- «У меня нет к ним ненависти. Зачем? Только жалость. Почему жалость, ведь они причинили тебе много зла? - спросите вы. Ну, и что? Я не могу их ненавидеть, все мое существо борется с этим чувством.

Сегодня я чуть не выбил одному их них глаз ручкой. Случайно. Я не хотел специально этого сделать. Они меня заставили. Он назвал меня тем словом, которое я ненавижу, и повторяли его не раз. И тогда я уже не мог себя сдерживать. Я не хотел терять ни секунды. Мои пальцы нашли на столе ручку, обычную шариковую ручку и я от злости швырнул её в обидчика. Да-да швырнул! Не просто бросил, а преднамеренно метнул прямо ему в лицо! Боже, я не знал что попаду! К счастью не в глаз: ручка чиркнула бровь, часть века и улетела на пол. Но это было что-то! Я слышал, как они стали перешептываться между собой, и смотреть на меня, не знаю, с ужасом…нет с недоумением: «как? Это Он?».

Но в тот же момент меня всего прожгло страшное ощущение: «А если я выбил ему глаз? Что тогда? А как дальше?».

Что я чувствую теперь? Тоже не могу сказать. Это ощущение и пустоты, и обиды, и чувство какой-то вопиющей несправедливости «Почему они меня так ненавидят? Что я сделал им того плохого? Я готов тысячи раз извинится, если я виноват! ЕСЛИ! Но есть ли это «если»?

Называйте это, как хотите, криком души, бредом, потоком моего сознания. Я стал лучше это понимать. Они уважают только мерзавцев. Почему я так считаю? Потому что они сами – мерзавцы. Потому что это не раз мною было замечено; только откроешься им, приблизишь в свой духовный мир, как они уже плюют в него. Зачем? И теперь я отвечу. Чтобы еще больше закрыть свой, залатать в нем дыры, зашитые истлевшими волокнами лжи, злорадства, ненависти ко всему высшему. Я не преувеличиваю. Почем мне это делать?

Страшно ведь. Боишься ведь не того как они тебя назовут, а сам этот момент, и ненавидишь себя (не их) в том что тебе пора вообще размалевать им их морды и как можно скорее. Что меня удерживает? Воспитание, меня всю жизнь вдалбливали, что биться нехорошо, да и сам я, с малых лет, весь сжимался от страха перед болью. Человеколюбие, или другими словами, гуманизм. Я не хочу сделать человеку больно и причинить ему страдания. Не могу себя перебороть. И третье это Страх. Да, это банальная боязнь перед тем чувством, что тебе кажется, что тебя побьют. Кто-то тебя сильнее и увереннее. Мне надоело это чувство и в эти мгновения я готов сделать любую глупость: бросить ручку, врезануть хорошенько по морде, изо всей силы. Или хотя бы в живот, чтобы обидчик, сложился бы вдвое от пронзающей его тело боли», - закончил зачитывать отрывок из дневника убийцы прокурор.

В зале суда атмосфера наэлектризовалась. Люди, чьи лица были бледны и сосредоточенны от напряжения, смотрели в сторону обвиняемого. Он сидел неподвижно, не один мускул на его лице не дрогнул когда зачитывали фрагмент дневника.

- Хотя бы протестовал, - перешептывались присяжные.

- Хоть бы что-то сказал, - отвечали им другие.

- Сколько он убил? – наклонился кто-то спросить шепотом соседа.

- Всех троих. Одного той же ручкой, о которой сейчас идет речь. Просто подстерег ночью и вонзил прямо в сердце. Бедный даже не вскрикнул. Второго переехал на машине, а затем закопал тело возле обочины. Кстати по телу затем и вышли на него. Третий, по непонятным причинам сам покончил жизнь самоубийством. Но прокурор доказывает, что Он тоже к этому причастен.

- О, Г-споди! – схватился обоими руками голову обвиняемый.

- Ты посмотри! Сразу Б-га вспомнил, когда в тюрьму зовут! – послышался чей-то недовольный голос.

- Надо было раньше Б-га вспоминать! – крикнули громко из зала.

- Но, люди! – обвиняемый встал и повернулся к залу лицом, - Я не виноват! Они же сами! Я не хотел их убивать! - стал он бить себя в грудь.

- Подсудимый, сядьте и успокойтесь! – громко сказал судья и постучал молотком по столу.

Обвиняемый сел, но не прекращал причитать.

- Итак, суд оглашает перерыв на 10 минут для совещания и составления обвинительного приговора.

Томительные десять минут. Наконец, судьи возвращаются, держа в руках стопку бумаг.

- Обвиняемый Жулиас Тадес обвиняется в двух предумышленных убийствах и одном косвенном. Согласно закону… - судьи стали зачитывать длинный список обвинения, - Жулиас Тадес приговаривается к пожизненному заключению в N-тюрьме города NN. Приговор вступает в силу немедленно, - закончил свою речь главный судья и громко захлопнул толстую папку рукой, - Офицер, уведите его из зала суда.

Офицер направился к обвиняемому, поигрывая в руках блестящие наручники. Подходя ближе, он попытался надеть на него браслеты, но тот же момент обвиняемый встрепенулся и молниеносно двинулся по направлению офицера. Его руки охватили шею и сцепились мертвой хваткой. Обвиняемый отбросил полицейского на стол и стал душить. Лицо офицера стало багрово-красным и он высунул язык. Теперь события стали прокручиваться как в замедленной съемке.

- Я же не виноват! Вы что, не понимаете? – прокричал убийца, еще больше сжимая горло полицейского.

Другой офицер подхватился и подбежал к месту действия, на ходу вынимая из кобуры пистолет.

- Убери руки! Я сказал, УБЕРИ РУКИ! – крикнул коп, наставляя прицел на убийцу.

Никакого движения. Обвиняемый продолжал душить полицейского, тот уже не дышал.

- Я стреляю! – крикнул второй полицейский и выстрелил.

Пуля отбросила убийцу на несколько метров и тем самым железная хватка на шее первого полицейского исчезла. Тело по прежнему не двигалось.

- Он мертв? – кто-то крикнул из зала, указывая на тело убийцы.

Полицейский опуская пистолет, осторожно подошел к телу. Так же опасливо он попробовал двумя пальцами пульс на шее.

- Да…, - растерянно произнес он.

В зале суда пронесся общий вздох облегчения.

Вот она справедливость.