Он никогда не отличался щедростью. Видимо благодаря этому Серега и скопил немалую сумму денег. Впрочем, никто и никогда не узнает, сколько денег он скопил, так как вопрос о конкретных суммах сбережений вызывал у Сереги резко негативную реакцию. Нос, с каждым годом все более и более притягивающийся к земле, после этого вопроса мог опередить обычную ежегодную скорость своего стремления к центру планеты и вытянуться на пару лишних сантиметров быстрее своего обычного удлинения, а глаза, напротив, прищурились бы еще больше, оправдывая наши сомнения по поводу любви его близких родственников к монгольским степям и их желтолицым обитателям. Его любовь к накопительству - не повод для сегодняшнего повествования, а лишь небольшой, но крайне важный штрих к портрету моего однокурсника и одногруппника, с которым пришлось в свое время грызть гранит наук в отдаленном северном вузе.

 

Жизнь раскидала нас в разные города страны, и только через 20 лет после вполне логичного расставания с нашим Гобсеком мы вновь нашлись, благодаря гремучей смеси простого человеческого любопытства, некоторой доли скуки, присущей временами любому из нас, и приятному достижению цивилизации в виде компьютерной программы «Скайп».

 

Однажды восстановив тонкий мостик почти было упущенного контакта я обрел в его лице прекрасного рассказчика. Ибо жизнь его до сих пор полна приключений, которые никто из нас не сможет выдумать специально. В это можно только вляпаться самому и по-настоящему. О своих жизненных ляпах он мне периодически и рассказывает. А я хочу кое-чем поделиться и с вами.

 

Полтора года Серега ждал эту работу. Получив, наконец, долгожданное подтверждение из Тулы, что его берут, он радостно и смачно выматерился, как водится в таких случаях, напился вечером, откупорив отложенную с Нового года бутылку коньяка, и разложив на блюдце с золоченой каемочкой нарезанный тончайшими дольками лимон, густо посыпанный сахарным песком. Утром Серега осознал, что для получения заветной должности ему придется еще порядком попотеть, преодолевая бюрократические препоны. Самым серьезным барьером оказался медицинский осмотр. Причем не сам по себе , а заключительная его часть – получение подписи главного врача и заветной печати, без которой на Руси, как известно, любая бумажка превращается почти в какашку, ничто, бездоказательный текст и все такое прочее. Правда, удивление Сереги по поводу перечня специалистов и списка анализов повергли в непрерывно ворчливое состояние души, но не сломили его настойчивое нежелание заплатить алчущим докторам и медсестрам даже шоколадку за вполне законное сокращение этого списка или за ускорение прохождения кабинетов с людьми в белых халатах. Ничего они от него так и не дождались. Он остался непреклонен. Однако в результате, далеко не с первого раза, получил он и заветную справку о своей годности с закономерным превращением её в документ. Пришлось дважды приходить к кабинету главврача, пугаться толпы остервенелых больных телом и душой, которые, вероятно, тоже жаждали превращения бумажек в документы посредством волшебной подписи и печати.

 

Удача отвернулась от Сереги в четверг и пятницу, но улыбнулась ему в субботу утром. Несколько раз Серега пытался всучить в окошечко регистратуры паспорт и бумажку для волшебного превращения, но через пару минут разглядывания получал его обратно. Вместе с ним свои паспорта и бумажки совали многочисленные мужские и женские руки, опровергая все законы физики и механики. Ибо невозможно, не будучи Давидом Копперфилдом или Амаяком Акопяном представить, что в малюсенькое полукруглое стеклянное окошко одновременно могут проникнуть руки шестерых людей, и при этом, помимо всего прочего, остаться целыми и невредимыми. Зажав в руке свой паспорт и бегунок с подписями и штампами о своем здоровье от многочисленных специалистов поликлиники, Серега возвращался домой, чтобы вечером вновь и вновь проделывать ритуал с коньяком и лимоном. Однако ломтики лимона становились все более крупными, края их менее гладкими, а мысли и удовлетворенность от прошедшего дня все более призрачной и неубедительной. Всё чаще и чаще приходили терзавшие душу и сердце моего одногруппника мысли о том, что далеко не все возможности получения заветной печати, а значит и справки как документа, были им использованы в истекшие сутки. Наконец-то в субботу, гонимый немыслимой тревогой и переживаниями почти бессонной ночи Серега помчался в поликлинику, где оказался первым посетителем. Удача улыбнулась ему. Всё оказалось просто и быстро. Рука с паспортом и будущей настоящей справкой в окошке оказалась одна. И именно его. Через пару минут он стал обладателем документа, который он сам для себя приравнивал к пропуску к новой работе, безбедной старости и будущей пенсии. Эмоции переполняли его. Он мчался домой как на крыльях. Теперь можно съездить в Москву на пару дней, наградить себя за треволнения и хлопоты.

 

У подъезда дома он заметил крутую тачку, с тонированными стеклами. В сердце закралось предательское сомнение, все ли в порядке. Но Серега весело отогнал нехорошее предчувствие. Всё плохое уже позади. Нет больше очередей, докторов, вымогающих бесконечные шоколадки, узкое окошко регистратуры и бесконечное ожидание превращения бумажки в документ. Однако гомон старушек с вытянутыми именно в его сторону указательными пальцами и стремление их перед кем-то явно отличиться возгласами: «Вот он! Это он!»,- повергли Серегу в легкую оторопь. В его голове пронеслось: «Где я успел накосячить? Куда теперь бежать?» Из-за автомобиля на него надвигались двое здоровенных амбала с бычьими шеями, и явно не обремененными интеллектуальной работой. «До ближайших кустов уже не успеваю»,- подумал Серега и смирился. Амбалы оказались совсем рядом и, открыв перед самым носом чей-то паспорт, произнесли: «Узнаешь?». Из паспорта на него глядел … сам Серега. Два дня он жил без своего паспорта, негражданин, бомж и вообще как его ещё можно было назвать после таких событий?

-Спасибо большое! Это я, это мой паспорт!- залепетал Серега и попытался забрать документ.

-Ты куда, падла, мой паспорт спрятал? Ты зачем в Москву собрался, дорогой?- зарычал амбал покрепче и пострашнее.

Серега понял, что старушки, которых он предупредил о своей возможной поездке в златоглавую, сдали его с потрохами. А свершившееся недоразумение в сложившемся контексте можно было трактовать как угодно. Амбал, вероятно, протрактовал его не в пользу Сереги, о чем свидетельствовал его тон и наливающиеся кровью глаза.

-Я, видимо, перепутал. Они ведь такие похожие. И по толщине, и по цвету, - попытался оправдаться Серега.

-Ты, дрищ, говоришь, что мы с тобой похожи. И по цвету, и по толщине?

-Нет, нет. Я о паспортах говорю. Я сейчас вам ваш отдам.

И машинально достал из несессера паспорт, открыв его на странице, где из документа хмуро смотрела рожа амбала, занимая, казалось бы, гораздо большее место, чем обычные фотографии обычных людей.

То ли Серега, в сравнении с амбалом показался дрищом, то ли ему было просто некогда, но обмен произошёл бескровно.

Буквально взлетев к себе в квартиру, Серега почти час не слезал с унитаза. Так до конца и не разобравшись с причиной нежданной медвежьей болезни, он так и не понял как он несколько дней жил по другому паспорту, как ему поставили заветную печать и подпись с документом совершенно другого и совершенно не похожего на него человека.

 

В очередной раз он сидел у телевизора с бутылочкой уже нового коньяка и благодарил бога за то, что он не приехал устраиваться на работу с нужной справкой (с печатью и подписью), но с паспортом другого человека. Вкус коньяка радостно грел душу изнутри.