Пролог

 

Фары автомобилей в летящих на встречу огнях подводного тоннеля слепили.

Из темноты поворота, уходящего влево на встречу выезду, вылетела вспышка солнечного света и разбившись на острые лучи ослепительно брызнула

в лицо.

Щётки лобового стекла, приведённые в действие датчиком дождя, встрепенулись и замахали, сбрасывая потоки воды, льющейся с карниза тоннеля…

Солнечные лучи выплеснулись из низких грозовых облаков и залили дорогу океаном зеркального света. Тени исчезли. Острые иглы лучей,

разбившись на грани, вычерчивали слепящие силуэты строений полуденного Канонерского острова, уходящего береговой кромкой за горизонт

лучезарного залива…

 

В это же время

 

Мелодия всё ещё жила в нём своей собственной жизнью, но резкие звуки улицы уже срезали её обертоны откровенным пренебрежением и наполняли

новым содержанием. Шумом дождя, шагами прохожих, криками чаек, звоном трамваев, клаксонами и сиренами автомобилей…

 

Прошедшей ночью

 

Она вошла в его сон, освещенная потоками света, разноцветная как радуга. Её улыбка искрилась и сияла. Волосы струились потоками воды, как из

лейки душа. Пахли дождем и горьким миндалём. Он обнял её и растворился в ослепительном сиянии. Светом – близостью и откровением, тоном и

яркими цветовыми пятами: изумрудами сосков, кораллами губ, жемчужинами зубов, каррарским мрамором ног и лесными реками рук…

Сказочная поэма образов настигала и раздвигала его сознание верой, что всё будет прекрасно, и лесное чудище наконец-то станет сказочным

принцем, развеяв чары колдовства и злого коварства. Подарит творческую силу магического искусства великого музыканта. Картины Пикассо, Эль

Греко, Веласкеса вливались в него потоком и оживали музыкой. Становились подобны законченному синхронному видеоряду с ожившими героями и

завершенными сюжетами.

 

Накануне

 

Он вошёл в её сон, наполнив его мелодией и гармонией страсти, и стихией любви… Звуки его души захватили её, как всегда, застали врасплох.

Понесли над землей, поднимая все выше и выше.

Полёт над обыденностью и рутиной городского пейзажа превращался в симфонию экстаза. Поглощал все сомнения, даря острые ощущения радости

жизни глубоких чувств и яркую осознанность нахлынувших впечатлений.

Реки, заросшие протоки, тихие заводи с кувшинками, разнотравьем лугов и сочностью уходящих за горизонт полей – вливались в душу ожившей

музыкой живой природы, достигая наивысшей кульминации.

 

Быстрыми мазками на холсте вспыхивали мысли и растекались чувства, превращаясь в стремительные линии и замысловатые фигуры. Растворялись

точками в глубине пространства. За ними вставала новая реальность, открывался скрытый в привычных вещах смысл. Возникали сказочных форм

города с уютными солнечными бульварами и тенистыми скверами, сверкающими фонтами и цветущими садами.

На водной глади сновали разноцветные легкие судёнышки с весёлыми отдыхающими, с пестротой женских платьев и стройностью мужских костюмов,

с детским смехом, музыкой встречного ветра и всплесками волн.

 

Накануне вечером

 

Пальцы скользили по клавишам, рассыпаясь звуками, и замирали аккордами. Волнами прокатывались от октавы к октаве всплесками стаккато.

Музыка вела и увлекала, подчиняя и утверждая только что родившуюся идею. И пропуская её через сердце, выплёскивалась через легкие длинные

пальцы, парящие над клавишами подобно стае встревоженных чаек, мечущихся в беспокойных волнах прибоя.

 

Через день

 

Она: у него бледное лицо и вьющиеся волосы. Глаза скрывают темные очки. На лице улыбка. В улыбке приветствие или извинение за простительную

беспомощность. Идет уверенно, осторожно, отмечая тростью, видимые только ему ориентиры. Удары трости – последовательность длинных и

коротких сигналов. Точка, тире, точка, точка… лу-наа-ти-ки. Так подают сигналы, терпящие бедствие корабли: са-мо-лёт, оо-коо-лоо, са-мо-лёт; ти-

ти-ти, та-та-та, ти-ти-ти; сам-та-кой, оо-коо-лоо, сам-та-кой.

Натыкаясь на предметы, брошенные на пути, останавливается. Приподнятое вверх лицо на свету становится прозрачным, как у сумасшедшего

дирижёра, читающего никому не видимую партитуру.

Вот он рядом, проходит мимо, чувствую необъяснимое притяжение и сиротское родство. Ранимый, чуткий, одинокий. Я хочу пойти за ним, но не могу.

Щиплет в носу. Пелена застилает глаза…

 

Он: аромат цветущего жасмина и миндаля, он всегда меня здесь встречает. Я делаю небольшую аварию – «натыкаюсь, на что ни будь». Просто,

чтобы остановиться и вдохнуть запах её волос «oliva d'Amalfi». Сквозь него едва ощутить тонкий аромат «Ange ou Demon» с нотами орхидеи, белой

лилии и порхающего жасмина – иланг-иланг.

 

Через десять минут

 

В тишине медицинского кабинета пахнет стерильностью и врачебной тайной.

— Женщина, тридцать лет... Отслоение сетчатки... Развивается стремительно! – сказал лечащий врач. — Последствия не предсказуемы, пятьдесят на

пятьдесят.

— То есть шансы достаточно высокие, — констатировал врач-офтальмолог, сверкая золотыми очками.

— Да, но с каждым днем шансы на полное выздоровление уменьшаются в геометрической прогрессии, — продолжал лечащий врач. — Необходимо

оперировать, иначе больше вероятность ослепнуть.

В кабинет вошёл следующий пациент.

Лечащий врач, не спеша листая пухлую медицинскую книжку, монотонно зачитал историю болезни:

— Мужчина, тридцать два года... Здесь всё предсказуемо. Слепота с детства – последствия заболевания. Почти безнадёжен. Несколько неудачных

операций. Можно сказать последний шанс.

— Всё будет зависеть от того, как сложатся обстоятельств. —высказал свою точку зрения врач-офтальмолог и осторожно резюмировал:

— Учитывая возможности молодого организма, можно с ограниченным оптимизмом, хотя весьма осторожно, надеяться на положительный результат.

 

Вечером того же дня

 

В реанимационном блоке группа дежуривших врачей сдавала смену. Кто-то ещё суетился около больного, заканчивая текущие процедуры,

фиксировал последние показания приборов.

— Эта поступила по скорой. На Канонерском не вписалась в поворот. Вылетела на встречку. Машина в хлам, а на ней ни царапины. Только осколки

стекла попали в глаза. Не повезло… Прогноз неутешительный – отслоения сетчатки после полученной травмы вряд ли избежать. Очень печально, а

ведь шансы были значительные.

— Этот плановый. С ним особый случай. Такое бывает с вероятностью один на сотню, даже тысячу… Счастливчик.

 

Постскриптум

 

В курилке больницы врачи-реаниматологи, сдав и приняв смену трепались о том о сём, как вдруг заговорили о только что прооперированных

пациентах. Не скрывая удивления, молодая женщина врач слушала опытного с уставшим лицом врача, с шумом выдыхавшего сигаретный дым.

- Не могу избавиться от странного ощущения.

- Ты о чём?

- Эти двое как будто поменялись судьбой.

- А разве такое бывает?

- На моём веку разное бывало, но такое впервые, – он глубоко затянулся и выдыхая закончил. - Правду говорят, не знаешь где найдёшь, а где

потеряешь.

Врач погасил сигарету и задумчиво посмотрел в окно:

- Что ж, если у кого-то что-то отняли, значит, кому-то что прибавили?

- Ты так думаешь?!

- Не знаю, а ты?

- Мне кажется, что, если кому-то что-то прибавили, значит, у кого-то что-то отняли?

- Может быть и так... или взамен, наделили чем-то другим?!

- Всё ещё веришь в чудеса?

- А, чем черт не шутит!..

 

© Ол Томский

Санкт-Петербург

2015г