В рецензии на замечательное стихотворение Инги Сташевска «Осень» хотелось бы коснуться исключительно композиции образной системы.

ЛГ пишет свое стихотворение ночью (Светлее ночь. Размереннее строка), которая на исходе, мир еще погружен в сон, звуков нет – состояние тишины всплывает из контекста, потому что тише слова молитв, а мы эти тихие слова, все-равно, слышим: вот они, написанные, перед нами. И размыты, растворены в однородности ночи краски, но...

(в молитве, обращенной, казалось бы, исключительно к Богу, ЛГ, не пытаясь себя удерживать, направлять)

...вдруг – Невероятно ярок осенний лист – сама того не ведая (мы не знаем, кто ЛГ – мужчина или женщина, по умолчанию примем половую принадлежность по автору), попадает из предрассветной ночи обратно в закат. Через осенний лист, который не просто ярок, а ярок невероятно.

Ночь, из какой-то нам невидимой точки, начинает растекаться закатом в рамке небес. Рамка – и есть та самая ночь. И вот уже появляется город. Неожиданно мы попадаем в день, его шум и гвалт, но – лишь на кратчайший миг, который, тем не менее, поднимает из нас необыкновенно много. Город-символ, тут же всплывают Содом и Гоморра, суета сует, кесарево... Город, откуда все дороги ведут к воде.

Дороги идут через дюны (Чем ближе дюны - пронзительней синева). Дюны – песчаные холмы, песок... Водой в песок... Вся суета сует — водой в песок, и только синева, неба ли, воды, но это — прозрачная, тишайшая синева, ее пронзительность поглотила, растворила город, и больше мы о нем не вспоминаем. Как не было этого города... Показался на миг и – исчез.

Осень, которая появилась уже в осеннем листе, теперь тает в коротком дне. Но тает – в янтаре. Вот она, точка, из которой развернулось полотно стихотворения! Янтарь — капелька застывшей ископаемой смолы, капелька солнца – отсылает нас к образу светила, благодаря которому на Земле существует жизнь.

В композицию, нет, не врывается – проникает, нет, даже не молитва ЛГ, а обращение к самой себе, звучит интерлюдией. Забывай – очищай свою душу, прежде всего, от обид, от требований, и от содеянного тобою добра. Потому что если ты его помнишь – то это уже не добро, а намеренная выгода и гордыня. А поскольку люди слабы и греховны, то забывать приходится намеренно,усилием воли.

Последний взгляд на вдруг возникшую и уже исчезающую картину заката. Но! Края воды касается … золотой клубок! Нить Ариадны, которая, единственная поможет выйти из тьмы ночи! Свился в клубок лейтмотив стихотворения – ассоциативный ряд солнца: ярок осенний лист – небес закат – пронзительная синева (она, по определению, может быть пронзительной лишь при ярком солнце) – янтарь – золотой клубок.

Действительно, на закате цвета окружающего мира приглушены и бежевые дюны могут выглядеть седыми. В цветовом ряду с пронзительной синевой и янтарным золотом (цвет янтаря может варьировать от почти белого до почти черного, но в основном охватывает спектр желто-оранжевых оттенков, который и задан в стихотворении) появляется белый. Седина может быть разных оттенков, при полной потере пигмента волосы становятся серебристо-белыми. ЛГ, глядя на нить золотого клубка, идет, почти не касаясь седой земли... Воспроизведены цвета Бога – золотой, синий, белый.

Вдруг, опять вдруг, потому что все стихотворение — вспышки озарения, навстречу ЛГ, по воде(!), сотворенный приемом монтажа в воображении, идет Бог, отрешенный, равнодушный, в сиянии ослепительных лучей закатного солнца. Потому что равнодушие его и есть та самая, нечеловеческая справедливость. Люди, по определению, ничего не делают без выгоды, без причины, такова природа человеческая, таков наш удел. Мы всегда неравнодушны, если живы, нашу душу что-то обязательно задевает. И справедливость — не закон, а понятие, каждому – свое. Законом она может быть только для Бога. Именно потому Он и нечеловечески — справедлив.

Все наши молитвы – о справедливости, которая лишь через Него. Взгляд непроизвольно стремится вверх, к началу стихотворения: