Кузьма Романович, ему уже шестьдесят лет, всегда мечтал о мотоцикле с коляской. Очень подходящая техника для деревни, особенно для поездок на покос, за грибами и ягодами. Покос у них с женой Пелагеей в Берестовом логу, в трех километрах от дома. Как тяжко, наработавшись до изнеможения на ручной косьбе и сушке сена, идти по жаре домой, где последует продолжение нелегких дел: встретить и обиходить кормилицу семьи. То ли дело мотоцикл, транспорт! Купить его помогла она, корова Ночка!

Когда в деревне организовался пункт приема молока, за активную сдачу которого помимо денег назначили выдачу талона на покупку мотоцикла, Кузьма и Пелагея уверовали в то, что их давнишняя мечта осуществится. Ночка доилась на славу – два ведра за сутки, можно было сдавать по пятнадцать литров молока ежедневно. Чтобы скорее выполнить премиальную норму в тысячу литров и получить вожделенный талон, Пелагея проявила деловую сметку и прикупала молоко у соседей, не хотевших ежедневно ходить на приемный пункт. И вот свершилось! Кузьма с сыном Толей пригнали купленный в районе мотоцикл ИЖ-49. Зеленый, блестящий, с коляской и мягким сиденьем для Пелагеи! Она, конечно, грузновата и с трудом втискивается в люльку, но готова терпеть мелкие неудобства. Сиденье из коляски можно было вынимать, возить разные грузы.

Когда Кузьма не торопясь ехал по улице, ребятня с восторгом бежала рядом, стараясь перегнать деловито урчащий аппарат, так иногда называла мотоцикл Пелагея. Конечно, хлопот прибавилось. Главное – горючее! Но Кузьма договорился с родственником-шофером, и тот понемногу сливал ему бензин из своего совхозного грузовика. Зато какие преимущества! Кузьма почти ежедневно стал возить накошенную траву для подкормки коровы и кроликов.

 

Случай первый

 

В тот злополучный день Кузьма спокойно ехал с работы по улице, намереваясь собраться и поехать за травой. Недалеко от дома дорогу ему закрыло возвращавшееся с пастбища стадо. Кузьма стал потихоньку протискиваться в надежде, что коровы дадут дорогу мотоциклу, но коровы все плотнее напирали, и ему пришлось остановиться. Чтобы напомнить о себе, Кузьма решил погазовать на месте. Это вызвало легкую панику у животных, и они от испуга шарахнулись кто куда. При этом одна упитанная телка, килограммов под сто пятьдесят, запнулась о мотоцикл и рухнула в люльку! Да так устроилась, зараза, что перевернулась на спину и бурно замолотила всеми четырьмя копытами.

При падении она с хрустом сломала плексигласовый щиток на люльке. Его Кузьма соорудил с думой о Пелагее, для защиты ее от встречного ветра. Отскочив в сторону, он с ужасом наблюдал, как четвероногая бестия крушит его детище, его и Пелагеи любимый аппарат!

Ближайшие к мотоциклу коровы взревели и, задрав хвосты, понеслись по улице, ища

убежища в своих дворах, где их дожидались заботливые хозяйки с обязательной горбушкой хлеба.

Наконец, перепуганная до ужаса телка кое-как выбралась из коляски, удивленно уставилась на мотоцикл и застывшего на месте Кузьму, заревела «благим матом» и бросилась догонять испуганных товарок.

Дома Кузьме сильно досталось от взбешенной Пелагеи, причитавшей над поцарапанным аппаратом. Кузьма, как мог, утешал ее, убеждая, что главные рабочие органы мотоцикла не повреждены, и сам он не пострадал в результате сверх случайного инцидента.

Мужики на работе ехидничали: «Кузьма, почему к тебе в коляску телки сами прыгают?»

 

Случай второй

 

Кузьма ехал за травой. Дорога на покос шла вдоль лесополосы и отделялась от нее примерно двадцатиметровой лентой пашни. После сильных дождей на дороге осталась большая лужа, и Кузьма решил объехать ее. Он съехал с дороги, прибавил газу, стараясь держаться центра пахоты с подсохшей свальной бороздой. Да не тут-то было!

Мотоцикл стал пробуксовывать, заглубляясь в землю. Чтобы пособить технике, Кузьма спрыгнул с сиденья и, держась за руль, стал помогать аппарату выбраться. Но движение все замедлялось, и Кузьма, отпустив руль, стал активно толкать мотоцикл сзади двумя руками в надежде, что вот-вот мотор наберет обороты, и он успеет забраться на сидение. Так бы все и получилось, но Кузьма споткнулся и не успел овладеть рулем. Резво набирающий обороты мотоцикл, подвернул переднее колесо под люльку и деловито крутнулся на месте волчком, чуть не сбив хозяина. Довольно заурчав мотором, аппарат повернулся снова и снова, набирая приличную скорость на уплотненной поверхности самодельной лунки-трека. Кузьма с опаской было подступился, чтобы поймать расшалившийся мотоцикл за заднее сиденье, но его так дернуло и повалило на колени, что он подумал: «Следующим рейсом он меня задавит!»

А мотоцикл уже накатал воронку метра три в диаметре и все больше ее увеличивал. Кузьма лихорадочно оценил обстановку. Мотоцикл на второй скорости, сил у него хватит ездить, пока не упрется в деревья ближайшей лесополосы, куда он все больше смещается. Бензин. Как назло, я его только что заправил, бензина хватит надолго, не заглохнет. Ишь как довольно урчит, негодник! Может быть, поискать в лесополосе какие-нибудь палки и ветки, чтобы втиснуть их под люльку и замедлить самовольное движение аппарата?

Кузьма поспешил в лесополосу. Но, как всегда, самого необходимого не отыщешь, когда очень надо! И топор лежит в люльке! От переживаний Кузьме сильно захотелось покурить. Он курил и думал о превратностях жизни, подбрасывающей невероятные события, казалось бы, из ничего. А мотоцикл вполне наслаждался свободой и осваивал территорию. Что же делать?

Неожиданно Кузьма услышал звук приближающегося по дороге мотоцикла! Присмотревшись, он сразу узнал «Ирбит» бухгалтера Ковалева. Прежде всего, Кузьме стало до отчаянья стыдно, что он, старый стреляный воробей, так обмишурился. Теперь вся деревня будет зубоскалить над ним долго-долго.

Ковалев не без опаски подъехал к месту события и спросил: «Кузьма Романович, что это?» Узнав подробности случившегося, он начал обсуждать с Кузьмой пути выхода из чрезвычайной ситуации. Решили попытаться остановить мотоцикл в момент, когда он слегка сбрасывает скорость, преодолевая новое пространство пашни. Ковалев бросится и ухватится за заднее сиденье, чтобы затормозить аппарат, а Кузьма в этот момент повиснет на руле и повернет ручку декомпрессии двигателя. Дело рисковое, можно сорваться под колеса, но больше ничего не приходило в голову.

Они встали на краю «трека», ближе к лесополосе, где переднее колесо сильнее заглублялось в пашню. Примерились! Ковалев ухватился за ручку заднего сиденья, его поволокло по земле, и движение мотоцикла слегка замедлилось. Кузьма удачно (хорошо, когда удача приходит вовремя!) повис на руле и сдвинул ручку декомпрессора. Мотоцикл присмирел и заглох. Только сильно разогревшийся двигатель обдавал теплом покорителей техники. Разозленный Кузьма несколько раз пнул притихший аппарат, сердечно поблагодарил Ковалева и смущенно попросил его никому не рассказывать о случившемся. Только через год он сам поведал эту историю друзьям, как говорится, для расширения жизненного кругозора коллектива.

 

Случай третий

 

В этом происшествии я участвовал лично и помню его до мелочей. В начале октября мы компанией отправились на рыбалку на реку Кан. В пятиместной машине ГАЗ-69 разместились рядовые члены бригады, а бессменный бригадир Кузьма Романович ехал на своем испытанном мотоцикле. В коляске мотоцикла лежал новенький бредень - выстраданное детище Кузьмы, семнадцатиметровое чудо рыбацкой мысли. Его любовно и терпеливо вязал он долгими зимними вечерами, с согласия Пелагеи изрядно потратившись на покупку специальной суровой нитки для дели. Совсем недавно он, наконец, «посадил» бредень на расчетную ширину между нижней и верхней тетивами. Для нижней тетивы он отлил из свинца аккуратные грузила с отверстиями для пропуска шнура, а для верхней изготовил хорошо обточенные, пропитанные горячей олифой осиновые наплавы. Главное, чтобы дель бредня не цеплялась за поплавки и грузила при забросе и вываживании снасти. У Кузьмы был покупной бредень, но он не устраивал заядлого рыбака – ячея была довольно крупная, и основная рыба, пескари, кроме самых крупных или не очень мудрых, спокойно уходила сквозь неё.

В самодельном бредне Кузьма постепенно уменьшал ячею от краев к середине, где изобретательно вывязал главную ловушку-мотню, длиной метра три. Это своеобразный, сужающийся сетчатый мешок, куда от крыльев бредня сбегается рыба и мечется в замешательстве. В этот момент рыбаки быстренько сводят крылья бредня при тонении на берег. Мелкая рыбешка убегает через ячейки мотни, а та, что крупнее становится добычей рыбаков. Иногда, особенно ночью, попадаются большие щуки или налимы, неосторожно приблизившиеся к берегу. Но главная рыба - пескари, живущие на больших песчаных отмелях, летом заросших водорослями. Поздней осенью трава отмирает и не мешает рыбачить.

Я с детства любил бултыхаться в реке летом, заводя с товарищами старенький бредешок. И купаешься, и рыбу ловишь. А здесь, в Сибири, узнал новый способ ловли рыбы осенью, даже когда под ногами похрустывает тонкий ледок заберегов. Ловят бреднем, но все рыбаки на берегу, лучше, если в болотных сапогах. Рыбаков должно быть не менее трех человек, работать приходится слаженно. Главарь - бригадир Кузьма Романович, все ему подчиняются безоговорочно. Он руководит тщательной укладкой бредня на берегу. Уложенный горкой бредень, заводится в реку, вернее сказать, запихивается с помощью длинного, метров в двенадцать, шеста, сбитого из двух сухих жердин. На середине дальнего «полевого» кляча (палка на краю бредня) имеется крепкая петелька, в которую шест входит сантиметров на пять до выстроганного упора. Поводья кляча связываются, и к узлу крепится основная тягловая веревка длиной метров тридцать пять. Рыбак, обслуживающий эту веревку, держит ее в натяг при запихивании бредня в реку, а потом упорно тянет ее через шест на протяжении всей тони в сто-двести метров.

По команде бригадира: «Тонимся!», а он (бригадир) ведет ближний береговой кляч, направляя нижнюю тетиву «в подрез» (наклонно), шестовик рывком выдергивает шест из петли дальнего кляча и, уложив шест на берег, начинает помогать «бурлаку» вытягивать веревку, приближаясь к бригадиру. Бредень соединяет крылья, и рыба оказывается в ловушке-мотне. Собравши рыбу и очистив бредень от мусора, тони повторяют, двигаясь вниз по реке. Когда рыбаков больше трех, рыбалка идет веселее и легче.

Возвращается коллектив домой под утро. Улов делится оригинально. Тут дело вершит проснувшаяся Пелагея. Рыбу вытряхивают из мешка в большую ванну. Пелагея выбирает крупные экземпляры и раскладывает по кучкам. Один из рыбаков отворачивается, и Пелагея требовательно задает вопрос: «Кому?». Допрашиваемый называет имена, все довольны! Мелкую рыбу Пелагея раскладывает по сумкам большой чашкой. Все уговаривают ее вступить в долю, как участницу мероприятия и «за бредень». Это справедливо!

В тот раз, завершив рыбалку, бригада, довольная уловом, устроила перекур с обычным обсуждением итогов мероприятия и анализом ошибок, после чего отправились в обратный путь.

Была глубокая темная полночь. Сразу от поймы реки начинался крутой залесённый подъем. Машина, натужно гудя мотором, преодолела крутяк, и мы остановились, чтобы спрятать шест в условном месте и подождать Кузьму. Когда свет фары мотоцикла совсем приблизился, мы спокойно двинулись дальше. Примерно, через два километра остановились, поджидая бригадира, но он не появлялся. Коллектив забеспокоился: «А вдруг забарахлил мотоцикл?». Было решено вернуться и помочь Кузьме, если необходимо.

Проехали неожиданно далеко, до самого спуска, где видели приближающийся мотоцикл.

Тишина! Никого! Вышли из машины и, посветив фарами, стали рассматривать следы на дороге. След мотоцикла почему-то исчез в конце подъема. Забеспокоились, удивились, стали громко взывать к потерявшемуся Кузьме. Через некоторое время он отозвался из темноты леса. В голосе его слышалась неуверенность и печаль. Когда он, тяжело дыша, подошел к нам, все облегченно вздохнули – живой и невредимый! Изобретательно матерясь, Кузьма поведал:

- Совсем было выехал на ровное место. Остановился, когда вы двинулись дальше, и стал вытаскивать большую ветку, застрявшую под коляской. Темно, не учел, что остановился не на ровном месте. Стал дергать ветку, увлекся и не заметил, как мотоцикл вознамерился съехать назад. Так он, зараза, стал легонько пятиться, стараясь наехать на меня! Едва я отскочил, он покатил вниз сначала по дороге, а на повороте укатил в березняк. Как заухал, загудел от дерева к дереву, заглох и где-то затаился, подлый! А у меня, даже фонарика нет, как назло! Ну, теперь Пелагея устроит мне баню! И поделом, растяпе!

Пораженные услышанным, почувствовавшие остроту момента, мы отправились в лес искать сбежавший мотоцикл. Машина медленно ехала по дороге, и шофер светил фарой-прожектором по сторонам. Кто-то заметил блеснувший красный глазок стекла тормозного фонаря. Вот он, беглец! Притаился! На наше общее счастье мотоцикл влетел

в молодой лес и, сломав несколько березок, завис на одной березе люлькой, заметно помятой от ударов об деревья. Дружно навалившись, мы стащили мотоцикл с березы, выкатили на дорогу. Кузьма осмотрел аппарат и в волнении нажал на педаль. Мотоцикл чихнул и тихонько заурчал еще не остывшим мотором, как бы извиняясь перед хозяином за самовольную ночную прогулку.

Подъезжая к дому Кузьмы, мы заглушили моторы, чтобы не разбудить Пелагею раньше времени. Осторожно закатили мотоцикл в сарай, договорившись завтра же, тайком от нее,

выправить люльку и помятое крыло.

Разбуженная хозяйка совершила обряд дележа рыбы, и мы, довольные, разошлись по домам. И каждый думал: «Как хорошо, когда все хорошо кончается!»

 

Солянка – Красноярск, 1960-2015гг.