Отголоски дела Бейлиса… 1.

Происходило это в году 1923-24. Евгеньев трудился на должности старшего следователя Киевского Губсуда. Из череды нервозных будней тот день ничем особо не выделялся.

Коменданта Губсуда Дмитриева сопровождали охранники. Привели они из здания суда в комендатуру опасного рецидивиста, арестованного Сингаевского: приговорили его к смертной казни. Внешне тот ничем себя не проявляет. Кажется совсем спокойным. Поместили его в арестном помещении: лег отдыхать, заснул… Комендант разбудил, тот присел, встал. После сна, такой взбалмошный, немного рассеянный– он предстал перед Евгеньевым для допроса.

Сингаевский внимательно осмотрел нового следователя, уже знакомого ему коменданта…

- Я думал, меня не сюда ведут… - Произнес он тихо – только себе…

- А вы куда думали? – Спросил следователь. Сингаевский сделал вид, словно не расслышал. Промолчал, не ответил.

- Я старший следователь Губсуда Евгеньев, - представился по форме. – Мне поручил прокурор Михайлик с вами побеседовать. Присядьте.

Сингаевский настороженно посмотрел, медленно приблизился к столу, сел на стул. Задвигался, придвинулся к столу: оказался почти напротив. Без стеснения он внимательно разглядывает следователя. Произнес тихо: - Это вы – Евгеньев? А я подумал: вы - совсем другой. Пожалуйста, дайте мне папиросу...

Присутствующий комендант вынул из кармана свой портсигар – следователю передал папиросу, уже тот Сингаевскому протянул ее: со спичками. Тот доволен - махнул головой в знак благодарности. Закурил. Глубоко «затянулся» - несколько раз порциями выпустил дым. несколько раз. Сингаевский покуривает, молчит…И следователь молчит…. Не решил пока, какую применить тактику допроса. Узнать должен, выведать нужные сведения… Затягивалось молчание… Спросил:

- Так вы поспали в арестантской камере?

- Да, выспался… - Признался Сингаевский. Добавил важное уточнение: - Уже я привычный: сплю в любой обстановке – только голову притулю... – Неожиданно он прямо спросил: - О чем вы хотите со мной говорить?

Следователь не ожидал лобового вопроса: скрывает некоторую растерянность. Он молчит несколько секунд: никак не решит, с какой позиции начать допрос этого очень опытного бандита? В Царское время и советские следователи его много раз допрашивали: приобрел опыт словесных баталий. Евгеньев видел, понимал: с ним рядом сидит вор-громила, каторжанин, убийца…Он даже возможный убийца Ющинского. Следователю выпала тяжкая обязанность: должен допросить, узнать существо дела, подробности, детали… Задал прямой вопрос:

–Сингаевский, скажите, кто нанес Ющинскому множество ран? – Только начал спрашивать… сразу замолчал, увидел: Сингаевский мгновенно весь преобразился - окаменел. Во всей фигуре Сингаевского не осталось и следа - От безразличия прежнего. Он вздрогнул – насторожился, спросил – вместо ответа:

- О чем вы спросили? – Вроде он не расслышал, не понял…

- Меня интересуют некоторые подробности убийства Ющинского, о них я хотел вас расспросить.

– Дайте еще папиросу - давно не курил, – ответил Сингаевский. Папиросу ему дали – на этот раз как бы в кредит. Он закурил, медленно выкурил ее - почти всю - до мундштука. Окурок потушил об подошву ботинка. Произнес: - К такому допросу я не подготовился.

- Подумайте, - сказал следователь, – у меня есть приказание губернского прокурора: приостановить сегодня ваш расстрел, окажись интересной наша беседа.

- Дайте подумать! – Взорвался Сингаевский. Он продолжил, после небольшой паузы, - вы хотите… я должен рассказать, кто убил Ющинского? – Вопрос задал с интонацией… с положительным намеком… Замолчал.

Молчит следователь… Ошарашил преступника изначально: пусть придет он в себя… Нельзя больше тянуть резину, дольше молчать - уже невозможно…

– Да, кто убил Ющинского? Расскажите!

– Не знаю. – Последовал твердый ответ Сингаевского.

- У меня имеется приказ губернского прокурора приостановить расстрел… - Повторил следователь …

- По делу Ющинского… - Сингаевский перебил следователя. - Я ничего не знаю! Не о чем меня допрашивать! - Сингаевский неожиданно вскочил со стула - зашагал быстро по комнате.

- Садитесь… - Следователь попытался его успокоить. - Не надо нервничать… Успокойтесь! Спокойно побеседуем… Напрягите память… Вы вспомните, обо всем расскажете… Вы знаете об этой деле….

- Ничего не знаю! – Произнес он категорически. Замолчал, задумался. После некоторого молчания, Сингаевский произнес: - Пишите протокол!

Евгеньев хорошо понимал: в качестве заключенного комендатуры, тот сейчас больше ничего не скажет. Это Сингаевский! Следователь на службе – формально начал писать беспредметный по смыслу протокол допроса. Тот отпирался от всего. Вынужденно следователь прекратил допрос Сингаевского. Он надеялся еще: убедит губпрокурора возвратить Сингаевского в тюрьму – продолжит беседу с ним - в тюрьме дней через несколько.

Следователь вызвал коменданта: велел отвести Сингаевского в арестное помещение. И: вернуться.

Следователь позвонил прокурору Михайлику: подробно рассказал о беседе с Сингаевским, о его изменчивом поведении при допросе. Просил Михайлика: отправить Сингаевского в тюрьму, приостановить приведение в исполнение приговора. Михайлик не согласился. В ту же ночь Сингаевского расстреляли.

На следующее утро следователь передал прокурору протокол допроса. У прокурора Евгеньев видел подлинное производство Царского суда по делу Бейлиса. К нему могли приобщить и этот, составленный им протокол допроса.