Май. Диксон. В разгаре экспедиционная страда Арктического Института. На островном аэродроме армада самолётов и вертолётов Полярной Авиации, готовых выдвинуться на дрейфующий лёд Северного Ледовитого океана и обеспечить выполнение многочисленных задач учёных. Замыслы огромные: исследование подводного хребта Ломоносова, вод и дна океана, установка дрейфующих автоматических метеорологических станций в различных точках океана, замена составов островных полярных станций и команд береговых метеопостов и многое другое, увлекающее романтикой, новизной, суровостью климата. Все настроены на работу, зная, что такое в их жизни может не повториться никогда. Здесь и пресса, конечно: ТАСС, Правда, Комсомолка, Известия – непременные участники ежегодного действа, называемого «Север N»по порядковому номеру экспедиции. И всё это двинется в разных направлениях по сигналу Начальника экспедиции. Он ждёт доклада опытных экипажей ледовых авиаразведчиков о том, что подобраны надёжные льдины для ледовых аэродромов и промежуточных площадок для дозаправки вертолётов и легкомоторной авиации

Диксонская гостиница переполнена. В номерах и в фойе, в столовой совещания, последние уточнения задач и расписаний полётов. Грузы, оборудование, горючее в готовности к старту.

Фойе гостиницы. Писатель читает главы ещё не изданной книги об исследователях Арктики. По ходу, не стесняясь перебить, полярные асы что-то советуют изменить, что-то добавить.

Обед. У полярников это удивительное действо.И не с точек зрения и поглощения яств и блюд, коих готовят здесь опытнейшие повара столичных ресторанов (романтики есть и среди них). Ритуал! Начинают, как ни странно, с крепкого чая. Разговоры, рассказы, смачные шутки, подвохи, розыгрыши. Нигде кроме не встречал такого изобилия содержательных баек и подковырок.

Раздобрев от чая и от счастья добротного общения, приступают к закускам. Их несколько смен.И, заметьте, не консервы. На каждом столе большая чаша красной икры, соления разнообразных рыб, которые на материке и не встретишь.

На столе, среди прочих яств, молоко. Корреспондент, непрерывно жуя деликатесы, отвлекается изредка, скоренько записывая что-то в блокнотик, боясь пропустить хоть малую толику услышанного.

- А молоко откуда, - тихо спрашивает корреспондент у никогда не унывающего штурмана Гриши Порая, - среди вечной мерзлоты и зимы?

- Как откуда, не знаешь? Моржовая ферма. В затоне, тут недалеко,- не улыбнувшись, как бы мимоходом, ответил Гриша.

Корреспондент оглядывается, ожидая подвоха и боясь показаться столь неосведомлённым о дойных моржихах.

Но всё, вроде, в норме, рассказчик серьёзен, никто из соседей по столу не хмыкнул даже. После обеда корреспондент заспешил к рейсовому вездеходу, который по льду пролива, регулярно ходит на материковую гавань, если можно так назвать несколько домиков, расположенных среди скал.

Спрашивает у водителя:

- Подскажите ,где здесь моржовая ферма?

- А вон там, под обрывом. Назад поедем через час, не опоздай, - ответил вежливо и спокойно водитель. Он привык к подобным вопросам новичков и непременно подыгрывает ситуации. Да и обидеть не хотел корреспондента, видно же, что верит человек. Пусть удостоверится.

Корреспондент рыщет среди скал в поисках моржовой фермы, не сразу понимая, что влип в розыгрыш.

…Экспедиция в разгаре. На наш Ли-2 грузят тюки сена. Да, да – обыкновенное сено. Мы доставим его на один из ледовых аэродромов для палаток. Сено хорошо изолирует холод. Поверх сена, расстеленного по льду, кладут меховой спальный мешок. В палатке, во время сна, горит газовая горелка. Тепло, уютно.

С нами увязался корреспондент. Он долго ходил вокруг сена. Видно: сомневается. И долго не решался задать вопрос, боясь показаться неосведомлённым, салагой.

Уже в полёте, когда набрали высоту, включили печь в «салоне» Кавычки поставил потому, что салон – громко сказать о чреве нашего Ли-2: металлическая обшивка, металлические откидные скамейки по бортам. Хвост фюзеляжа отгорожен широмой – там «туалет». Кавычки по той же причине: обыкновенный толчок с ведром.

Керосиновая печь нагнетает в салон горячий воздух. Даже снять пуховые штормовки можно.

Бортмеханик Володя Водопьянов (сын знаменитого полярного лётчика) такой же невозмутимый хохмач, как и все, мне кажется, полярники, настроив работу двигателей на крейсерский режим, пошёл в салон, проверить крепление тюков, да и перекус пора сварганить. Это его неофициальная обязанность. Пока разогревался харч и созревал чай, Володя сел на покрытую двигательной брезентухой лавочку, поближе к корреспонденту, устроившемуся на сене. Корреспондент осмелился после нескольких одобрительных Володиных фраз по поводу романтической профессии пассажира.

- Скажите, - всё ещё робея, спросил корреспондент, - а сено, это для чего?

- Как? Не в курсе? –моментально включился бортмеханик, - Мамонта откопали. Где? На ЗФИ (Земля Франца-Иосифа). Гонят по льдам. Сено для него. Кормить-то надо бедолагу.

Корреспондент, конечно, вздёрнул бровями, но виду не показал. Володя тут же сменил тему. Не улыбнулся даже, ничем не потревожив серьёзность момента.

Выждав несколько, корреспондент быстро записал в блокнот.

Садимся. Ледовый аэродром, непременный шест с «брезентовой «колбасой», указывающей направление ветра. Палатки. Штабели бочек с горючим. Оборудование науки. Садятся и взлетают Аннушки (Ан-2), Ли-2, вертолёты. Рабочие будни.

Идём к палатке руководителя полётов, определив её по размерам и антеннам рядом с ней. РП для удобства обозрения, ведя радиообмен с экипажами, особенно с заходящими на посадку, часто делает это вне палатки. Вот и сейчас он на улице, давая разрешение на очередной взлёт.

А мамонт где? - спрашивает корреспондент.

- А вон там, у гидрологов, лебёдку крутит, - моментально сориентировался РП. Он ведь тоже старый полярник. Мы ни смехом, ни мимикой не дали понять любопытному, что он опять влип.

Газетчик набьёт ещё много шишек. К концу экспедиции его уже на мякине не проведёшь.