1.

– Алло, это приёмная мэра?

– Да, – послышался в трубке приятный женский голос.

– Я хочу с ним поговорить.

– Кто вы и по какому вопросу?

Я назвал себя, озвучил свой домашний адрес. Сказал, что звоню по

поводу отключения в нашем доме горячей воды.

 

– Нет, я не могу вас соединить, – ответила секретарша. – Запишитесь

лучше на приём.

– Тогда скажите мне, пожалуйста, а сам-то он мытый?

– Кто мытый? В каком смысле?.. Ну, я не знаю, – на мгновение

растерялась сбитая с толку молодая женщина.

– А вот мне известно абсолютно точно: он – мытый! – раздражаясь,

перешёл я на повышенные тона. – А мы все грязные, вонючие, коростой

позарастали! Второй месяц полгорода сидит без горячей воды, а ему хоть

бы что! Сам-то он – чистый!

 

– При чём тут мэр, обращайтесь к жилищникам, – попыталась защитить

шефа секретарша.

– Как это ни при чём? Были другие - была вода, а пришёл этот… –

разошёлся я не на шутку. – Передайте ему, пожалуйста, что теперь у него

новое прозвище – глава немытого города! Да, именно так – глава немытого

города! Передадите?

– Передам, – чуть слышно ответила секретарша и положила трубку.

 

2.

В единственной на всю округу бане толпился народ. В пятницу для

пенсионеров были скидки, и пожилые льготники вместе с прочими

немытыми гражданами заполонили заведение. Распаренные мужики в

буфете сдували с пивных кружек золотистую пену, жизнь била ключом. И

когда наконец упругие струи чистейшей тёплой воды застучали по моему

темечку, смывая и с души, и с тела коросту накопившейся там грязи, я

почувствовал непередаваемое блаженство. Ещё бы, в такую жару так долго

не мыться! Всё-таки ни в какое сравнение не идёт баня с мелкой лужей

нагретой в тазах и вёдрах воды, чуть прикрывающей дно домашней ванны!

 

– Хорошо... первые полгода после бани, – балагурил в раздевалке

подвыпивший мужичонка.

– Ты давай, того, одевайся, место освобождай! – напирала на него

нетерпеливая очередь.

– Не-а, я ещё не вымылся. Счас пойду дальше париться, только отдохну

немного, – отвечал недомытый горожанин с блаженной улыбкой на лице.

И чтобы разрядить обстановку, выдал анекдот в тему:

– Женился, значит, Чукча на француженке. Друзья его и спрашивают:

как, мол, там молодая жена? А он, важный такой, отвечает: "Всем, ребята,

хороша баба, да вот только грязнуля – моется каждый день!"

На лицах решительно настроенных слушателей появились проблески

улыбок. И когда я – чистый, распаренный – вышел, наконец, на улицу, от

души немного отлегло: всё-таки не надо было обижать секретаршу – она не

виновата.

 

3.

Дрыгин, наш новый мэр, прибыл в город недавно. До весны осваивался, а

уже в конце мая жилконтора отключила котельные на плановый ремонт.

Прошёл без малого месяц, но давать горячую воду в дома не торопились.

Неплатежей, мол, много: «Вот заплатят все ваши соседи, тогда и включим.

А кто недоволен – идите по квартирам и заставьте неплательщиков

раскошелиться. Или платите за них сами, это уж ваше дело».

 

Такая постановка вопроса возмутила многих. Старики-пенсионеры

последнюю копейку несли в банк, чтобы, не дай Бог, не остаться в долгу

перед жилищниками. А теперь что же, идти вразумлять забулдыгу,

пропившего свою совесть? Так ведь это про него говорят: «Горбатого

могила исправит!» И потом, как заставить вовремя платить

предпринимателя, сдающего квартиру внаём? У того каждый рубль на

счету. Не штрафуют – вот он и не платит.

 

С молчаливого согласия мэра кампания по выбиванию долгов набирала

обороты. Местная пресса озвучивала требования администрации, и

нетерпимость населения к неплательщикам росла. Тем временем газовики

перекрыли вентиль, и котельные остались без газа. Тогда только

выяснилось, что большая часть собранных с жильцов денег ушла не на

оплату долгов за голубое топливо, а на погашение каких-то непонятных

кредитов. Но народ молча терпел это безобразие. Не принято у нас

бунтовать против власти. Старухи, привыкшие за свою долгую жизнь и не к

таким катаклизмам, твердили давно заученные слова: "Лишь бы не было

войны..."

 

4.

Пять лет назад Дрыгин, будучи председателем исполкома, уже

проделывал этот фокус с отключением воды и шантажом мирного

населения. Пытался я тогда звонить в разные инстанции, да всё как-то без

толку. Начальники отгородились от народа секретаршами, те допускали к

телу только избранных, и единственный, кто меня выслушал, был

корреспондент местной газеты. Всегда приятно пообщаться с умным

сочувствующим тебе человеком, знающим своё дело.

 

– Я просто не могу до него достучаться, – говорил мой собеседник, имея в

виду Дрыгина. – Мы не понимаем друг друга. Для него главное – выбить из

должников деньги. А то, что матери с грудничками и немощные старики-

пенсионеры останутся без удобств, его абсолютно не волнует. Люди для

такого человека – серая масса, подопытный материал, быдло. Он молодой,

умный, эрудированный. Но это не человек, это машина для решения

поставленных задач. И главное для него, как это сейчас принято, набить

свой карман...

 

По ходу разговора в голове у меня созрел довольно дерзкий план

решения возникшей проблемы. Но корреспондент по понятным причинам

категорически отказался печатать в городской газете любые материалы,

критикующие местную власть. А потому, чтобы реализовать возникшую

задумку, пришлось снова обзванивать секретарш, в результате чего эта

необычная идея была подхвачена и распространена с помощью

«сарафанного радио». Начало было положено. Вызов был брошен.

Тем временем инициативная группа нашего дома продолжала писать во

все инстанции, давя, в основном, на жалость. И каким-то непостижимым

образом продавила эту безнадёжную бюрократическую ситуацию.

 

5.

Хмурым августовским утром, приняв на грудь небольшую баночку пива, я

вышел на крыльцо подъезда в надежде развеять мучившее меня

меланхолически-подавленное настроение. И это мне удалось, потому что

народ толпился в ожидании приезда корреспондентов республиканской

телевизионной компании – по поводу всё той же горячей воды.

Инициативная группа во главе со школьной учительницей готовилась к

встрече дорогих гостей. Заучивая написанную на бумажке речь, педагог то

и дело повторяла:

– Ой, выгонят меня с работы! Ну, и ладно…

И тут я понял, что судьба даёт мне шанс стать звездой экрана и, что

самое главное, озвучить свою идею.

 

Всё произошло очень быстро. Учительница, будто на уроке, отбарабанила

добросовестно вызубренный текст, и настал, наконец, мой звёздный час.

Скрывая волнение, я обрисовал создавшееся положение с водой, а затем,

отступая от нашей давней традиции говорить только в общих чертах, смело

перечислил имена и должности зачинщиков всего этого безобразия. Голос

мой дрогнул, когда я озвучивал суть своего безумного предложения:

 

– Никто не имеет права отключать воду тем, кто расплатился с долгами. В

нашем доме таких большинство. А вот у господина Дрыгина и компании по

городу очень большие неплатежи. Мы живём в демократическом обществе,

где все равны. Поэтому предлагаю отключить горячую воду перечисленным

ответственным лицам, и пусть они сами ходят по квартирам и выбивают

свои долги! Ведь это их работа, за это им деньги платят.

 

Телевизионщики, сняв сюжет, быстренько собрались и уехали, а мужчина

из соседнего подъезда с грустью заметил:

– Не покажут твоё выступление, вырежут. Кому охота связываться? Тем

более – у начальства коттеджи с персональными газовыми котлами. Ну как

их отключишь?

– Ничего, если будет решение исполкома, то сделают всё в лучшем виде,

и придётся им всем воду на плите греть! – парировал я, сам не веря в

возможность практической реализации сказанного.

– А ты теперь берегись. У мэра руки длинные. Убить, конечно, не убьют,

но изувечить могут.

– Ну да, вспомнил лихие девяностые! Сейчас не то время! – заметил я не

так чтобы уж очень уверенно.

Мужик только махнул рукой и пошёл домой проверять, не потекла ли из

«горячего» крана вода. Правду говорят, что надежда умирает последней.

 

Однако, несмотря на скепсис, следующим вечером жители нашей

девятиэтажки дружно сидели перед телевизорами, ожидая показа снятого

накануне сюжета. И как это ни странно, моё выступление, моё безумное

предложение показали полностью! За один вечер я стал знаменитостью,

звездой экрана.

 

На работе малознакомые люди из соседних цехов жали мне руку,

благодарили за правду, высказанную во всеуслышание. В магазине

продавщицы спрашивали о горячей воде, будто бы я был в курсе. И

действительно, через несколько дней к всеобщему восторгу в кранах

забулькало, зашипело, и слегка тёплая бурая от ржавчины жидкость

потекла в наши дома. Вот если подумать – как мало нужно человеку для

счастья!

А Дрыгин и компания куда-то исчезли. Говорят, что пошли на повышение.

Короче, с глаз долой – из сердца вон.

 

6.

Но не тут-то было! Прошло пять лет, и этого «врага народа», весёлого и

жизнерадостного, вновь спустили к нам теперь уже в качестве

исполняющего обязанности городского головы, то бишь мэра. Радуясь

полноте обретённой власти, Дрыгин снова взялся за старое. Как и пять лет

назад, он негласно распорядился на всё лето отключить горячую воду в

многоэтажках.

Имитируя бурную деятельность, новый хозяин города то и дело мелькал

на экранах телевизоров, с умным видом рассказывая о нужном и важном, о

больших делах и перспективах. А немытые жители, почёсываясь, смотрели

на него и не подозревали, что именно этот энергичный эрудированный

человек лишил их элементарного – возможности помыться.

 

Но рано или поздно всё тайное становится явным. Корень зла был

найден, и на мэра посыпались жалобы во все республиканские инстанции и

даже в Москву. Вспомнив события пятилетней давности, я тоже оставил

сообщение на сайте телекомпании, которая некогда помогла нам

восстановить справедливость. Информация была зачитана в эфире и…

ничего не изменилось.

 

Многие решили проблему, поставив дома электронагреватели, но у меня

не было времени заниматься этим. Возвращаясь с работы, обречённо думал

я о том, что сейчас придётся греть на плите воду, что это, в конце концов,

издевательство, самый натуральный шантаж. Ведь полгорода, фактически,

взяли в заложники, принуждая людей ходить по квартирам

неплательщиков.

 

К тому же, ещё с вышеописанных давних времён я чувствовал

ответственность перед людьми. Перед теми, кто поверил мне, кто называл

своим защитником. Но что можно было сделать в нынешней ситуации? И тут

как-то сама собой появилась необычная идея. Дело в том, что ещё с

детства мне ужасно нравилось «заплетать» самые обыкновенные слова в

поэтические строфы. А однажды наша «классная дама» во всеуслышание

назвала меня школьным поэтом. Шли годы, и время от времени стихи мои

сами просились на бумагу. Стройными рядами заносил я их в пожелтевшую

от времени заветную тетрадь, которой доверял многие сокровенные тайны.

 

7.

Обострённое, не дающее покоя чувство справедливости толкало меня

взашей на новые подвиги и свершения. А посему, слегка поднатужившись и

призвав на помощь всем известную поэтическую Музу, я выдал на-гора

такие вот строки:

 

Всем отключили горячую воду

За неуплаты соседей. Беда!

Сам же мытый в любую погоду

Глава немытого го-ро-да!

 

Чистый и умный, ума – палата.

Нет в нём ни совести, ни стыда.

Взял нас в заложники за неуплаты

Глава немытого го-ро-да!

 

С рожей довольной, смеющейся, сытой

Смотрит гляделками без стыда.

Быдлом зовёт нас, скотиной немытой

Глава немытого го-ро-да!

 

Топки зажгутся, и краны откроются,

И потечёт из тех кранов вода.

Но не очистится и не отмоется

Глава немытого го-ро-да!

 

В областной телекомпании работало много любителей поэзии, и ведущие

в эфире часто рассказывали о нынешних и ушедших поэтах, зачитывали их

замечательные стихи. Весь мой расчёт строился на том, что поэзия, как это

ни странно звучит, даст толчок и поможет нам обрести долгожданную

горячую воду. А в голове почему-то звучала странная фраза: «Стихоплёты

всех стран, соединяйтесь!»

 

«Маниловщина, утопия, – смеялись на работе ребята. – Ну разве стихами

оттащишь казнокрада от денежной кормушки?»

«Ой, ой, похоже на Маяковского!» – говорили другие.

А жена заявила мне прямо, что рифмованными строками не перестираешь

гору грязного белья. Она и правда, бедняжка, отчаялась и окончательно

потеряла надежду на то, что сможет когда-нибудь нормально помыться в

ванной.

 

8.

Прошло несколько дней. И вот, вернувшись с работы, я обнаружил в

своём электронном почтовом ящике письмо от корреспондента

телекомпании с одобрением моих стихов и приглашением принять участие в

съёмках сюжета о горячей воде. Но так случилось, что не пришлось мне во

второй раз стать звездой экрана. Нашлись другие люди, занявшие

активную жизненную позицию, что не так часто встречается в наше

непростое время. Они и озвучили требования горожан.

 

Сюжет показали, однако настроение испортила промелькнувшая

информация о том, что в соседнем районе наёмный убийца застрелил

правдоискателя, боровшегося с противозаконным захватом земель в

заповеднике.

«Очень жаль человека, – думал я. – Нельзя одному идти на такое

праведное дело. Надо было поднимать людей, но кого тут поднимешь?

Столько равнодушных!»

 

Пассивных, конечно, много, но далеко не все являются таковыми.

Республиканская телекомпания день за днём снимает сюжеты, подобные

нашему. И это здорово! Выходит, есть ещё порох в пороховницах, есть кому

бороться с несправедливостью. Вспомнилась сказка Корнея Чуковского

"Тараканище". Да, боятся пока ещё люди усатых тараканов, засевших во

всевозможных конторах, а зря. Они ведь только с виду страшные, а за

душой у этих насекомых нет ничего, кроме злости и несусветной жажды

наживы. Но придёт время, и будто утренний туман, растает этот рабский

страх перед «всемогущим» хозяином. Ведь нас, простых честных людей

намного больше, чем тех, кто присвоил себе право помыкать нами!

 

Воду дали через несколько дней, но не всем сразу, а поэтапно. Так

случилось, что в последнюю очередь получили её те, кто, посмеиваясь надо

мной, не верили, что подогретая живительная влага и поэзия навечно

связаны между собою крепким морским узлом.

– Ах, у вас нет воды? Тогда пишите стихи, ребята. А пока не написали,

ходите грязные, – саркастически улыбаясь, раздавал я советы направо и

налево.

 

И даже жена моя, приняв тёплую освежающую ванну, распаренная и

довольная жизнью, сказала, наконец, что стихи о горячей воде были

самыми лучшими из всех, которые я когда-либо имел счастье написать. Но

она почему-то забыла о стихотворных признаниях, что вместе с цветами

получала очень давно, когда я, молодой и прекрасно-беспечный, был без

памяти влюблён и ухаживал за ней, за своей единственной и ненаглядной.

Эх, женщины! Волос долог… а память – девичья!