ШКОЛА.

Уж десять лет после войны.

Построили нам школу.

Идем в нее и я, и пацаны.

Включил там кто – то радиолу.

 

Вот это школа, это да!

В ней классов очень много.

И двухэтажная она,

И краской пахнет от порога.

 

На выпускной в детском саду

Портфель, букварь, пенал мне подарили.

Везет, кажись в этом году

И форму школьную купили.

 

Вот первый раз заводят в класс.

За парты посадили.

Здесь все новое у нас.

Вот и букварь открыли.

 

Учительница первая моя,

В журнал нас записала.

Сама волнуется, как будто не своя.

Четыре года впереди. Не мало.

 

Мы сразу все конечно подросли,

Кто на вершок, а кто на два.

Теперь мы братцы - школяры

И знаем букву «А»

 

Училка наша молодая,

Она учится на нас.

К тому же еще холостая,

У нас наметан глаз.

 

Ну, видно ее научили.

Справляется сама.

И вроде бы не в мыле,

Мы, что какая – нибудь тьма.

* * *

 

 

 

 

С дисциплиной всякое бывает,

Нас директор редко посещает.

Но если он идет. Труба.

Скорей смывайся кто куда.

 

Если ты попался, во непруха.

Мамашу в школу пригласят,

Ей там такое насвистят,

А отдувается мой зад.

 

Училке тоже здесь не мед.

В строю нас тридцать ровно.

Восемь солдат недостает,

Девчонок дали. И вперед.

 

«В войну», любимая игра,

Девчонок не берем.

Бьет пулемет из – за угла,

Двор штурмом мы возьмем.

 

Напряг у нас с чистописаньем,

Крючки да палочки пиши.

Зовем его грязномараньем,

Вот так и было на Руси.

 

Говорят чернильница непроливашка.

Брехня, все это врут.

Не помогает ни какая промокашка.

Бывает всей тетрадочке капут.

 

А ручкой с перышком стальным писал?

Вот здесь и начинается скандал.

Листок он протыкает и скребет,

Поставит кляксу. Мать увидит, арию поет.

* * *

Вот в октябрята нас забрили,

Достойных в пионеры будут принимать.

Короче, зубы нам заговорили,

Все по течению поплыли.

 

Если множество разных людей,

В общую кучу согнать.

Подкинуть им надо идей.

Это вместе их будет держать.

 

 

Школа, то была дружина.

Каждый ее класс – отряд.

И эта мощная машина

Имела красный стяг.

 

На вынос знамя замирали.

И барабанный бой и горн.

«Всегда готов»-все клятву мы давали.

Просто экстаз. Мы этого не понимали.

 

На шею галстук нам вязали,

Еще нам было невдомек.

Куда нас всех погнали?

Так было корешок.

 

Собачья радость забодала,

В школе должен быть при ней.

Он на тебе и нет скандала.

А нет его. Беги за ним скорей.

 

Вот горн призвал на сбор металлолома.

И соревнуется с другими наш отряд.

Мы прем железо. Это не солома,

А взвешивают судьи на свой взгляд.

 

Столовой в школе у нас нет,

Жевать берем из дома.

Большая перемена был обед.

А деньги есть, сходи в буфет.

* * *

Зима. Мы на каток дарма пролезли.

Балдеж. Одни снегурки на троих.

На валенки поочередно крутим их.

Заправские. Хоть в первый раз все у самих.

 

Вдруг, видим, по лбу кулаком,

Училка за руку, с каким – то мужиком.

Не первый круг уж нарезают

И все о чем – то рассуждают.

 

И смех ее, какой – то не такой.

Он невзначай, как – бы, за талию рукой.

И не противится тому она.

А может нравиться игра.

 

 

Дело дрянь. Смекнули мы,

Приуныли пацаны.

Может быть сейчас в нахалку,

Нам для них, устроить свалку.

 

Не к чему горячка нам,

Еще схлопочешь по соплям.

Остаемся, все в тени,

Пусть раскроются они.

 

До конца мы проследили.

Их до дому проводили.

Все смотрели. У них как?

Поцелуются иль так.

 

Все ясно. Утром, по строжайшему секрету,

На совещании всех наших пацанов,

Мы сообщили весть им эту.

Не сплетни. Все без дураков.

 

Училка в настроеньи пребывала.

Тому, причину знали мы.

Как много сил она нам отдавала,

И потому авторитет не потеряла.

* * *

Девчонок у нас в классе восемь.

Все плаксы, ябеды они.

Но иногда списать, у них мы просим,

Назадают всякой фигни.

 

Чуть, что и языки они нам кажут,

За это, мы за косы их.

Как обычно, пацана накажут,

Старшие всегда за них.

 

Девчонка нам не кореш, не подружка,

Про наши тайны, с ними ни гу – гу.

Что ни девчонка, то болтушка.

В войну играть сподручней пацану.

 

 

 

Как в платье лазить по заборам?

Или в разведку, все ползком.

А как быть с тем кулачным спором,

И со случайным синяком.

 

Без них конечно лучше б было.

А так терпи теперь. Судьба.

Начистим мы любому рыло,

К ним не подпустим чужака.

 

Не гласно скотство поощряют.

Так все величие теряют.

Нас в борозду определяют.

Не благородство, а пороки обнажают.

* * *

Вот в третьем, я и однокашник Сашка,

Для школы всей поем.

Пионерский галстук, белая рубашка.

И страшно. Хоть вдвоем.

 

Тут не кого тебе винить,

По пению пятерки отработай.

Коль можешь музыкально выть,

Толпа со сцены отпускает с неохотой.

 

И помню до сих пор,

Как в первый раз «Орленка» исполняли.

Хотя слова без шпор мы знали,

Но от волнения дрожали.

* * *

Мы на каникулах. В разгаре лето.

Нас с Мишкой взяли на покос.

Для нас все оболденно это.

Мы мелюзга. Не велик с нас спрос.

 

Была сначала подготовка,

Без нас, конечно б, не смогли,

Инвентарь, экипировка,

Во все, свой нос совали мы.

 

Ну вот, сегодня выезжаем.

Все на телегу уложили, наконец.

Вот лошадку запрягаем,

Она все понимает. Молодец!

 

С Богом. Трогаемся в путь.

Верст двадцать пять до места.

Ничто не может нас вернуть.

Мы из иного теста.

 

Дорога поначалу лесом пролегала.

Вот на опушке мы.

Лошадке не впервой, размеренно шагала.

А справа заводь: кувшинки, камыши.

 

Вот открываются полей просторы.

До горизонта, за день, не дойдешь.

В небесном океане облаков заторы.

Увидишь это и с ума сойдешь.

 

А дальше редколесье созерцаем,

Цветов такая пестрота.

Полуденный дурман от них вдыхаем.

В глазах рябит. Кружится голова.

 

Такая уйма впечатлений,

Разумом все сразу не объять.

Но потребна для тех вдохновений,

Что в жизни дано испытать.

 

В оцепенении или в полудреме,

На место прикатили нас.

Бывалый Бобка, тот на стреме.

Погавкал радостно. Он здесь не в первый раз.

 

Встряхнулись, и работа закипела.

Нам обустроится до темноты.

Природа дикая, и нет до нас ей дела.

А про слепней и комаров, не говори.

 

Они кажись, повеселели,

Увидев нас в краях своих.

Вампиры налетели,

Мы лишь, вкуснятина для них.

 

Эй вы, безмозглые букашки.

Пред вами люди. Ша!

Не понимают. Во, какашки.

Вы, что на малыша?

 

Вот и мазь сгодилась,

Намажемся пока.

Такое вам не снилось,

Долой все от греха.

 

Лошадку распрягают. Был не легким путь.

На волю, отпуская, путы не забудь.

Ботало на шею, курево в кустах.

Незаменимая помощница во всех делах.

 

От ветра, солнца и дождя, построим балаган.

Все просто. Это травяной чулан.

В нем теперь будем кантовать,

Есть где жару, ненастье переждать.

 

А коль, не любим мошкару,

Скосить вокруг нужно траву.

Она на балаган ушла,

Так чередом идут дела.

 

Напротив входа в балаган,

Уже горит костер.

Поодаль от него чурбан,

А в нем торчит топор.

 

Ведро и чайник над костром,

На палке рядышком висят.

Дровишки весело горят,

И они скоро закипят.

 

Вот инструмент распаковали,

Все в деле косы проверяли.

Кажись готово. Утром в бой.

Подмагнем и мы с тобой.

* * *

Устало солнце. День угасает потому.

Над горизонтом луч последний тлеет.

Уж сумерки, крадутся в тишину.

А наш костер горит и греет.

 

Давайте ужинать, светло пока.

Все, с радостью, приняли предложенье.

Вот это каша, с запахом дымка.

А чай лесной, не надобно варенья.

 

С рассветом завтра всем вставать,

Но не ложится никто спать,

Никто не хочет глаз смыкать,

И тьме себя отдать.

 

Ночь пришла на смену дня.

Все поглотила темнота.

Глаза не видят, уж не зги,

Важнее уши, да мозги.

 

И чувства все напряжены,

Теперь мы все во власти тьмы,

И спит, не дремлет, доброта,

И пляшу там все силы зла.

 

О Господи! Не оставляй нас в этот миг,

Не дай затмить наш разум.

Вот вырвался души дрожащей крик:

«Быстрей прижмися к маме».

 

Кусочек солнца – наш костер.

Вдруг ощутили это навсегда,

Ведет во тьме не равный спор,

А пища для него, дрова.

 

Вообразить не можем мы,

Природу подступившей темноты.

Этот мир совсем иной,

Он не понятен нам с тобой.

 

Вот страх крадется за кустом,

Какая жуть, ты цепенеешь.

Быстрей подумай о другом!

Так, от него избавиться сумеешь.

 

Самосохранение – источник страхов.

Так наш создатель повелел.

У зверей без прибамбахов.

Это надо, чтоб ты уцелел.

 

Горит костер и ветер стих,

Дым уплывает в темноту.

Тот разговор, его мотив,

Не все понятно пацану.

* * *

Одно мы с Мишкой просекли,

Как на танцах взрослые чудили.

Они корень чемерики натолкли.

Танцующие в зале распылили.

 

Что было, то словами трудно передать,

Сказали, надо все это увидеть.

В тайне, мы решили корень накопать,

И тоже пошутить, а не обидеть.

 

Копаем, везем, сушим и толкем,

Не просто это, всё тайком.

Вот в пузырьке, стеклянном порошок,

У всех от смеха будет шок.

 

Хана каникулам. В школу мы идем.

С «подарком» решили, подождем.

Нам беспорядок нужен, беготня.

Кто это делает в начале сентября?

 

Мы все продумали и расщитали,

Но Бог свой вынес приговор.

Все в нашем классе раскидали,

Хотели еще в школьный коридор.

 

Вот перемена: потасовки, свалки, беготня.

Короче, пыль до потолка.

Звонок. Учителка пришла.

Все сели. Отдышатся нам пора.

 

И началось. Тут не до смеха.

Безудержная чихота до слез,

Нет сил, и сопли не помеха.

Директор прилетел, забыв про свой склероз.

 

И грянул гром, и молнии сверкали.

Их много, не жалели, а орали.

А мы внимания не обращали,

Не до того, мы все чихали, все чихали…

 

С трудом, но все ж сообразили,

И окна настежь, все, открыли.

Вот свежий воздух, легче стало,

Кружилась голова, и нас качало.

 

Так сорван был учебный день.

Нас по домам всех распустили.

В душе смятение. Такая стыдобень

Как будто, всему свету нахамили.

 

То не конец был, а начало.

Всех потрепали нас не мало.

И вместе, и по одному,

Чем не гестапо, не пойму.

 

С Мишкой, мы такого не хотели,

О том, со страхом сожалели.

Но поклялись, что не расскажем никому,

Только Богу одному.

 

И властно время.

Но такое в памяти на век.

Так прорастает семя.

Еще не человек.

* * *

А в пятом, классрука нам подогнали.

Фашистский будем с ней учить.

Аж с Ленинграда, нам ее пригнали,

По – фашистски будет нас пилить.

 

Мы фильмов насмотрелись про войнушку.

Какие немцы? Там фашисты и «СС».

И не гоните на нас пушку.

Над ними видели процесс.

 

Она не понаслышке это знала.

Блокаду пережить, еле, смогла.

О том, нам много рассказала.

Зауважали мы ее тогда.

 

О Германии, ее народе,

Их искусстве и природе,

Досконально просвещала темноту,

Вселяя в наши души красоту.

 

Фашиста образ, вдруг померк,

О пропаганде мы узнали.

Коль в темноте мы пребывали,

О том, всего мы не поняли.

 

Урок она вела без книжки,

Видать все помнила и так.

Ее любили все мальчишки.

Она боялась всех собак.

 

Ее до дома провожали,

Все веселей, и охраняли.

Но дома скучно было ей,

Из взрослых не было друзей.

 

Она подбросила идею,

Создать театр миниатюр.

И песню сочинили, я балдею,

Вокруг не счесть живых карикатур.

 

С концертом в школе выступаем.

В деревню на гастроли выезжаем.

Репертуар свой обновляем.

Вот руководству, мы не угождаем.

 

Коль никого не восхваляем,

Значит, и не процветаем.

А те, хоть и навозные жуки,

Но посмотри, как хороши.

 

После пятого, все на каникулы пошли.

Конец! Ее мы больше не видали.

В школе мрак и паутину наплели,

То был маяк, а Вы его сожрали.

* * *

Из школы я ушел после восьмого.

И больше не встречал учителя такого.

Преподаватели предметов окружали.

За это им дипломы выдавали.

 

Когда я документы забирал,

Один преподаватель мне сказал.

Уходишь зря. Об этом пожалеешь.

Ты без бумажки сразу поглупеешь.