Каждый автор пишет о чём-то сокровенном, важном,

интересном. Кто о розах, кто о рыбалке, кто о чудесах экстрасенсов. Я

решила затронуть давно существующую тему педагогики. Для чего?

Просто давно канули в лету времена, когда учитель душевно мог

поговорить со своими учениками не только об учёбе. Учителя работали во

все времена за зарплату. Но профессия предполагает, что любая ошибка,

любое неправильное решение относительно того или иного ребёнка может

привести к потери самого ребёнка. Поэтому я всё понимаю: платят не так,

как этого хотел бы любой учитель. Нервы – не железные, полно всякой

рутинной работы. Сейчас очень много отчётов и бумажной волокиты. Но не

нужно идти в школу работать людям равнодушным, меркантильным и

абсолютно безразличным к судьбам людей.

Во-первых, дети сразу всё поймут и не возлюбят такого учителя. Они

будут раздражать его каждым своим движением, каждым звуком в

интонации, каждым взглядом.

Во-вторых, учителю самому будет казаться, что он идёт не на работу, а

на каторгу. А сие – очень большая неприятность. Если же зауважают

ученики учителя, то это уважение пронесут через всю свою жизнь. Будут

помнить и рассказывать своим детям об учителе, своим внукам и даже

правнукам. К примеру, вот что один папочка рассказывал своему сыну:

«Вот Марья Ивановна, сынок, мне всегда говорила: ты Петров талантливый

ребёнок, но немножечко ленивый; я не буду жаловаться на тебя

родителям, я просто буду способствовать тому, чтобы ты стал немножко

порасторопнее и поактивнее».

Несколько лет назад в школе №160 Нижнего Новгорода произошла

страшная трагедия. Без пяти минут выпускник школы, идущий на золотую

медаль, бросился с многоэтажки вниз. Ему пророчили завидное будущее.

Учителя его все без исключения обожали. На стенах школы висели его

рисунки. Умница, красавец, талантливый человек… и вдруг… Один шаг в

бездну… и всё… Один сын у родителей. Не скрывается ли тут всё тоже

безразличие? Говорят, мальчик увлёкся философией. Другие говорят,

девочка с ним не стала дружить, или – предала. Одно верно: искал скорее

всего того человека, с кем бы мог поделиться своими мыслями, своей идеей

или своей бедой. Но… не нашёл. И наверняка учителя что-то

почувствовали, наверное, родители тоже. Но, может некогда было, может

безразлично. Вот так за несколько секунд решилась судьба ребёнка.

За судьбой каждого человечка стоят взрослые люди, семьи. Само собой

разумеется, они будут верить только своему чаду. И если вы не будете

иметь уважения к их ребёнку только потому, что родители бедны и имеют

обычные рабочие специальности, они будут переживать за своего ребёнка.

Они будут не так спокойно работать, глотать успокаивающие таблетки или

придумывать множество несуществующих картин в голове о том, как вы

гнобите их солнышко. Вам это надо?

В 1975 году моей первой учительницей стала Нина Капитолиновна.

Спокойный и тактичный не молодой педагог. Нас было в классе где-то за

35 человек. Я попала в Педиатрический институт, когда училась в первом

классе и пролежала там полгода. Как сейчас помню Нине Капитолиновне

было где-то за пятьдесят. И она уговаривала мою маму, чтобы та не

оставляла меня на второй год. На вопрос, а что же делать, ведь отставание

от школьной программы будет колоссальным, она ответила не словами, а

действием. Она приезжала почти каждый день ко мне в больницу и

занималась со мной. Ей никто не платил за это деньги. Никто не оплачивал

её проезда на автобусе туда и обратно. Она знала, что с моих родителей

нечего взять. И всё-таки приезжала ко мне. Столько работы, столько

тетрадок… Семья, наверное, свои дети. А она была рядом. Спасибо ей

огромное, моей первой учительнице!

Что мы видим сейчас? Не дай бог ребёнок будет болеть в первом классе.

А именно так адаптируются многие дети к новому месту. Я знала одну

девочку, она болела в каждой четверти по 2-3 недели. Болела серьёзно: у

неё поднималась температура, болела голова, насморк, чихание и т.д. и т.п.

Что ей приготовил учитель – не трудно догадаться: коррекционный класс.

Характеристика была написана заведомо такая, чтобы девочка больше не

вернулась в свой класс. Сколько труда потом стоило маме это девочки

доказывать, что её ребёнок отстал по программе не оттого, что он,

извините за выражение, тупой, а из-за болезни. Она всё лето ходила по

больницам. Принимались у невропатолога и у психиатра. Психиатр

отправлял ребёнка к психологу, назначал уколы, таблетки и другие

всяческие процедуры. Психолог стал гонять ребёнка по такой сверхумной

программе, что мама – не горюй! Взрослый бы призадумался над вопросами

такого тестирования. Причём тестирование длилось три дня! Когда всё-таки

от психиатра была получена соответствующая справка о том, что ребёнок

может учиться в нормальном классе в нормальной школе, учительница всё

равно вела себя по отношению к этой девочке недружелюбно. Хорошие

оценки ставила, скрипя зубами. Теперь мама девочки ждёт с нетерпением

того момента, когда дочка закончит начальную школу и уйдёт от этого

преподавателя навсегда. Подумайте теперь о том, какие воспоминания

оставит эта учительница в сердцах родителей девочки и в сердце самого

ребёнка.

Глядя на класс, где учится теперь моя дочь, я понимаю, что наши дети

никому не нужны. Учитель, если захочет, сделает из ребёнка изгоя.

Причины для этого могут быть разные. Но это так на самом деле. Моя дочь

мне много рассказывала об однокласснице Насте, которая после прихода в

школу, сразу же начинала плакать. Причём, если моя поплакала с месяц и

успокоилась, попривыкла, осмотрелась, то Настя плакала целыми днями, до

той поры пока за ней не приходила мама. Я спрашивала дочку, а почему

учитель никак не реагирует на такое поведение ребёнка. Не приходит ей

на помощь, не скажет ласкового слова.

Ребёнок проплакал целый год, весь первый класс. И вот уже в начале

второго класса, я ждала учителя своей дочери в коридоре возле кабинета. У

меня было к ней какое-то дело. Было время перемены. У окна стояла

светловолосая девочка с полными глазами слёз. Голубые глаза были

широко распахнуты, волосы не причёсаны, несколько взлохмачены. Вид у

девочки был несколько неопрятен. Она смотрела в окно и сжимала в руке

маленькую игрушку. Взгляд был устремлён на улицу. Она ждала свою

мамочку. Но мамочки ещё не было, а тоска по ней брала своё.

Из класса выбежала девочка довольно бойкая и, как я бы её

обозначила, говорушечка. Это была Лолла. Она без умолку начала мне

рассказывать о том, что эта Настя грязнуля, и что с ней никто не дружит.

Не забыла упомянуть, что она плакса-вакса и другие неприятные для Насти

вещи: что она не делает уроки (оказывается мама работает с утра – до

вечера, папа на заработке в Москве и с ребёнком просто некому

заниматься). Причём, это она говорила очень громко. Я с испугом

оглянулась на Настю: не слышала ли она. Та, конечно же, слышала, и

слёзы из глаз полились ещё обильнее. Я поняла, что из девочки сделали

белую ворону. Когда к ней кто-то подходил играть, его тут же

одноклассники отговаривают это делать. Классная порука. Мысль была о

том, а что же учитель? Она же целый год наблюдала за своим классом.

Одно её слово могло изменить отношение к девочке. Не захотела. Что же,

так некогда? Ну да. Когда свой ребёнок родной и любимый учится в

соседнем классе, нужно же и с ним все уроки сделать успеть в школе.

Девочка, действительно, все переменки и после уроков не отходила от

матери. Она была ровно на год старше тех детей, которых учила её мама.

Я вспомнила случай из моего небольшого педагогического опыта. Я –

совсем ещё юная девушка, студентка филфака, повела шестой класс в парк

«Дубки», после чего, понаблюдав за зимней природой, мои ученики

должны были сделать в альбомах некоторые зарисовки. Дети ходили за

мной, отвлекались иногда. Потом стали играть в снежки. Безобидная

детская игра. И вот один мальчик Серёжа кидает снежком в девочку,

которая стоит за моей спиной, но промахивается. Снежок попадает мне в

глаз. От боли я сгибаюсь и претерпеваю небольшой казус, ведь мои

реснички накрашены тушью. Ничего страшного: глаз цел, только чуть-чуть

покраснел. Тушь смазалась. Детишки все подбежали ко мне, стали

интересоваться тем, как я себя чувствую. Я чувствовала себя нормально, о

чём их немедленно проинформировала. Далее всё было как обычно: я

благополучно привела детей в школу и на этом наш урок был закончен. На

следующий день я уже и забыла про этот случай. Но нечаянно узнала, что

весь класс объявил этому мальчику бойкот. С ним никто не здоровался и не

прощался, с ним вообще никто не разговаривал. Я была в шоке. Помню не

пришла, прибежала в этот класс и обратилась с большой просьбой к детям

из-за такого пустяка не делать трагедии. Сумела убедить детей в том, что

это просто обычная жизнь с обычными ошибками. Воссоздала историю

моего получения в глаз снежком с таким юмором, что весь класс

обхохотался. Естественно, после этого на Серёжу больше никто не

сердился.

И вот прошла мимо нас сама учительница. Сказала, что освободится

через некоторое время, и чтобы я подождала. Я ждала того, что она, увидев

ревущую девочку, предпримет какие-нибудь меры, но она прошла мимо. Я

обратила её внимание на то, что ребёнок плачет. Педагог ответила, что в

этом случае, лучше сделать вид, что ничего не происходит. Слёзы,

состояние ребёнка никого не интересовало. Ни директора, ни проходивших

мимо учителей.

Я обомлела. Хотела сказать, что это несколько не педагогично, но

поняла, что решение, принятое учителем моей дочери, не требует

пересмотра. Тогда я плюнула на её педагогический приём и просто решила

пообщаться с ребёнком, чтобы вникнуть в суть проблемы.

- Настя, ты почему, девочка, плачешь?

- Я маму жду. А её ещё нет. Она всегда идёт вот по этой дорожке.

- Солнышко моё, совсем скоро твоя мамочка придёт и, наверное, принесёт

тебе что-нибудь вкусненькое?

Девочка стала переставать плакать и очень быстро приняла мой

разговор.

- Да, конфетку или печенье.

- А вот мамочка увидит тебя такую непричёсанную и ей станет не приятно.

У тебя есть расчёска?

- Да, есть, - обрадовалась девочка и заулыбалась.

Я очень обрадовалась её улыбке. Это был признак того, что гроза

отступила и наступает просветление.

Я причесывала её золотые волосы и спрашивала не больно ли ей. Я всё

делала очень аккуратно, но всё равно очень боялась причинить ещё одну

боль, уже физическую, травмированной от слёз девочке. Во время этой

недолгой процедуры я не замолкала. Обращала внимание Насти на погоду,

на деревья, что были видны из окна. Спросила о том, что за игрушка у неё

в руках. Оказалось, что это небольшой робот из «Киндер-сюрприза». Потом

выяснилось, что у Насти есть в портфеле ещё игрушка. Мы с ней поиграли

прямо на подоконнике. К нам начали подходить одноклассники Насти. Я

увидела свою. Та к Насте подходить не очень-то торопилась.

- Ты чего не играешь с Настей?

- Так смеяться все будут надо мной, - шепнула мне дочка.

- Не будут, - твёрдо сказала я, - играй.

Настя забыла про слёзы, она играла с одноклассницами, веселилась так

же, как и все.

Больше я её плачущей не видела ни разу.

Что это трудно? Не изолировать ребёнка от класса, а общаться с ним.

Хотя бы просто улыбнуться ему. Поверьте, это самый эффективный метод

общения. Простая улыбка творит чудеса. Незнакомые люди

раскрепощаются, что уж говорить о детях. Для них это такая радость.

Для многих детей поход в садик или в школу является трудным, подчас

невыносимым испытанием. Маленьким мальчикам и маленьким девочкам

подчас тяжело сориентироваться в многогранности жизни. Во многих

семьях их, конечно же, любят. Пытаются предугадать почти все желания.

Балуют и нежат.

Они живут в своём безоблачном мире со своими любимыми игрушками.

Верят в сказки и чудеса. Рисуют, играют, лепят. Любят до обожания своих

родных: бабушку, дедушку, маму, папу, братьев и сестёр. Играют с

котёнком или с собачкой, выходят на прогулки… В общем, обычная жизнь.

Одна мамочка водила своего ребёнка в садик. Детей много –

воспитательница одна. Некоторые ни в какую не хотят идти туда, где нет

семьи, но есть чужие люди. Каждое утро – слёзы, истерика. В раздевалке

рыдания. Через двадцать минут – тишина. Все играют. Кто не играет –

висит на воспитателе. И воспитатель, и нянечка – просто золото. Один раз

эта мамочка забирала своего ребёночка раньше обычного. Вошла в группу,

а воспитатель ребёнка на руках качает, другому сказку читает. Ведь для

родителя так важно знать, что его ребёнок не безразличен. Воспитателю

или учителю родитель вверяет самое дорогое: своего ребёнка. И если это

не так, то родитель перестаёт доверять людям, работающим в садике. Дело

не в соплях и не в слюнях сентиментальных, а в том, что каждому

родителю хочется, чтобы его ребёнка окружали люди, которые уж если не

любят его, то по крайней мере, не безразличны к его чувствам.

Но не везде всё так безоблачно и хорошо. Есть семьи, где есть папа, но

нет мамы. Есть семьи, где есть мама, но не папы. Случается, что ребёнок

вообще находится под попечительством тёти или бабушки, дяди или

дедушки. Есть и такое, что у детей вообще никого нет. И не у всех

взрослых подчас есть время для нормального общения с ребёнком.

Некоторые дети это понимают, некоторые замыкаются в себе, некоторые

становятся самостоятельными, редкие детки – озлобляются.

Недавно прошла передача «Пусть говорят». Два брата, не помню точно

сколько им лет, на вид лет 9-11, живут со своей мамой. У неё нет ног. Муж,

естественно, сразу же скрылся из жизни ребят. Правда, не забывал иногда

залезть в окошко жены и позаимствовать продукты из холодильника, себе

любимому на пропитание. Так трогательно было смотреть, как братья

ухаживают за мамой. Кормят её, поят. Готовят сами, делают массажи. Ходят

в школу в разные смены, чтобы мама, не дай бог, не осталась одна. Мама

много плачет и просит только одного: чтобы её не разлучали с детьми. Ведь

наши социальные службы, пронюхав ситуацию, ничего разумнее не могли

предложить, кроме того, чтобы забрать детей в детский дом. Мальчики на

передаче у Малахова умоляли не разлучать их. Пускай трудно, пускай

хлопотно, но одно их объединяет: любовь к самому родному человеку на

свете. О папе и слышать не хотят. А та, что не может им сготовить, не

может сходить на работу и заработок потратить на детей, нужна.

Я сидела в одном кабинете с красивой и умной женщиной. Оказалось,

что у неё всего лишь один ребёнок. На вопрос: почему так мало, она

ответила, что у неё умерла сестра. Оставила двоих дочек. Муж сестры

отказался воспитывать их и сразу же ушёл к женщине, которую, как он

сказал любит. Галина проявила, я считаю, большое мужество и воспитала

девочек. Только большая любовь к этим детям и уважение к покойной

сестре могло с подвигнуть её на этот шаг. Ведь такую ношу не каждая

женщина поднимет и с честью пронесёт. Мало этого, Галя ещё умудрилась

закончить институт, потом выйти замуж и родить сына.

Вообще, я считаю, что материнство – это великий подвиг. Ведь нужно

полностью отречься от себя и посвятить всё своё существование только

маленькому существу, которое так нуждается в опеке, ласке и любви.

Массажики, купания, прогулки, кормления. Далее следует развитие

интеллекта играми, чтением книг, и главное – передачей своего

жизненного опыта. Лучший способ развить мозг – это его загрузка. Нужно

загадывать своему чаду много, ещё раз повторюсь: очень много логических

задач. Начать с лёгких, потом усложнять их, затем давать сильно трудные

для ребёнка и вместе, если чадо не справиться, решать их. Но лучше

начать с того момента, где всё получалось или сначала: сначала- простые…

и т.д. До тех пор, пока не будет решена ребёнком самая сложная.

Есть ещё один способ: научить играть в шахматы. Я своего старшего

сына обучила играть ещё в начальной школе. Стыдно признаться, но я

после этого только один раз обыграла его. Это из серии случаев, когда

ученик превосходит своего учителя. Зато сейчас всё ловит на лету.

Решения принимает молниеносные. Такой самостоятельный, просто любо

дорого посмотреть. Тьфу-тьфу-тьфу, сами понимаете, чтобы не сглазить.

Как сказал Макаренко: «Наши дети – это не букет, это прекрасный

яблоневый сад. Трудно, конечно, не любоваться таким садом. Трудно ему не

радоваться, но ещё труднее не работать в таком саду. Будьте добры,

займитесь этим делом: вскапывайте, поливайте, снимайте гусеницу,

обрезайте сухие веточки… Не только аромат, не только гаммы красок –

плоды, вот что должно вас интересовать в особенной степени. И поэтому

не набрасывайтесь на цветы с одними вздохами и поцелуями. Возьмите в

руки лопату, ножницы, лейку, достаньте лестницу. А когда в вашем саду

появится гусеница, возьмите парижскую зелень. Не бойтесь, побрызгайте

немножко, пусть даже цветам будет чуточку неприятно. Между прочим, у

хорошего садовника гусеница никогда не появится…»

Антон Семёнович понимал, что родители и учителя должны выступать,

как корректоры. Не угнетать психологию, а корректировать поведение

ребёнка. А далее, ребёнок справится со всем сам.

И давайте служить примером для детей, не только для своих, но и для

чужих. Очень многое они копируют с нашего поведения. Уже сейчас

есть случаи, когда учителя заказывают убийства своих учеников. Есть

случаи, когда ученики приходят в школу и убивают своих учителей, то

значит в школе потеряна связь учителей и учеников, оборвана ниточка

этих взаимоотношений. А эта ниточка не должна рваться. Она должна

тянуться и должна растягиваться, но не должна рваться.

Все отношения развиваются с уважения. Так давайте уважать друг

друга.

Учителя, пожалуйста, уважайте детей. Они обязательно вам ответят тем

же.