За окном промозглый дождь. На детской площадке, под деревянным грибком сидел мальчишка лет десяти. Он смотрел в продолговатую штуковину, приставив к глазу, и улыбался. Я разглядывал в окно унылый пейзаж и раздумывал о том, что выходной безнадёжно пропал. Накануне друзья приглашали меня на дачу, где можно было порыбачить и отдохнуть. Но я отказался. Как же! Ведь у меня лежит рукопись! Честно попытавшись написать очередную главу, понял, что сегодня вдохновение покинуло меня и, очевидно, не вернётся…Вздохнув ещё раз, надел старую удобную куртку и решительно толкнув двери, вышел во двор. Ветер тут же попытался подобраться к моему телу, залезая в рукава и за воротник. Бедный, ему тоже было холодно!

– Можно? – Я наклонился, спрашивая разрешения присесть под грибок.

– Присаживайтесь! – Мальчишка белозубо улыбнулся. – Тоже погулять вышли?

– Нет, – вздохнул я, – ищу вдохновение!

Пожав плечами, новый знакомый снова уткнулся в свою игрушку. Теперь я разглядел, что это был старенький калейдоскоп. Когда-то у меня тоже был такой. С той стороны, где находились разноцветные стёклышки, сделана метка – две буковки – В и С. Этот тайный знак мы с моим другом ставили на тех вещах, которые принадлежали нам обоим. Вовчик и Саня, вот, что обозначили буквы. « Вещи на двоих» – это придумал Санька. Мы менялись игрушками, одеждой, ранцами. Родители смотрели на это сквозь пальцы – мало ли, что у мальчишек на уме! Лишь бы учились нормально и не водились со шпаной. Если с этим всё в порядке, то волноваться нет причин. Деликатно кашлянув, я с любопытством спросил:

– Твоя вещь?

Сосед по грибку кивнул.

– Посмотреть дашь?

Улыбаясь, он протянул калейдоскоп.

– Кстати, – спохватился я, – меня зовут Владимир Сергеевич.

– Сан Саныч, – солидно протянул ладошку новый знакомый.

– Санёк, значит?

– Да, в честь деда назвали!

Взяв в руки незатейливую игрушку, я окинул взглядом поверхность, и тут моё сердце дало сбой – две полустёртые буквы находились на том месте, где мы с Саней их поставили много лет назад! Я посмотрел на Сан Саныча и прохрипел:

– Откуда у тебя этот калейдоскоп?

– Подарок деда.

– А где, – я не мог совладать с голосом, – где твой дед?

Саныч грустно наклонил голову и еле слышно сказал:

– Он умер полгода назад…Сердце. Что с вами? – внук моего лучшего друга участливо смотрел на меня.

И я вдруг понял, почему этот мальчик показался мне знакомым. У него были глаза Саньки, моего лучшего друга. Много лет назад мы расстались, его семья уехала на далёкий Север. Отцу предложили там интересную работу. Некоторое время мы переписывались, а потом письма стали возвращаться с припиской «Адресат выбыл». Теперь я вижу его внука, но «Адресат выбыл» уже навсегда, а вернее – на постоянное место нахождения…

Чтобы скрыть навернувшиеся слёзы, я припал к стёклышку калейдоскопа. Затейливый узоры сменялись один за другим, но вдруг они исчезли в свете яркого луча, и я увидел Саньку. Он улыбался, как всегда и озорно потряхивал белобрысым чубом. Зажмурившись, потряс головой. Наверно, воспоминания навеяли образ.

– Что-то увидали интересное? – голос мальчишки вывел из оцепенения.

– Нет, просто показалось.

– А вы в курсе, что это не просто игрушка? Это Предмет!

Так, с большой буквы, мы в далёком детстве назвали с Сашкой вещи, имеющие для нас особую ценность. Например, старый военный бинокль. Рассматривая окрестности, нам казалось, что мы видим сцены битв прошедшей войны и увлечённо рассказывали друг другу о том, что происходило давным-давно. Нашей фантазии не было предела!

– Возможно, – мой голос дрогнул, – ты просто помнишь то, что тебе рассказывал дедушка?

– Неа! – мальчишка мотнул головой. – Деда про то, что я вижу, никогда не рассказывал. Я вижу, – он запнулся на миг, – будто кино! Там два пацана и девочка. С ними такое происходит!

– Послушай, – сипло проговорил я, – прошу, дай мне калейдоскоп до завтра.

Сан Саныч удивлённо заморгал.

– Понимаешь, – продолжаю неуверенным голосом, – эти пацаны – я и твой дед.

Мальчишка заморгал, наморщив нос. Он рассматривал меня, как ископаемое, потом улыбнулся:

– Вы Вовчик?

Я кивнул.

– Дед много рассказывал о вас!

Он задумчиво покусал нижнюю губу и кивнул:

– Хорошо, берите. Завтра я буду на этом же месте в это же время.

– А где ты живёшь, Сан Саныч?

– Там, в девятиэтажке, – он мотнул головой в сторону, потом легко поднялся и шагнул под дождь.

Бережно спрятав калейдоскоп под куртку, я вернулся домой. Зайдя в комнату, осторожно положил Предмет на стол, и сел на диван. Надо было подумать, вспомнить и немного прийти в себя после встречи. Сам не знаю как, я задремал.

 

За окном звенел детским смехом июль. Лето радовало необычной жарой и солнечными деньками.

-Вовка! Вовка, ты что заснул? Выходи скорее! – Санёк подпрыгивал от нетерпения под окном моего дома.

Торопливо доедая завтрак, я умоляюще смотрел на маму. Та непреклонно улыбалась:

– Не торопись, а то подавишься! Ешь всё. Я знаю, что потом тебя домой не загонишь!

В конце концов, я выскочил из-за стола и, перепрыгивая через две ступеньки, скатился в подъёзд, а потом на улицу.

– Чего так долго? – нарочито сдвинув брови, Санёк хватил меня за руку и потащил вперёд. – Ефимыч нас заждался! Обещались к девяти часам, а уже полдесятого.

Ефимыч жил у реки, у переправы. Теперь, за ненадобность, никто ею не пользовался, но Ефимыч всё содержал в исправности. А вдруг? Познакомились мы с ним случайно, во время рыбалки.

В тот раз я свалился в воду, поскользнувшись на покрытых мхом бетонных ступенях. Ударившись при падении головой о старую сваю, потерял сознание и благополучно пошёл ко дну. Санька нырял в мутной воде и кричал: «Помогите!» Ефимыч успел вовремя. Вытащив на берег моё тело, он сделал искусственное дыхание. Когда, откашлявшись, я открыл глаза и сел на песке, то увидел над собой сердитое усатое лицо.

– Выздоровеешь, получишь подзатыльник! – многообещающе сказал дядька.

Ефимыч напоил нас чаем и, смеясь, слушал наш рассказ о рыбалке.

– Ох, и глупая ребятня! Разве ж здесь рыба водится?

– А где водится? – не растерялся Санька.

– Хм! – Ефимыч разгладил усы. – Может, и покажу, где, если вы мне понравитесь.

– А как это сделать? – не отставал мой друг.

– Для начала, расскажите, кто вы и чем занимаетесь?

Целый день мы провели в сторожке, помогая старику и одновременно рассказывая о себе. С того дня и началась наша с ним дружба. Именно Ефимыч подарил нам первый Предмет – Бинокль. Перед этим он много рассказывал о войне, где служил разведчиком. Помню, как впервые я посмотрел на мир через стёкла Предмета. Всё, что находилось за много километров, лежало, как на ладони. Восторг заполнил мальчишескую душу до макушки! Мы с Санькой забирались на крышу домика Ефимыча, и поочерёдно глядя в бинокль, рассказывали взахлёб о том, что видели. Однажды Предмет показал то, что мы назвали сначала чудинками, а после поняли, что нам являются картины прошлого, в основном, о войне. Осторожно расспросив Ефимыча, мы поняли, что смотрим его собственные истории, его военную жизнь. Вскоре старик понял, что именно показывает нам бинокль. Он попросил нас не смотреть часто в бинокль. А в качестве компенсации достал из старого чемодана Калейдоскоп. Поскольку мы дали слово то, вздохнув, принялись крутить калейдоскоп. Сначала видели только мозаику, но однажды Санёк уронил игрушку, разбив одно из зеркал внутри. Ефимыч покряхтел, но ругать не стал, а наутро вернул калейдоскоп в целости и сохранности, вырезав зеркальную полоску из старого зеркала. С той поры Предмет начал показывать картинки-приключения неизвестного мальчугана. А примерно через полгода мы научились разговаривать с «киноактёром» калейдоскопа. Звали его Ромкой, или попросту Рэм. Через два года умер Ерофеич. На простеньком могильном памятнике, сколоченного из старых досок, мы прочитали – Роман Ефимович Задорный. Рэм из калейдоскопа исчез. Спустя полгода Санькина семья переехала на Север. У меня остался бинокль, у друга – калейдоскоп.

 

За окном сгустились сумерки, когда я очнулся ото сна. Досадуя на самого себя, попил крепкого чая и включил большую люстру – чтобы смотреть Калейдоскоп требовался пучок сильного света. Волнуясь, поднёс Предмет к правому глазу и заглянул внутрь. Мозаика, меняясь ежесекундно, радовала красочными картинками, но, увы, более ничем. Я достал с полки фотоальбом, нашёл карточку с изображением друга и внимательно вгляделся. Санёк стоял, как живой, держа сжатый кулак на уровне плеча. Белозубая улыбка, открытый взгляд, непослушные вихры. Положив фото рядом, я вновь приник к стеклу Предмета. На этот раз увидел яркий свет, а потом появилось лицо Саньки – точная копия фотографии. Боль стянула виски. Боясь потерять образ друга, я морщился, но не моргал. В какой-то момент вдруг понял, что диван, вверение сумерки, калейдоскоп – всё растаяло. Я стою рядом с Санькой на берегу любимой речки, и он воодушевлённо рассказывает мне о том, что увидел в Бинокле. Всё было так и не так. В моей памяти сохранилось всё, что произойдёт позже, когда мы расстались. Это было странно и неудобно. Внутри меня жили два человека – беззаботный мальчишка и умудрённый опытом пожилой мужчина. А вслед за этим произошло следующее.

 

– Ну, что, пошли? – друг смотрел на меня в ожидании.

– Куда?

– Ты, что, задумался? – Санька улыбнулся. – Мы же на Холм собирались, исследовать старый блиндаж. Там нас Талька ждать будет.

– Точно! – всё вспомнилось сразу. – Пошли!

Недавно, недели три назад мы познакомились с девочкой Наташей. Имя своё она не любила и просила нас придумать, как её называть. Санька, гораздый на выдумки, начала рассуждать вслух.

– Наташа, Натка, Натали, Наталочка, – он посматривал на девчонку, ожидая кивка или возгласа, но она молчала. – Таша, Тальяна, Тальяночка, Талька.

Здесь она улыбнулась и кивнула:

– Талька! Мне нравится!

– Гм… – хмыкнул Санёк, – а по мне так и Натка неплохо! Но раз тебе нравится, будешь Талькой.

– Можно, Таля или Талочка! – Наташка улыбнулась и запрыгала на одной ножке.

С той поры мы называли её только так. Вместе с нами она облазила все наши заветные места, одобрила Ефимыча и его Предметы. Именно она и предложила исследовать Холм, а потом уговорила изучить найденный блиндаж изнутри.

Забравшись на вершину, слегка передохнули.

– Ну, и где она? – Санёк повертел головой. – Талька!

– Я здесь! Чего вы так долго? – она сидела на валуне возле блиндажа, греясь под лучами солнышка. – Я тут уже минут тридцать загораю! Готовы?

– А то!

Санька, как всегда решил, что первым полезет он. Мы с Талькой будем его страховать снаружи.

– Я всё продумал! – воодушевлённо вещал друг, привязывая на талию страховочную верёвку. – Если что, тяните меня наружу.

– А что означает «если что»? – полюбопытствовала Таля.

– Ну, – протянул друг, – мало ли что!

Он решительно двинулся к входу. Справа на боку у него висела сумка для находок, слева – фляжка с водой. В руках он зажал складной ножичек. Нырнув внутрь, он начал свой доклад:

– Итак, крыша наполовину разрушена. У входа два бревна. Перелезаю! Здесь останки скелетов!

При этих словах Талька вздрогнула и поёжилась. Санька продолжал:

– Автоматы, пистолеты и патроны, всё ржавое. Сейчас я их соберу!

Верёвка натянулась, последовал рывок. Всё происходило, как в замедленном старом кино. Накат блиндажа дрогнул и обрушился. Мы с Талькой ошеломлённо уставились на руины. Дёргая верёвку, я что-то кричал, а потом ринулся вперёд, схватил бревно, пытаясь освободить вход.

В то же время взрослый мужчина ожил внутри меня и смёл сознание мальчика. Быстро оглядев место разрушения, оценил примерное расстояние до Саньки и умело начал пробираться к рассчитанному месту нахождения друга. Добравшись почти до середины, подхватил нужное бревно, но сил сдвинуть с места не хватило. Я разозлился. Внутренне сосредоточившись, вновь ухватился и медленно, прилагая неимоверные усилия, отодвинул балку. В образовавшейся щели показалась нога.

– Санёк! – отчаянный вскрик Тальки придал мне сил.

Лихорадочно работая руками, я разгрёб землю и, отодвинув сгнившие перекрытия, освободил тело друга . Осторожно, стараясь не спровоцировать перемещения земли, вытащил Саньку и поволок к валуну. Он был бледен и не дышал. Не обращая внимания на причитания и всхлипы Наташи, я очистил Сашкин рот и начал делать искусственное дыхание. Работал на автомате, сказывался опыт работы в МЧС. В этот момент почувствовал, что силы детского тела, в котором я находился, на исходе. Пот заливал глаза, ноги и руки тряслись от напряжения. Мне хотелось кричать и ругаться. Резко вдохнув и выдохнув несколько раз, снова продолжил. Уверенность таяла с каждым мгновением. Отчаявшись, я схватил друга за плечи и начал трясти, непрерывно повторяя:

– Очнись, Санька! Очнись!

Услышав стон, подумал, что показалось, но трясти перестал, вглядываясь в бледное лицо. Вспомнив о воде, отцепил флягу и влил ему в рот. Он глотнул раз, другой, закашлял и открыл глаза.

– Сань, ты меня слышишь?

– Да, – хрипло ответил он и попытался улыбнуться.

–Ты нас испугал! – напряжение наконец-то прорвалось, и я заревел, уткнувшись ему в плечо.

Чуть позже, придя в себя, и раз сто услышав от Тальки, как я его спасал, Санька внимательно посмотрел на меня.

– А где ты научился делать искусственное дыхание?

– В книжке прочитал, – буркнул я в ответ.

Адреналин ещё отзывался в организме дрожью в ногах и холодным комом под ложечкой. Мы спускались с Холма, а я, с удивлением покопавшись во взрослой памяти, обнаружил, что не помню этого эпизода спасения. Солнце палило нещадно, голова закружилась, я медленно сполз на траву.

 

Утро застало меня на полу. Свернувшись калачиком, я лежал на ковре, прислушиваясь к ощущениям. Отчётливо помнился блиндаж, Санёк и всё, что там произошло. Так было это или не было? Что-то квадратное лежало под щекой. Фотография! Вовка, Санёк и Талька! Это мы там, на Холме, через неделю после случившегося. Дня три я был болен…И вдруг понял – не мог я помнить то, что произошло тогда, потому что только сегодня ночью я спас Сашку, потому что я был спасателем а не тот, двенадцатилетний Вовка. Всё дело в Калейдоскопе. На ум пришли слова, сказанные однажды Ефимычем:

– Иной раз смотрю в Бинокль и спасаю их, всех спасаю…Может, и вам когда-нибудь это пригодится…

К обеду выглянуло солнышко. Спустившись на площадку, сел, ожидая Сан Саныча. Он подбежал, слегка запыхавшись:

– Простите, раньше не мог.

– Ничего, – я разглядывал его, находя всё больше и больше сходства со своим давним другом. – А как звали твою бабушку?

– Почему звали? – мальчишка удивлённо поднял брови. – Её и сейчас зовут. Наталья Александровна, но она не любит это имя и просит называть Тальяночкой или Талей, как называл её дедушка…

Сан Саныч убежал. Сидя под грибком, улыбаясь, я раздумывал о том, насколько наша жизнь зависит от случайностей. Или в том, что произошло, не было никаких случайностей? Просто я сделал то, что не мог не сделать – спас друга. Но Калейдоскоп…Очевидно, это проводник. Проводник туда, где необходима помощь. Теперь я знаю, как всё случилось тогда, пятьдесят пять лет назад. И теперь я могу встретиться с Талочкой, узнать всё о Саньке, рассказать ей то, что показал Калейдоскоп.

 

Где-то во вселенной раздался звонок, зазвучал голос:

– Предметы работают. Эффект превзошёл все ожидания. Минус в том, что отдача слишком велика, человек тратит много энергии на переживания в своём прошлом, тем самым сокращая свою жизнь. Может, изъять предметы?

– Ни в коем случае! – последовал ответ. – Люди сами принимают решение, оставим это на их совести. А Предметы…это ведь только Проводники. Не более того!