Поздняя осень, ночь, холодно. За окном. А у Феди, в хорошо протопленной кладбищенской сторожке, жарко. В тельняшке, кальсонах и валенках, спиной к горячей печке он сидит на широкой лавке. Перед ним столик. Толстая тетрадь, куда Федя записывает свои размышления, ручка, чернильница-непроливайка. Рядом стограммовый стакан и початая бутылка хереса. На лавке рядом с Федей дремлет большой чёрный Кот, под лавкой дремлет Полкан.

Напротив окно. На подоконнике герань и литровая банка самогона. Створка окна немного приоткрыта. Это для покойников. Чтоб не стучали ночью, не будили. Тихо подходят, берут банку, делают глоток, прикрывают окно и уходят. Федя их понимает, попробуй-ка в такой холод в сырой земле лежать. Собака на них не реагирует. Привыкла. А Кот выгибает спину, поднимает шерсть и шипит.

У окна, на тумбочке тихо работает телевизор, поёт красивую песню:

Песни у людей разные, а моя одна на века.

Звездочка моя ясная, как ты от меня далека.

Поздно мы с тобой поняли, что вдвоём вдвойне веселей

Даже проплывать по небу, а не то, что жить на земле.

Федя макает ручку в чернильницу, пишет: «За окном ночь, вокруг никого, а я вижу её, свою юношескую любовь и улыбаюсь ей! И вот какое дело. Чем дольше живу, тем яснее вижу, тем отчётливей понимаю, что никуда мне не деться от своей первой любви. И вижу чаще и люблю сильнее. И надо бы ей письмо написать, да не пишется. Надо бы о чувствах своих рассказать, да не рассказывается. Почему? Потому что она меня не любила, потому что отвергла мою любовь. Зачем же я буду приставать к равнодушному ко мне человеку».

Федя переписывает к себе в тетрадь стих с листочка отрывного календаря:

И пусть сегодня дней осталось мало и выпал снег и кровь не горяча...

Как хочется, чтобы не всё пропало. Быть может, стоит всё начать сначала пока не меркнет свет, пока горит свеча...

Федя работает смотрителем местного кладбища. Живёт скромно. Хлеб, вино, женщина, вот и всё что ему надо. Хлеб и вино есть всегда, случаются и женщины. Федя любит любить и предлагает свою любовь многим. Многие и отказывают. Федя не обижается. Он говорит: «Да, отказала, зато какая женщина!» Бывало и обижают. Одна ему сказала: «Мужчина любовь в вашем возрасте…Нет, только с предоплатой!»

Теперь у Феди новая пассия. Гордая, так он называет невостребованных. Но Федя как-то сумел тронуть её душу и теперь рассчитывал потрогать и остальное.

«Не объявляйте мне войну, не объявляйте

На части сердце мне молю не разрывайте

Я Вашу крепость завоюю так и знайте…»

Вчера Федя получил письмо от своего старого товарища, профессора Бузгалина. Саша писал: ««Но с большой горечью я могу сказать, что сегодня в моей родной стране, среди тех, кто считает себя русским, деньги и прибыль, эгоизм и пренебрежение к общественному благу, криминальность поведения и пренебрежение к родной природе развиты гораздо сильнее, чем в любой социал-демократической стране мира. Там и богатые граждане, и элита считают нормой 50%-ный подоходный налог, там рабочий или учитель считает нормой тратить несколько часов в неделю на безвозмездную общественную деятельность, там ни у кого нет на окнах решёток, а в подъездах и квартирах – железных дверей…»

Федя вздохнул, налил стаканчик хереса.