Я оказался ребенком войны.

Война шла – далеко, а мы оказались в спокойном, но вовсе не хлебном Кармине. Это в Узбекистане. Рядом с ним позже возвели новый город Навои. Прежде здесь было песчанное раздолье. По ночам выли шакалы. Я шел по тропе в МТС за хлебом. Иногда усаживался на оставленного возле конторы осла и... По дороге искал черепах - для пани Анет. Она Полька, оставили все свое немалое имущество – бежали от войны и смерти. Она срезали панцырь черепахи. Из ее небольшого тельца варила бульончик, из грудки – жаркое, а лапки – вялила, лучшая закуска к пиву. Мне было 6-7 лет, часто по ночам работал на мельнице – помогал молоть джугару.

Рядом с этим нашим маленьким городком нашли урановые руды. Возникли разработки. Построили огромный промышленный комбинат строго засекреченного назначения. Трудились заключенные. Позже для гражданских жителей в пустыне возвели новый город Навои. В годы войны и эвакуации никто об этом не знал, даже не догадывался о расцветном будущем. Расположено здесь песчанное раздолье в момент моего детства. По ночам устрашающе, одновременно жалобно выли шакалы. После уроков в школе я шел по извилистой тропе в МТС за хлебом. Иногда усаживался верхом на оставленного возле конторы осла и катался... По дороге искал черепах - для пани Анет. Она Полька, в приграничном городке оставили все свое немалое имущество – бежали от войны и смерти. Высокий с нелепыми манерами ее муж казался подобием исторической окаменелости: сохранился интеллигентом – среди грязи, нищеты и вшивого царства. Работает он завхозом. Изъясняется на ломаном Русском, да еще дополнительно манерничает в приличиях обхождения. Научили их там кланятся: даже перед ослом готов снять кепку со своей покрытой плешью головы.

Пани Анет привыкла пользоваться услугами горничных, поваров, служанок. На меня смотрит со строгостью повелительницы. Расплывается с широкой улыбкой довольства перед каждой черепахой. Эвакуированных и переселенцев давно кормят без мяса, жиров, зелени, других основных калорийных продуктов питания.

Она с артистизмом нежности срезает панцырь черепахи. Станет пепельницей.

Из небольшого ее тельца варит бульончик. Из грудки получает ароматное жаркое. Добавляет в мелкую, блюдечного типа тарелку – гарнир. Рядом, в мисочного типа салатнице тонко нарезанные ломтики чего-то съедобного, вкусного: по ее рецепту приготовлено из наличного,. Черепашьи лапки – вялит, без участия солнечных лучей: подсушит и без того миниатюрные косточки, только что обтянутые шкуркой. Уж очень любит их пан, товарищ завхоз: черепашьи ножки считает к пиву лучшей добавкой-закуской. Уже несколько лет нет пива – привыкли обходиться. Анет замачивает черствые хлебные корочки. В этом природном пекле постоянную жажду они утоляют квасом. Хорош зеленый чай. Выдают что попало по карточкам раз в месяц.

По примеру Узбеков они тепло одеваются: мешают испарению с поверхности тела. Детвора растет-развивается без правил: бегают голопопые – смуглые от загара. Не часто простуживаются. Мне лет 6-7. Болею привезенной еще из Харькова астмой. Душит – в моменты приступов. Часто по ночам работаю на мельнице – подсыпаю под жернова, помогаю молоть джугару.

Потом пришло страшное сообщение с фронта: «отец пропал без вести». Почти похоронка! Нам продолжали выдавать карточки, но лишили месячного пособия. Трудно досталась с двумя детьми матери Шехтман Гите, пусть ее память будет благословенна.

В Кармине появились перемещенные лица – Поляки! Много среди них Евреев. Возле конторы МТС и домика для служащих построили временный лагерь. Поляки вроде свободные: живут в охраняемом месте. Среди Поляков достаточно много предприимчивых людей спекулятивного типа. Из разных стран мира стала им поступать финансовая и имущественная помощь. Самые активные и бесстрашные комбинаторы захватили внутреннюю власть в общине. Поступающие товары – продают на рынка. Покупают ношенное, даже рвань – своих соплеменников ею одаряют. Центром всех торгово-деловых операций стала квартира моей тети Эти и дяди Эйни. Есть у них дочь-подросток Минна. Под видом сватовства и прочих веселых времяпрепровождений – руководители Польских общинников и стали появляться в гости. Поняли друг друга, сблизились - стали почти единой семьей. Важную роль играло: дядя Эйня – суконщик. Одно время выполнял обязанности контрабандиста. Он чему-то полезному научился при противостоянии ОГПУ. Смекалка и хитрость оченб нужны в коммерции и спекуляции. Родственнички долго водили за нос Польского жениха...

Появился новый фактор... Сын их Адольф – с детства звали его Буциком – остался в оккупации со своей Украинской невестой Тамарой. Его спасли. Как и что? Об этом я мало знал, да и не интересовался. Летом 1944 Буцик-Адольф приехал за родителями. Он имел удостоверение партизана. Мог еще дома оформить разрешение – выдали ему на железножорожной станции Кармин товарный вагон для вывоза семьи и родственников по маршруту станция Кармин – город Киев. В этом вагоне оказалась моя мать Гитя Шехтман со своими двумя детьми. Везли с собой кой-какие пожитки... Все время думала Гитя: где и как, на какой станции ей с детьми придется выйти: предстоит добираться до Харькова. Надеялась поселиться на своей бывшей квартире. Квартира та – съемная. Но Гитя очень дружно жила с хозяевами: не сомневалась – приютят.

Проезжали через Саратов. На станции встретил дядя Хаим (Ефим), брат отца. Обрадовался родственникам. Снял их с поезда – повез к себе. Живут они в доме барачного типа. Гитя выложила свои пожитки. Угостила урюком... Понравилось: жене Рахели: схватила всю котомку – побежала угощать своих соседей.

Дядя с семьей до войны тоже жили в Харькове. Он работал на Харьковском тракторном заводе (ХТЗ).. С началом войны - их завод успели размонтировать. Вывезли в Сталинград. С женой Ефима случился болезненный припадок с выкидышем - по дороге в эвакуацию Они вынуждены остановиться в Саратове. Там и остались. Он хороший механик, организатор: устроился на работу. трудился начальником цеха. Активный партиец, хороший организатор в- профсоюзных делах. Распределили на него бронь. Ефим много и тяжело трудился. Дома он успевал поесть – сваливался в постель. Как анекдот можно рассказать с ним произошедшее. Жена Рахель трепачка. Постоянно пропадает у соседей-Татарок. Вернулся Ефим с работы – усталый... Жены нет дома... Она- вообще не хозяйка... Кое-как сварит... Видит Ефим: на плите стоит чагун... Ей лень его сразу помыть – налила воды: откисать. Ефим набухал тарелку той жидкости... Мяса не нашел: съел! Упал на постель... Заснул в одежде.

Рахель – женщина мелкого характера, злобная ненавистница. По причине соей болезненности или другой – презрительно относится к людям здоровым и даже относительно веселым. Меня ни разу она не угостила, не покормила племянника. Я истощал. Случаются со мной голодные обмороки. Для Рахели нет другого понимания: «Болен падучкой!» Мать не могла ничего сделать, накормить…

Рахель больше придуривалась больной – не столько работала в артели. Получала она немецкие шинели – часто с кровавыми пятнами – по меркам кроила рукавицы. Что-то там получала... Гитя увидела шинели – посоветовала: «У меня есть идея! Ведь нет другой материи... Давайте я стану шить юбки, пиджаки... А вы их сможете продать на вшивом рынке».

Рахели идея понравилась: некоторое время они сотрудничали. Но вскоре ей жаль стало отдавать живые деньги родственнице. Нашла себе другую портниху – к ней перенесла «свои шинели». Гитя лишилась и этого подспорья...

Окончание войны мы встретили в Саратове... За всю свою жизнь не видел подобного истинно всенародного веселья с ряженными.

/

Вкратце расскажу историю отца. В начале октября 1943 форсировали Днепр. На западе, возможно под Белой Церковью – большие воинские части окружили: оказались в нацистском плену. Отец чудом выжил: прошел нацистские концлагеря а в течение полутора лет работал на сельскохозяйственных работах - на самом западе Западной Германии. Освободили Американские союзники. Наши довезли всю группу репатриантов-возвращенцев из Германии до Новгород Волынского. Здесь эшелон окружили конвоем. Отправили по разнорядке в разные советские места заключения. Отец попал в Сталиногорск (ныне Новомосковск) под Москвой, в Тверской области. Следователь мучил: «Еврей, как ты остался живым? С врагом сотрудничал?» Искали и нашли свидетелей – долго отца «проверяли» - освободили.

+

Вернулись в Харьков – нашу квартиру заняли, мебель растащили соседи. Мама с нами поехала к сестре в Киев. Шел 45 год... Отца освободили примерно в конце 1946: без права жительства в больших городах... По знакомству устроился он истопником, потом экспедитором в больнице. Получили для жительства подвал. Та больница –расположена в здании Зайцева,.бывшего владельца кирпичного завода. Связана с процессом Менделя Бейлиса – обвинили его в убийстве отрока Юндрюши Ющинского с целью получаения крови для выпечки опресноков. такое громкое дело случилось в Киеве в 1913. Отец проработал недолго. Директором больницы переволновался – с ним случился инсульт. Новому руководству бывший военнопленный, да еще без права жительства – оказался ненужным. Уволили. Перебивались некоторое время у родственников в коридоре на Обсерваторной. Удалось купить в Киеве глубокий подвал. По улице Владимирской, в доме 73, квартира 3. Цвели стены, в дождливую погоду стекали ручьи. Верхняя кромка окна находилась более метра – ниже почвы.

Учился неплохо. Преуспел в математике. Ребята называли «Математиком», иногда «Алишером Навои», даже не знаю почему. Дружил с разными ребятами.

+

Сару Наумовну все соседи называли бердичевской красавицей почему-то, с тайным, антисемитским смыслом. Она активистка, на Пейсах обязательно приносила в школу мацу. Угощала учителей, доказывала в ее маце нет крови. Навязала мне своего сына Марика. За руку привела к себе домой. Выслушал ее наставление:

- Слушай, Мишка! Не царапай натертый пол – с общественным пользованием моим. Лучше сядь - прамо сюды и не дрыгай ногами. Слушай внимательно! Не перебивай! Не каждый день с тобой говорят! Дел у меня нет – и обязанностей к тебе тоже! Ты мене нравишься – слишком молод для серьезного увлечения и пробы сил. У меня к тибе просьба – огромной мощности и цели звучания. Мой Марик, как ты уже заметил – лоботряс высшей формы качества. Он нужен – за ним постоянный взгляд и сурьезный момент наблюдения и команды. Ты миня понимаешь? А если нет – такой же дуралей, как и наследник моего дорогого папочки, пусть будет благословенна его память и вечный позор над самым последним полицаем!

Так, детка, слушай миня внимательно – усвой на всю жизнь! Ты должон неотступно следовать взором и шагами за этим нахалом и бездельником! Пусть будет у него счастья, какого даже у миня не было! И математику он должон понять, полюбить, как девушку и родителей. Ты из него должон сделать математика кассовой формы денег. И тогда мы с тобой подумаем сурьезно, шо ищо нужно сделать в жизни.

+

Через несколько лет узнал часть истории о прошлых страданиях отца. Уже после форсирования Днепра - шли крупные танковые сражения на западе от Киева. Подобные на Курской дуге. Большие красноармейские воинские части оказались в окружении. Мой отец оказалась в нацистском плену. Чудом выжил. При переписи своими активистами – подошел один, спросил:

- Ты кто по национальности?

- Еврей.

Он посмотрел сурово – произнес:

- Хочешь жить – больше никогда такого не говори! Запишу тебя... ты ведь обрезанный? Запишу тебя... Караимом. Тоже Еврейского рода-племени...

Вскоре отца перевели к Караимам. Такая происходила селекция, деление – по национальностям. Украинцев отпускали по домам. Остальных готовили к работам. У Караимов – чудной язык. И вера вовсе не Еврейская. Еще при Царях Романовых они добились: не считали их Евреями – предоставили возможность повсеместного жительства. И это при наличии "черты Еврейской оседлости" в России. И нацистов Караимы убедили: «Мы – не Евреи! Почти Христиане!» Между собой они – дружно живут. Не принимают чужаков в свою среду. В отце увидели чужака: узнавали, строго допытывались : откуда, кто, как? Он не знает, не может сказать? Вынужден бежать – в общий лагерь: могли выдать его «друзья» - нацистам на расправу.

А потом... В течение полутора лет отец прошел нацистские концлагеря, да отправили этапом группу - работали на сельскохозяйственных работах на самом западе Западной Германии. Освободили Американские союзники. Хорошие они парни – в отличие встреченных в Германии Английских гордецов-ненавистников.

Хотел отец связаться с братом Симхой на Святой Земле – только отправил ему письмо. Могло не дойти. Отца тянуло домой – к семье, к детям... Оказался он в числе одной из первых групп возвращенцев-репатриантов. Наши всю группу возвращенцев из Германии довезли спокойно до Новгород Волынского. Здесь окружили конвоем. Переписали, пересортировали - отправили в разные советские места заключения. Отец попал в Сталиногорск (ныне Новомосковск) под Москвой. Следователь мучил: «Как ты, еврей, остался живым? Сотрудничал с врагом?»

Тот следователь – нацмен, вроде Татарина, с гонором и стремлениями самыми высокими. Хотел набраться жизненного опыта, поучиться? Мог просто садистскую свою сущность скрывать подлянкой. Без мыла лез в Душу: «Ты меня подучи – хочу узнать больше о религии и Еврейских традициях. Расскажи!»

- Стану свободным человеком – тогда поговорим! – Постоянно отвечал отец. Знал уже: с этой публикой сомнительного свойства нельзя заводить личные отношения. Им нужна зацепка. Могут завербовать! Еще хуже: выведают что – против тебя узнанное направят.

Искали они неведомыми путями, по своим тайным источникам. Нашли свидетелей разного периода переплетения судеб. Долго отца «проверяли» - ничего не нашли. Раз на очной ставке его представили парнишке. Отец его даже не запомнил. А тот служил в одной роте. Передал о командире роты: тот прибыл юнцом после офицерских курсов. Пацан! Отец – уже стал сержантом. Старший по возрасту! Батей все называли. Командир взвода с ним подружился – слушал советы. И все у него получалось! Начальство постоянно хвалило! Назначили командиром роты – вместо выбывшего в госпиталь офицера. С этого момента командир роты занесся в самомнении – не слушает ничьих советов. Такой гордый стал! А хуже всего – запил! Связался с фельдшерицей – снабжала его алкоголем. А тут и бой тот... пленение...

Отец многое помнит – в другом порядке, да и не придавал значения прошлому. Парнишка спас отца своими точными показаниями. Отца освободили. Только жить ему в больших городах запретили по статусу поражения прав и строгости времени.