Игорь Петрович Дженджера

 

Елена прекрасная

 

Леночка, всё что могу,

все что есть, любимая!

 

«…Хорошо и тепло,

как зимой у печки.

И берёзы стоят,

как большие свечки…»

Сергей Есенин

 

Всё как в плохих и хороших повествованиях: и море, и золотой закат, и лучи, пробившись сквозь редкие усталые тучи, призрачными веерами скользили по спокойной глади вод серых, но не угрюмых с весёлыми блёстками солнечных зайчиков по всей поверхности. Вечер пятницы самое благостное время в неделе, особенно если учесть, что через шесть дней тебя ждёт озеро с волшебным названием Балатон. Ждёт и не дождётся озеро, номер заказан, маршрут составлен, а билеты выкуплены и целый месяц вдали от туманов Приморского края, от его нестабильной погоды и природы, куда волей судеб ещё в советские времена забросило родителей людей военных, подневольных.

Елена облокотилась на своего спутника и то погружалась в дремоту, то, щурясь, бездумно созерцала волны и всполохи света на хаотично трепещущих гребнях. Он что-то говорил про инженеров, про то, что они, а не Хеопс построили пирамиду, что всё от самого мелкой булавки до небоскрёбов и огромных океанских лайнеров сделано ими, они, как промежуточное звено, между тем, кто задумал некое создание и тем, кто воплощает задуманное руками. Они и изобретают, они и рассчитывают, и создают технологии, и после следят за правильностью производства. Конечно, можно было возразить, например, про финансы или про юридическую сторону, но зачем? Человек гордится своей профессией, верит в существование некоего клана избранных личностей, которые, являясь воплощением самой скромности, как вездесущие гномы-волшебники незримо управляю всем мирозданием на планете Земля от момента сотворения общества. Что ж ему остаётся, рядовому труженику и даже трудяге? Так сложились звёзды: он будет делать и обслуживать, то что она, её дочь и их совсем непростые друзья станут использовать на своё благо и во имя удобств, так сложились звёзды…

Они устроились на деревянном помосте причала, облюбованного десятком рыбаков-неудачников и несколькими умиротворёнными парочками, лавочек тут не предусмотрели, а потому все сидели на ладно подогнанных гладких досках, спустив ноги к воде, до которой оставалось ещё метра полтора. Когда-то сюда подходили прогулочные катера и беспечные горожане, а с ними и приезжие курортники отправлялись ловить легкий ветерок, напоённый запахом водорослей и разглядывать красоты великого Владивостока, города хоть и далёкого до экзотики, но всё же нашенского. Но времена те золотые минули давно, и рачительные власти переоборудовали запущенное сооружение в часть зоны отдыха, в часть чудесной набережной. Елена познакомилась с ним несколько дней назад, познакомилась через интернет, немного переписывались и вот уже очередная встреча, которую уже ждала, не желая признаться себе в том. Внешность красавицы состояла из одних лишь достоинств с чертами лица греческой богини, с прекрасно гривой здоровых очень тёмных русых волос, с фигурой существа царского или королевского происхождения без излишеств, с нужного размера аккуратной грудью и другими атрибутами, которые позволяли ей нести себя среди мужского населения абсолютно независимо, не боясь остаться одной или хотя бы не у дел. Он тоже выглядел совсем даже неплохо, рост значительно выше среднего, телосложение достойное для мужчины, которому глубоко за сорок, приветливая улыбка, мужественный лоб и большие карие глаза, вот только на голове полнейшая седина и невозможно определить, какой же цвет там был в молодости. Да, вполне качественный самец, качественный и неглупый, хотя столько рассказов и всё без какого-то стержня, поехал туда, приехал назад, непонятные метания настораживали, но при всём при том женщине нравилось отсутствие традиционного напора, никаких приставаний и намёков, всё чинно и благородно… Кроме поцелуев, что она любила и даже могла спровоцировать, но только не с ним, конечно! Он попробовал и ему позволили после нескольких неудачных попыток, после разумного времени дистанцию немного сократили, но вот движений в сторону полномасштабного секса не последовало. Старт ничем не отличался от банального ухаживания, типичный старт, но вот после бегун почему-то сбавил обороты и стал просто прохаживаться, казалось ему нравится сама трасса, окружающий интерьер, и бог знает что ещё… Она сначала напряглась, ожидая подвоха, которого не оказалось и в следующую встречу, и так далее, а к пятой или шестой барышня окончательно успокоилась и могла теперь наслаждаться свежим бризом, который появился совсем к месту после жары и духоты целого трудового дня. Её не торопили, ей дали возможность самой определить, когда и что произойдёт между ними и произойдёт ли вообще…

Ощутив себя ведущей в сложившейся ситуации, она без опаски рассказывала о себе, о старой жизни, о детстве, о дочери, третий год работающей в Европе и обеспечившей уже себя и маманьку на ближайшие годы. Оказалось, что с ним особо незачем хитрить, он не строил козни и явно ничего не планировал, происходившее зарождалось тут же и тут же воплощалась без притворств. Он периодически порывался целовать Елену, даже посреди улицы или в серьёзном кафе в центре, она немного отбивалась, но без фанатизма. Зачем же убивать искренний энтузиазм? Тем более если человек, будучи без жены, за пятнадцать лет мастерски овладев этим искусством, умел показать приятные натиск и страсть. Умел и с изысканной нежностью, как подросток или, наоборот, как опытнейший любовник, начать с самых уголков губ, перейти к их упругой зрелости, в нужный момент раздвинуть и, зовом пробудив тихий ответ, войти ласково, но настойчиво влажным языком в лоно милого ротика тающей богини, вызвав тем самым легкое головокружение. Ни одна здоровая женщине никогда не откажется от мужчины, который выказывает такую заинтересованность в ней и с таким душевным подъёмом.

Яхты и другие мелкие парусники, как пчелиный рой, моментом развернулись и всей гурьбой заспешили вдаль, к расплывающимся силуэтам далёких же островов, к линии горизонта в сторону золотого заката. Чаек почти не было, но зато приплыла белая медуза, она сделала круг в районе парочки, превратилась в морское приведение и постепенно исчезла в тёмной глубине. Он в очередной раз оживился, стал придумывать смешное, о том что это она, как и пёстрая стайка танцующих и поющих кришнаитов, как и группка туристов из страны утренней свежести, прознав, что тут обосновалась самая красивая женщина Дальнего Востока, решила получше рассмотреть её и насладиться изысканной прелестью. Шутка казалась очень простой и не претендовала на тонкий юмор, но Елена улыбалась, она улыбалась с ним почти всегда, просто хотелось улыбаться от бесхитростности, от искренних порывов, даже неуместных в определённых местах, от наивности какой-то безбрежной и совершенной неопытности в общении с такими как она. А ещё он никогда не курил кальян и был уверен, что в нём есть легкий, но дурман. Он не пробовал абсент и думал, что арманьяк это кто-то из друзей или врагов Д’Артаньяна. Её ухажёр не имел машину, то есть вообще никогда! Зато его сынок учится в аспирантуре, боже, кого это интересует сейчас, когда наша Родина считает, что полставки лаборанта за семь тысяч рублей в месяц – вполне нормальное содержание для молодого учёного. Вообще на что рассчитывают подобные люди, проживая драгоценные годы впустую, встречаясь с девушками, например? Даже если кто-то и клюнет на их светлейший разум, то уж точно не на долго или «по залёту». Яблоко от яблони… Наверняка эти двое за утреннем кофе или ужином обсуждают мировые проблемы, делая всеобъемлющий анализ с парадоксальными выводами никому не интересными и не нужными.

С кальяном и арманьяком как-то разобрались, конечно, за его счёт, на чём было решено и закончить процесс взаимных отношений, закончить сегодня, закончить поздно вечером после череды страстных поцелуев и непритязательных нежностей. Ни одна здоровая женщине никогда не откажется от мужчины, который выказывает такую заинтересованность в ней и с таким душевным подъёмом, она сперва выпьет его до дна, насытит себя, а после, конечно, отпустит и он тихо уйдёт или к своим схемам, или к обустройству видимой части мира.

Прилетели две чайки, уселись за пару метров от ног Елены и стали её рассматривать, причём делали они это с таким серьёзным видом, что показалось, будто сказанное ухажёром и впрямь соответствует истине и все эти живые твари из разных видов и классов действительно приходят посмотреть на неё. Она даже рассмеялась от души и во весь голос. Птицы не испугались и с пониманием покивали ей головой. И тут, после того как она уняла спонтанный всплеск, оставив лишь улыбку, которую всё равно не согнать, и вот тут из каких-то глубин, из дремучей области забытого детства выплыло маленькое тёплое облачко, круглое и пухлое, белое до прозрачности оно повисло в самом зените сознания, не заслоняя собой золото солнечных лучей, а дополняя их неизъяснимой добротой и призрачным светом, как рисовали старые мастера на дощатых иконах. Сердце сжалось, отчего-то захотелось поглубже зарыться в его рубашку, закрыть глаза, обнять, даже вцепиться в него и постараться не отпускать до утра или до самой старости. Елена прекрасная честно пыталась отогнать странную и ненужную эмоцию, но она не уходила и, не смотря на свою почти полную невесомость, упорно держалась за что-то в душе, которая предательски помогала ей. А ещё она вещала как-то очень тихо и спокойно, ещё она пыталась сказать нечто важное, но совершенно неуместное с точки зрения барышни, какой-то сумбур о чём-то красивом и большом. Через минуту женщина, наконец-то, приструнила свой внутренний мир, подавив бунт в самом его зародыше, вздохнула тяжело после проделанной работы, вздохнула и покачала головой, но уже без улыбки. Чайки хмуро переглянулись, потоптались немного и улетели. От нахлынувшего наваждения в победившем мозгу, как трофей взятый в бою с чистым облачком, красовалась фраза из школьной программы, из набившего оскомину Есенина: «… Хорошо и тепло, как зимой у печки…». А ведь всё именно так и обстояло, вот именно до самой последней точки, ещё женщина внезапно поняла, что вот эти последние минутки у моря ей не дадут позабыть, от чего стало совсем замечательно, хотя и не понятно почем не дадут, кто о том позаботится, а главное в чём радость-то? Но перед месяцем на Балатоне так не хотелось напрягать измученный юриспруденцией разум, а раз ещё и приятно, то что уж грузиться? Леночка заулыбалась снова, первый раз сама поцеловала его и улеглась на коленки, ощущая затылком как бьётся пульс где-то в районе его живота…

«… Хорошо и тепло, как зимой у печки…», и больше ничего не надо, не надо сейчас, потом, потом наступит тёмный вечер и расставание…

Он стоял и обнимал её, обнимал не изо всех сил, но крепко, душевненько так, так как нужно, как требуется и целовал. Прежде тихонечко, едва касаясь губами лба, щёк, закрывшихся глазок, после спустился ко рту, который приоткрылся, подготовил маленькую щелочку и ждал, глубокое грудное дыхание не оставляло место для сомнений в том, чего барышне хочется, а она и не пыталась ничего скрывать, отключила давно самоконтроль! Ведь он ничего не позволит себе лишнего, точно не последует внезапная атака на женское естество, пока она не даст понятных знаков, пока сама не позволит сократить дистанцию до полного слияния… Чего, разумеется, сегодня не произойдёт, с ним не произойдёт никогда.

Огромный поцелуй длился целую огромную вечность, он из простенького проявления нежности постепенно вырос в символ единства двоих, он так спаял их, что оба сердца замерев на долю крошечного мига, замерли и вдруг пошли одновременно, с одной бешеной частотой, с одной безумной силой ударов, а все мысли стыдливо замерли и отвернулись, предоставив божественному началу установить наконец-то желанный статус-кво. Но всё закончится на этом и только на этом, по-другому Елена не могла, хороший малый он, но из скучного измерения, скучного и до тоски серьёзного.

Елена с наслаждением допила последнюю сладкую капельку его густой страсти и, легонько отстранившись, с самой приветливой улыбкой заговорила. Обычные банальности о том, что пару-тройку дней будет безумно занята и даже не сможет отвечать на вызовы и даже вечерами, а как все дела закончатся, она позвонит сама. Он улыбался и слушал, он ничего не понял и обещал, что, конечно, не станет её беспокоить, что только будет отправлять нежные смс, но реагировать на них вовсе не обязательно, но если красавица найдёт одну минутку и ответит, то он сильно обрадуется… И всё в том же духе. Девушка смотрела на него как на помешанного, озадаченно покачивая головой, дальше она выдавила из себя подобие улыбки, помахала изящной ручкой и побежала в свою уютную квартирку на девятом этаже. А это существо с выражением лица счастливого дебила так и осталось в темноте одно без всякой надежды на удачное будущее, а уж на неё – совершенно точно! Ей вдруг захотелось забыть все встречи с ним, она ещё долго под душем скребла себя мочалкой даже когда ушло мыло, даже когда кожа совсем покраснела и грозила слезть с прекрасного тела хозяйки… Захотелось чтобы его никогда не было, чтобы он исчез и испарился. И лишь: «… Хорошо и тепло, как зимой у печки…». И хочется плакать. Почему же всё так плохо? Господи, что же это такое?

Но Лена напрасно плохо думала о нём в тот вечер, мужчина оказался не совсем глуп, а может ему растолковал его гениальный сын из заштатной аспирантуры Дальневосточной академии наук, то что вообще-то, папа, поискать бы тебе девушку уже другую, а про ту забыть. Не последовало ни звонков, ни нежных смс. А через неделю красавица заняла достойное её место на берегу озера Балатон!

И, конечно же, там нашёлся высокий атлет, конечно же, он быстро добился своего, ну не мучать же свою женскую сущность монашеством! А дальше последовали дружеские попойки в тихом ресторанчике с видом на дремлющую гладь лоснящейся воды. Компания подобралась достойная, из соотечественников с нормальными принципами и приличным достатком. Они вместе путешествовали по чужой стране, наняв микроавтобус, заезжали в разные приятные заведения с местными напитками и новыми блюдами, шарахались по старинным строениям и слушали органную музыку. Кто-то отбывал на родину, кто-то вливался в маленькое сообщество, улыбки, смех, шутки и непринуждённость. И, конечно, много секса, качественного секса с прекрасным самцом без комплексов, с достаточным опытом и нежностью.

Периодически звонил Макс, Максим, другой её ухажёр, с ним тоже всё только начиналось перед отъездом. Но последний жест его изобретательной души смог произвести впечатление на Елену, ему как-то удалось проникнуть в зону аэропорта, куда доступ есть лишь персоналу и пассажирам. И последовал долгий поцелуй победившего мужчины с согласной на правильное продолжение женщиной, прощальный по форме он стал, по сути, началом их совместного существования на долгие годы.

И была через год свадьба без широкого застолья лишь для своих и очень близких, но в хорошем ресторане с приятным обслуживанием, а на следующий день молодые отбыли в Сидней смотреть знаменитый театр, мост и океанариум. И опять тепло, ежедневные улыбки, полнейшая непринуждённость и ощущение того, что самолично Господь посмотрел на тебя и за заслуги неведомые предоставил целый набор для составления звенящего счастья!

Но шоу постепенно улеглось, невозможно постоянно жить в состоянии шоу, потекли годы один за другим, один за другим, конечно, их скрашивали выезды в экзотические страны, встречи с дочкой, удачным менеджером в известной компании, мимолётные романы с мужчинами, которые неутомимым роем вечно сновали перед лицом красивой женщины. Она всегда выбирала самого качественного и адекватного, обязательно женатого и без проблем в семье, так безопаснее. Тайные встречи, нормальный секс, как разрядка от супружеских обязанностей, постепенное угасание и забвение первоначальных порывов, но с обязательным дружеским расставанием и нормальными отношениями. Всё как всегда, всё как у всех. Ну и, конечно, трудовая деятельность, профессиональный рост с выходом на иные высоты и достижения. Видимо, у супруга также всё складывалось благополучно, они оставались друзьями и любовниками, объединёнными общим имуществом, приличным общим имуществом.

Лена почти сразу забыла те никчёмные встречи с идиотом-ухажёром, даже когда переносила в новый телефон старые контакты, просто без эмоций удалила его номер, поставив привычную галочку, как и в двух десятках других. Он так и не позвонил, не написал…

 

Это лето в Приморском крае побило все температурные рекорды, жара стояла несусветная, воздух напитанный влагой не желал смягчать удушливость русской парной даже ночью, а потому уже к обеду следовало менять одежду полностью, если хотя бы на час или полтора нужда выгнала тебя на улицу. Все ждали отпуска, всем хотелось за город, ближе к морю, а ещё лучше прям в его лазоревые волны, в неудержимые струи прохлады шипящие радостной пеной, чтобы после рухнуть на скудную подстилку, распластаться и с расслабленным удовольствием слушать как солнце съедает на теле воду, оставляя на коже приятные колючки соли.

Друзья и партнёры по бизнесу пригласили Максима с женой в Хасанский район, они по случаю и за дёшево выхватили на компанию приличную базу отдыха, навели за зиму порядок, поменяли персонал, обустроили как надо и запустили в дело. Теперь бывшее убогое заведение превратилось в доходную статью успешного предприятия и уже к середине августа грозило окупить вложенные средства, а значит, к закрытию сезона пойдёт прибыль, а со следующего года стоит думать и о расширении. Главное всё успевать, главное везде поспевать, думать и не сидеть в уютной прохладе отремонтированных офисов! Всем известно, что под лежачего бича и водка не течёт.

Елена сквозь тёмные очки смотрела на то, как муж натирает стёкла якобы нового джипа специальной тряпочкой, купленной в специальном магазине, для очень специальных и непростых машин. Якобы новым она называла его, потому что все друзья и просто знакомые так думали, такова была версия, которую распространил Макс, купивший его в Хабаровске в совершенно приличном состоянии, но с рук и после трёхлетней работы на просторах соседнего края. Мальчишество, конечно, но таковы уж эти мужики, им бы пыли в глаза друг другу напустить, градусниками они меряются, мальчишество! Отпускная неделя в этом тихом посёлке обещала только приятные моменты, ласковое море, загар ровных тонов, свежие лакомства, только что добытые из глубин, хорошее шампанское с избытком и со льдом и здоровый сон в комнате с белым потолком и шуршащим кондиционером. А после будет матушка желанная Европа, настоящая цивилизация и культура, за которыми мы не поспеваем, которых нам не догнать, не опередить…

Женщина уже приняла свой крошечный завтрак, состоящий из какой-то пресной галеты, терпкого сыра твёрдого сорта, из тех, что получается лишь колоть, а не резать, конечно, сваренного хорошего кофе без сахара, но с дымком, с лёгким облачком из самого сердца щедрых на бодрящий аромат зёрен. Организм с наслаждение набросился на скудную трапезу, стараясь усвоить всё до последнего атома и не стоило его отвлекать, сбивая с ритма хождением или другими пустыми движениями. К моменту когда процесс пищеварения последних осколков от полезных веществ подойдёт к концу, солнце поднимется на высоту достаточную для загара ровного и обогрева вод прибрежных, а значит, море и светло-бежевый песок вправе принять и её, и ещё нескольких ухоженных дам для омовений и последующего расслабления. Ощущение того, что Господь, не отводя глаз, смотрит на Елену прекрасную и её успешного спутника не проходило все эти счастливые и заполненные жизнью годы!

Время для купания наступит через час, подружки разбрелись по комнатам листать журналы и общаться с повзрослевшими чадами, непутёвыми родственниками и с текущими привязанностями через интернет, WhatsApp или посредством старых испытанных смс. В настоящий момент у Леночки образовалась дежурная пауза во второй в параллельной жизни, а потому нет необходимости изображать одновременно страсть к чужому мужчине и нежную привязанность к своему, замашки и вековой опыт тайных агентов сейчас положили в чуланчик со всякой неприглядностью, но не забудут о них точно. Автомат основного инстинкта включится в подходящий момент, выводя свою хозяйку на следующий круг незамысловатых движений, вплоть до самых простых, но таких очаровательных и зовущих. Кажется, это принято у нас называть любовью, кажется, нам нравиться порхать по телам и душам партнёров, без особых проблем, без обязательств, с традиционным вдохновением в самом начале, со сливками и свежей сметанкой. Мы же дети божие, он создал нас по образу и подобию своему, дал, а лучше сказать – подарил чувственные наслаждения и, как резервный вариант, в случаи уж чрезмерного увлечения телесными позывами, предусмотрел раскаянье. Но это позже происходит обычно, когда бренная плоть принимает формы совсем непотребные и неприглядные даже для личности в ней обитающей.

За два дня отдыха на базе барышня сдружилась с администратором, женщиной бойкой и всё знающей в радиусе до двадцати километров. Кто с кем спит, у кого развод на носу, а кто удачно выдал дочку за крупного и надёжного бизнесмена, она помнила сотни имён земляков и названия местных компаний, и даже расписание автобусов между десятком посёлков и сколько раз оно менялось за последние десять лет. В её неутомимом мозгу сплелась великолепная паутина, огромная по размеру и живая по сути, с ниточками-судьбами и встречами-узелками. Есть у нас подобные люди и, слава богу, что есть, они как летописцы наших дней, как былинники речистые прошлых времён поведают любому желающему и со страстью, с энтузиазмом о сотнях случаев и происшествий, они как-то, от кого-то узнают и о делах давно минувших лет, и да не прервётся цепь этих добровольных краеведов! Вот бы куда, вот бы к кому направить свои стопы нашим профессорам и аспирантам, пласт-то огромный, пласт народной культуры не тронутый, разгуляйся учёный, засучи рукава, трудись, работай, тут тебе не страшна конкуренция, будь единственным творцом и брось ты копаться уже на чужих делянках, выискивая новый взгляд на вещи давно известные, ты же в науку пришёл имя своё прославить! Или нет?

Вот и сейчас она рассказывала об очередной душераздирающей истории про брачный союз некой Анжелы с Сергеем, который длится несколько лет и где, конечно же, присутствует и кто-то третий, и уже есть дитё, и оно подросло, и совсем не похоже на отца своего записного. Уже даже сверили профили с неким Андреем Васильевичем и глазки тоже, и родинки посчитаны, и на ягодицах в том числе. Дальше повествование понеслось вглубь времён к похожим судьбам, к страстям и любви неразделённой. Попутно женщина лакомилась дорогим сыром Елены и правильным кофе, подкармливая за это её ленивое эго похвалами и восторгами в отношении фигуры, кожи и всей счастливой жизни красавицы, которая почему-то сосредоточилась, придав своему греческому лицу немного очаровательной серьёзности. Она пыталась что-то вспомнить, что-то далёкое из какого-то забытого периода, казалось, сознание потеряло некую безделицу, маленькую, но блестящую и теперь хаотически скользило по извилинам памяти, пытаясь воскресить, вытащить из-под наслоений событий факт, связанный с этой местностью. Удавалось плохо, совсем не удавалось, Лена знала, что так устроен её мозг, стоит только сделать ему запрос о чём-то нужном, так тут же он закрывал свои архивы на засов и, глумливо посмеиваясь, следил за отчаянными попытками хозяйки взломать надёжную защиту. В конце концов, женщина разозлилась, обиделась на себя и, махнув мысленно рукой на свою же капризную сущность, подключилась к обсуждению жизни и любовных перипетий той самой Анжелы.

Беседа уже вошла в стадию разбора полётов задействованных персонажей, уже половине из них наклеили достойные ярлыки и тут память добровольно открыла анналы и выпустило на свет маленькое тёплое облачко, круглое и пухлое, белое до прозрачности оно повисло в самом зените сознания, не заслоняя собой золото солнечных лучей, а дополняя их неизъяснимой добротой и призрачным светом, как рисовали старые мастера на дощатых иконах. И лишь: «… Хорошо и тепло, как зимой у печки…». По коже рук, по груди прошёл озноб, стало не по себе, стало немного страшно, озноб перекинулся на щёки, и они запылали, в ушах загудело и всё вдруг закончилось, только кровь вся собралась в районе несчастного сердца, которое со всей силы пыталось её разогнать, но не справлялось, захлёбывалось, с ритма сбивалось. Утренний свежий воздух оказался пустым, совсем пустым без кислорода, дыхание перехватило и милый ротик внезапно высох, как в часы глубокого похмелья.

Елена прекрасная вспомнила, что тот её старый ухажёр-неумеха был родом из этого посёлка, что здесь жили его родители, кажется, ещё кто-то. И она уже не могла не спросить о нём и ей ответили, всё рассказали, всё в красках и с комментариями.

Да, действительно тут жил такой, долго жил, переехал во Владивосток или с сыном, или к сыну, чем-то занимался по технике и электричеству. Но однажды летом совсем поздно провожал в городе барышню (её потом не нашли, да и кому это нужно у нас), а на обратном пути к нему пристали какие-то наркоманы, наверное, деньги требовали, и убили двумя ударами, ножом убили, один в печень, один в сердце, как после выяснили врачи, оба оказались смертельными. Почти сразу за ним умерла старушка-мать, инвалид по слуху, хорошая женщина, добрая, бывший врач. Отец тоже долго не протянул, от горя сильно пил, опустился совсем и замерз как-то зимой пьяный в своём гараже. Ещё была сестра и её семейство, но после того как тут сделали угольный терминал, они уехали к родственникам на запад, тогда многие уехали. Это сейчас после бунта его закрыли, а тогда тут всё чёрной пылью покрылось, всё покрылось чернотой, ужас один. Сына его кто-то видел во Владивостоке, до сей поры лаборантом работает, тёртые джинсы, рваный свитер, печальное зрелище. А похоронили мужика на местном кладбище…

Дальше шли какие-то подробности, претензии к его семейству, другие пути людей их фамилии, но то самое невесомое облачко перебралось из сознания под левую грудь, стало красноватым по цвету и уплотнилось. Оно опять что-то вещало и опять хотелось закрыть уши, выгнать его с его ненужным теплом и добротой. Опять захотелось в душ, опять захотелось выскрести себя всю, всю полностью и душу тоже, пусть всё опять станет стерильно чисто, как в операционной без единой бактерии, без единого живого микроба с необходимыми приборами и предсказуемыми механизмами!

Лена уже пару раз прокляла себя за вопрос и с досадой ушла в комнату. Теперь она поняла, что значит, что ей напомнят, что значит, не дадут забыть! Женщина с усмешкой относилась к россказням о всякой потусторонней жизни, к гадалкам, к экстрасенсам, она, конечно, верила в Бога, но как все, без фанатизма и на всякий случай, особо не следуя заповедям и не совершая страшных грехов, за которые не будет прощения. Но сейчас ей показалось, на миг показалось, что и те несколько встреч, и известие о смерти ухажёра, и даже сама поездка в этот райский посёлок, всё это подстроили силы неведомые, чтобы поиздеваться над ней, что испортить качественный отдых. А потому Елена из чувства противоречия, очень спокойно без экзальтаций приняла прохладный душ, тоже достала толстый глянцевый журнал и позвонила тому мужчине, который уже как-то выказывал свою заинтересованность, намекая на чудесное сближение двух зрелых тел и организмов. Он, разумеется, ответил, мастерски переведя беседу в нужное русло о своём отношении к красавице, о непрестанных думах о ней, о заезженном быте и желании выказывать женщине постоянные до непрерывности знаки внимания, только бы ему это было позволено. Банальщина лилась минут тридцать, сперва эго барышни очнулось, стало вбирать в себя традиционную пищу, но дальше те самые изуверские потусторонние силы нарисовали возможный сценарий дальнейших событий в отношениях с говорливым мачо, чем всё испортили, но стабильность всё же вернулась, душа нашла привычную точку опоры и устало притихла. Леночка, не дослушав излияния, прервала разговор и легла подремать.

Спать днём без привычки – плохая идея, мир встречает тебя без радости и восторгов, кажется, ему неплохо жилось во время твоего отсутствия, и пробуждение дополнительного персонажа добавляет лишь ещё один нестабильный фактор, а возможно и новую проблему, решать которую придётся, но так не хотелось отвлекаться! И приходится вновь напоминать о себе, встраиваться в сомкнутые ряды бодрых путешественников по жизни нашей всё же искрящейся. Примерно тоже произошло и с Еленой. Как выяснилось, подруги уже приняли и морские, и солнечные ванны, а светило уже поднялось высоко и грело беспощадно, глазам после мягких тонов прохладного номера показалось, что оно даже приблизилось к планете Земля, в надежде испепелить всё живое или хотя бы выжечь её зрачки. Голова гудела, словно она два дня не выходила из клуба с живой музыкой и океаном качественного шампанского, гудела, но не болела, день явно был зверски испохаблен, оставалось только напиться и снова завалиться спать без дум и эмоций. Но прежде, перед загулом русской души, перед насильственным водворением её в подобающие рамки требовалось получить немного бодрости от зёрен грубого помола кенийского кофе, сваренного с двойной крепостью, так чтобы вода ещё бурлила, чтобы обжечь первым глотком и язык, и нёбо, разбудив тем самым вялый организм, подготовив его к восприятию аромата и вкуса как самого напитка, так и предстоящей попойки.

Макс только взглянул на супругу и сразу всё понял, однако ж, столько лет вместе! Понял и этот взгляд законченной стервы, понял, что выпито будет много с возможным переходом торжества и на следующий день и то что сделать уже ничего не возможно и лучше бы ему совсем молчать, а то и сбежать до завтрашнего вечера. Он никогда не считал себя подкаблучником, да и не являлся таковым, но моментами жена превращалась в чистую бестию и её, как крутой вихрь тропического урагана, ничего не останавливало. В такие моменты она шла по известной ей одной программе без тормозов, но уже дня через два или три наступал благостный штиль с нормальным сексом и семейным воркованием в правильных местах.

Та самая женщина, которая поведала Елене о трагической смерти её ухажёра, теперь рассказывала всей честной компании о знаменитой перестрелке на островах между двумя ОПГ, о пролитой крови, о количестве жертв, о глупых милиционерах, всё со множеством мельчайших подробностей и в самых ярчайших красках. В конце концов, она-таки умерила свой пыл, ощутив всеобщий скепсис, и кратко сообщила, что она, конечно, там не присутствовала, но вот её племянник, водитель в прокуратуре имел доступ к протоколам допроса задержанных, чем вызвала в дополнении ещё и кривые усмешки окружающих. Но администратор совершенно не смутилась, а повернувшись к Лене очень серьёзно сказала:

- Там на кладбище стоит каменная стела, посвящённая этим бандитам, один оказался местным парнем, - она замолчала на пару секунд, пристально смотря даже не в глаза собеседнице, а куда-то глубоко, в область замершего сердца. Они обе знали, о чём последует следующая фраза… Они обе всё поняли… Секунда растягивалась, пространство съёживалось... Елена непроизвольно приоткрыла свои коралловые губки, словно они, а не ушки красавицы должны поймать те самые несколько слов, захотелось подтолкнуть безвременье требовательным: «Ну, ну же!!».

Женщина как-то грустно покачала головой и тихо, совсем тихо закончила:

- Могила вашего знакомого сразу за бугорком от той стелы, сразу за ёлками. Их три, три могилы в оградке. Его, матери и отца. И две засохших вишни.

И только: «… Хорошо и тепло, как зимой у печки…».

Максим уже подбивал мужиков на рыбалку, только бы убраться от взбесившейся супруги, только бы не спровоцировать позорную семейную сцену с подвыпившей женой, но она вдруг как-то оживилась, хотя глаза и остались несколько стеклянными, и предложила сделать выезд к памятнику героям самоубийственных девяностых. Идея восторга не вызвала, кому охота шарахаться по кладбищенской пыли в палящий зной из-за нескольких уродов, возомнивших себя самураями или потомками дона Корлеоне? Но Макс-то знал, что прогулка состоится хоть с ним, хоть на такси или даже пешком, а потому после слабых препирательств позволил себя уговорить и отправился в номер за ключами и документами на машину.

Дорога оказалась совсем простой, а кладбище – типичным районным погостом с плавным переходом видов надгробий от железных ящиков до крестов и квадратов из гранитной крошки. Город мёртвых раскинулся на плавных изгибах маньчжурских сопок, словно на замерших волнах каменного океана, который никого уже не укачает и от которого этого тут не ждут. Тут только те, кто вообще устал ждать или дождался, наконец-то, огромная чёрная точка в десятках тысяч жизней и каждый год, и даже каждый день она растёт, распухая и жирея от вновь прибывших, как растут пределы кладбища, и жиреет его почва от трупных разложений. И дьявольски шикарная полынь между оградок, и толстые стебли конского щавеля с лоснящимися и довольными бытием листьями… И, конечно же, тишина покойная… Пройдут по этой земле хорошие ножки милой девушки в белых туфельках на игривых каблучках и ужаснётся маленький мальчик лет шести, впервые поняв, что значит смерть, ужаснётся одной только мысли о том, что вот так же и ему лежать, не слыша и не видя девичьих шагов, случайно ступивших на его могильную плиту. Ужаснётся малыш и расплачется, не умея объяснить смысл своего видения и оно уже не исчезнет, так и останется где-то там за спиной, совсем рядом и будет изредка, но регулярно напоминать о себе, пока не настанет жуткий момент развернуться к нему окончательно… И уже седой мужчина, генерал и победитель, уставший от вечного боя, зарыдает как тот ребёнок, но не ради пощады, а из-за горечи, горечи бездонной, что было всё и даже любовь огромная как вселенная, но не осталось ничего, лишь один вакуум и холод. Он выполнил какой-то труд и для кого-то, а сейчас его ждёт забвение, а окружающих стойкое желание поскорее избавиться от пухнущего на жаре тела и трупных запахов в квартире.

Стелу нашли быстро благодаря полученным приметам. Максим уныло походил вокруг горделивого фаллоса прямоугольного сечения явно неевропеоидного происхождения, судя по цвету. Казалось семяизвержение наступит прям-таки в сею секунду, а татуированные лики братвы по чёрному граниту лишь усиливали ощущение полнейшей несуразности и глупейшей безвкусицы. Мужчина попинал камешки и, не глядя на супругу, отправился к машине натирать стекла специальной тряпочкой, он понял, что ему лучше уйти, не пытаясь ничего выяснять, задавая дурацкие вопросы и выслушивая не менее дурацкие ответы. Она уже всё решила, а роль его тут сводилась всего лишь к роли статиста и извозчика.

Елена сразу же после ухода мужа стала высматривать те ёлки и тот пригорок, а потом ноги перестали двигаться, как подойти к его могиле, зачем, бред какой-то вся эта поездка, уж лучше бы действительно напиться… Но она пошла, она сразу увидела те высохшие вишни, одна совсем всё потеряла, осталась лишь голая пятерня без коры и веток, вопиющая к небесам. Оградки как таковой уже не было, торчали только редкие заржавевшие прутья и пара таких же столбиков, три бетонных памятника стоили рядком в молочае и полыни, женщина тихонько подошла к одному, интуитивно поняв, что это и есть надгробье её ухажёра, присела возле, поглаживая нагретый цемент.

- Привет, - а дальше молчание, нужно что-то же говорить или делать, но что? Он умер много лет тому назад, почти сразу после расставания с ней, наверное, в тот самый миг, когда она просила провидение вычеркнуть его из своей превосходной жизни. Её услышали, всё сделали, как она хотела, Господь и тогда не отвернулся, а этот даже не успел пожелать ей спокойной ночи смс-кой, как делал всегда, всё именно как она и хотела тогда! – дурачок ты мой, что ж ты не покурил у подъезда минутку, они бы прошли мимо. А я вот в понедельник опять видела кришнаитов, они опять шли за мной и пели, всё как тогда, помнишь? Я не знаю о чём говорить… Больше никогда не сидела ни с кем на том причале и не целовалась посреди улиц. И чайки больше не прилетали. Давай приберусь тут у вас, хорошие люди, травы-то сколько наросло.

Получалось плохо, стебли дородной полыни мочалились, но не разрывались, маникюр постепенно слезал с ногтей, один из них уже сломался, нежная кожа ладоней болела и стала зелёной, как лапы водяного. Сил совсем не хватало, распуганные насекомые устроили возмущённый хоровод возле Елены прекрасной, зверское солнце выступило на стороне кладбища, а пот заливал глаза, они воспалились, но не пролилось ни слезинки и сердце работало как исправный мотор, как надёжный агрегат, рассчитанный на долгую и звенящую жизнь. Видимо помог душ перед сном, воде удалось-таки и освежить тело, и вымыть из-под левой груди, внезапно нахлынувшие ненужные чувства. Женщина работала и работала, работала неизвестно зачем, просто последовательно дёргала, выдирала и выкидывала. Механические движения, как традиционное жертвоприношение покойнику, как взятка совести возымели действие, барышня окончательно успокоилась и уже подумывала найти смотрителя, дать ему немного денег за окончание прополки и уехать навсегда отсюда. Она уже даже пожалела свой маникюр и с досадой в душе направилась к выходу, но вдруг на солнце лопнул протуберанец, и оно вспыхнуло с одной стороны оранжевой искрой, а с её лучами сквозь зрачки и умиротворённый мозг прошлась непонятная эмоция, совершенно бледная и пустая эмоция, она ничего не раздавила, не разметала, она просто прошлась и осталась, залегла, залезла глубоко в подсознание и стала тихо бормотать. Она рассказывала о понятных вещях, совершенно простых, до полной тривиальности. Например, о том, что облачко то самое уже больше не появится, а этого ухажёра ничего не воскресит, что скоро, совсем скоро возникнет некий мужчина, качественный самец и интересная личность, его образ, как всегда, затмит Макса на время, а уж память об убогом трупе вообще вычеркнет, что никто не виноват, что такова судьба и ещё многое другое. Елена слушала, не спорила, конечно, всё так и обстояло и это правильные мысли, но почему-то её шаги замедлялись и с другой стороны из распадков кладбища в неё вползал тяжёлый туман отчаянья, он двигалось медленно и неподъёмной стеной, он молчал и смотрел, просто смотрел на её сломанный ноготь, на позеленевшие от полыни ладони, на спокойное лицо в поту и серой пыли. Вспомнились те две чайки на причале, они тоже чего-то ждали, как и медуза, и восторженные кришнаиты, они, видимо, могли что-то сказать, но очередь её наступила тогда! И барышня сказала, и Всевышний выполнил-таки поставленную задачу, качественно решил вопрос, кардинально, как она и любила...

На сельских погостах нет лавочек, они никогда не бывают с аллеями и шикарными склепами, то всё больше хаотическое нагромождение памятников и оградок, почему-то выкрашенных в весёленькие голубые и зелёные цвета. Более или менее упорядоченная свалка трупов, где на Пасху или Родительский день суеверно пьют водку и вспоминают добрыми словами всех, даже тех, кого ненавидели при жизни и кто лежать-то тут недостоин. Женщина остановилась, хотелось присесть, хотелось воды, курить, но ничего тут из желаемого не предусмотрели, но всё это есть в машине, нужно всего лишь пройти сто метров… Она оглянулась, а в голове зазвенели слова в адрес кого-то: «Ну что же ты молчишь, ну хоть что-то сделай!!! Я не могу сама! Попроси меня!».

Но нет! Никто ничего не сказал, а Елена прекрасная сумела, вырвала начисто всю траву и чайки удовлетворённо закивали головами. Но ведь она больше ничего не могла, отчаянье не отпускало, оно теперь душило, выжимало из неё ту самую пустую и непонятную эмоцию, бормотание которой уже давно умолкло. И внезапно ей стала ясна природа того самого кладбищенского тумана, вытеснившего её природную гордость, и теперь рвущего беззащитную душу в клочья! Ей, как типичной эгоистке в изысканном цинизме, было обидно от того, что то самое тёплое и пухлое облачко не получится вызывать по собственному желанию, что оно есть приложение к чему-то иному, что оно у него откуда-то было, а у неё не было никогда! А день сегодняшний это не её прощание с ним, а его с ней, он лишь глянул утром на неё и успокоенный счастьем своей Леночки просто решил не мешать, не беспокоить улыбкой счастливого дебила.

Слёзы лились сами, просто вытекали из глаз, как две горючие струйки у маленькой девочки, а с ними уходило что-то ещё, что нас, рождённых равными, разводит так далеко, что мы лишь облик имеем общий и превращаемся в две разные популяции несовместимые в пространстве и, как оказалось, во времени! На первых смотрит заботливый Творец, а вторые же наоборот смотрят на него или хотя бы помнят о нём…

Плакала Елена прекрасная долго, внутри уже всё болело, выворачивалось, минутами даже тошнило и почти до рвоты. Голова опустела и жалость к себе неторопливо выжигала сердце, оно и неслось, и саднило, а то и вовсе начинало сбиваться с ритма, грозя прекратить всё действие самым печальным образом. Жаркое солнце уже довело воздух до крайней точки ожесточения, до состояния, предшествующего воспламенению и, казалось, лишь обилие удушливой влаги не позволяет процессу перерасти в огненный вихрь! Жизнь женщины остановилась, замерла в позе беззащитного эмбриона и трогать её не хотелось, хотелось смотреть бездумно в одну точку, не ища надежды, просто ожидая своей участи, участи как приговора… Но ни помощи, ни приговора не последовало, наверное, её перестали слушать, наверное, её, успешную леди с твёрдым как сталь характером, с изысканной внешностью греческой богини презрели Творцы, они, дававшие ей необходимое с избытком и отличного качества, разочаровались текущим поведением своей воспитанницы, совершенно глупым поведением, ненужным и вредным для нервной системы и свежести лица. Они могут многое, они могут всё, но сегодня они не стали карать отступницу, видно, заботясь о предыдущих инвестициях, они лишь немного пригрозили ей унылым существованием тех, кто помнит о библейских заповедях.

Тошнота из области желудка доползла до сердца, стало стыдно смотреть на погост, на его оградки, памятники и безликие могилки, а ещё казалось, если сейчас появится кто-то, то и смотреть в глаза не получится, потому что он обязательно всё поймёт и тоже станет презирать её за прошлую трусость, за трусость такой сильной женщины… Любить кого-то это значит быть беззащитным перед возлюбленным, это значит, не сметь отвечать подлостью на его подлость, это значит содержать в чистоте его образ, даже когда тот в грязи сам и мажет грязью тебя же, это невозможность на физиологическом уровне иметь связь с иным партнёром. Единственное, что позволительно это злиться, задыхаясь от обоснованной ревности, вызывая тем ещё большие насмешки… И кто из нас таких опытных, таких успешных и востребованных посмеет сбросить цинизм, содрать его с самой кожей, чтобы безропотно позволить возлюбленному насладиться своей значимостью и упиться нашим ничтожеством?

И пришёл белый туман, застлал всё непроглядной мглой, мглой густой, упругой и пустой. В таких местах не живёт даже отчаянье, тут всегда промозгло и сыро, а ещё одиноко до слёз и всё из прошлого становится понятным.

Но то ли её бывший ухажёр услышал Елену из своего небытия, то ли уставшая от непривычной нагрузки душа нашла подходящий выход, конечно же, тепло пришло под левую грудь, развернулось из маленького шарика в то самое облачко, круглое и пухлое, белое до прозрачности оно повисло в самом зените сознания, не заслоняя собой золото солнечных лучей, а дополняя их неизъяснимой добротой и призрачным светом, как рисовали старые мастера на дощатых иконах. И действительно стало хорошо, как в стужу в простой русской хате у мазанки, которых осталось столько же, сколько и искренности, там лишь в убогих и заброшенных деревнях со старушками и мудрыми кошками на завалинках.

 

Вернулись они на базу совсем поздно. В таком виде Елена не могла показаться перед публикой, Максим нашёл колодец, и барышня смыла с себя и грязь, и пыль, и пот, скоренько переодевшись в запасной наряд, дежуривший в машине на всякий случай. А вечером подали креветки с шампанским и сыром на стол с белой скатёркой и массивной свечой, походившей по форме на факел, наверное, Прометея. Компания беседовала непринуждённо, оживляясь с каждой минутой и с каждым фужером игристого вина, вот уже пошли анекдоты про тёщ, мужики достали бутылочку виски, сумерки постепенно смягчили острые углы и успокоили дневное буйство красок. Солнце отпустило Землю до следующего полудня, позволило матушке остудить свои бока свежим бризом из далёких широт могучего Тихого океана. Общество за столом на просторной веранде расслабилось окончательно, пошли разговоры о поездках в удобные страны, где нас, конечно же, любят, как любят и своих граждан, таких милых и предупредительных. Вспомнили и о Родине, как всегда прошлись по головам и карманам власть предержащих, но и то всё было не очень ново, хотелось уйти от банальностей и, разумеется, кто-то вспомнил о поездке одной из супружеских пар к славному монументу непонятых героев процесса дележа отчизны. Макс вдохновенно поведал об огромном фаллоиметаторе, который возвели неизвестные зодчие из чёрного камня сомнительного происхождения. Публика с энтузиазмом поддержала тему, дружно поглумилась и по поводу памятника, и по поводу тех динозаврах, что покоились под его сенью. Жизнь уже безвозвратно изменилась и на смену жутким тираннозаврам пришли маленькие мышки-млекопитающие, милейшие труженицы не пострадавшие в эпоху битв кровавых титанов. Они теперь отъелись, они существенно подросли и сейчас спокойно поглощали свежие дары моря, запивая их отменным виски, не опасаясь зубов безжалостных монстров. Всё как всегда, всё как везде… На этой безопасной ноте, наверное, закончилась бы негромкая пирушка, но вот одна из женщин заметила и облезший маникюр, и сломанный ноготь, и даже ладони Елены прекрасной в зелёных разводах и со смешком поинтересовалась, а не освежала ли та интерьер бандитского мемориала? И лучше бы она промолчала, лучше бы спокойно приняла душ и забилась в крепкие объятья своего успешного мужчинки… Но слово точно не воробей и, выпустив его, стоит ждать достойного ответа.

- Ты знаешь, я действительно убиралась на могилке, но совсем другого человека, - голос звучал совершенно ровно, без истерических ноток и лицо оказалось спокойным, только глаза прищурились, превратились в прорези прицелов, и они смотрели на весёленькую подругу, как на солдата вражеской армии. И в этот миг ещё можно было предотвратить выстрел, но барышня во хмелю не уловила надвигающейся угрозы, она решила, что теперь забавно, пройдясь по следам лихого времени, потоптаться и по памяти Елены.

- Ну и кто же этот покойник, ради которого ты так уделала маникюр? Расскажешь или то тайна? Наверное, тайна от Макса? Макс, ты же не станешь ревновать жену к мертвецу?

- Ну что ты, дорогая, Максим умный мужчина и не станет выспрашивать нас о стоимости биноклей, чтобы выслеживать свою половину, как это делают некоторые девчонки, в надежде застукать своего благоверного с любовницей на кемпинге, - Елена с достоинством чуть развернула с наклоном лицо. Выстрел попал в мишень и все поняли о ком идёт речь… Возмутительница спокойствия даже вскрикнуть не успела! Пуля прошла навылет и сильно поранила любителя порезвиться с зовущими молодицами в местах удалённых от дотошных взглядов. Парочка расстрелянных граждан как-то съёжилась, желая, видимо, совсем раствориться в эфире, но подобные вещи плохо получаются у необученных людей, а потому молчаливые взгляды придётся терпеть ближайшую четверть часа.

Странно мы устроены, главное, все делают это. В больших городах и в селениях поменьше наличие увлечений невдалеке от семейного уюта уже давно стало атрибутом достойного существования, как дом, который полная чаша, как верный конь из металла и пластика с хорошей родословной, в том нет большой новости. Новость в том, что каждый раз, когда интимная история волею судеб вырывается к любопытной публики, мы теряемся, тушуемся, нам становится даже стыдно, словно нас сняли на камеру подлые недруги в момент похода в туалет по большой нужде, со всеми действиями и потугами, сняли и разослали файл друзьям и близким. Наверное, всё же это вещи одного порядка…

Елена прекрасная не собиралась скандалить, но стая, ставшая вдруг чужой, собралась поглумиться над трупом её ухажёра, и она превратилась в злобную волчицу, у которой шерсть на загривке взъерошилась, рыжие глаза от решимости превратились в блестящее стекло, а клыки оскалились настолько, что остальные замерли, и, опустив головы, отошли на безопасное расстояние. Ведь она теперь не уйдёт и не отступится! И даже мощный вожак, состоявшаяся личность и владелец этого чудесного места, позавидовал убитому в сердце и печень несуразному самцу, потому что у него никогда не было и не будет ТАКОЙ женщины!

Она не кричала и не проклинала собравшихся, она просто рассказала о нём что знала, что помнила. Мысли и выводы в её голове появлялись неизвестно откуда, они лились сами, превращаясь в слова и удивляя саму барышню. Коллективный разум подвыпившей компании сообразил, что самое лучшее сейчас молча выслушать всё и не смотреть в ледяные глаза, не смотреть, а лучше и не двигаться…

Она поведала о том, что есть такие люди, которые придумывают и создают нечто большее, чем прибавочная стоимость к товару, полученному по случаю или по плану. Что именно они сделали всё на этой планете, начиная от самой мелкой скрепки и кончая пирамидой Хеопса, что они не умеют зарабатывать деньги, что со своими-то финансами плохо разбираются, потому что это им не интересно! Они как клан избранных, как не приметные гномы обеспечивают нас нашей жизнью, такой звенящей и искрящейся. Мало кто знает их имена и совсем не многие из них известны публике, но они есть, потому что не будь их, не было бы ничего! Они бастарды Творца, труженики и созидатели, но всё же его дети! Их мир совсем другой и пребывание в нём для людей определённого круга или тех, кто в этот круг стремится, совершено невыносимо, а с ними всегда не просто, даже когда хорошо всё равно не просто! Ведь они часто многое знают, а ещё большее понимают, но молчат, и мы на подсознательном уровне это чувствуем, их сложно обмануть, хотя они будут молчать, они всегда всё делают молча без шоу и рекламы. Они те, кто сделан из настоящей плоти и, кажется, сами о том не догадываются.

- А ещё он никогда не хитрил, он говорил, что любит меня и я поверила сразу! Глупая прямолинейность без интриги, без звонков в десять вечера, якобы от родственников, без поминутных смс, без походов в туалет с телефоном. За него ни с кем не надо было бороться, я могла его просто взять всего и быть с ним сколько захочу… Уверена, возникни у меня в то время ещё одна привязанность, он бы не стал устраивать соревнование со своим соперником, не было бы никакой борьбы, он бы сразу всё понял, мучился бы, но не преследовал бы ни меня, ни того другого, он бы просто старался находиться рядом, как бы говоря, мол вот он я, смотри же, как я тебя люблю. И просто бы ждал… Но с такими людьми нельзя лгать, они как блаженные и выбор всегда не на их стороне! Потому что если быть с ними, то значит – любить, любить по-настоящему, без оглядки на себя, значит нужно меняться, подстраиваться, отказывать себе в устоявшихся привычках, а это тяжело! Ведь, как выяснилось, любовь — это ещё и работа, тяжкий труд, почти тотальная война с собой, потому что внутри нас сидит ещё и другая половинка, которая с усмешкой шепчет, что он типичный неудачник, дебил и не достоин тебя! А ещё та частичка указывает альтернативный путь, чтобы на корню зарубить нарождающееся чувство, чтобы не дать ему вырасти и расцвести, потому что если оно привьётся и окрепнет, то ты обязательно потеряешь свободу и станешь всего лишь частью чего-то другого! И это другое пугает, в нем законы арифметики совсем иные, там один плюс один всегда получается три, и это даже если не рожать детей, а если они появляются, то обычная функция суммы непонятным образом трансформируется в арифметическую прогрессию.

Елена прекрасная замолчала на секунду и все услышали тихий шелест ласковых волн по укатанному песку, давно пришла темнота, она захватила всё видимое пространство, разлеглась и сладко растянулась от горизонта до горизонта, не обращая внимание на редкие участки скудного света, партизанским образом раздвигающие её плотную плоть. Обладая необходимой силой и умением она бы быстро прихлопнула этих искусственных светлячков, но зачем? Время для того еще не настало, а оно наступит и люди всё сделают сами, и силам природы, и потусторонним силам делать ничего не придётся…

Коллективный разум честной компании уже распался на фрагменты, уже каждый стал сам по себе и думал, думал и вспоминал, молодые и неопытные просто молчали, понимая важность происходящего, у взрослых волчиц сквозь пилинг и подтяжки проступили морщинки, а седина забелела через все слои дорогих красителей. Ведь они понимали о чём идёт речь, ведь с каждой случалось нечто похожее и вспоминать о том всегда больно, потому что часто, очень часто решения принимались те, за которые становилось стыдно через годы. Красота большого видна на расстоянии, а когда оно рядом, то пугает и отталкивает своей величиной и грандиозностью. Старые же волки, битые самцы и настоящие воины с переломами и шрамами тщетно старались отогнать видения тех, кому в прошлом предлагали свои ещё не израненные сердца, тех, кто отказался от чего-то значительного, чему и имени-то мы не придумали, сделав синонимами слова «любовь» и «желание».

- А ещё наша подлость тихонько нашёптывает: «Устрой кастинг, пусть их будет двое или лучше трое! Пусть они побесятся, а ты порезвишься, упьёшься своей женской востребованностью, насладишься количеством внимания, а после выберешь лучшего, того, кто действительно достоит твоей уникальнейшей персоны!». И мы всё так и делаем, растворяясь в ухажёрах и выбирая самого резвого и пронырливого. Того у кого больше возможностей и упорства. Хотя нам нужно-то другое, наверное, доброта, наверняка, преданность и ещё что-то необъяснимое, от чего появляется нежность в сердце и стыд до слёз за свои глупые действия и извращённые мысли…

- Сидел нищий, просил милостыню, - тихо и в тон заговорил совсем старый дед, - прошёл богач, достал большой кошелёк и бросил в кружку золотой. Прошёл бедняк, вынул из кармана одну из трёх медных монет и тоже бросил в кружку. Вопрос: кто дал больше, чей дар дороже?

- А ещё его убили когда он уходил от моего дома, он просто проводил меня. Какие-то наркоманы от нечего делать! А он просил ведь тогда, чтобы мы постояли ещё пять минуток, но я пожалела своё время и вообще не хотела видеть его больше… Я испугалась, испугалась, что засосёт меня и придётся до конца жизни быть с этим убожеством в его убожестве… И его не стало! Он сделал всё, как я захотела, он всегда так делал, просто исчез, не помешал… Я не убивала его и, конечно же, нет в том моей вины, но мне стыдно за свои мысли! Которые до безумия оказались материальными. На могиле этого человека я и наводила порядок.

Молчание длилось недолго, первыми, опустив серые головы, тихо ушли волчицы, волки же ещё посидели молча какое-то время, кто-то без тоста налил себе целый фужер виски и осушил его одним залпом, наверное, за упокой души чужого человека. Максим пропал до утра и, конечно, напился, как простой русский мужик. Последней ушла Елена прекрасная и она точно была прекрасной тогда, высокая, стройная с фигурой по греческому типу с гордой осанкой королевы… И, вы знаете, я горжусь ею! Кто из нас осмелится себе самому признаться в своей трусости или подлости, а уж чтобы озвучить такое…

Какое-то время компания ещё отдыхала в своих удобных комнатах, ходили на пляж, принимали солнечные ванны, немного выпивали, но к этому разговору никто не возвращался, как бы его и не случалось, он даже не попал в разряд городских сплетен, что уж совсем странно. Уборка на заброшенных могилках не осталась тайной для жителей посёлка, летопись женщины-администратора и добровольного краеведа обогатилась ещё одной легендой, наверное, приукрашенной и слезливой, что свойственно нашему менталитету.

Лена тогда уехала первой и больше никогда не появлялась в этих местах. Она попыталась отыскать сына своего ухажёра, но не получилось. Последним, с кем он общался, оказалась молодая женщина, затравленная бытом и страшненькая на лицо. Она заявила, что они не общаются уже несколько лет и, что она сама ушла от него, и теперь замужняя женщина со здоровым ребёнком. На том всё и закончилось, сколько их – бродяг неприкаянных и заброшенных скитается по Руси…

А ещё у Елены больше не возникало романов на стороне, просто так случилось, никто не давал никому обещаний, ей вдруг это всё показалось странным, лишним и глупым, хотя сексуального пыла нисколько не убавилось. Всё реализовывалось в семье с успешным Максимом, который тоже постепенно забросил своих барышень.

Но главное, то самое облачко, круглое и пухлое, белое до прозрачности, зависавшее в самом зените сознания, не заслоняя собой золото солнечных лучей, а дополняя их неизъяснимой добротой и призрачным светом, как рисовали старые мастера на дощатых иконах, то самое облачко больше не покидало женщину. Оно уже само появлялось в минуты печали, когда что-то выходило плохо, когда не получались дела или просто накатывала грусть.

Прошло ещё года три, в гости к матушке приехал дочка из дальних и благополучных стран. Красивая молодая женщина, идеально ухоженная в стильном наряде. Через несколько дней, после дежурных походов по друзьям и родственникам Елена пригласила её на прогулку к тому самому причалу, на тот самый дощатый помост, она долго рассказывала, наверное, часа два или больше, конечно, поплакала и дочка поддержала её парой слезинок.

Нещадное время пожирает всё, что видит, женщина состарилась и в урочный час спокойно умерла.

Но история имела продолжение, говорят, кто-то отыскал сына того мужчины, убитого двумя ударами, его отыскали и помогли и теперь у него всё благополучно, но это лишь слухи! А вот что доподлинно известно и каждый может это увидеть! Через год после смерти Елены прекрасной в тот посёлок приехал какой-то юрист из молодых и энергичных, он что-то оформлял в администрации, что-то связанное с сельским погостом. А ещё через месяц на кладбище появились строители и все бумаги у них были в порядке. Они вычистили тот самый участок и уложили на всю его площадь высокую плиту из настоящего чёрного базальта. Кроме имён и лет жизни на ней были следующие надписи: «По завещанию Елены от её дочери» и «Хорошо и тепло, как зимой у печки. И берёзы стоят, как большие свечки.».

 

24 августа 2013 года.

Владивосток.