Наташа пришла домой с экстравагантной обезьяной.

«Цепкохвостый», - блеснул эрудицией Африка.

«Это Рыжик», - скупо представила друга озабоченная младшая сестра.

Между тем старшая сестра, неудовлетворённая краткой информацией, впилась глазами в примата. Рыжик обладал роскошной красно-коричневой шерстью, прикрытой живописным пончо. Стильная одежда была увешана золотыми пластинами, которые колебались, звенели и сверкали, как маленькие солнышки. Щурясь от золотого света, Любава уставилась в драгоценное тяжёлое кольцо, оттянувшее широкий нос обезьяны. Громко хрюкнув, Рыжик привёл в движение длиннющий хвост, с его помощью ловко снял украшение с раритетного носа и, галантно рявкнув, преподнёс его Любаве. Пока старшая сестра хлопала подслеповатыми глазами, попугай Африка, хлопнув серыми крыльями, схватил драгоценное кольцо – и пулей вылетел из прихожей. Проводив попугая осуждающим взглядом, сосредоточенная Наташа уверенно двинулась к папиному кабинету. Проревев старшей сестре «извини», ревун неторопливо последовал за младшей. Русская речь обезьяны с приметным южноамериканским акцентом повергла Любаву в длительный столбняк. Усилием воли обретя подвижность, девочка устремилась было к закрывшейся двери, но, вспомнив ужасающую челюсть примата, круто изменила движение и направила стопы в гостиную. Там она узрела привычную картину: друзья-соперники (кот и птица) делили понравившуюся игрушку. Прикинув стоимость золотого кольца раздора, девочка вырвала его из пушистых кошачьих лапок с намерением вернуть обезьяне.

«Пайтити! Пайтити!» - возмутилась скаредная птица, рассмотрев в «зеркале души» Любавины мысли.

«Мяу!» - поддержал сотоварища солидарный Дювэ.

«Ты заучился, Африка, - разозлилась старшая сестра. – Это мифический золотой город, в который верят мудрёные попугаи».

Незаслуженно оскорблённый эрудит с пронзительным лаем бросился на книжный шкаф, подражая шимпанзе, убегающей от погони.

«Успокойся, пожалуйста, - миролюбиво произнесла Любава. – Если ты настаиваешь, я отдам подарок Наташе».

«А Наташа – дворянка», - с готовностью донёс ябеда.

«Ничего лучше выдумать не мог?» - разразилась смехом старшая сестра.

«Мя, мя, у-у, мяу», - укоризненно мяукнул Дювэ, что в переводе с кошачьего означает «он сказал чистую правду».

«Час от часу не легче», - всплеснула руками Любава и, забыв про золотое кольцо, бросилась к папиному кабинету.

Дёрнув массивную дверь, она увидела младшую сестру с паркером в чернильных пальцах и рыжую обезьяну – с верёвками на мохнатых коленях. Похоже, бывшая шимпанзе и настоящий ревун прекрасно ладили друг с другом. Касаясь друг друга головами, они ворковали, как два голубка, оказывая непрошеной гостье ноль внимания и выказывая фунт презрения.

«Я скажу Папе, чем вы тут занимаетесь», - пригрозила старшая сестра.

«Ты напрасно переживаешь, - подняла голову младшая. – Просто Рыжик обучает меня языку кечуа, а я помогаю ему вступить в ДСП».

«А что такое ДСП? – понизила голос Любава. – Может быть, тайная организация?»

«Дворянское Собрание Приматов», - вежливо гаркнул ревун.

«У вас есть дворянские корни?» - усомнилась девочка.

«У меня много заслуг перед Пайтити», - стушевалась обезьяна.

«Вы меня разыгрываете, - рассердилась Любава. – Пайтити – это сказка конкистадоров. Золотой город инков не существует».

«Зато существует золотой город обезьян», - авторитетно заявила Наташа.

Перехватив красноречивый взгляд примата, учёная девочка поспешила его успокоить:

«Любава – моя с т а р ш а я сестра. Ты можешь на неё положиться».

«Если вы не шутите, - заинтересовалась Любава, - тогда расскажите про город обезьян».

«Много не могу, - замялся Рыжик. – Это государственная тайна. Если мы будем много болтать, нас постигнет участь империи инков».

«Тогда отвечайте на мои вопросы», - предложила Любава.

«На все, кроме запрещённых», - согласно рыкнул услужливый примат.

«Скажите, пожалуйста, - подумав, спросила любознательная девочка, - ваш Пайтити на самом деле золотой?»

«На самом деле, - откровенно подтвердил Рыжик. – Наш город весь наполнен золотом. Этот священный металл – символ Бога Солнца Инти. Из него сделаны дороги, храмы Солнца и королевские дворцы».

«И всё это построили обезьяны?» - изумилась Любава.

Недозволенный вопрос оставался без ответа целых две минуты. Первой не выдержала Наташа – и вмешалась в диалог:

«Будь же человеком, Рыжик! Сказано: у меня от старшей сестры нет никаких секретов. Или ты ждёшь, чтобы я сама всё рассказала?»

Неожиданно ревун испустил хриплый крик «роху»; повторив его семь раз, закончил аутотренинг и выдал Любаве самое сокровенное:

«Мы унаследовали цивилизацию от наших человеческих предков».

«Вы хотите сказать…» - догадалась Любава – и не решилась закончить мысль.

«Я хочу сказать, - подхватил примат, - что мы, обезьяны Пайтити, произошли от людей».

«Разве так бывает?» - не поверила старшая сестра.

Человекообразного ревуна опередила младшая сестра, в которой восстала укрощённая обезьянья сущность:

«Почему же нет? Разве я не родилась шимпанзе? Ты, что ли, забыла, как упорно и результативно наша Мама превращала меня в человека?»

«А вы не хотите стать человеком?» - робко спросила вразумлённая старшая сестра.

Цепкохвостый отреагировал на этот вопрос, как на давно наболевший:

«Я узнал про такую возможность от просвещённой Наташи полгода назад. За это время я убедился в её правде. Великая девочка превратила в людей двух шимпанзе, спасла моих соплеменников от злого и коварного тирана и, наконец, обучила меня трудному русскому языку. Но мой справедливый и мудрый король не желает быть человеком. Он говорит, что люди своими действиями унизили высокое звание примата. А я? Что я? Один из жалких подданных Сапай Апу», - жалобно взвизгнул ревун.

«Ну, предположим, совсем не жалкий, а выдающийся учёный амаута, - вступилась за Рыжика великая Наташа. – Ребята, - вздрогнула девочка, взглянув на часы, - вы явно заговорились. Мы опаздываем на Праздник обезьян. Рискуем получить взбучку от Юпанки».

«Я запрещаю рукоприкладство, - распорядилась старшая сестра. – И откуда взялся этот Юпанки?»

«Юпанки – король зоопарка», - съязвил через дверь зловредный попугай.

«Только королей нам не хватает! – развела руками обомлевшая Любава. – Африка остаётся за старшего, а я еду в зоопарк».

«Хорошо, - подчинилась младшая сестра. – Только не надо никуда ехать. У Рыжика есть классный миниджойстик. Он нас телепортирует в один приём».

Слово «приём» Наташа договорила в просторном, резонансном помещении Дома обезьян. Её старшая сестра с интересом оглядывалась по сторонам. Шимпанзе, ревуны, макаки, мандрилы, гориллы, гиббоны самозабвенно наряжались к празднику, не обращая ни малейшего внимания ни на приевшихся соседей, ни на нагрянувших гостей. От неугомонных собратьев резко отличался обособленный очкарик, сидящий за чистым, аккуратным столом в любимой папиной позе: неестественно выпрямив сгорбленную спину и сжав в волосатых руках потрёпанную газету.

«Что же он читает?» - вырвалось у ошеломлённой девочки.

«Дворянский вестник», - перевела младшая сестра, по-свойски заглянув через обезьянье плечо. – Вероятно, готовится к Дворянскому Съезду».

Только сейчас Сапай Апу Юпанки (а это был именно он) заметил нетипичных визитёров Дома обезьян. Соблюдая королевское достоинство, цепкохвостый медленно поднялся с табурета, в очередной раз поразив впечатлительную Любаву. Перед ней предстал золотолобый красавец с безукоризненно белыми бакенбардами. Красочная накидка токапу, испещрённая потаёнными знаками, частично закрывала густой мягкий мех – наверху чёрный, внизу буровато-жёлтый. Покрасовавшись перед гостьями, цепкохвостый франт… начал покусывать уголок зачитанной до дыр газеты – и из тени тут же материализовался амаута Рыжик. Оставив газету в покое, королевский примат энергично взялся за сестёр. Потрепав девочек по подбородку, он многозначительно взглянул на амауту.

«Сапай Апу удостоил вас своим приветствием», - перевёл жесты почтительный Рыжик.

Призывая переводчика не мешать разговору, превращённая Наташа прикрыла глаза одной рукой, а другой указала на «Дворянский вестник», после чего обе руки требовательно подняла высоко над головой. Подавая авторитарной учёной дворянскую газету, король интенсивно заухал, настраивая девочку на задушевный контакт. Смысл содержательной беседы до Любавы донёс всё тот же Рыжик:

«Сапай Апу хвалит статью, посвящённую подвигу Святых Королевских Мучеников. Он собирается поехать на Дворянский Съезд по приглашению Великого Шимпанзе. Сапай Апу интересуется различием между древним, титулованным и личным дворянством…»

«Вы почему замолчали?» - порывисто спросила Любава после минутной задержки.

«Да они… это…» - замялся пугливый амаута.

«Немедленно переведите, - топнула ножкой Любава. – И прошу не забывать: Наташа – младшая сестра, а я – старшая».

«Жрец-колдун Чалькомайта говорит, что в последний день Месяца Двойных Колосков тиран Пачакути был свергнут и теперь пребывает в подземном мире мёртвых и нерождённых Уку Пача».

«Продолжайте!» - настаивала девочка.

«Дальше не могу! – взмолился цепкохвостый. – Лучше спроси у Наташи. Она очень умная и храбрая».

«А вы очень трусливый», - заклеймила Рыжика Любава.

«Я – синчикуна, временно храбрый», - не на шутку обиделся примат.

Пока девочка и обезьяна выясняли отношения, к ним подошла ещё одна необычная обезьяна. Худющая паукообразная самка ухватилась за Любаву длинными руками и стала трясти, как созревшую грушу.

«Это королева Сапай Койя – жена-сестра Сапай Апу», - представил в поклоне амаута Рыжик.

«Мама Окльо», - по-матерински назвалась обезьяна.

Покончив с церемонией, она бесцеремонно уткнула палец в Любавин перламутровый браслет, после чего подняла вверх тощие руки, повторив Наташин жест.

«Сапай Койя желает твой браслет», - учтиво перевёл амаута.

«Это подарок», - решительно отказала девочка, задетая амикошонством королевы.

«Сильные мира сего не терпят возражений», - испуганно пролепетал переводчик.

Любава скептически осмотрела сомнительные обезьяньи бицепсы и в знак протеста поджала выразительные губы. Разгадав настроение гостьи, бесхитростная Мама Окльо сначала хлопнула её по плечу, а затем извлекла из кармана дощечку с прямоугольными ячейками.

«Зачем мне эта ваша…» - не сдержалась Любава – и чуть не проглотила язык, взглянув на подоспевшую Наташу, корчащую обезьяньи гримасы.

Спрятавшись наполовину за узкой спиной Сапай Койя, младшая сестра подложила под подбородок левую руку, обозвав старшую «грязной обезьяной». Пока Любава глотала воздух от возмущения, многознающая Наташа, приковав взгляд к королевской дощечке, вынырнула из-за королевской спины и затараторила по-кечуански. Мама Окльо расплылась в добродушной улыбке и вручила девочке загадочное устройство.

«Они договорились об обмене», - пояснил по-русски исполнительный Рыжик.

Не успела Любава и глазом моргнуть, как осталась без подарочного браслета на левой руке, зато с подарочной юпаной – в правой. Казалось, восторгам младшей сестры не будет конца…

«Не понимаю, что она нашла в примитивной дощечке», - недоумевала старшая.

Обезьяньи ужимки закрутившейся Наташи прервал сигнальный рёв цепкохвостого короля.

«Сапай Апу Юпанки призывает вас на концерт, посвящённый Празднику обезьян», - скрупулёзно перевёл профессиональный амаута.

По мановению королевской руки все жители вместительного Дома обезьян переместились на берег обворожительного пруда. Взявшись за руки, сёстры дружно протиснулись к помосту, на котором разворачивалось умопомрачительное зрелище. Талантливые обезьяны из Пайтити представляли историческую пьесу «Суриману».

«Принцессу и жрицу Солнца играет принцесса Сапай Ньюста, её возлюбленного Уалайчу – глава знатных рыцарей Сапай Авки, а грозного вождя-правителя Малку Румисонко – генерал армии Апускипай», - распознала под толстым слоем грима остроглазая Наташа.

Обливаясь горючими слезами над трагической судьбой Суриманы и Уалайчу, Любава не вдруг разглядела карликовую обезьянку, неустанно зовущую: «Наташа, Наташа».

«Ну чего тебе?» - неохотно откликнулась младшая сестра, рыдающая вместе со старшей в два непрерывных ручья.

В ответ цепкохвостая игрунка запрыгнула на девичье плечо и что-то быстро забормотала на ушко.

«Юпанки приглашает нас к праздничному столу и просит поторопиться», - со вздохом проговорила Наташа, одним глазком поглядывая на душераздирающую сцену.

Оторвавшись от представления, сёстры – с игрункой в раскрытых ладонях – вернулись в Дом обезьян. Там был накрыт п-образный стол, засыпанный разнокалиберной едой. Вплотную и вперемешку лежали картофель и юка, батат и кукуруза, а также сушёная рыба, красный перец, помидоры, тыква, арахис, бобы, авокадо… За столом восседала дюжина обезьян во главе со взволнованным Сапай Апу.

«Маловато», - отметила про себя всевидящая Наташа.

«Здесь собрались все свои», - ответил на её мысли проницательный Юпанки.

Заняв специально отведённые места, проголодавшиеся от треволнений сёстры уже протянули параллельные руки к любимой кукурузе… но были остановлены повелительным окриком короля.

«Уважаемая Наташа и ты, её старшая сестра многоуважаемая Любава, - молвил величественный примат на чистейшем русском языке, - я отвлёк вас от спектакля потому, что срочно нуждаюсь в вашем бесценном совете». Выждав театральную паузу, Сапай Апу торжественно продолжил:

«Только что в Московский зоопарк прибыл каумива…»

«А кто этот…» - перебила Любава с протянутой над столом рукой.

Наташа немедля ущипнула старшую сестру за лодыжку – и та больно зажала болтливый язычок. Придя в себя, Любава, утратив охоту к кукурузе, принялась обеими руками изображать «грязную обезьяну».

«Шпион-каумива, - повысил голос нетерпеливый король, - принёс благую весть, подтверждающую предсказание колдуна».

На передний план выскочил матёрый капуцин, в ожидании поигрывая виртуозным хвостом. Дождавшись одобрительного кивка Юпанки, шпион старательно заговорил на кечуа, давая возможность Рыжику достоверно передать донесение. Десять минут он проклинал узурпатора Пачакути, вернувшего в Пайтити бесчеловечную практику обезьяньих жертв; затем двадцать минут радовался его свержению и кончине.

«И что ты на это скажешь, наимудрейшая Наташа?» - неуверенно спросил Сапай Апу.

«Скажу, что достойный народ золотой страны скоро дождётся своего истинного лидера», - убеждённо ответила учёная.

«Не хотите ли отведать скромную пищу, которую послал Бог Солнца Инти?» - разулыбался король.

Любава, у которой от голода сводило живот, импульсивно потянулась за вожделенной кукурузой, но мгновенно передумала – и отдёрнула пострадавшую руку. Однако завидущие глаза вовсю пожирали вкуснятину, отчего ещё чаще и невыносимее сосало под ложечкой.

«Если Сапай Апу не возражает, мы с сестрой в сопровождении амауты Рыжика покинем Праздник обезьян. Извините, срочные дела», - громко объявила понятливая Наташа.

Не переставая улыбаться, обезьяний король закивал головной повязкой и тремя перьями надо лбом. Получив милостивое дозволение, амаута включил миниджойстик – и неразлучное трио в мгновение ока перекочевало за другой стол, уставленный всевозможной снедью. Пять минут в гостиной стояла тяжёлая тишина, нарушаемая только усиленным чавканьем приматов. Даже кот с попугаем ошарашенно приутихли, неотрывно наблюдая за чемпионами аппетита. Когда на хлебосольном столе осталось одно пирожное и два кокоса, сражённый наповал Африка упал на персидский ковёр и едва выдохнул: «Ну и ну». Дювэ улёгся рядом с союзником, сложил на груди безжизненные лапки и выдавил из себя: «Мяу, мяу, мя-у-у», что переводится, как «неслыханное обжорство». Махнув рукой на самодеятельных артистов, Наташа повела Рыжика в папин кабинет, но на полпути он неожиданно заартачился.

«Неужели раздумал вступать в ДСП?» - напрямик спросила девочка.

«Я не знаю, - честно признался примат. – Хочу поговорить с тобой и с Любавой совсем про другое дело».

«Тогда вернёмся в гостиную, - заинтриговалась Наташа. – Африка и Дювэ нам не помешают?»

«Мы умерли», - сообщил за двоих попугай и для вящей убедительности даже перестал дышать.

«Мя-я-у», - подтвердил преданный Дювэ, зажмурив глаза и навострив уши.

«Какое у вас ко мне дело?» - полюбопытствовала Любава слабым от переедания голосом.

«Я мечтаю превратиться в человека, остаться около Наташи и быть на неё похожим, - невнятно пояснил амаута. – Что ты на это скажешь, как старшая сестра?»

«У нас демократия, молодой примат, - высказалась Любава. – Каждый сам за себя решает, что ему делать и кем ему быть».

«Скажи, пожалуйста, Наташа, - без обиняков спросил Рыжик, - тебе нравятся дворянские приматы?»

«Я – как старшая сестра», - дипломатично ответила демократка.

«А почему ты тогда участвуешь в Дворянском Съезде?» - допытывался дотошный ревун.

«Меня пригласил Великий Шимпанзе. Он – мой верный друг и Предводитель Дворянства».

«А если Сапай Апу Юпанки заберёт меня в Пайтити?» - прорыдал несчастный амаута.

«Я, как старшая сестра, замолвлю за тебя словечко», - пообещала сердобольная Любава.

«А в Пайтити есть попугаи?» - воскрес хитроумный Африка.

«Да, вместе с обезьянами там живут ламы, шиншиллы, тапиры, броненосцы, ленивцы, много насекомых и птиц. Есть и попугаи ара».

«Жако лучше ара, - констатировала заносчивая птица. – Хочу в Пайтити. Африка золотой».

«Давайте переименуем его в Америку и пошлём в золотой город», - от души расхохоталась Наташа.

Три дня весёлая девочка потешалась над пернатым озорником, который щеголял в её бижутерии и строил из себя обезьяну. Если бы суперобразованная младшая сестра читала на ночь не Канта, а Даррелла, она бы отнеслась со всей серьёзностью к нестандартному поведению попугая. Что касается старшей сестры, то ей было не до Африки, потому что все три дня до самого отъезда Юпанки и его свиты она уделила Южной Америке. Опираясь на старший статус, Любава всю дорогу до аэропорта уговаривала Сапай Апу оставить Рыжика в Дедовске – под её строгую ответственность. И только у трапа великолепного «Гольфстрима», любезно предоставленного Великим Шимпанзе, король внезапно подобрел и дал своё высочайшее согласие.

«Согласен на обмен, - просиял довольный монарх, - вы получаете амауту, а мы – смышлёную птицу».

«Какую такую птицу?» - растерялась Любава.

«Я – Африка. Я – золотой жако», - выпорхнул из «Гольфстрима» неутомимый попугай.

Глядя на поникших девочек, слово взял Сапай Апу Юпанки:

«Вы должны поддержать демократический выбор Африки. Он сам за себя решает и делает, что находит нужным. В моём монархическом государстве будет один демократический попугай».

«Спасибо тебе, Любава, - растрогался амаута, протягивая девочке груду цветных верёвок. – Прими от меня в благодарность узелковое письмо кипу. А теперь я нажимаю на джойстик. Родители заждались нас к ужину».

«Вы куда запропали? – засуетилась Мама. – Бегу разогревать остывшие голубцы».

Из кухни, прижимая к груди Дювэ, вышел понурый Папа. От смятения чувств он перешёл на кошачий язык.

«Мур-мя-мур», - промурлыкал Папа со слезами на глазах.

«Мур-мя-мур», - машинально повторил страдающий Дювэ.

«Как мы будем жить без дорогого Африки!» - заголосили вслед безутешные сёстры.

«Африка – дорогой, Африка – золотой», - пропел в открытую фрамугу блудный попугай.

«В нашем полку прибыло, - выглянула из кухни счастливая Мама. – Мойте руки и закатывайте рукава. После ужина приступаем к превращению Рыжика в человека».