Деревенские вечера «Отдыхал» красавец Штирлиц, Телевизор нервно гас, Если золотых кормилиц Пригоняли в этот час. И ласкали, долгожданных, Бабы в неге вечеров, Незабудок, Маек, Жданок – Понежней, чем мужиков. С нетерпением в кормушках Ожидали у двора Милку – хлебушка горбушка, Марту – яблок полведра. Помогал при дойке маме И с Красоткиных боков Разгонял я лопухами Обнаглевших оводьёв. Ошалев, врезались в донник И взлетали высоко. Талым облаком в подойник Наплывало молоко. Улыбалась ма: «Попей-ка», Молока горшок подав. Я не пил вкусней коктейля Из духмяных летних трав! Вечер тропкою покатой Уводил к пруду меня, Где в седой сети заката В водах бились окуня. А любовь – отрада наша, В кущах светлой тишины, Про медведей трёх и Машу До утра смотрела сны… Велосипед Лезу, ветки отгибая, Через дебри прошлых лет: Детство. Бабушка чужая Мне даёт велосипед. Допотопный… ржавый… старый… Я не верю: насовсем! Только чем я, бедный малый, Отплачу за это? Чем? И ночами, с другом лучшим, Клал ей, на бок и в пятки, А потом в матрёшки-кучки, Чтобы сохли, кизяки. Рвали тишь в селе дебаты: «Всех быстрее… и сама… Как успела? Ведь горбата, Лет немало и хрома…». Не до шуток стало старой. Ей, к тому ж, приснился сон: Отработали по карме Здесь долги: Наполеон, Дездемона, Дарвин, Ницше, Гёте, Пушкин, Натали… Дальше – больше. В райбольницу, Знамо, бабку увезли. А когда вернулась, злая, На врачей, весь белый свет – Кизяки уже в сарае: Чаплин… Швейк… Велосипед… И теперь – седой, усталый, Хоть гнездится в сердце стынь, На её могилке старой Рву берёзку* и полынь… _______________________________________ * Берёзка – народное название вьюнка полевого. Незабудка Не услышишь на зорьке побудки. Где ж ты, мой золотой петушок? Увядает в степи незабудка, – Светлой родины скромный цветок. Не чета он голландским тюльпанам, Ему ближе во ржи васильки. Его корни – простые сельчане, А их судьбы – цветка лепестки. Но не помнят здесь тучные травы, Что такое косарь и стада. И кого-то привычно-гнусаво Отпевают опять провода. По-какому, скажите мне, праву, Без лукавства ответьте, молю, Эти избы, берёзы, купавы Не услышат святое: «Люблю»? Ты заморских врагов, Русь, не бойся, С зельем горе-орда, не с мечом, – На деревне последний пропойца, Ныне первым слывёт мужиком… Если снова невмочь затоскую, – К незабудке приеду своей. Обниму тихо тётку чужую, – Никого не осталось родней. Ну, а если такое случится, Что все тропы забьёт лебеда, Я, возможно, тогда стану птицей, И опять прилечу я сюда. И, покой с тишиною послушав, Улечу, озареньем гоним, – Что при жизни терзало мне душу, – Было вовсе, увы, не моим… На родине Туманы белы Над тихой Русью. Где жизнь кипела, Там – захолустье. Без песен поле, Печален аист. Избушек боле, Чем их хозяев. И, отовсюду Прошит ветрами, Грустит над прудом Мой домик мамин. Никем не встречен – Все на погосте. А я, сердечный, Опять к ним в гости. И не «палёной» В стакан налью я – Брал по талонам, Сберёг родную. И пью за маму, За друга Женьку И жизни драму – За деревеньку. И – «…хали-гали…», «Лечу к голубке» – То ль к дому Вали, А может, Любки? Поэт, заблудший В прогорклой жизни, Иль лет минувших Усталый призрак? А кто-то рядом С косой знакомой. «Эй! Как тебя там? Меня б до дома…» Светлячок золотой Я деревья с любовью растил – их ломали проклятые бури. Не построил я дом, да и отчий покинул в печали. Белокурую как я любил – словно снег в раскалённом июле! Но другой голубые глаза мой туман в октябре развенчали. Если знаешь горюют о чём над рекою плакучие ивы, Если веришь ты, что чудотворные плачут иконы, – Значит, я убеждён, что поймёшь, как зигзагами линий красиво Исхлестала судьба, как ямщик лошадей, мне ладони. Вновь сегодня приснился мой дом, золотою покрытый соломой. Через крышу – в коньке – видно звёзды и темное небо… Только светлая память моя – вот и всё, что осталось от дома. Что ж всё манит меня свет таинственный, где бы я ни был? Кто же мне светлячок золотой на туманной тропе зажигает, Над которой во мгле, серебрясь, полыхают зарницы? Средь холодных и ярких огней он теплом потихоньку мерцает, Освещая мой путь, помогая с Дороги не сбиться… |