасная. Приехали мы в польский город Опель. Там стояла большая воинская часть, загороженная большим забором. Все корпуса забиты людьми с детьми всех возрастов, которые были вывезены в Германию. Поместили и нас в одну казарму. В большой комнате нас было человек 20. Спали кто на чем. Время было неспокойное. Кормили очень плохо. Была жара. Дети умирали. Были еще налеты своих же. Наши солдаты грабили. Ночью были налеты, была резня, выстрелы, у всех забирали чемоданы. Ваня и Степа брали кой-какие вещи перелазили через забор несли на базар и продавали за бесценок, покупали хлеб, который стоил 100 рублей. И мое кольцо и серьги продали. Еще они лазали в огороды и выкапывали картошку. Во дворе распаливали костер и варили суп и так продержались два месяца. Не было транспорта, чтобы людей вывозить. Там НКВД всех допрашивали, кто и как попал в Германию и после отправляли домой. Ваня хотел поехать в Ростов со мною, но его не хотели отпускать, заставляли ехать во Львов. Взяла я Любочку пошла к начальству и стала просить их отпустить его со мной, ведь как я одна с ребенком на руках. Пожалели меня и отпустили с ним во Львов. И тут выяснилось, что у него во Львове есть жена и дочка. Я была убита горем. Ведь я его спрашивала до того как мы женились нет ли у него жены. А он мне говорил, что у него не было времени жениться, что сначала его призвали в Польскую армию, а потом в русскую, потом полтора года плен. Я ему тогда поверила. Я так плакала и душа у меня разрывалась от боли. Но правда он развелся с женой в 39 году. Когда его призвали в армию, она гуляла, дочь отвезла к его матери в село. Он взял и развелся с ней. И вот мы едем к его маме на село в Тернопольскую область р-н Бугач, село Барыш. Там жила его мама с семьей. Посадили нас в вагоны, жара, дышать нечем, мужчины ехали на крышах вагонов. Когда проезжали Польшу, поляки кидали на крышу вагонов камни и кричали кабани, такие поляки злые на украинцев. С нами ехали Степа и Параня к Степану на село. Приехали мы во Львов, а с Львова мы делали пересадку на Тернополь, потом пересадка в Черткове на Бугач, с Багача 7 км до Бариша, когда приехали в Багач уже вечерело, чем добираться в Барыш. Вдруг с Барыш подвода едит туда, мужик согласился нас подвезти. Дорогой мы расспрашиваем, его как да что, как там мама поживает, он стал говорить, что отца поляки убили, а мама с детьми убежала в церковь, там прятались люди. Поляки убивали украинцев, а бендеровцы поляков. Отца убили, хату сожгли. Но правда когда поляки уезжали маме дали польскую хату. Заехали мы в село уже было совсем темно узнали где живет его мама. Подъехали к этой хатке я с коляской, стучим в окно, а они уже лягли спать. Ваня стучит в окно мама спрашивает, кто там? Ваня и говорит это я маму. А там была сестра 25 года рождения кричит да тож Иван. Открывают двери увидели меня с коляской, а они ж знают, что у него жена во Львове. Заходим там сестра, брат Петро 29 г.р., сестра Ганя 14 лет, брат Володя 2 года. А двух братье забрали в Германию. Тут шум, гам. Мама вызвала Ваню в сени и говорит ему, как же так люди знают, что у тебя жена и дочь во Львове, а ты привез москальку. На меня недобро все смотрели. Потом начали дарить подарки и все обошлось. Так мы прожили вместе с ними целы месяц. Она была доброй, хорошо ко мне относилась и всем я понравилась. Потом нам дали польскую хатку очень уютную. Деревянные полы, черепичная крыша. Такой ганочек обвитый виноградом. Огород тянулся до главной дороги центра села. Ваня поехал в район купил кой какую мебель и жили мы хорошо. Я написала своей маме письмо, что я жива и здорова, послала свою фотку свадебную, когда мама ее получила то бежала по улице с карточкой и плакала от счастья (она столько пережила, ездила по холоду на обмен на украину, замерзала в дороге, но кое что привозила то пшеничку, то картошку, а детей одних оставляла. Наш домик немцы танком снесли, ее с четырьмя детьми взяли соседи к себе. Отца убили около черного моря, она получила похоронку. Вобщем билась как могла. Сколько она пережила. Я еще удивлялась что ей сейчас 87 лет, а она еще держится, а как хочется чтобы она была всегда.

Потом Ваня купил граммофон и пластинки. Трубу выставляли в окно и на всю улицу музыка играла все собирались слушать.. Ване приносили кожу саморубку, чтоб делать туфли, сапоги. Он купил машинку и шил, правда с трудом. Люди приносили за работу кто продукты, кто деньги. Тогда еще люди жили хорошо, колхозов не было. Любочка росла как ангелочек. Вскоре приехала моя мама. Эта встреча была незабываемой. Побыла у нас несколько дней надавали ей всего и она как вол тащила все для своих детей. Потом стала писать, что ей очень трудно самому старшему 15 лет, потом 13, и 5 лет. А Ваня добрый был и говорит напиши своей маме пусть едет к нам жить.

Но время было не спокойное, появлялись бендеровцы брали у людей что хотели и попробуй не дать. Многих убивали и скидывали в братскую могилу. С района наведывался гарнизон, делали облавы. Я очень боялась, чтоб меня не убили, ведь знали, что я москалька, а люди ждали что придут американцы москалей не признавали. Ну и тут советская власть в селе стала организовывать колхоз.

И вот мама решила приехать к нам. Выехали они ни с чем, жилья не было, все что было променяла на продукты. Приехали в Тернополь, надо компосировать билеты на Бугач, а денег не хватает, а без билета не берут. Дети голодные, взять денег негде, продать нечего. Был месяц март, снег был, слякоть. Мама идет и видит в снегу, что то блестит. Смотрит, а это часы. Продала часы и доехали до нас. Пришли ноги у всех мокрые, голодные родненькие мои. Мама много работала,ни какой работы не боялась, не сидела. Добрая была, общительная. То кому-то что-то шьет, то кому то поможет в поле, огороде. Люди ее любили, что и москалька. Ваня перешел в магазин продавцом. Перед маминым приездом у нас Галочка родилась.

В колхозы собирали от людей большие податки. Я когда видела, что это наши русские делали, мне не верилось, что русские на такое способны. Печки разбивали, все забирали. Ни на что не смотрели ни с кем не считались. Люди не хотели записываться в колхоз. Ведь того, кто записался убьют или повесят бендеровцы. Приехало с района начальство и гарнизон. Узнали, что здесь живет русская, которая вышла замуж за местного. Да еще такая красавица за такого не видного. Правда у нас отношения изменились. Ваня стал другим, вечерами уходил все время к соседу, а я оставалась дома одна, боялась. Когда я просила его не уходить, он бесился. Злые языки все таки на него подействовали, что у него во Львове семья, а завел себе москальку. Доставалось и его матери. Бендеровцы заставляли ее шить бесплатно им рубашки, а то говорят твою невестку убьем. А когда моя мама приехала, он вообще переменился, ведь все ему говорили, что ты москалив гудуешь. Брата Сашу забрал к себе один хозяин, переселенец с польши. Он имел приличное хозяйство и Саша работал старался и он был им доволен. А Толика взяла к себе Ванина мама корову пасти и работать по дому. Остались Тамара и Витя 8 и 5 лет. И получилась у нас семья: я, мама, наших двое девочек и Ваня – 7 человек.. Доход был маленький. Сапожничеством он не хотел больше заниматься Ездил в район, возил яйца, которые сдавали люди. В магазине еще был спирт бочками на продажу( в селе находился спирт завод. Он стал выпивать, угощать своих знакомых, и раздавать кой-кому. Еды было мало, я свою еду детям отдавала. Худая была, Галочка сосала грудь, а там ничего не было. Да еще ко мне приставали мужики, один другого присылали, уговаривали меня. Узнали, что мы собираемся уехать во Львов, стали на него большой налог возлагать: мясо, молоко, зерно. А у нас ничего нет. Они хотели его посадить. ОН напьется и часто ходил в клуб с девчатами танцевал. Однажды его избили бандеровцы до полусмерти. Пришел он домой весь в крови. А на утро прибежал мальчуган и говорит идите тетя Рая вас вызывает Гусаков – НКВдешник лейтенант. Он тоже ходил у меня по пятам, нравилась я ему. Они приехали из района, узнали, что капитан был ранен, а его жена убита. Иду я в сельраду. Он сидит в отдельной комнате. Стал меня расспрашивать слышала ли я ночью выстрелы. Кто вашего мужа избил. А вы знаете, что ваш муж обеспечивает бендеровцев продуктами из магазина. Потом стал ко мне приставать. Я убежала, а он кричит в след мне угрожает и Ване моему. Пришла я домой все рассказала, решили мы уезжать. На другой день пошла я в район узнать насчет паспортов. Начальник паспортного стола сказал, делайте фото и забирайте. Мы сделали фото. Прихожу к нему, а он говорит, никаких паспортов я вам не дам. Шла я 7 км домой и всю дорогу плакала. Понимала, что нам срочно надо уезжать, другого выхода нет. Ваня собрал чемодан и решил один ехать во Львов. Мне стало подозрительно, чувствую, что он едет к своей бывшей жене. Я так рыдала, чувствую, что он меня бросает. И что мне в этом чужом селе делать. И он действительно поехал к своей жене, но она знала, что у него в селе другая семья и она стала его выгонять палкой. Он даже бросил свой чемодан, боялся, что она милицию вызовет. Пошел к своему товарищу с которым всместе служил и вместе попал в плен. И стал жить у него. Я места себе не находила. Он мне сказал, что поехал на фабрику за вызовом на работу. А он не возвращается. Моя мама решила кинуть мне на картах и говорит. Да, он у какой то дамы и там скандал. Я так тяжело переживала его измену. Как он мог так со мной поступить, я за ним поехала в такую даль и всю семью сюда перетянула, а осталась одна и ни чем. Вышла я в огород, а вдоль забора идет учительница со школы, она с восточной украины, меня хорошо знала. Подзывает меня и говорит, все говорят, что Ваня уехал к своей жинке во Львов. Я пришла домой рыдала, мама меня успокаивает. Кинула на карты и говорит, он уже скоро будет у порога. Вечером он вернулся. И говорит Раичка, я получил вызов на фабрике, мы поедем во Львов жить. Стали мы собираться, набрали продуктов, вещи. Детей решили оставить с мамой, пока там устроимся. Приехали на вокзал в Тернополь. Сижу я счастливая на вокзале, а Ваня пошел компосировать билеты. Прибегает и говорит, Раичка там председатель с какими то людьми сюда идут. Мне надо спрятаться, а то меня посадят, тебе то они ничего не сделают. Взял портфель и убежал. А я думаю, а я им не дамся. И откуда только сила у меня взялась. Схватила я наш скраб и побежала по рельсам до поезда. Тащу к товарному поезду в самый конец, а уже было темно. Там стоят два проводника, спрашиваю куда поезд, они – во Львов. Помогли они мне вещи помогли погрузить и скоро эшелон двинулся. Ваня где-то выпил, приходит на прежнее место смотрит меня нет, думал меня забрали. Сел в поезд и поехал во Львов. Еду и не знаю куда еду. Говорил мне Ваня адрес его друга, да я не запомнила. Вспоминала всю дорогу и вдруг вспомнила- улица Болгарская, дом 3, кВ.2. Приехали. Какая-то женщина помогла мне на машине добраться в город. Найти улицу. Пришла я звоню, а Ваня уже там. Радости было. Стали мы жить квартирантами, все продукты съели, паспортов нет. Работать не можем. Решил Ваня часы серебряные сдать. Пошла я в скупочный магазин, а там еврей говорит, часы я не возьму, а вот цепочку твою платиновую с бриллиантами возьму. Две, три тысячи дам. Приходите завтра я ее возьму. Я рассказала Ване, он говорит - пусть даст. Дал он мне три тысячи. И сказал, если еще деньги будут нужны приходите дам. Потом еще две тысячи дал. Мы были рады. Правда один сосед сказал, что такая вещь стоит тысяч тридцать пять. Но что делать. Вобщем деньги мы проели. Пошла я юристу и все рассказала, что нам паспорта не дают. Написала заявление. Юрист перепечатала в трех экземплярах и послала нас в область. Приехали в Тернополь к начальнику паспортного стола. Он читает и говорит, да как они могли не выдать вам паспорта. Немедленно поезжайте туда, я буду туда звонить. Мы отправились в Бугач на поезде. Едем, а на поезде людей вывозили в Сибирь. Обстановка тяжелая. Приехали мы в Бугач к начальнику паспортного стола, а он говорит я вам выдал паспорта. Я подаю ему бумагу и он И говорит не обижайтесь, они мне пригрозили. Завтра выдам вам паспорта. Ваня решил остаться у друга, а решила сбегать в село к детям, ведь 7 км всего.. Бегу, уже темно, сильный мороз, ноги деревянные. Прибежала повидалась со своими девочками с мамой и братиком и сестричкой, переспала, а раненько побежала назад. Получили мы паспорта и отправились во Львов. Там Ваня устроился на работу в филиал фабрики. В центре города, во дворе гостиницы Украина был цех на втором этаже, а внизу было общежитие. Скоро Ваня стал там авторитетом большим, а жили в комнатке, туалет во дворе. Везде крысы. Ваня часто болел. Скоро нам привезли Любочку. А потом я попала в больницу с заражением крови от неудачного аборта, еле выкарабкалась. Любочку Ваня оставлял одну в постели, сам шел на работу, часто прибегал на нее посмотреть. Потом привезли Галочку. Там мы прожили семь лет. Ваня все чаще болел, часто лежал в больнице, у него астма. Но он очень хотел мальчика, мечтал о сыне. И я решилась и родила сына Богданчика – Бог Дал. Когда сыну было два года, Ваня купил квартиру в центре, большая комната с кухней и с удобствами. Ваня так часто болел, что ему дали инвалидность вторую группу. Он делал дома обувь, а с фабрики приходили и забирали. Во время приступов я делала ему уколы. В отпуск мы решили поехать в Ростов в гости. Было лето и ему стало лучше. Когда мы вернулись он простыл, заболел гриппом, что дало осложение на легкие, а следом инфаркт легкого. Доктор немедленно направил его в больницу. Я бегала к нему в больницу каждый день. Он меня всегда ждал. Был очень плохой. Приехала моя и его мама. Однажды он попросил привезти детей. Мы приехали Любочке 13, Галочке 11, Богданчику 6 лет. Долго мы сидели до темна. Мне надо было их увозить. Он поцеловал всех и благословил. Утром мама сменила меня, а я пошла домой приготовить детям еду. Приходит она домой и говорит Ваня умер. Похоронили мы его на Лычаковском кладбище со священником. Все проразъезжались осталась я одна с детьми. Как жить нигде не работала. Осталась у него кожа всякого сорта и стала я пробовать шить заготовки, которых никогда не делала, но видела как он делал. И стало у меня получаться. Я шила заготовки, а его брат Ванин ученик делал низ. Я эту обувь носила на барахолку и продавала, так мы и жили. Очень тосковала я за ним. Тяжело было марально и материально. А сама думала, попался бы мне один старичок чтобы помог мне детей вырастить. И вот прошло где-то около года, приходит ко мне один человек и говорит, разреши мне заменить отца твоим детям. Это был знакомый Ванин из одной компании, я ему очень нравилась. Был он военный майор в отставке,49 лет, работал уполномоченным в ВТЧМ. Получал хорошую зарплату. Но у него была семья, двое детей уже взрослые. Сам армянин. Правда с женой он уже не жил. Так стал он ко мне приходить помогать по хозяйству. А потом мы поженились. Добрый и культурный был человек, детей моих не обижал. Жили мы хорошо. Потом я забеременела, он хотел ребенка. И родился у нас мальчик, крепкий красивый, назвали его Гагик. В честь армянского царя. Приехал с армении его сестры муж. Муж в сыне души не чаял. Так мы и жили дети росли. Когда Гагику было пять лет я пошла работать на обувную фабрику, оператором. Но меня стал беспокоить желудок, врачи предложили мне делать операцию, удалить две трети желудка. Операция прошла удачно. Когда окрепла, пошла работать в ресторан разносить мороженое по залу. Потом Любочка вышла замуж за парня из того же села, что и Ваня мой. У нее родился сын. Мы отдали им свою квартиру 29 квм, а сами перешли в 15 метровую комнату, потому-что Аванесу обещали квартиру дать.

 

Она отвезла сына к маме мужа, а сама работала в облисполкоме. И соблазнил ее там один и увез на Сахалин. Жили они там около трех лет и родилась у них девочка – Любочка. Потом вернулись они опять во Львов. Жили у меня, потом у его родителей. Потом получили квартиру. Но оказалось, что он был алкоголиком, правда пять лет не пил и она этого не знала. Сколько она с ним намучилась, а потом с ним развелась. На работе получила квартиру. Галочка работала и училась в вечерней школе. Встречалась с одним парнем, а он выпивал, непутевый был, но она его очень любила. Я отправила ее к маме в Ростов и там она вышла замуж. Двое деток у нее дочь и сын. Я продолжала работать. Аванес приходил встречать меня с работы очень ревнивый был, без причин. Я никаких поводов ему не давала. Гагик ходил в садик, а Богданчик в 8 класс. Аванес много лет беспокоил геморрой. Вот как-то приходит он и проносит направление на операцию. Я его отговаривала, боялась.. Операция прошла удачно, дней через десять ему нужно было выписываться. Пришла я за ним на следующий день, а у него температура. И так около месяца. Оказалось, что у него какая-то инфекция попала в печень, он был весь желтый, а живот огромный. Умер он 4 марта. А 15 марта мне дали квартиру двухкомнатную. На работе у меня был один парень, очень симпатичный, он мне очень нравился, как человек, я ему тоже. Он работал официантом, стал за мной ухаживать, помогать, я и не думала что так получится. Работали вместе, с работы он меня провожал, да и стал жить у меня, хотя был намного младше меня. Был очень добрый, но любил выпить. Внук подрастал, когда ему было полгодика Света его отвезла к своей матери, хотя я ее просила этого не делать. Пошла Света на работу стала дружить с одной разведенной женщиной, стала курить, перед зеркалом крутиться, ходить по кафешкам и так разгулялась. Мы на работе, а она стала приводить кавалеров. Я прихожу а Гагик плачет, говорит мама я напишу Богдану, что она приводит сюда кавалеров. Богданчик закончил 8 классов устроили его в техникум радиолокационный, но он поучился немного и не захотел. Дружил с девочкой, она училась в училище, сама из ровенской области, жила по соседству на квартире и вот когда мы перешли на новую квартиру он ее привел ко мне,сам устроился на работу в проектный институт. Гагику было девять лет, когда умер Аванес, очень тосковал за отцом. Я приходила с работы поздно, а он вечно заплаканный. Богданчик жил с девушкой в одной комнате, а мы с Гагиком в другой. Тяжело было. Потом Богданчика призвали в армию. Она осталась беременной. Родился у нее мальчик. Внук подрастал, когда ему было полгодика Света его отвезла к своей матери, хотя я ее просила этого не делать. Пошла света на работу стала дружить с одной разведенной женщиной, стала курить, перед зеркалом крутиться, ходить по кафешкам и так разгулялась. Мы на работе, а она стала приводить кавалеров. Я прихожу а Гагик плачет, говорит мама я напишу Богдану, что она приводит сюда кавалеров. Вобщем пришел Богдан из армии, я до этого забрала внука устроила в ясли. Он все про свету узнал. Закончил курсы водителя троллейбуса, начал работать. Но жизни у них не было, он взял и уехал в ростов, там женился на хорошей девушке, родилось у них двое детей, получил квартиру трехкомнатную. Пошел асфальтировать дороги, чтобы квартиру получить. Потом работал водителем автобуса, жена Татьяна работает бухгалтером.

Гагик окончил школу, пошел работать на скорою помощь, очень хорошо себя вел, работал добросовестно. Призвали его в армию. Служил в закарпатской области, бал санинструктором, очень часто приезжал домой. Нашел там девушку, женился. Жили они у ее родителей, там у них родилась дочь Кариночка. Когда ей было четыре месяца, они приехали во львов ко мне. Он там работал в милиции и взял там перевод во Львов. Потом поехал на курсы в Винницу на четыре месяца. Я работала с утра до ночи через день. Да и дома работы полно, ребенок, кушать приготовить. Его жена Волика не очень то бралась за что нибудь. Больше читала, никаких забот и хлопот была все время чем то недовольна. Потом Гагик приехал пошел учиться в милицейскую школу, закончил ее, был младшим лейтенантом, потом лейтенантом. Так они жили. Потом Валика все таки пошла на работу в школу учительницей, а я работу бросила, чтобы быть с Кариночкой. Были у них неполадки, натянутые отношения. Гагик говорил, что у нее сложный характер и с тобой не возможно жить. И в конце концов они разошлись. Дочери было пять лет. Я стала замечать, что у нее моча какая то не хорошая. Просила Валику сдать анализы. Сдали а у нее много белка. Валика уехала к своим родным и Кариночкой некому было заниматься. И вот раз на Новый год 1985, она заболела. Температура высокая, кровью стала мочиться. Ее сразу к врачу, ренген, опухоль почки, направили ее в Киев, сделали операцию, рак почки. Прожила после операции четыре месяца и умерла. Гигик изменил свое имя на Сергея Ивановича. Продолжал работать дальше в милиции. Проработал десять лет, несколько раз писал рапорт об увольнении, его не отпускали. А потом отпустили. Он встретил очень хорошую женщину врача стамотолога. И сей час живет у нее. Я живу одна. Славик выпивает и я попросила его уйти к сестре. Все мои детки поразлетелись как птички. У меня семь внуков и одна правнучка. Написала про свою жизнь. Аветисова Раиса. Простите за ошибки.