Вольты под кожу инъекции-серебро вверх внутривенно,

и чернь по воде блестит. Кто-то зачем-то когда-то, давным-давно, слишком, безудержно, очень, без сил, навзрыд

/Я/

плакал и плакал до смрада горячих слез, до точки гниения влажных соленых жил.

Плакал до дрожи, пока плесневелый плёс не шарахнул, как обухом. Встать не хватало сил.

Шарахнуло больно. Вода прорывает грудь, зелень вопит, умоляет позорно встать,

встать, разбежаться и прыгнуть куда-нибудь. В омут, к примеру, кипящих зеленых глаз.

 

***

 

Обсидианом надломится черный мост. Горели огни на забрызганной темноте, луна отражала на руки глубины волн, святая вода закипала в витом котле.

 

Металлы ведь тонут /ведь тонут?/, и не доплыть

/иль всплыть/

до причала из крепких стальных пород.

Сочится по пальцам густой грязно-желтый ил.

Волочится тина.

И утопает мост.

Волочится тина. Раздробленный изумруд, глубокий и мутный,

как звезд серебристый блеск, упал как слезою

с твоих бледно-синих губ, забился под плиты озерных старинных фреск.

Руками забитыми крепко ворочаю пыль, сминаются локти, ломается шея, бьет

по ребрам льняным (не)электро артерия-Нил по хлопковым дюнам,

на легких засела рожь.

 

На белые бронхи опять залегла зола. Мне больно, ты слышишь, и даже вздохнуть никак.

Мне больно, мне гулко и страшно, моя гроза вернется к тебе и заплатит тебе сполна.

 

Растреплется в зелень чернявую океан,

по венам течет от брусники горячий сок, на ребрах застряли крупицы от серебра. Сломанной лужей расплылся мой мир-мирок.

 

Тону в тебе снова, безудержно так,

тону под весом чистейших камней, на реке трава

загорелась.

мне все же идти ко дну.

 

твое серебро мне - болотная гниль-вода.