Сил оставалось с каждым днём всё меньше. Сон стал похож на помрачение. Он был не глубоким и без сновидений. Редко всплывали в памяти какие-то лица, но связать их общей канвой событий мне не удавалось. Дойти до магазина было также трудно, как в молодости перепахать поле. Наверное, стоило бы в жизни поменьше работать. Поберечь силы. Лучше было бы читать книги. А что от них-то осталось в голове? Сил они мне что ли прибавили? Или ума?

-Почитай мне, Люсенька, а то я сам не могу, у меня глаза болят.

-Что почитать?

-Что нибудь. Возьми с полки.

-Джек Лондон. «Белый клык». На бескрайних просторах Клондайка….

-Это про мою собаку, я плакать буду. Давай лучше сказку?

-Что я тебе бабушка?

-Но и не дедушка!

-А где у тебя сказки?

-На верхней полке. Возьми лесенку.

-Андерсен. Бажов. Ершов. Гримм. Пушкин.

-Андерсен хороший, но чуть-чуть длинный. Братья Гримм моих любимых Гензель и Греттель замучили и в дремучем лесу бросили. Конька-Горбунка больше всего люблю. И про Емелю со щукой на печи. Давай Пушкина. «Золотую рыбку». Такая прелесть. Про вас, про ненасытных женщин.

-Пушкина тоже женщины обобрали?

-Ещё как! Догола! До смерти! Он думал, что нашёл в деревне замарашку послушную, а она оказалась первой красавицей России. Сам-то Пушкин от горшка два вершка. Хотел венчанием девушку к себе приковать и осчастливить. Детей настрогал, чтобы никто на неё не позарился. А заработать денежек не мог. В долг жили. А у неё в ухажёрах и Император Николай I, красавец и француз соблазнительный Дантес. Кстати, ты знаешь, что внучка Дантеса, сошла с ума, когда узнала, что он убил Пушкина. Она стихи Пушкина очень любила.

-Ну. слушай, Коля. Жил старик со своею старухой у самого синего моря.

-Как мы, Люся.

-Где ты море видишь?

-Да в Сестрорецке.

-Тогда не у самого. Поодаль. В часе езды. И у серого моря.

-Не придирайся, спорщица.

-Смилуйся государыня рыбка. Пуще прежнего взбесилась старуха. Не хочет быть царицей, хочет быть владычицей морскою. И чтобы ты у неё была на посылках! А вот о царе Салтане : Кабы я была царица, молвит третья девица, то для батюшки царя родила б богатыря….с первой ночи, понесла.

-Я, помню, спросил училку во втором классе, что такое «понесла»? Она глазки выпучила и мне строго так ответила – «Потом всё узнаешь, Коля».

-А вот хочешь «Один день Ивана Денисовича».

-Это Со Лже Ницына. Борца за права человека, который вертухая в дёсны целовал. Не надо. Он хитрый разведчик, Варлааму Шаламову посоветовал не печататься. Рановато, мол, ещё. А у меня таких дней теперь побольше, чем у Ивана Денисовича. 365 в году. Зато писатель с президентом в полном порядке.

-Ну вот, смотри, Сэлинджер. «Над пропастью во ржи».

-Джером, дружок! Это мой первый учитель юношеского разврата. Прочитав его, я ринулся в половой разгул со взрослыми тётями. Мне этот романчик Эльвира Львовна подсунула. Наша немка. Сексуальная была евреечка. Давай.

-Ну, слушай, старый развратник.

 

«Я вошел в номер, примочил волосы, но я ношу ежик, его трудно как

следует пригладить. Потом я попробовал, пахнет ли у меня изо рта от всех

этих сигарет и от виски с содовой, которое я выпил у Эрни. Это просто:

надо приставить ладонь ко рту и дыхнуть вверх, к носу. Пахло не очень, но

я все-таки почистил зубы. Потом надел чистую рубашку. Я не знал, надо ли

переодеваться ради проститутки, но так хоть дело нашлось, а то я что-то

нервничал. Правда, я уже был немного возбужден и все такое, но все же

нервничал. Если уж хотите знать правду, так я девственник. Честное слово.»

 

-Ой, как мама её ругала. Она прочитала пару страниц и бегом в школу. Кто посмел её сына развращать. Не мог же я сказать маме, что я с первого класса в Эрмитаж хожу на голых тёток пялиться.

-А ты помнишь, Коля, что вы в школе по программе проходили?

-Смутно, Лена. «Недоросль» Фонвизина, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Целую неделю люди в возках тряслись, лошадей на почтовых станциях меняли. Причём согласно своего положения в обществе, то бишь «подорожной», выдавали и лошадей. «Горе от ума» помню хорошо.

-Вот эта книжечка. Александр Сергеевич Грибоедов. Почитать тебе?

-Нет. Не нужны мне эти нравоучения. Нужно было с Молчалина брать пример. Проку бы побольше было.А я под Чацкого «косил».

-А вот «Ревизор». Николай Васильевич Гоголь. Читать?

-А что, Люся? Там забавные коленца есть. Но вот интересно мозг устроен –Гоголя не помню, а Венечку Ерофеева – наизусть. Потому - как запретный плод. А для прадедов наших Гоголь запретным был. Но я, вообще, жутко не любил читать. Ну что - эти книги. Слова, слова, слова. Бить или не бить, вот в чём вопрос. С детства ненавижу вопросы товарищей «Ты прочитал?» «Ты читал?» Возмущённые возгласы классной интеллектуалки - «Как, ты не читал Толстого?» Так его и Пушкин не читал. Заклеймите нас с Пушкиным презрением. Там страниц столько, что половины жизни не хватит, чтобы их просто перелистать. «Ах вот как? Не примазываться к Пушкину! Он Солнце русской поэзии!» Кто я такой, спрашиваете?! А давно у вас взошло это Солнце? Его высший свет, такие же снобы, ненавидел, как чёрта. В ссылку отсылали за вольнодумство. А наизусть то его стишок можете прочесть? То-то!

Вам бы заткнуться про книги. Что вы из них хорошего вынесли? Как родителей обокрасть, бабушку убить, да Родину разбазарить? Достоевского начитались? Цитатники хреновы! Так Достоевский не только об этом писал. Кто для вас эти цитаты подбирает? А про человеческое достоинство читали у Сервантеса или у Гоголя? Про «Дон Кихота», или про «Шинель» хотя бы! Холуи крепостные! Ленинцы единогласные! Что Ленин со Сталиным разрешили вам читать, тем вы и восхищались, на том и росли. Может там, за железным занавесом столько всего прекрасного написано, что ни Толстому, ни Пушкину и не снилось. Ты Кафку читала? То-то....Адик, вообще, все книжки, которые ему не нравились, сжёг в кострах на площадях городов Германии. Так немцы и не прочитали ни Солнца, ни Луны мировой поэзии и прозы. Сколько их прячутся под пылью, сколько сгорело в кострах? И что?! Вова Путин десять лет только анонимки в КГБ читал и стал начитанным - лидером нации.

То ли дело кино! «Кубанские казаки!», «Свинарка и пастух», «Раба любви»! Мороженое крем-брюле в буфете, Советское шампанское, сидишь в темноте, девчонку по коленке гладишь, смотришь на экран, как в окошко, а там дождь, ветер, артисты прыгают, всё рассказывают и показывают. Стараются. И все, как живые .

-Я тоже кино люблю, Коля. Особенно комедии.

-Самое смешное, что я читал в жизни – это «Двенадцать стульев» Иехиель-Лейб Арьевича Файнзильберга и Евгения Катаева / Ильф и Петров их псевдонимы/. Я гомерически хохотал. И всё жизнь цитирую и хохочу. Ничего не меняется. И фильм люблю смотреть с Арчилом Гомиашвили. Я там снимался с ребятами по секции самбо у Георгия Данелия. В Костроме.

-Стул играл?

-Диван, Люсенька! Двуспальный. Как из маминой из спальни, кривоногий и хромой, выползает умывальник с непокрытой головой.

-И телом…. А давай кино посмотрим, Коля!

-Не вижу я ничего. Слезятся глазоньки мои, Люся. Устали смотреть на это безобразие.

-Надо бы тебе в поликлинику поехать. Показать глаза врачу.

-Да,да. Посидеть в очереди часок-другой. Газетку почитать. Ох уж мне эти газетки. Правда, Известия, Труд, Литературка. Помню в семидесятых зайдёшь утром в трамвай или троллейбус, спешишь на работу коммунизм строить. Там яблоку упасть негде. Так ещё весь пролетарий с интеллигенцией наперегонки газетками прикрываются, места женщинам уступать не хотят. А чего они там начитались? Как страну сдать ворам да жуликам молча. Баламуты!

-Смотри, Коля! Александр Дюма! Какие красивые книжки. Он только четыре написал?

-Он больше написал, но у меня денег хватило только на четыре. В них мои друзья, в них мои братья. Один за всех и все за одного!

-Будем читать?

-Нет. Не хочу, Люся. Они меня предали. Один за всех, а все на одного! Пусть пылятся на полке. Слышать про них не могу. А какие парни были, когда всё начиналось весной 1978 года, во Львове.

-Мушкетёры жили во Франции, Коля? В Париже?

-Это другие мушкетёры. И другая история. Там рядышком ещё несколько моих друзей стоят – Робин Гуд из Шервудского леса, Джим Хокинс с острова моих сокровищ, Том Сойер, Чигачгук, Чапаев, Тимур и его команда….Смахни с них пыль, пожалуйста. Они этого заслужили.

-Холстомер. Лев Толстой. Тоненькая книжечка, как ты любишь.

-Ой, какой был замечательный спектакль в БДТ. «История лошади». Басик, Гоша, Лебедев! Восторг! Больше я в театре ничего стоящего не видел. Да вот ещё в Ленкоме у Марка Захарова. «Юнона и Авось». Коленька Караченцов, друг мой разлюбезный. До истерики меня доводил песнями. Ты меня никогда не забудешь, проводить не обутая выйдешь.....

-Эрнест Хэмингуэй. «По ком звонит колокол». «Фиеста».

-Да по мне он и звонит… Не помню ни одного слова. Из «Фиесты» помню только бой быков в Помплоне. «Праздник, который всегда с тобой» учил наизусть. Где он пил в Париже, что ел? «Старик и море» помню хорошо. Перечитывал много раз. Маме, помню, читал. Говорил, что тоже про рыбалку книги хочу писать. Любил очень рыбалку. Бабушка слушала и расстраивалась, что рыбы много пропало у старика. Интересовалась почем она за килограмм у них на Кубе. А мама писателем мне запретила становиться и погнала меня в техникум авиаприборостроения. А мужику этому, который написал, не позавидовала. Сказала, что плохо он кончит. А Хэм через год, как назло, застрелился.

-Ну, так что? Читать?

-Не надо. Грустно всё это. Правда веселия никто и не обещал.

-"Маленький принц". Антуан де Сент-Экзюпери.

-Боже мой, Боже мой! Наташка Садикова подарила мне эту книжку на моё совершеннолетие. Её мама была директрисой Детского сада № 25 Академии наук, а Наташка с Танькой были в меня влюблены. А я полез на дерево, чтобы перед ними повыпендриваться и грохнулся на землю. Так и закончилась любовь переломом ноги. Этот перелом и сейчас при смене погоды ноет.

-Советские люди были самые читающая нация в мире. Книжных магазинов много было. И книг тоже. У меня подруга в книжном магазине продавцом работала.

-Да, Люсенька. Это верно. Вот только какие книжки эти люди читали не совсем понятно. Откуда брались эти модные писатели, кто решал кого нам читать? Вдруг напечатали книги этого француза и он стал любим народом, как близкий родственник. Вот нобелевского лауреата Ивана Бунина читать не рекомендовали. В мире сотни таких, а мы их не знаем, а любим и зачитываемся книгами Сент-Экзюпери. Поразительно! И знали все этого Маленького принца наизусть. Я первый раз прочитал его по диагонали. Решил расстаться с одной девчонкой, а она меня спрашивает, читал ли я "Маленького принца". Ну, читал, а что? А то, что ты отвечаешь за тех, кого приручил. Я так ничего и не понял, расстался с ней. Хотя я её и приручил. Нудная она была и сиськи трогать не давала. Да и "Маленького принца" я до конца не дочитал.

Вместо «Маленкого принца» я читал-перечитывал «Ночной полёт» и «Земля людей». Я тогда очень лётчиком хотел стать. Так и запомнился мне Сент-Экзюпери настоящим, смелым лётчиком. И очень добрым человеком.

Когда с Кремлёвского Олимпа спустили для народного чтива «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова студенческий и научный планктон забегал, как муравьи в муравейнике, в который бросили камень. Напечатали роман в журнале «Москва» и держать в руках его было противно. Я люблю книги, хорошо изданные. А тут мягкая обложка, мелкий шрифт. Но зачитывались запоем. Я проглотил его за ночь и не пошёл на работу. Эпидемия какая то.

-А вот эта книга «Мастер и Маргарита». Почитать тебе?

-Упаси Господи! Ну разве что одну страничку. Про Понтия Пилата. «В белом плаще с кроваво-красным подбоем….».

Ой, до чего же мы были тёмные люди. С этого момента я познакомился с чернокнижниками. Самиздат процветал полным ходом. Размноженные на листках папиросной бумаги, по рукам ходили книги, запрещённых в СССР авторов. Была статья уголовного кодекса за антисоветчину под десятку лет лагерей строго режима. И это за то, что прочитаешь на туалетной бумаге плохо различимые желания безвестного бунтаря. Сартр, Камю, Кафка….Экзистенциалисты грёбаные. Ежи Ставинский, Станислав Лем, Рэй Бредбери, Братья Стругацкие.... Ведь из-за них тысячи, миллионы людей мотали сроки, ломали жизни. Что они там почерпнули? Бред сивой кобылы. Путин их не читал, а в мире его за осведомлённого держат.Лучше бы за осведомителя держали.

-Может он Стругацких читал? Может любил фантастику?

-Да уж! Наверное любил! И теперь воплотил все их бредни в нашей жизни. Главный режиссёр абсурда! Сталкер! Живём в Зоне, работаем за корм. Ипотека - вечный долг. Призрак квартиры, призрак уюта. Лёша Герман не выпускает свой фильм "Трудно быть Богом" потому, что он превратился в мультяшку про нашу жизнь.

-А вот и Кафка. «Процесс». Почитать? Сейчас то уж тебя за него не посадят?

-Они, суки, меня уже положили. В расцвете сил и таланта. Почитай лучше Гессе. Он рядом стоит. «Игра в бисер». Открой в конце книги главу "Тетрадь стихов Йозефа Кнехта".

- «Всё выше поднимаются ступени, ни на одной нам не найти покоя. Мы вылеплены Божию рукою, для вечных странствий. Не для костной лени!»

-Боже мой, Боже мой! Как я зачитывался этим романом?! А книгу выкупил в библиотеке имени А.С.Пушкина города Сочи. Библиотекарям сказал, что я её потерял и уплатил двойную цену – два рубля двадцать копеек.

-Ты что, в магазине не мог спокойно купить?

-Люся! Ты с Луны свалилась? Какой магазин, какие книги. Там только Ленина продавали. Юрия Бондарева, Сейфулину, Брежнева Леонида Ильича «Малая земля», Николая Островского «Как закалялась сталь», Александра Фадеева «Молодая гвардия»……Ну ещё Сергея Михалкова. «Дядя Стёпа». Чтобы купить Даниила Хармса я чуть не женился на продавщице Дома книги. И моя жена была согласна на такую жертву.

-Что так Хармса любила?

-Дефицит она любила. Тщеславие.

-Вот роман в стихах хочешь? «Евгений Онегин». Или «Гамлет». Или «Фауст» Гёте И.В.

- А у тебя Шолохов есть? Мы «Поднятую целину» в школе проходили. «Тихий Дон».

-А в школе «Тихий Дон» не проходят.

-А я в кино его проходил. Раз пять или шесть. Оторваться не мог. И сейчас бы посмотрел. Какой язык, какие люди неприкаянные. Что с ними этот Ленин сделал, чёрт лысый, карлик картавый.

-Ну читать тебе я его не буду. Очень толстый.

-А ты его на диету посади. Липосакцию сделай. Вырви половину.

-Да ну тебя. А вот тоненькая книжечка. Марина Цветаева. Лирика. «Ещё вчера в глаза глядел, ровнял с китайскою державою. Враз обе рученьки разжал, жизнь выпала копейкой ржавою». Сейчас заплачу. Это про меня.

- Нет, Люся. Не про тебя. Не дай тебе Бог десятой доли её страданий. Она повесилась. А верёвку ей Борис Пастернак привёз.

-А зачем же он привёз ей верёвку?

-Вещи перевязать. А она шею перевязала. Такая путанка получилась.

-А я Пастернака никогда не читала.

-Мы же фильм по его роману недавно смотрели. «Доктор Живаго». Забыла?

-Ой, здорово. Классный фильм. Юрий, Лара, зима в Зварыкино. Такой грустный конец. Я плакала. А там тоже тетрадь стихов Юрия Живаго нашли. Как у Юзефа Кнехта. А я думала Пастернак - поэт.

-Он и поэт, и прозаик. Талантливый он. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1958 года. Как Иван Бунин, Михаил Шолохов, Иосиф Бродский. «Быть знаменитым не красиво. Не это поднимает ввысь».

Затравили Борис Леонидовича холуи и посредственности. А какой перевод Вильяма нашего Шекспира он сделал! Быть или не быть? Вот в чём вопрос!

Предал Родину, дело ленинской партии коммунистов. Сергей Михалков с товарищами исключили его из Союза писателей. Как только не унижали человека. По таким они правилам жили. Сегодня по другим живут и не краснеют. Козлы вонючие. Кто их сегодня читает?

-А на этих полках многотомные собрания. Восемь томов Маяковского. Ты так Маяковского любил?

-Да пошёл он к своей Лили Бриг! «Любовная лодка разбилась о быт. Как говорится инцидент исчерпан. И не к чему перечень взаимных болей, бед и обид».

-Ой! А мне нравится. Почитай ещё. Ты наизусть всё знаешь!

-Лучше ты мне почитай, Люся. Максимилиана Волошина. « И всеми силами своими молюсь за тех и за других !». Или Блока. «Мильоны вас! Нас тьмы и тьмы и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами! Да - скифы мы! Да – азиаты мы! С раскосыми и жадными глазами!» Правда Блок написал -"очами". Не могу понять,почему?

-А ты Чехова все двенадцать томов прочитал?

-Когда, Люся? Я работал день и ночь. Детей кормил, жену одевал, дом строил.

-А зачем покупал столько книг?

-Да это мама моя покупала. Мода такая была. Для детей, для внуков старалась. Думал я потом почитаю. А читать то и некогда было. Мне всего Чехова жизнь, как татуировку на шкуре наколола. И « Дачники» и «Дядю Ваню» и «Даму с собачкой». Он, бедный, в Германии лечился, доктора вызвал, а доктор ему Шампанского налил. Так принято было, когда наступал конец. Он выпил и отвернулся к стене, произнеся шёпотом по-немецки «Я умираю».

-Никита Михалков часто цитирует писателей. Наверное много читает?

-Думаю много читают за него, его помощники. У него десять должностей, президентских кресел, членство в комиссиях разных, а ещё теннис, а ещё "качалка", а ещё и кино поснимать любит. Ему цитаты выписывают ассистенты. Иначе зачем цитатами сыпать, фамилии неизвестные называть. Да ещё без имени и отчества. Только пугать неучей. «Делай, что должно. И пусть будет, что будет!» сказал Толстой. Так ведь их двое - Лев и Алексей? Да ещё и Екклесиаст так же сказал. Только пораньше.

-А вот Жуков Г.К. «Великая Отечественная война»

-Нет, нет. Хватит этих фанфаронских кошмаров в кино. Заварят кашу, а народ губят как мух, не считают. Потом про свои подвиги книги пишут, ордена ладонями полируют на груди. А тридцать миллионов в земле лежат. Без орденов и медалей.

-«Где-то гремит война». Виктор Астафьев. Читать?

-Мне ему в глаза посмотреть стыдно. Я стоял рядом, когда его Михалков уговаривал народ призвать голосовать за Ельцина в июле 1996 года. Обещал ему помочь с приватизацией квартиры в Красноярске для внуков. Я знал, что Никита его «разводит» и промолчал. Каюсь, каюсь, каюсь. Прости Господи!

-Ну а что же тебе почитать, Коля?

-Почитай ты мне Библию. Бабушка моя слепая стала к старости, всё просила меня почитать, как только я в школу пошёл. А я ничего не понимал там. Букварь то по слогам читали. А говорила она, что только эту книгу надо читать. Она Богом написана через людей. Священное писание.

-Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог.

А вот из книги Екклесиаста: Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.

«Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - все суета!

Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?

Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.

Все вещи - в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме"

И вот ещё то, что у тебя на стене написано краской...Каллиграф ты мой, престарелый.

Всему свой час, и время всякому делу под небесами:

Время родиться и время умирать,

Время насаждать и время вырывать насажденья,

Время убивать и время исцелять,

Время разрушать и время строить,

Время плакать и время смеяться,

Время рыданью и время пляске,

Время разбрасывать камни и время складывать камни,

Время обнимать и время избегать объятий,

Время отыскивать и время дать потеряться,

Время хранить и время тратить,

Время рвать и время сшивать,

Время молчать и время говорить,

Время любить и время ненавидеть,

Время войне и время миру

 

Аминь!"