Бойцам Северо-Западного фронта посвящаю.

Беседу вел с тремя мужиками, они отвечали: «Деревня там воевала, кому было еще воевать-то? На рабочих бронь, они оружие нам строили, поставляли фронту танки, пушки. А хлеб за мужиков убирали бабы в деревнях, старики и подростки».

И на обелиске в деревне Дубовицы, Старо - Русского района фамилий 1260 человек, большинство из них крестьяне. В тех списках значится и сержант Яков Петрович Меженин (мой отец).

То есть, описывая жизнь отца, я рисую портрет воина-крестьянина, который воевал под Старой - Руссой.

 

Детство Якова

Павловой Марии Михайловне, Машке Храмушке во время рождения деревенская повитуха повредила ножку в голени, вывернула она, не сгибалась.

От вторых родов (Миши) ее мама умерла. А отец, Михаил Евстафьевич женился на Дарье Субботиной, которая Машеньке и Мишеньке родила еще братика - Коленьку.

Доброй, заботливой и набожной оказалась мачеха. Она и Машку-храмушку воспитала такой же. А поскольку Маша от рождения была красавицей, глаза не отвести, то и от парней у нее не было отбоя.

Был в их числе и инвалид детства Петька-культя, Меженин Петр Павлович. Отец его, Павел Ионович c Машиным отцом, Михаилом Евстафьевичем Павловым в молодости служили при дворе царя Николая второго. Они дружили.

Петр Павлович красивый, смышленый, начитанный и музыкально развитый, на скрипке играл. Это считалось редкостью. Но у него нога одна короче, у Машки-храмушке нога одна не гнется, отцы и решили детей своих поженить. Свадьбу молодым сыграли широкую, веселую. Осенью 1908 года молодая пара Межениных была обвенчана и зарегистрирована служителем зуевской церкви Евгением Кроткий. А следующей осенью в их семье появится первенец Яша.

Жили молодые у родителей Петра. Машин свекор - Павел Ионович имея дружеские связи с управляющим зуевской волости Трифоном Митрофановичем Неклюдиным, устраивает сына писарем к старшине волостной управы Денисову, а Машу к батюшке в церковь. А это для детей почетно и денежно. И жизнь у них складывалась. В 1914 году в их семье явится на свет еще ребеночек — Георгий. С него и начинаются в их семье нелады.

Мальчишка он красивый, но психовый. Этим он нарушил отдых отца в доме, его это злило, а злость он срывал на жене и старшем сыне.

 

Переходный период.

 

Революционные настроения общества в России коснулись и Зуевки. Часть наших мужиков сражалась на баррикадах за новую жизнь. И не где-то, а в чапаевской дивизии, в составе домашкинского полка.

Возвращаясь в Зуевку они рассказывали о своих подвигах мальчишкам. А это воспитывало в них дух патриотизма. В селе все события теперь проходили под влиянием революционеров. По правилам «Кто не с нами - тот против нас».

А Яков и Георгий бедняки, они по природе пролетарии, как их дядья: Коленька и Мишенька (последний погибнет в составе продотряда).

А их противники: управляющий волости - Трифон Митрофанович Неклюдин, старшина - Иван Алексеевич Денисов, их писарь - Петр Павлович Меженин.

Им пришлось покинуть Зуевку. С переживаний умер Михаил Евстафьевич Павлов. Пропал где-то и Павел Ионович Меженин.

Чего оставалось делать Якову и Георгию? У них мама инвалид детства, не работоспособная. Они милостыню собирали, в подпасках ходили. В известный голод 1921 года могли бы и с голоду умереть, не помоги родственники с Ташкента.

Оказался и отец их в Ташкенте, там скрывался все эти годы.

 

Во времена НЭП

Меженины ребята подросли и в работники подались к зуевскому середняку Останкову. Кличка у него была известная «Рожок»

Об этом времени Георгий вспоминал: «У хозяина сынок был, Вася. Он недотепа, мне по годам ровня. И я его заставлял лошадей треножить, заворачивать, то есть, за ними присматривать. А Вася мне отвечал «Я не умею».Георгий сердился «Дурак, дураком, а хитрый».

В 1928 году Якову Меженину исполнилось 19 лет. О нем вспомнило молодое государство, призвав его на воинскую службу.

В начале 1929 года в Зуевку прибыл уполномоченный по делам коллективизации Шифрановский. С Федушкой Седых, с председателем сельсовета и активом сельским они работали с народом. И фактически под их давлением с десяток крестьян в Зуевке объединились. Cо своим личным подворьем, землей, инвентарем создали они свой сельскохозяйственный кооператив.

Выбрали они председателя кооператива. Им стал представитель из Самары - некий Верещагин. Он стотысячник от пролетариев, в хозяйстве сельском ничего не понимающий. Поэтому, уже к зиме их кооператив развалился. За что и Федора Седых из председателей сельсовета вышвырнули. А им стал некий Труфанов. И при нем к весне 1931 года активисты сельские организуют в Зуевке уже настоящий колхоз. А возглавил его лучший крестьянин села - Степан Васильевич Денисов, по кличке «Жарок».

Возвратился к весне того года из армии и Яков Петрович Меженин. А брат его, Георгий по совету сельского активиста Алексея Ильича Денисова вступил в члены первичной организации ленинского комсомола, которая по тем временам была в гуще сельских событий.

Георгий и Яков вспоминали о делах.

«Работы в селе хватало всем. Зимой мы возили корма с полей на фермы и конюшни. Весной поля колхозные пахали, засевали, осенью получали с них богатый урожай. За труд новые руководители платили нам хорошо. Трудом своим люди себя теперь кормили, одевали и обували. И жить на селе стало интересно».

 

О церкви

 

На портрете в школьном музее местным художником Иваном Голубенко изображен последний служитель зуевской церкви - Евгений Кроткий.

Служба церкви (по мнению местных властей) мешала активно участвовать крестьянам в колхозных работах. Задерживалась посевная, сенокос, уборочная на полях. И сельские активисты решили службу остановить.

В июне 1932 года председатель сельсовета Кавешников поручает Пенькову Василию Владимировичу в ночь увезти Евгения Кроткого и его семью в Самару. А члену ВКП (б) Денисову Алексею Ильичу (дядя будущей жени Якова), лучшему оратору села председатель сельсовета Кавешников поручил утром у ворот закрытой церкви переговорить с верующими, убедить их о необходимости закрытии церкви.

При этом служителя церкви и его семье не причинили вреда. Их увезли в Самару и с концами. Cо стороны властей это проявление благородства. А верующие у врат церковных благородства не проявили, они оскорбились и возмутились. Звонарь Рагузин Афанасий взобрался каким-то образом на колокольню и ударил знаком тревоги в колокол, заглушив этим голос оратора Денисова. На него стала наступать толпа верующих. Загнали его в сторожку, там был рабочий инструмент: опоры, лопаты. И кто-то под суматоху его в живот пырнул ножом, либо топором. Время жаркое, лето, Алексей Ильич в Алексеевской больнице лечился, видимо недолечился. К осени у него вышло заражение крови и он умер.

Хоронили коммуниста коллеги по партии и актив села с почестями, с пением революционного гимна. Местом его захоронения и обелиска с пятиконечной звездой они избрали изгородь вокруг территории сельской волости ( триста метров правее церкви).

 

Елизавета, матушка священника.

Она преподавала в церковно-приходской школе. Учениками ее были Меженин Яша, Борис Кротких (ее сын) и Георгий.

Зуевская церковь (фото ниже) была построена в 1911 году. После закрытия местная власть использовала ее под зернохранилище госпоставок. А в 1965 году деревянную церковь по приказу председателя колхоза Останкова Павла Матвеевича разобрали и построили из ее бревен колхозное общежитие.

 

Шли годы

Осенью 1930 года Яков Меженин женился на сельской красавице, скромнице Доне Ивановой.

У Ивана Дементьевича Иванова и у Аграфены Ильиничны кроме Дони, (Якова невеста) было еще две девочки: Таня и Даша.

В 1921 году в Среднем Поволжье случился страшный голод. Зуевцы разъезжались кто куда. И Дементий с Аграфеной поехали с ними в Сибирь на заработки, чтобы таким образом прокормиться. Приехали в Омск и в приюте детей оставили. Сами уехали в села на заработки. Три года прошло. Отец бесследно исчез.

По версии бабушки - он тифом заболел и умер. А по версии других родственников - Иван Дементьевич женился на местной сибирячке и завел с ней семью. Возможен и этот вариант, так как в те времена женщины не хвалились разводами, считая их позором.

А Аграфена Ильинична? будучи там на заработках? pf три года заработала денег на лошадь. Купила и приехала на ней в Зуевку с двумя девочками и с Антоном Солоповым (друг мужа). Дашу в интернате они и не нашли.

 

Как складывалась дальше жизнь Якова

 

Весной 1930 года Яков демобилизовался из армии, а осенью женился на Доне Ивановой.

В июле 1931 года родилась Аня в семье Якова и Дони. В ноябре 1932 года народился Миша. В 1933 году случился на полях колхозных недород. В Поволжье очередной голод. Жена Якова - Доня (моя мама) вспоминала:

-Есть семье нечего, у меня молоко пропало. Миша груди теребить, канючить. А я чего сделаю? Пожаловалась Яшке. Он к родне поехал, Николай Михайлович Павлов, его дядя бригадиром работал. Он мешок зерна где-то Якову достал. Повезли на мельницу, размололи. И зиму этим запасом питались, тянули. Дотянули до такой же добычи и от бригадира Трубникова Егора Васильевича. Тем и жили.

«Мир не без добрых людей», - говорят в народе «Голод не тетка. От него куда угодно убежишь, уедешь». В поисках хлеба многие жители зуевки и в этом году в Сибирь подались, а Георгий Меженин (брат Якова) к дядьям да теткам в Ташкент, город хлебный уехал, где отца и встретил, нежданно. У него и его молодой жены месяц гостевал, питался - баловался. Оказалось, его мачеха главным бухгалтером на ткацкой фабрике работает, а Петра Павловича, мужа она своим замом устроила. Они и Георгия в Ташкенте жить оставляли, но он их предложение категорически отверг. В Зуевку уезжая, сказал: «Жить везде можно. Не место красит человека, а человек место».

 

Веремя развития колхозов.

Шел 1935 год, февраль. В колхозе имени Сталина на отчетном собрании председателя Денисова колхозники освободили от должности. С семьей он уезжал в село Борское. Там ему представлялась должность председателя райисполкома.

Год тридцать пятый старожилам запомнился и высокими урожаями зерновых культур.

В селе два колхоза: имени Сталина и созданный недавно - колхоз имени Кагановича. Они соревновались и бурно развивались.

Сталинцы увязывали свои успехи со способностями нового председателя колхоза - Репина Серафима Николаевича: «Наш Репин лучший председатель», - говорили они.

 

Другим колхозом руководил Пеньков Василий Владимирович. Он тоже, как и Репин, человеком был способным, принципиальным, исполнительным. При них создавались в стране МТС, открывались в них и первые школы механизаторов.

К весне 1937 года школу трактористов закончили ребята из Зуевки: Решетов Иван, Останков Тихон, Останков Василий, Глебов Егор, Глебов Тихон, Поздняков Пётр, Рагузин Григорий, Денисов Василий.

Василий Иванович Денисов позднее вспоминал:

В уборку 1935 года я на тяжелом тракторе ЧТЗ-60 сцеп двух комбайнов «Сталинец-3» таскал. Гляну с мостика, а хлебная нива от ветра морем колышится. Колосок с вершок стоит на поле один к одному, зерно весомое, наливное. И подводы к на отгрузку зерна одна за другой подъезжают. На ходу зерно разгружали.

Работали тогда в поле сутками, если росы нет. Отдыхаем - когда едим или спим в копне, домой отпускают раз в две недели: в бане помыться, детей сосчитать и с женой переспать.

Трактора тогда часто ломались, перетяжка шатунных вкладышей замучила. Время суровое было. Строгача от начальства порой ни за что схлопотать можешь, а то и до суда дело доведут. Начальство мы боялись. Голодно порой, а не ропчешь, работаешь молча. В зерне возимся, а чтобы кутью сварить — зернышка не возьми. Парса Юрин и Кузьма Рава объездчиками работали. Приедут если, и застанут, не дай бог, за едой этой кутьи — плетьми засекут.

А в 1935 году всего до сыта наелись. Зерно с токов колхозникам на заработанные трудодни по дворам развозили фургонами парными. Мели только давай зерно на мельнице, не ленись , пеки хлеб, ешь сам и корми семью калачами. Такое пришло время.

Якова Петровича в эту уборочную вторым мельником на паровую мельницу назначили. Она располагалась между Зуевкой и Кулешовкой, обслуживала два села.

Жить материально всем легче стало. И в такое счастливое время, 31 мая 1935 года родился я.

Георгия, брата отца направили на учебу в школу механиков от Кулешовского МТС. По завершении учебы его забирают в армию. Служил он три года в ПВО, на Дальнем востоке. Встречался там с известным политработником вооруженных сил СССР Гамарником, которого вскоре расстреляют как врага народа.

Яков так бы и работал на паровой мельнице имени Лебедева. Ему профессия эта нравилась, мука с его помола получалась качественной. О чем жители долго вспоминали, мне о его добрых делах рассказывали. Он их поджаливал, гарций за размол меньше брал.

В октябре 1937 года правление колхоза направило Якова на учебу в Борскую школу бригадиров. Там он впервые в жизни и сфотографируется со своим другом Петром Поздняковым. А в феврале 1938 года в их семье родился четвертый ребенок, Василий,

В зиму 1939 года Репин Серафим Николаевич назначает Якова бригадиром четвертой полеводческой бригады.

 

Расказывали, он и с этой работой справлялся. Зимовку скота его бригада провела с малым падежом, с большой продуктивностью. К весеннему севу рабочих лошадей сохранили, людей за лошадьми и упряжью закрепили, инвентарь, сбрую и весь гужовой транспорт отремонтировали, семена отсортировали.

И когда подоспела земля на полях, сев в бригаде начался во-время и организованно.

Помешала селянам заниматься севом международная обстановка. На Дальнем востоке Вспыхнула война между МНР и Японией.

Это случилось 20 мая 1939 года. Уходили на нее и два лучших колхозных бригадира: Алексей Иванович Денисов, по кличке «Алёха» и Яков Петрович Меженин, по кличке «Яшаня».

К счастью, война была не долгой. Мама о том времени рассказывала:

«Они пока туда ехали, по пескам сыпучим пешком к фронту пока шли, японцев уже другие и раскалушматили, мир заключили.

С японцами воевали многие. Агибалов Михаил Павлович воевал там уже в чине командира танкового взвода. Умением и храбростью отличился в боях и ему присвоено было звание Героя Советского Союза.

 

С одной войны, на другую.

 

Ладилась семейная жизнь у Якова и Евдокии. В мае 1941 года родилась у них необыкновенной красоты вторая девочка. Машей назвали. Щечки у малышки румяные, волосы темные, густые, глаза карие, а голосок напевный.

С приходом к ним такого чуда, радоваться бы им счастьем, но только счастье их недолгим было. 22 июня 1941 года на СССР вероломно напала Германия.

Якова Петровича с первого дня на войну не призвали. Говорили «Там без бригадиров обходятся. Урожай удался вон какой. Рули бабами да стариками, хлеб молоти, в закрома Родине его засыпай».

Мама вспоминала:

«Подошел август сорок первого года. Второе число запомнилось. Уборка озимых шла. Отец утром раньше обычного встал, молока парного я ему кружку налила, он ее с ломтем хлеба съел, во двор вышел. На улице мне сказал «Нынче мы на поле другое переезжаем и мне туда съездить надо».

Часов в десять к нам почтальонка пришла и мне его повестку вручила.

Яшка к обеду взволнованный явился, в пыли. Умылся, переоделся в дорогу. Я собирать его вещи стала. А с улицы уже шумят, поторапливают Яшку. Сказали, что за призывниками машина должна приехать.

Прошло еще полчаса, к дому нашему «Полуторка» подошла с мужиками в кузове. Георгий на машине подъехал. Он залезает к ним, по стаканчику сырца всем наливает, молча, как на поминках выпили они. Георгий им пожал руку и слез. Машина хотела уже трогаться. Тут Мавра Глебова нам с Лизкой Натаровой пример показывает, в кузов залезает. Мы тоже залезаем и едем с мужиками в Утевку.

Не спали всю ночь, ходили по селу, с ними прощались. Мужики грустные, как в воду опущенные. Предчувствовали наверно, думали о своей гибели. А мы надеялись на их возвращение. Получилось, провожали их навсегда.

И если бы не Мавра с шутками да прибаутками, опузырились бы мы слезами. Она такое завернет, скажет, смех раздирал нас, не слезы.

Утром повезли их в Кинель, а мы им в след помахали платочками, поплакали и отправились пешочком домой. Путь не ближний, шли мы и ревели, к детям пришли, с ними еще наревелись. Теперь дети наши - безоцовщина, семеро по лавкам их у меня и один другого меньше. Представила я, как с ними теперь одной жить, с чего начинать? Опять разревелась, вместе со мной разревелись и дети. Подумала «А толку-то от моего рева?» Вытерла глаза подолом, успокоилась, успокоились и они. Пошла по дому хлопотать, с делами справляться, со скотиной отделываться. Дети рядом, тоже канителятся».

У меня те события в памяти не отложились. С ее слов это.

Маме естественно тяжело было с нами, управляться с хозяйством и работать в колхозе. А жить надо было, кормиться, растить нас, воспитывать, учить. Подрастая, мы это понимали.

И не справилась бы она, не будь у нас бабушек: Маши - по линии отца, Груши - по линии матери.

И был у нас выручалой всех дел дедушка Варфоломей (второй муж бабушки Груши). Он специалист многих ремесел.

И мы с их помощью одевались, обувались, подкармливались и присматривались. А этодля многодетной семьи важный фактор.

В войну все голодали, в чем-то нуждались. Но мы меньше других это ощущали. И это еще потому, что мама у нас рукодельной была. Она мужские ремесла освоила, валенки нам валяла, траву между делами косила, скотину кормом обеспечивала. А бабушка Груша на станке рукодельном, ткацком полотно ткала, нас одевала. И поэтому наверно мы и выжили в то тяжелое время, с пути не сбились, не шли на воровство, на обман, на другие противоправные дела. Мы ходили в школу, учились хорошо и вели себя достойно.

Подрастая, мы помогали старшим: ухаживали за домашним скотом, за растения на огороде ухаживали. А потом вся ребятня сельская, начиная с 12 лет и старше, работали в колхозе. Кто водовозом, горючевозом, кто пастухом или конюхом. А с возрастом работы нам доверяли сложные и тяжелые.

И по завершению школьного периода, чтобы выйти в люди, мы старались приобрести себе какую-то специальность. Шли учиться на шофера, на комбайнера или тракториста, девченки учились на швею.

Об отце в войну сведения мы получали от мамы, а она - из его писем. А как отец воевал, этого мы еще недопонимали.

Теперь мы знаем, что 10 августа 1941 года с прибывшим на фронт пополнением боец Яков Меженин влился в ряды 254 стрелковой дивизии, 201 стрелкового полка (хотя должен был войти в 791 артполк, орудий не оказалось, в пути где-то застряли.)

Тяжелая была в тот момент обстановка под Старой Руссой, а мужиков не обстрелянных из районов Среднего Поволжья воевать прислали. В их числе были и наши зуевцы: Решетов Иван Васильевич, Бортников Федот Александрович, Меженин Яков Петрович, Занин Иван Ефимович. Из Бариновки - Чепрасов Марк Прокофьевич. О других просто неосведомлен.

 

Привожу боевые сводки того времени

 

Полковник Батицкий, Павел Фёдорович с 17.11.1941 по17.07.1943 год командовал 254 дивизией, 11 армии, Северо-Западного фронта. К 16 августу войска соседней 34 армии отбросили противника на 60 км и охватили правый фланг его старорусской группировки. Используя успех своего левого соседа, 254 стрелковая дивизия также вышла к 18 августу к рубежу реки Полисти и овладела южной окраиной Старой Руссы, продвинувшись более чем на 20 км. Так, за 22 суток своей боевой деятельности дивизии пришлось обороняться, выходить из намечавшегося окружения и наступать, участвуя в контрударе. Несомненно, что этот первый боевой опыт показал, что личный состав дивизии уже стал боевым коллективом, способным действовать в той тяжелой и сложной обстановке, которая сложилась в это время под Старой Руссой.

Но инициатива ведения войны все еще была на стороне противника. Выдвинув против 34 армии значительно превосходившие ее силы танков, пехоты и авиации, ценой больших потерь, противник вынудил ее отойти в исходное положение за реку Ловать. В процессе этого отхода обнажился левый фланг 254 стрелковой дивизии и для нее вновь сложилась угроза окружения. Опять по приказу командующего 11 армией она также отошла в исходное положение за реку Ловать на прежние позиции, имея справа части 22 стрелкового корпуса 11 армии, а слева — по существу открытый фланг, так как 21 моторизованный полк занимал оборону только в 12 км южнее дивизии в Бяково.

 

На левом фланге местность лесистая и болотистая, а на правом, открытая. То есть, господство местности было на стороне немцев; рубеж обороны пересекали несколько рек и ручьев, текущих в оз. Ильмень.

Тяжесть и ожесточенность боев, которые вели воины 254 дивизии в районе Старой Руссы, усугублялись еще и тем, что происходили они в весьма трудных условиях местности. Почти сплошные леса и большие болота, бездорожье потребовали больших физических усилий для ведения боевых действий и передвижений, значительно затрудняли подвоз и эвакуацию, что приводило не только к повседневному дефициту боеприпасов и необходимой военной техники, но и к острому недостатку продовольствия. Особенно это обострилось осенью, когда дорожная сеть пришла в полную негодность.

Но 254 и соседняя 180 дивизии стойко вели бои в полуокружении. Именно угроза полного окружения и вынудила их отойти на восточный берег реки Ловать.

 

Иван Ефимович Занин, сослуживец отца рассказывал мне:

«Немцы с боевыми позициями расположились на том берегу реки Ловать, а мы на этом. Они нас не боятся, открыто передвигаются, кухню полевую мы их видим, в реке их солдаты купаются, лошадей купают. Мы им из своих трехлинеек вреда никакого неприносим. А их снайперы наших снимали, из окопов головы не высунь».

Противник не замедлил воспользоваться такой обстановкой, установив еще и открытый промежуток в обороне южнее 254 дивизии, переправил здесь танковую дивизии СС «Мертвая голова» и начал наступать 24 августа по восточному берегу реки Ловать на тылы и левый фланг 254 дивизии. Отражая это наступление, дивизия по приказу командарма отошла на северо-восток за реку Пола, где к 31 августа и заняла поспешно оборону на фронте Заостровье, Выстова. Здесь дивизия уже седлала железную дорогу в районе станции Пола. Фронт ее обороны достигал более 12 км. К этому времени немецко-фашистским войскам удалось прорваться на участках обороны соседей 180 дивизии. В результате 254 дивизии вновь пришлось отходить на 5-8 км юго-восточнее и занять рубеж уже опять южнее железнодорожной станции Беглова, западнее болота Беглова, на рубеже северо-западнее Пожалеево, западнее Нора, Пустыня.

- 11 -

Справа перешла к обороне подошедшая сюда 202 дивизия, ставшая уже к этому времени стрелковой, а слева 163 стрелковая дивизия.

Таким образом, к 8 сентября 1941 года соединения 11 армии остановили наступление немецко-фашистских войск, наносивших удары с запада и юго-запада, на рубеже западнее болот Невий Мох (севернее ст. Беглово) и Бегловское, южнее железной дороги. Но к этому времени создалась для нее весьма опасная обстановка юго-восточнее ее расположения в районе Демянска (более 40 км юго-восточнее ст. Беглово). Сюда вышла 19 танковая дивизия гитлеровцев, прорвавшаяся в полосе обороны 27 армии в районе г. Холм (более 100 км южнее Старой Руссы). Для обеспечения своего тыла командующий 11 армией пытался вывести в свой резерв 254 сд. Он приказал сдать свой участок обороны соседям и выдвинуться в район южнее ст. Лычково (15 км восточнее ст. Беглово) к 9 сентября 1941 года. Дивизия не успела выполнить этот приказ, как Лычково уже было занято противником силами 64 танков и пехотой на 300 автомашинах, выдвинувшихся из Демянска. И это была только левая колонна противника. Правая же его колонна двигалась в направлении станции Любница (более 15 км восточнее Лычково). Таким маневром противник угрожал окружением 182 и 202 дивизий 11 армии, оборонявшимися севернее и южнее ст. Беглово и штаба армии с тремя артиллерийскими полками и специальными частями, располагавшимися в Выдерки, всего в 5 км западнее Лычково.

 

Бортников Федот Александрович вспоминал:

«29 и 30 сентября 1941 года дивизия наша вела безуспешное наступление на Каменную Гору.

Потом на каменную гору все же пришли, получили затишье. Твой отец берет двоих солдат с вещьмешками, с лопатами, пошел с ними на огороды. Картошки накопали, принесли в расположение. А там командир роты, злющий старлей-татарин.

Кричал, ругался, наганом махал на Яшку. Называл его дезертиром, что ушел из части.

А он ушел почему? От дивизии тылы отстали. И мы дня три ничего не ели. Отец и решил солдат печеной картошкой накормить.

Дня через два бои возобновились. В бою ротного осколком ранило. Он у Якова на руках умирал, прощение у него просил. На шинели солдаты к подводе отнесли и санитары в госпиталь старлея отправили. Сказали, по дороге ротный умер.

На войне всякого хватало. Сегодня ты жив, а завтра убит. Я дизентерией заболел. В санчасть меня направили, оттуда в госпиталь. По выздоровлению в свою часть не попал, стал обозным. И в итоге живым остался».

 

Судя по извещению, Яков Петрович Меженин погибнет 11 января 1942 года.

Фронтовик соседней 180 дивизии Писарев Василий Павлович из Псковской области после войны мне писал:

«При демянской операции это случится. Наши окопы были рядом, у его бруствера разорвался снаряд. Я это видел. Подошел к нему, Якова осколком ранило в живот. Вечерело, подошли санитары, он умирал на моих глазах. Я у березки выкопал из снега и земли ямку и этим же прикопал. В холмик могильный воткнул его саперную лопату, на черенке его рукой были вырезаны три буквы М.Я.П.. На черен я повесил и его каску.

Перекрестился, сказал:

Пускай будет пухом тебе Яков земля».

 

12 января 1942 года дивизия оборону противника прорвала северо-западнее Вершины, пересекла железную дорогу западнее станции Беглово.

 

Демянская наступательная операция (1942)

С 7 января 1941 года 254 дивизия перешла в наступление в ходе Демянской наступательной операции. В наступлении дивизию поддерживали 29-й отдельный лыжный батальон, 30-й отдельный лыжный батальон, 150-й отдельный танковый батальон, 246-й корпусной артиллерийский полк и 614-й корпусной артиллерийский полк, с тыла атаковала укреплённый пункт 290-й пехотной дивизии Юрьево на берегу Ловати, затем продолжила наступление на Парфино и Полу. Выйдя к Парфино со всей техникой непроходимыми болотами, только к 9 февраля 1942 года дивизия вместе с 180 стрелковой дивизией освободила Парфино, а 23 февраля 1942 года — Полу, затем продолжила наступление.

25 марта 1942 года дивизия спешно стокилометровым маршем была переброшена на рубеж реки Редья, где отразила удары немецких войск в районе деревень Малые и Большие Горбы.

Решетов Иван Васильевич рассказывал:

Я всю войну шоферил. Под Старой Руссой медсанбат обслуживал. Раненых с поля боя возил, в тыл их отправлял. А на обратном пути медикаменты и новое пополнение на фронт доставлял.

Март сорок второго года мне запомнился слякотью, дорогами разбитыми. Я новенький зис - 5 тогда получил. Наступление начиналось, наши части вокзал штурмовали. Конец марта, уже таяло, а пехота в валенках, летняя форма где-то отстала.

 

Извещение.

А мне запомнился буранный день февраля 1942 года. Под вечер мы, ребятня в соседнем дворе в «лянгу» играла. И мы заметил, как в наш дом тенью скользнула сельская почтальонка.

Война во всю шла. Мужиков она всех из села как метлой вымела. В домах остались вдовы, старики и дети — безотцовщина. Они и ждали с нетерпением письмоноску Марию. Ждали от нее двух вестей: долгожданного наступления наших войск и просто весточек от своих ближних.

Поэтому, увидев почтальонку, мы все устремились за ней.

Мать наша в это время уезжала торговать бараньими тушками в Самару. А с нами домоседовала бабушка Маша, Которая вскрыв конверт истошно заголосила. Друзья наши разбежались по домам. Я, Вася, Миша и Маша испугавшись бабушкиного крика сбились в угол на печь.

К вечеру в доме нашем уже собирались старики, женщины и старушки. Они молились, читали молитвы, отпевали «убиенного воина Якова».

Это походило на похороны, но покойника в святом углу не было, походило и на помины, но с ритуальными особенностями.

Завершались они в условиях войны скромным застольем. Люди из-за стола выходили, крестились, говоря положенное в таких случаях «Царствие небесное убиенному воину, Якову Петровичу, бывшему труженику и отцу семейства».

Расходились c поминок молча, за порогом говорили нашей маме слова сочувствия, советовали нас сироток беречь и жалеть.

Трудностей у мамы хватало, нас у нее пятеро, и один другого меньше. Старшей Ане десять лет, Мише девять, мне шесть, Васе четыре, Машеньке, красавице два годика.

Забитыми мы были, но понимали – случилось с отцом неповторимое, а у нас в семье произошла большая беда. Это вошло в наше сознание черным пятном, оно врезалось в память на всю жизнь.

И только отцовы письма фронта напоминали нам о нем, как о живом. Их он успел написать не много, но прочитывались они в семье чуть ли не ежедневно и долгое время.

Поздними вечерами это делалось. Мама приходила с колхозной работы уставшей, но не отдыхать спешила, а хлопотать со скотиной, с топкой, с уборкой в доме, с нами. И если до сна свободное время у нее оставалось, она ставила на видное место отцову фотографию, усаживала нас вокруг нее и начинала перечитывать егописьма.

В одном письме он сообщал об отосланном жаловании.

Спустя годы нам стало ясно, мама отцовы пимьма нам читала не все, были письма только ее, личные. Они касались их взаимоотношений. Уже взрослым мама рассказывала о трудностях, которые приводили к осложнениям их семейную жизнь. Отец на фронте вспоминал о них и просил маму за его прошлую несдержанность его простить.

 

О послевоенной жизни.

 

Анна Яковлевна после семилетки работала в колхозе. Потом десять лет заведовала сельской библиотекой. Долгое время продавцом в сельском магазине работала. А пять лет предпенсионных заведовала молчно - товарной фермой в колхозе.

Михаил после четвертого класса пас индивидуальное стадо коров. За два года до армии выучился на тракториста, работал кукурузоводом в колхозе. Служил в Германии, три года охранял урановые шахты в городе Дрезден. Домой возвратился в 1954 году. Платно выучился на шофера и в колхозе работал водителем.

В апреле 1975 года он погибнет под колесами автомобиля, управлял им пьяный водитель.

Я до армии закончил семь классов, служил танковым радистом в Германии. Демобилизовался в 1958 году, учился в Самаре на киномеханика. Работал по специальности четырнадцать лет. Заочно учился в школе и в Самарском СХИ на агронома. Работал 14 лет агрономом, десять лет председателем сельсовета.

Василий Яковлевич имеет образование высшее, экономическое. Работал все время в БАШНЕФТИ начальником отдела снабжения.

А сестренке младшей, Машеньке жить на этом свете пришлось пять лет. Она умрет от головных болей.

 

Все дети убиенного воина Якова имеют свои семьи, у всех есть дети, внуки и правнуки. Родословное древо развивается.

Обидно семьям, которые потеряли отцов. Но воины не бывает жертв. Они свои жизни положили на алтарь Победы и во имя счастливой жизни следующих поколений. А это значит, они не зря умирали. И теперь уже наша задача, чтобы их подвиги незабывать. Чтить их память и помнить каждого солдата поименно.

 

Спустя годы

Шло время, мы взрослели, умнели. Мама на пенсии, от трудов праведных отдыхала, бабушка Маша в 1953 году умерла. А бабушка Груша и ее верный путник по жизни - Варфоломей состарились, но выглядят они еще молодцом. Но обузою теперь стала мачеха детям. Не родным, вообще-то, но которым она преданно и долго служила. Их они с нашим (Да — с нашим! Мы его так и почитали) дедушкой в самые трудные годы растили, воспитывали, учили. А к старости они их разлучили. Пришлось уходить ей из дома, который перестраивали они с Варфоломеем, где прожили они вместе без малого тридцать лет. Словом, жизнь сложная штука, но она продолжалась.

И однажды мама ввела нас в недоумение. Растерянная, она ходила по избе и чего-то искала. В трясущихся руках она держала до боли знакомые нам листочки писем.

«Письма отца пропали, которые я много лет хранила за божницей», - услышали мы от нее. Это привело теперь и нас в шок. По тяжести потрясений это была вторая трагедия, после извещения на гибель отца. Как это случилось, все мы догадывалась. Тогда наша мама жила со старший снохой, у нее был маленький ребенок. И сноха считала правильным подтирать ее попку газеткой. А тут ей под руку эти листочки попадись. А это и не столь важно, расследована, причина исчезновения писем, не расследована, главное, что их теперь нет. От этого нам всем не становилось легче. Мы чувствовали большое горе нашей мамы и не знали как ей в этом помочь. Заведенное ей правило чтения отцовых писем нам, а теперь ее внукам - прервалось.

Теперь она эти три оставшихся чудом листочка (шесть страничек) хранит за пазухой «Рядом с сердцем»,- она говорила. И письма своим содержанием согревали ей душу, сохраняли память о муже и общее прошлое.

Мы не раз просили у нее письма для сельского музея, она говорила всегда одно и то же: «Вот умру, делайте тогда с ними чего хотите».

PS.

Давно уже нет в живых мамы Дони, а письма ей от Якова - целы. Есть их копии в школьном музее, в зуевской библиотеке, на страничке в интернете. А оригиналы писем надежно и традиционно (за божницей) хранятся у моей жены, Раисы Васильевны.

Мы помним, погиб Яков 11 января 1942 года, а за шестое января листок его письма сохранился). Имя нашей мамы во всех письмах отец пишет почему-то не с заглавной буквы «доня».

Выросли мы, его дети, выучились, обзавелись своими семьями. Теперь у нас своих детей -11, внуков -12, правнуков – 2. Думаю, старшие Меженины были бы таким пополнением довольны. Родовое древо нормально функционирует, расширяется и развивается.

 

По боевым дорогам отцов и дедов

 

Мечта посетить место гибели нашего отца у нас с братом Михаилом появилась в 1975 году. Тогда Советский народ праздновал тридцатый юбилей Великой Победы. Но побывать в тех местах нам пришлось через сорок лет. И не с Михаилом, а с детьми (Люда и Валерий) и с внуком Антоном, который возил нас туда.

Подготовку к поездке я начал с переписки. Музейный работник Старой Руссы Ольга Александровна дала мне адреса нужных руководителей и забронировала номера в гостинице.

Отправляясь в путь мы знали только и всего о гибели отца у стен фанерного завода, в совхозе Дубки, Старорусского района у стен фанерного завода.

Из переписки с жителями Старой Руссы накануне Победы в 1975 году я знал, что на месте боев за фанерный завод есть обелиск павшим воинам. А рядом на постаменте стоит настоящи танк Т-34. Близко от него тот самый фанерный завод. В войну его фанера шла на изготовление боевых самолетов. Потому и дрались яростно за завод наши предки.

Это место мы и должны были найти в планируемой поездке.

 

В дороге

Багажник автомобиля японской марки ее хозяйка Людмила Ивановна заполнила едой и напитками под завязку. «Чтобы не заезжать в города и села за ними» - пояснила она. Вот мы и решили ночлег первый делать в Москве или даже за ее пределами. Автомобиль наше основное место отдыха и наша крыша в дороге. Остановимся на обочине, поедим, нужду справим в леску и покатили дальше.

До Пензы непредвиденных остановок не было. На выезде шиномонтаж миновали. И тут, то ли специально грузовик нас на большой скорости подрезает, то ли это случайность. Чтобы грузовик нас не зацепил, Антоша резко крутнул руль вправо, а там ямка. Автомобиль резко тряхнуло. Валерий с Антоном засомневались «Все ли целы колеса?».

Колеса целы, но обод заднего колеса погнуло и оно спускает.

Возвращаемся в тот шиномонтаж, благо, уехали не далеко.

Отремонтировали колесо быстро, но и не дешево. До московских Черемушек ехали без остановок. Стемнело, а мы по улицам блудим, круги нарезаем. Но благодаря подсказок Валерия и сообразительности Антона, Черемушки мы все же миновали.

На окраине нашли не дорогую, но уютную гостиницу, где на диванах раскладных мы как убитые и спали.

В пять утра выехали на трассу Москва — Санкт- Петербург. Часа через три стали попадаться с детства мне знакомые названия городов: Клин, Тверь Торжок, Вышний - Волочек, Бологое.

Об этих местах и городах мне рассказывали многие участники великой отечественной войны. Для них, по сути, это исторические места, решающие в судьбе войны.

Среди рассказчиков был и мой дядя Георгий. Эти места в его личной жизни стали в войну судьбоносными. Через станцию Бологое проезжала воинская часть, где служила его жена, военврач Лида. Она сообщила об этом Георгию, и они там решили встретиться. И комбат батальона связи, майор Куприянов привозил Георгия в Бологое на своем Виллисе.

И в том же Бологое Георгий встретит свою будущую судьбу, медсестру Нину. Полюбит эту красивую блондинку из города Кургана, а после Победы привезет ее в Зуевку.

И военврач Лида на фронте встретит свою судьбу, замуж выйдет за подполковника медсанбата.

Поэтому, каждая наша встреча с дядей начиналась и заканчивалась с его воспоминаний о том времени и месте.

Вдоль трассы Москва — Старая Русса нам встречалось и много деревень, за которые наши отцы и деды в войну тоже проливали кровь. И было обидно смотреть на дома с забитыми окнами. Мы так это понимали «Селяне от безысходности покидают эти красивые, исторические места. О причинах такого явления судить не нам, другим и проблемы эти решать.

Не доезжая 200 км до Санкт-Петербурга, с

хорошей дороги мы свернули на лесную, о чем скоро пожалели. Лучше бы нам по трассе ехать прямо. До Великого Новгорода и далее на Старую Руссу. Это окружная дорога, но она удобная.

Мы едем лесом и болотами, куда в войну немцы боялись даже соваться. По дороге едем как по рубелю. Но вот и первые следы войны, которые мы хотели видеть. Они напомнят нам об ужасах и смертях войны. С левой стороны дороги стоит обелиск с памятной надписью юному герою, партизану. На его фоне мы сфотографировались.

Подъезжая к поселку Парфино, мы упираемся в

обелиск павшим воинам. Рядом с ним на пьедестале боевой танк т - 34. И мы естественно стали искать вблизи фанерный завод.

Находим его, но время уже не рабочее. охранник провожает нас

до дома, где живет музейный работник этого завода. Мы с ней знакомимся. Люда объяснила женщине цель нашего приезда. Аминя (так женщину зовут) предложила нам поехать к старейшей работнице фанерного завода. Живет Нина Степановна от Амини не далеко. Нашли мы ее, женщине девяносто один год, но выглядела она прекрасно. Нам от нее требовалось узнать о боях у стен фанерного завода №2 в дни гибели нашего отца. Она сказала:

В это время наш поселок Парфино занимали немцы. В здании завода был их штаб. И офицеры там жили. А боев в январе 42 года здесь не было, шли они по ту сторону реки Ловать.

Мы поблагодарили бабушку за рассказ и обещали ее еще навестить. А гостеприимная Аминя убедила нас у нее ночевать.

Нас поразило ее смелость принять у себя в доме совсем незнакомый людей. Это редкое явление в наше время. У нее мы

ужинали, беседовали, пили хорошую водку и дорогое вино.

Аминя обеща утром познакомить нас с писателем — краеведом Старой Руссы, который (как и я) много беседовал с участниками войны, со старожилами. Написал об этом книгу.

 

ИЩЕМ МЕСТО ЗХОРОНЕНИЯ ОТЦА

Следующий день начался опять с визита к Нине Степановне. А писатель на звонки Амини не отвечал. Сказали, он из Старой Руссы куда-то выехал.

У Нины Степановны удивительная память. От нее мы узнали все события, происходящие в интересующее нас время на территории их фанерного завода №2. Например, в день гибели нашего отца (11 января 1942 года) в их поселке были немцы, наших солдат тут не было, а 8 февраля его освобождали русские. И тогда вблизи завода разорвался немецкий снаряд, погибло 5 наших солдат, их имена значатся и теперь на местном обелиске.

Нине Степановне мы подарили весомую рамочку сотового меда. И в их церквушке мы поставили свечку в знак ее долголетия и здоровья. Поставили мы свечки и в знак памяти убиенного отца.

Направляемся в Старую Руссу, и конкретно - в музей Северо-западного фронта. За рекой город расположился. Мост проехали и окраины города начинались.

Были не рабочие дни, но работники музея были на месте. Где нам его заведующая очень подробно изложила и показала на экспонатах весь материал,который касался боевого пути фронта.

Мы узнали, по официальным данным в годы войны за Старую Руссу погибло всего воинов и мирных жителей - 500 тысяч, а если учесть и без вести пропавших — набирается миллион человек.

Рассказывали нам об особенно суровых и снежных зимах 1941 и 1942 годов, когда уставшие и полуголодные (тыловое снабжение было крайне плохим, не регулярным) солдаты с обеих сторон просто замерзали где-то, присев или приляг на минутку.

В музее на фотографии есть медаль с красной лентой, которую выдавали немецким солдатам, только за то, что они остались живы в этом аду под Старой Руссой. На следующем фото показана карта окружения немцев под Старой Руссой (Демянский котел).

После долгой экскурсии по залам музея уже в кабинете заведующей документально мы с ней изучаем боевой путь отца. Оказывается 201 полк, где он служил, был в 84 дивизии. А по

боевой карте она нам показала места боев дивизии и полка. Оказалось что 11 января 1942 года их полк вел боевые действия в совхозе Дубки (ныне Дубовицы), бой там шел за фанерный завод №1 (был в войну там такой. Ныне Химмаш).

За подробные рассказы о войне, за человеческие отношения к нам, заведующей музеем мы выразили наши искренние признания.

Выходили мы из музея окрыленные. Уж теперь-то мы точно отыщем могилку нашего отца, дедушки, прадедушки». Вышла с нами на крыльцо музея и добродушная заведующая. Она нам показала дорогу к обелиску. Рассказала приметы улицы, где стоит на пьедестале тот самый боевой танк Т-34, рядом два немецких ДОТа и обелиск павшим воинам.

Времени у нас оставалось совсем немного, но мы не могли уехать, не познакомившись еще с одним прекрасным человеком, с Ольгой Александровной, которая нас так ждала и так хотела показать нам Старую Руссу и ее достопримечательности. Встреча наша состоялась, она была короткой, но приятной и насыщенной. В знак благодарности, ей мы тоже подарили сотовый мед в рамке, сфотографировались. Нам везло, отзывчивые и гостеприимные люди живут и встречают нас на старорусской земле.

А через 30 минут мы были на месте захоронения нашего отца. Невозможно описать те чувства, которые мы испытывали, глядя на имя, фамилию и звание нашего отца (дедушки и прадедушки), выбитое на каменной плите.

Обменяли мы там землицу, взятую в Зуевке с места жительства нашего предка на землицу братского захоронения. Ещё некоторое время проводим в Дубовицах, любуемся деревней, к домам по соседству Люда пыталась пройти, с ее обитателями поговорить, о событиях военных лет их поспрашивать. Но к дому тропинки не было, возможно он теперь и не жилой. И мы еще какое-то время здесь просто ходим по земле, на которой воевали и погибали воины. Одного из них мы и посетили — Якова Петровича Меженина.

На выезде из Дубовиц, а это теперь окраина Старой Руссы, мы фотографируемся, усаживаемся в машину и отправляемся в путь.

По электронной карте дорога на Великий

Новгород идет двумя путями. Если миновать озеро Ильмень, то дорога на 30 км короче. Решили ехать через озеро Ильмень.

И уже через полчаса нашему взору открылась такая красота, такое величие природы, видеть какого нам и не снилось. Это огромное озеро, краев которого не видно за горизонтом. Всюду вода и вода, море воды. А берег, к которому мы подъехали, полого уходил к воде и густо был заставлен сосновыми деревцами.

Погода была прохладной и отдыхающих людей почти не было.

 

Полюбовались мы озером, сфотографировались и поехали дальше. Дорога впереди хорошая, автострада. Она соединяет Старую Руссу с Великим Новгородом, и далее идет на Санкт-Петербург. До Новгорода от озера - 40 километров, от огорода Новророда до Санкт-Петербурга - 200 километров. Позади нас автомобильного пробега уже около двух тысяч километров. Мы измотаны дорогой. Но на предложение Валерия посетить и посмотреть древний Новгород — соглашаемся безоговорочно.

 

Красоты древнего города

И вот мы едем по Новгороду, останавливаемся у какого-то магазина, пополняем в нем дорожный запас питания, спрашиваем дорогу к древнему кремлю.

Минут через десять находим его, удивляемся его величием и красотами: рвом, стенами, башнями с бойницами, красивым орнаментом, рисунками на его воротах. Фотографируем это на память. Не перестаем удивляться трудолюбию, находчивости и смекалки наших давних предков.

На территории кремля у нас была возможность прокатиться на скоморошном поезде, но времени было в обрез. Он проследовал мимо нас с очередной группой туристов и экскурсоводов. Мы торопились в обратный путь, который лежал на Москву.

Едем, рассуждаем, минуем знакомые нам города и села. И реальнее себе представляем, как велика Россия, которую трудно всю объехать и осмотреть.

Велика наша Россия!