Совесть.

 

1

 

Однажды утром, проснувшись от холода, Никодим Гудков вдруг ясно осознал всю неизбежность наступления осени. Вторую неделю шли дожди, на улице было туманно и слякотно, а сырость, проникающая в комнату через щели в рассохшихся оконных рамах, отравляла воздух своим присутствием, надежно впитываясь в стены и мебель. Кухонный гарнитур, купленный по случаю месяц назад у соседки, как-то быстро закончился и лишь жалкая кучка полированных щепок возле печи напоминала о нем.

В квартире еще царил полумрак и Никодиму пришлось, наплевав на экономию керосина, зажечь лампу.

Уже больше года в дом не подавалась электроэнергия. Собственно ее отключали и раньше, но с каждым разом эти отключения происходили все чаще, а отсутствие электрического тока становились все продолжительней, пока однажды, исчезнув как обычно из проводов, он обратно в них уже не вернулся. Подождав некоторое время Гудков выбросил электропечь и холодильник на свалку, пожалев почему-то телевизор, который снес в чулан. Телевизор был импортный, в пластмассовом корпусе. Сейчас он лежал в углу чулана, покрытый толстым слоем пыли. Никодиму вспомнились отечественные телевизоры в деревянных коробках. Сейчас, учитывая катастрофическую нехватку дров, такой бы корпус не помешал.

Оставались два стула. Гудков жил один и вполне мог обходиться и одним предметом для сидения. Поэтому, полумрак в комнате еще только начал рассеиваться, как уже один из стульев затрещал в печи и лак запузырился на ножках, а вспыхнувший материал мягкой обивки наполнил комнату запахом горящей ваты. А еще через полчаса, Никодим Гудков, сидя на оставшемся в одиночестве стуле, пил теплый несладкий чай, бессмысленно глядя в окно, за которым медленно но неуклонно просыпалась укутанная в сизый дым и оттого имеющая смутные очертания городская окраина.

 

2

 

Вода неслась мимо домов мутным потоком. Шлепая по лужам, которыми в избытке были покрыты тротуары, Гудков пару раз угодил в глубокие ямы, до краев заполненные водой, так что обе штанины его брюк до колен оказались мокрыми.

Когда то налог за дороги платили автомобилисты. И хотя платили исправно, количество ям на дорогах от этого почему то не уменьшалось. Затем разразился топливный кризис и автовладельцы побросали своих железных друзей ржаветь под открытым небом, а налог стали брать со всех горожан, подозревая в них потенциальных губителей асфальтового покрытия дорог и тротуаров. Не облагались налогом только грудные дети как не умеющие ходить. Несмотря на усиленную, со слов представителей местной власти, борьбу с ямами, последних становилось все больше и больше. Казалось, ямы объявили войну городу и выиграли ее. Со временем последние куски асфальта потрескались и заросли травой. Само определение дороги как участка местности предназначенного для движения транспорта и пешеходов - потеряло свое значение. Остался лишь налог на эту неопределенность.

Порыв ветра постарался набросить на Гудкова сеть из дождя. Увернувшись, Никодим поспешил к трамвайной остановке, где и укрылся в полуобваленном, больше похожем на взорванный бункер, нелепом сооружении из бетонных плит.

- Господи! - думал Гудков кутаясь в старую, порядком поношенную куртку,- сырость то какая. Как будто лета и не было вовсе. Сентябрь, а руки стынут. Ноги промокли. Да что там, руки, ноги .... Внутри холодно. В душе.

Из-за угла покосившейся двухэтажки, скрипя и громыхая, появился облезлый трамвайный вагон, запряженный парой тощих понурых лошадей. Усевшись на холодное железное сидение Гудков прислонился плечом к заколоченному листом фанеры окну и сразу же задремал. Послышался свист кнута, чмокнул вагоновожатый, трамвай дернулся и медленно набирая скорость покатился по рельсам. Сквозь сон Никодим слышал как заходили и выходили пассажиры, в такие моменты шум дождя усиливался врываясь в трамвай через открытые двери, тускло мерцающая керосиновая лампа с закопченным стеклом, висевшая под самым потолком, раскачивалась из стороны в сторону и тени бродили по вагону.

Напротив кто-то сел. Осторожно приоткрыв глаза, Гудков увидел прямо перед собой молодую женщину в коротком сером плаще и без головного убора, отчего в волосах ее блестели медленно высыхая капли дождя. Никодим не в первый раз встречал ее на этом маршруте. Иногда она оказывалась рядом и у Гудкова появлялась возможность украдкой рассматривать ее. Можно было сказать, что женщина нравилась ему, а с недавних пор Никодим стал замечать, что и она, в свою очередь, начала выделять его из общей серой массы остальных пассажиров. Это радовало и печалило одновременно. С одной стороны, можно было попытаться познакомится с женщиной, тем более что она, по видимому, была совсем не против этого. С другой стороны - квартира в которой постоянно капает с потолка, самодельная печь без дров, отсутствие постоянного заработка, а теперь еще оставшийся в одиночестве стул, все это надежно удерживало Никодима Гудкова от решительных действий. Никодим почему то был уверен, что его попутчица так же как и он нигде не работает, что для города, в котором девять из десяти - безработные, вполне естественно. Привести ее к себе в квартиру? Нет, этого Никодим допустить не мог.

Выйдя из трамвая, Гудков некоторое время стоял, провожая его глазами и лишь после того как чудо отечественного вагоностроения исчезло из вида, поплелся прочь от остановки.

Часы на городской башне показывали почти десять, когда Никодим добрался наконец до здания бывшего коммерческого банка, где трудился последние три года на должности заведующего хозяйственным отделом и который остался должен ему зарплату по крайней мере за последние шесть месяцев, не говоря уже о небольшой сумме личных сбережений, неразумно размещенных Гудковым в этом же банке. Банк лопнул и все его служащие, не считая управляющего, в мгновение оказались безработными. Вывеску с названием банка сменили на плакат извещающий о том, что в здании находится сапожная мастерская, а бывший главный банкир оказался ее заведующим. Остальные же сотрудники, оставшись ни с чем, равно как и обманутые вкладчики, каждый день простаивали у дверей мастерской с транспарантами разных форм и размеров, но текст на которых был един - "Верните наши деньги!" Некоторое время назад городской суд, рассмотрев заявления пострадавших граждан, обязал бывшего управляющего изыскать средства и расплатиться с банковскими служащими и вкладчиками. Сегодня ждали судебного исполнителя, поэтому толпа у здания сапожной мастерской была несколько большей чем обычно.

Заметив одного из бывших коллег, Никодим пробрался к нему и оказавшись рядом, спросил:

- Ну что, приехал исполнитель?

- Здесь, - доверительно сообщил тот. - Уже час разговаривают. Накрутит, наверное, хвоста нашему бывшему боссу.

- Сомневаюсь, - мрачно отозвался Гудков.

Минут через десять, двери открылись и из здания вышел управляющий, встреченный оглушительным свистом и улюлюканьем. Прошмыгнув мимо собравшихся людей за угол здания, где находился его личный экипаж, запряженный парой породистых лошадей, бывший банкир вскочил в него и уехал. Спустя некоторое время, вышел судебный исполнитель - тощий, маленький человечек, с папкой из крокодиловой кожи под мышкой. Он, напротив, был встречен полным молчанием. Человечек остановился и хитро посмотрев на стоящих перед ним людей, сказал:

- Денег нет!

- Как нет! - взревел кто-то из толпы. - А мастерская?

- Сапожная мастерская, - человечек поморщился, - к вашему сведению, собственность города и открыта по распоряжению нашего уважаемого губернатора. А банчик ваш был коммерческим.

- А карета? - не унимался кто-то,- а лошади?

- Экипаж - собственность супруги заведующего. По закону нельзя изымать то, что принадлежит другому человеку, - исполнитель развел руками. - А теперь извините, дела. И человечек пошел прочь от здания бывшего банка и окружающих его людей и папка под мышкой казалась целым чемоданом.

А люди постояли еще некоторое время, а затем тихо разошлись, побросав свои транспаранты в придорожной канаве.

Никодим направился на центральную площадь, где обычно в полдень городской глашатай читал последние известия. Новости оказались следующими:

1. Состоялись очередные выборы губернатора города. На избирательные участки явился один процент горожан, подавляющее большинство которых - восемьдесят процентов от числа явившихся, проголосовало за действующего мэра. За его противника - местного булочника, отдали свои голоса десять процентов горожан, еще десять процентов оказались в рядах воздержавшихся. За честностью и демократичностью выборов наблюдала специальная комиссия из пяти человек, в которую вошли: брат мэра, подруга его жены, а так же трое друзей старшего сына губернатора. Каких либо нарушений комиссия не выявила.

2. В связи с избранием старого губернатора на место нового губернатора, завтрашний день объявлялся выходным. Что же касается неработающих горожан, то, дабы соблюсти все нормы справедливости, губернатор своим указом, с завтрашнего дня, всех их принимает на работу с последующим через день увольнением. Таким образом, завтра, все безработные будут числиться работающими и в полной мере смогут использовать подаренный им выходной.

Дождь усилился. Крупные горошины воды с грохотом бились в желобах и соскользнув, падали отвесно, радуясь если удавалось попасть за шиворот какому - нибудь зазевавшемуся пешеходу.

Уже возвращаясь домой, Никодим Гудков с тревогой почувствовал легкое недомогание.

 

3

 

Несколько дней высокая температура цепко держалась в его теле. Жар горячим песком струился по рукам и ногам, просыпаясь между пальцев, голова - то тонула в барханах этого песка, то вновь выплывала на поверхность.

Очнувшись вечером, Никодим некоторое время беспомощно лежал на мокрой от пота простыне, глядя на летающие в воздухе разноцветные круги. Затем круги превратились в порхающих бабочек, которые друг за другом вылетели через открытую форточку на улицу. Звон в ушах немного уменьшился и постепенно стал перерастать в мелодию вроде бы уже слышанную Никодимом когда-то, в далеком детстве, но благополучно забытую им много лет назад. Кто-то пел и голос этот казался странно знакомым, так что Гудков, превозмогая ломоту в теле, повернулся в ту сторону, откуда доносилось пение. В квартире уже было темно, но на фоне освещенного луной окна, неясно вырисовывался человеческий силуэт, очертания которого были несколько размыты в пространстве. Словно вырезанный из затемненного полиэтилена, силуэт казался прозрачным. Во всяком случае, сквозь него целиком просматривался подоконник окна и стоявший на подоконнике пустой стеклянный стакан.

Закончив свое пение, неизвестный некоторое время стоял в полной тишине, глядя в мерцающее голубым светом окно и ни одна из принадлежащих его очертаниям деталей не была замечена в каком-либо движении.

Лежать было неудобно и Никодим необдуманно пошевелился, пытаясь придать своему телу более удачное положение. Крякнули диванные пружины, силуэт у окна заколыхался и Гудков вдруг ясно почувствовал на себе чей-то, словно ощупывающий с головы до ног взгляд и вновь облился холодным потом, на этот раз от страха. Сознание на время покинуло ослабленный болезнью организм и Никодим провалился в небытие, задохнувшись под тяжестью внезапно нахлынувшей на него со всех сторон темноты.

Очнувшись, он попытался приподняться, что бы дотянуться до стоявшего рядом на стуле графина с водой, но сразу не сумел этого сделать.

- Пить, - прохрипел Никодим и в ту же минуту, наполненный до краев прозрачной жидкостью, граненый стакан замаячил у него перед глазами. За стаканом смутно виднелось пятно человеческого лица и черты его показались страшно знакомыми, так что Гудков даже прикрыл глаза, пытаясь достать из уголков своей памяти все то, что было связано с ними.

- Не узнаешь? - тихо спросил незнакомец и так же тихо, но восторженно рассмеялся.

- Нет, - простужено просипел Гудков, - не могу вспомнить. Кто вы и как вошли сюда? Я точно помню, что закрывал дверь на ключ.

- Я не входил сюда, - прошептал неизвестный, и шепот этот вдруг обрел эхо, которое покатилось, постепенно затухая, по всем углам комнаты. - Я всегда был здесь, вместе с тобой. И не только здесь, а везде где тебе приходилось бывать. Помнишь, в детстве, ты качался на качели в старом парке, за домом, веревка оборвалась и ты упал, сильно ударившись о пень. Ты лежал на боку, корчась от боли и говорил разные нехорошие слова, думая что тебя никто не слышит. А та девчонка, которая отвергла твою дружбу? В школе ты незаметно подложил ей в портфель дохлую мышь. И дома, собравшись делать уроки, она упала в обморок. А еще был соседский мальчишка, которому купили новый велосипед и ты ему страшно завидовал. Ты попросил у него этот велосипед покататься и заехав за сарай, где тебя никто не видел, открутил гайку на переднем колесе. И мальчишка, на следующий день, свалился в канаву и сломал руку. А когда ты вырос, то однажды, будучи в доме своих знакомых, случайно разбил вазу, которой они очень дорожили, а всю вину свалил на их кота, который к своему несчастью оказался в этой комнате. Бедное животное тогда сильно побили. Как ты думаешь, откуда мне стали известны такие подробности?

- Не знаю, - с трудом выдавил из себя Гудков. Но если ты столько лет следил за мной, почему я этого никогда не замечал?

- Многие люди не замечают своей совести,- призрачный субъект сел на стул прямо на графин с водой и окутал его легкой дымкой своего тела, - а некоторые, так и вообще навсегда забывают о ее существовании. Видимо, пока ты болел, что-то случилось с твоими глазами, они по другому стали смотреть на окружающий мир.

- Бред! - успел подумать Гудков и вновь отключился.

 

 

4

 

Когда утро просочилось сквозь пыльное, давно не мытое стекло окна и повисло на стенах комнаты грязно-серыми полосами, упавший с потолка кусочек штукатурки вернул Никодима из лабиринтов цветного сна в объятия черно-белой реальности. Если бы не слабость в руках и ногах, то о прошедшей болезни ничего бы не напоминало. Ночные галлюцинации казались теперь никчемными, даже забавными. Поднявшись, Гудков поплелся на кухню, где его поджидало первое разочарование. Разочарование заключалось в том, что на кухне, прямо на обеденном столе, спал, свесив ноги, его ночной собеседник. Почувствовав, что разум мутнеет, Никодим дал задний ход и вернувшись в комнату, стал лихорадочно обдумывать создавшееся положение. Было абсолютно ясно, что за время болезни он приобрел психическое расстройство тяжелой формы, а отсутствие средств на оплату консультаций врача и закупку необходимых лекарств, ставило Гудкова в очень неприятное положение.

- Вот не буду обращать на него внимания, - решил Никодим. - Пусть делает, что хочет. Пусть разговаривает со мной, я не буду отвечать. Тогда оно поймет, что я выздоровел и исчезнет само собой.

Наскоро одевшись, Гудков прошмыгнул в коридор, где тихонько начал открывать ключом замок входной двери.

- И куда это мы собрались в такую рань? - незваный гость позевывая стоял на входе в прихожую и дымчатое лицо его, словно облако в ветреный день, прямо на глазах меняло свою форму и черты.

Гудков вздрогнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки и даже начал насвистывать мотив одной, когда-то очень популярной песенки.

- О! Кто-то решил игнорировать собственную совесть. Гражданин! Это не вы случайно? - размытая в пространстве фигура дурашливо изогнулась и стала похожа на строительный кран с поломанной стрелой.

Так же не отвечая, Никодим резко открыл входную дверь и выскочил в подъезд. Закрыв дверь за собой, он два раза повернул ключ в замке и положив ключ в карман куртки, вышел на улицу. Что-то подсказывало Гудкову, что на этом его злоключения не закончатся.

Новый постоялец догнал Никодима через несколько минут.

- Только не воображай, что я соскучился по тебе. - деловито сообщил он. Просто у меня в городе осталось несколько незавершенных дел и сегодня я надеюсь их закончить.

Когда они добрались до трамвайной остановки, Гудков сел на свободную, еще влажную от утренней росы лавочку, а вызванная его болезнью галлюцинация принялась бродить по потресканному бетону платформы, то и дело сталкиваясь с ожидающими трамвай людьми. Те, как и следовало ожидать, ничего не замечали.

Постепенно остановка заполнилась еще не успевшими полностью отойти от сна и потому зевающими горожанами, свободные места на лавочках исчезли, так что Никодиму даже пришлось принять вид дремлющего человека не замечающего остановившейся рядом пожилой женщины.

В плечо кто-то толкнул. Гудков недоуменно открыл глаза и в ту же минуту рядом с ним раздался радостный голос:

- Женщина! Садитесь пожалуйста.

Уже через секунду старушка стояла перед Никодимом, всем своим видом показывая полную готовность занять освободившееся место, а сам он был изумлен до такой степени, что даже не стал что-либо предпринимать, а просто поднялся со скамейки и отошел в сторону.

- Что же это такое? - рассуждал он. - Выходит, мои галлюцинации никто не видит, но слышат. А может ..., - мелькнула в голове догадка, - я эти слова сам сказал?

Гудков почувствовал, что ноги отказываются держать его тело и прислонился к покосившемуся столбу, с которого словно волосы свисали вниз черные нити оборванных телефонных проводов.

Когда пришел трамвай, оказалось, что число желающих уехать на нем значительно превышает число свободных мест в вагоне. Никодим все же умудрился попасть в разряд пассажиров и в первый момент потерял из вида своего попутчика, чему искренне обрадовался. Радость правда была недолгой. Не успел трамвай, громыхая на рельсах ржавыми колесами, набрать необходимую скорость, как прямо из широкой спины стоящего рядом мужчины, выглянуло знакомое лицо, а следом появились и другие части газообразного тела.

- Спорим, что ты испугался за меня, подумал, что я остался на остановке, - сказала нахальная физиономия и Никодим поморщившись, попытался отвернуться, но сжатый со всех сторон другими пассажирами, не смог этого сделать. Так они доехали до 2й Металлоприемной, где вагон немного освободился, выплюнув из своих недр примерно треть желающих стать пешеходами. Гудков облегченно вздохнул, обретя некоторую свободу действий, но тут же похолодел, в трамвай вошла та самая женщина, при виде которой Никодим всегда терялся, как провинившийся школьник перед своей учительницей. Он попытался сбежать, но опоздал, двери, будучи с момента перевода трамвайного парка на конную тягу, всегда открытыми, вдруг с диким скрежетом захлопнулись перед его носом, сообщив о необходимости оставаться на месте, смиренно дожидаясь дальнейшего развития событий. Эти события тут же наступили и уже через несколько минут, новая пассажирка, благосклонно принявшая приглашение к свиданию, смущенно бросала в сторону Гудкова полные благодарности взгляды.

- Неужели она не заметила, - растерянно думал Никодим, шагая по улице, - что за все время разговора я ни разу не открыл рта, более того, имел совершенно безучастный ко всему происходящему вид и даже неоднократно отворачивался в сторону.

Возмутитель спокойствия тащился сзади и как мог, успокаивал Гудкова.

- Слушай! Ну что ты так расстроился? Ты же все это время хотел познакомиться с ней. И теперь, когда я все устроил, ты, вместо того что бы благодарить меня, совершенно игнорируешь мое присутствие.

- Это я то должен тебя благодарить? - опешивший от такой наглости, Никодим даже остановился. - Ты подумал, что я с ней буду делать? Без работы, без денег. У меня в квартире потолок протекает. И стул один.

Со стороны Гудков представлял собой весьма странное зрелище. Стоящий посреди улицы одинокий мужчина, размахивая руками, громко разговаривал, обращаясь не то к зигзагообразному фонарному столбу, опасно накренившемуся над тротуаром, не то к потрескавшейся кирпичной стене старого двухэтажного дома, стоящего вдоль дороги.

У здания сапожной мастерской народу было немного. Собравшись в группы по несколько человек, люди негромко разговаривали между собой, с опаской поглядывая на двух полицейских, сонно позевывающих у входа в здание. Никодим в нерешительности остановился между двумя такими группами, выбирая, к какой из них ему примкнуть. Однако этот выбор так и не осуществился, а всем колебаниям был положен конец метким броском булыжника в стеклянную вывеску мастерской. Гудков не сразу понял, что произошло. Разбитое стекло, сверкающим дождем осыпавшееся на землю, недоуменные лица полицейских, не ожидавших такого неуважения к их присутствию, все это как то сразу не коснулось Никодима, не затронуло его сознание и не определило его отношение к произошедшему. Поэтому, первые секунды он оставался на месте, возбужденно сжимая руки в кулаки, в знак солидарности с неизвестным кидальщиком камней. Но заметив, что все находящиеся рядом горожане повернулись и с любопытством уставились на него, Гудков тоже инстинктивно обернулся и не обнаружив никого сзади себя, медленно похолодел.

Далее происходило следующее. Никодим мчался по улице, перепрыгивая ямы в мостовой, следом неслись оба блюстителя порядка, один из которых не переставая свистел в свой полицейский свисток.

- Сволочь! - задыхаясь от быстрого бега кричал Гудков своей совести, еле поспевающей за хозяином. - Зачем тебе понадобилось швыряться камнями?

- А сколько можно терпеть? - возмущенно заколыхался рядом расплывчатый в пространстве человеческий облик. - Они же просто смеются над нами. Вот я и высказал свой протест.

- В следующий раз, - Никодим на бегу обернулся и убедился, что преследователи несколько отстали, - высказывай свой протест без меня.

Улица, по которой мчался Гудков, выходила на центральную площадь, оказавшуюся до отказа заполненной горожанами. В этот день проходила коронация нового, всенародно избранного губернатора, которым по результатам выборов остался прежний мэр. Никодим смешался с толпой и вскоре потерял полицейских из вида, впрочем как и они его. Губернатора к этому моменту уже короновали, то есть, сняв с его головы символическую жестяную корону, ее тут же торжественно водрузили на старое место. Мэр стоял на сколоченной из фанеры трибуне и произносил приветственную речь, обращенную к жителям города. Рассказав о том, как много сделано им для процветания горожан, губернатор прослезился и голос его задрожал не то от волнения, не то от беспробудного пьянства, о котором давно уже было известно не только в городе, но и далеко за его пределами. Из толпы раздались жидкие хлопки, кто-то крикнул: "Ура!", но ему тут же плюнули за шиворот.

Никодим притаился недалеко от трибуны и усиленно делал вид, что внимательно слушает выступление. Простояв так некоторое время, он уже было успокоился, решив, что его преследователи потеряли след, как вдруг где-то рядом раздался все тот же голос, от которого Гудков уже ничего хорошего не ждал.

- Что ж вы молчите, граждане! - завопила его правдолюбивая совесть. - Губернатор дурачит нас, а вы все делаете вид, будто не замечаете того, что творится вокруг. Город полностью ограблен мэром и его прихлебателями. Сколько же мы будем все это терпеть?

Онемев от ужаса, Никодим увидел, как люди расступаются вокруг него, образуя круг и в круг этот уже через несколько мгновений вступили люди в серых мундирах.

 

5

 

В психиатрической клинике, куда Гудкова привезли в экипаже с зарешетчатыми окнами, его не приняли.

- Видите ли, - сказал главврач полицейским, - мы содержим у себя только тех больных, содержание которых оплачивают их родственники либо покровители. Есть у вашего клиента такие родственники?

Таких родственников не оказалось и Никодима повезли в суд, предварительно заручившись справкой о его полной вменяемости.

Слушанье дела о разбитой вывеске и оскорблении губернатора заняло пятнадцать минут. Гудкову дали два года тюрьмы и тут же освободили по амнистии, так как осужденных было нечем кормить и городская темница уже третий год пребывала в запустении. Перед Никодимом судили жулика, который получив свой очередные три года, прямо из зала суда поехал с приятелями в ресторан отмечать юбилей, с этими тремя годами его общий стаж составил пятьдесят лет. Гудкова так же приговорили к денежному штрафу, который должен был пойти на погашение судебных издержек, а так же возмещение морального ущерба нанесенного губернатору во время его выступления. Денег у Никодима не было и суд описал его квартиру со всем находившемся в ней имуществом.

Только к вечеру, выйдя на свободу, Гудков заметит отсутствие своей совести.

Накрапывал дождь. Утихнувший было ветер, вновь начал пощипывать лицо и руки. Тяжело вздохнув, Никодим запахнул ворот тонкой, не спасающей от холода курточки и медленно двинулся по улице, внимательно осматривая в поисках возможного пристанища подвалы близлежащих домов, навстречу новой жизни в городе с неуклонно растущими из года в год экономикой и благосостоянием граждан.