Стас собирался поспать перед нарядом, когда в дверь постучала Зойка. Она повисла у него на шее и сразу впилась своими сочными губами в его губы. Стас присосался к ней и получил свою дозу сладкого яда.

 

«Как у них все ладненько скомпоновано!» – удивлялся он, прижимая свои ладони к ее выпуклой упругой попке, а ее бедра к своим. «Везде, где у нее выпуклинка, у меня впуклинка и наоборот. А запах, обалдеть. Впрочем, все это химия. Отдохнул перед нарядом, называется!»

 

Зойка прижималась все теснее, и Стас тонул в ней. Она уже не была маленькой глупенькой Зойкой. Она была мудра и таинственна. Ее мудрость мужчине не постичь. Стас сопротивлялся, не давая себе утонуть в ее всеобъемлющей страсти. Он повторял себе, что это химия, всего лишь игра ферментов, но химия растворяющая, и наслаждение растворило его. Растворило без остатка и без осадка.

 

Они лежали на спине, и Зойкины пальчики гладили его грудь:

 

– А завтра все это кончится, – неожиданно сказала Зойка, – завтра меня заберут.

 

– Куда заберут? – уже задремывал Стасик.

 

– Как куда? В тюрьму и заберут.

 

– Брось ты это. Никто ведь не видел.

 

– Ага! Не видел. Бобов все видел.

 

– Бобов? Когда?

 

– Тогда. Он неожиданно вернулся и видел, что это я деньги взяла.

 

– Что ж он до сих пор молчал?

 

– Молчал потому, что ждал, когда его жена к теще поедет.

 

– Причем здесь теща?

 

– А притом. Он хочет, чтобы я завтра к нему пришла. Когда он с наряда сменится. А если не приду, сдаст с потрохами.

 

Так в чем дело? Сходи. – Нелегко дались ему эти слова. Казалось, когтистая лапа, начиная от горла, выдирает все его внутренности.

 

– Стасик! Как ты так можешь! – заплакала Зойка. – Я ведь тебя люблю… я лучше в тюрьму …! Чем с ним… никогда!

 

– Не реви! Сколько раз тебе повторять, нет никакой любви. Нету! Есть только ряд химических процессов, от которого все глупости.

 

Стас всегда считал, что настоящий мужчина обязан вытерпеть все, кроме слез его женщины, поэтому все в душе его заметалось, ища выход. Что может лейтенант, когда его женщина влипла по уши?

 

– Да-а! – когда ты с машиной …(хлюп)…и надо было выручать…! – Зойка рыдала уже навзрыд, – это не глупость? Я ж ради тебя …!

 

– Не реви! Сказал, не реви. Завтра что-нибудь придумаю.

 

– Что ты тут придумаешь? Котик ты мой! – Зойка уже почти оделась, высморкалась в крошечный платочек и теперь спасала остатки макияжа. – Тут или к нему в постель, или в тюрьму.

 

Стас угрюмо сидел на диване. «Вот старый козел! И не угомонится же. Всех бухгалтериц в финчасти перетрахал. Теперь до Зойки добрался».

 

– Ты с кем в патруль идешь? Не с ним ли?

 

– С ним. Он начальник офицерского патруля, а мы с Ершом патрульными.

 

– Ты ж повнимательней там. Будто ничего не знаешь. Он-то знает, что мы с тобой…

 

Зойка пошмыгала своим малюсеньким носиком, обняла Стаса. Хотела опять зарыдать, но он не дал. Повернул к двери и сзади в шею поцеловал.

 

В оставшийся для отдыха час Стас так и не заснул. Если б его мысли на экране в кино показать, так ничего особенного. Разноцветные шарики, склеивались в цепочки, наглая морда Бобова, заплаканная Зойка. Чушь какая-то. На красном фоне.

 

Задумавшись, он чуть не опоздал. Быстро оделся и побежал к дежурному по части за пистолетом. Потом в комендатуру на развод. Бобов уже стоял у ворот и красноречиво стучал согнутым пальцем по циферблату своих часов. Что-то в выражении Стасового лица ему сильно не понравилось и он потянулся к кобуре стукающего под коленкой пистолета. Стас оказался проворней. Он уже вытащил свой пистолет из неудобной морской кобуры и схватился за рамку. А Бобов все еще возился.

 

Стас вытянул руку и нажал спусковой крючок. Пуля угодила в самый центр черной фигуры Бобова. Майор подпрыгнул и завалился на спину. Шапка его отлетела в сторону, на губах пузырилась розовая пена, но у него еще хватило сил поднять руку с пистолетом. Стас пальнул во второй раз, но было уже поздно. Он никогда не предполагал, что маленькая, величиной с горошину пуля может так сильно и больно ударить в грудь. Стас закашлялся и, лежа на снегу, выплевывал большие сгустки алой крови.

 

«Все это химия, - успел подумать он. – Всего лишь химия…»