Не так давно увидел по телевизору выступление одного политика – главу известной в России партии. Дело не в фамилии, да и не в названии его детища. Привлекло то, что он предлагал подъём деревни начинать интересным и довольно экзотическим образом. А именно. Каждому чиновнику вспомнить свои корни, прибыть к месту старта и поднять то место, откуда вышли, либо он сам, или его предки. Обустроить, так сказать, родовое гнездо. Пафоса много конечно, но что-то интересное в этом есть. Глав разного уровня у нас пруд пруди. Всем билет в «один конец» на недельку, полторы и дело сделано. Вот и ваш покорный слуга, лет тридцать тому назад, стало быть, ещё не прослушав эти песнопения по поводу резкого потенциального скачка людей от сохи и мест, где эти самые люди проживают, решил посетить «деревеньку свою, деревянную, дальнюю». Дед и бабуля родом были отсюда. Молодость, отрочество, юность и детство прошли у обоих именно здесь. Деревня «Огурцово», Новосибирская область.

 

Не поднимать, естественно, наведался, а с подачи и под надзором мамы – старшей дочери тех самых, бабушки Шуры и дедушки Саши. Остановились у двоюродного брата мамы, то бишь - моего двоюродного дяди. Приехали на пару деньков погостить, попроведовать. Взрослые присели к столу, те кто младше – в беседку, потрещать о том о сём. Дядины сыновья - Сергей и Толя. Сидим втроем, вспоминаем былые годы. Тут один из них, тот, что Анатолий, резко встаёт, проходит в сторону сарая, запускает руку под, чуть оттопыренную доску, и вынимает оттуда смятую пачку папирос. «Волна». Прямоугольная. В нижней части этикетки изображены пенящиеся волны, в верхней - небо в облаках. В верхней части этикетки типографские надписи темно-синего цвета: «Папиросы/ Волна/ Табактрест/ Украины/ 25 шт.» Изображение заключено в прямоугольную рамку светло-голубого цвета. В момент покупки стоили они двадцать две копейки. Раритет. Посчитали, в сухом остатке – двадцать три цигарки. Переглянулись ещё раз, заулыбались оба. Сергей, естественно, в недоумении. Он и не подозревал, что мы спрятали здесь в своё время, табачное изделие. «Заныкали», так сказать. А дело было так.

 

Ещё в середине семидесятых посещали сие прекрасное место, в очередной раз. Приехали всем семейством. Разместились у старшего брата бабушки. Мама с женщинами занимались огородом – пололи, поливали, окучивали, собирали и так далее. Папа с мужчинами ушли на берег реки. Мальчишки и девчонки занялись своим делами – пляж, велосипеды, догонялки, ужимки и прыжки. Вдруг, откуда ни возьмись, как написано в сказках, появилась пачка папирос. Один из сорванцов стянул у своего предка. Попробовать эту невидаль, сам бог велел, образно говоря. Откладывать в долгий ящик не стали. Впереди ещё был вечерний заплыв и ночной сеанс в деревенском клубе. Девочки отказались, естественно. Мы – «начинающие мачо», взяли по одной. Решили «трубку мира» затянуть на крыше сарая. Высокий куст черёмухи, свешивая свои ветви, образовывал возле одного из углов, прекрасную естественную беседку. Тепло, сухо, мухи не кусают, а главное – не видно ничего снаружи. Сергей слушал, как мы с Толяном, перебивая друг друга, вспоминаем дела минувших дней. Оборвал нас на полуслове и, как старший среди нас, указав на меня пальцем, властно сказал:

 

- Витёк! У тебя язык подвешен лучше, чай ты не мы – деревенщина неотёсанная. Рассказывай сам.

- А ты, братан, помалкивай, не перебивай.

 

- Понял, замолк! Давай по порядку, тока сильно не ври, знаю я тебя!!!!

 

- Ну-у-у-у… рассказывать-то, особо не про что. Чуть не «сдохли» мы тогда.

- Покурили, блин. Как в том анекдоте, где сын курит часто, когда выпьет, а пить много начинает, когда в карты проиграется. А так, он самых хороший и пригожий. Вот и мы…

- Как уже сказал, втроём влезли на крышу, обосновались, осмотрелись. Вроде никого.

- Спички всегда при себе. Взяли, размяли, как подсмотрели у взрослых, смяли мундштук гармошкой и начали прикуривать от зажженной нашим третьим товарищем, спички.

- Помню, что после второй затяжки, я упал. Очень просто – кубарем, как подстреленный.

- Толя тоже умудрился прикурить, а тот, кто держал спичку в ладошках, сложенных в корзинку, чтобы не погасла, не успел.

- Едва пальцы себе не обжог, наблюдая как я катапультировался бессознательно вниз, а родственник мой, сознательно – спасая мою душу грешную.

- Вот и получается, что в пачке изначально было двадцать пять, мы взяли по одной. Осталось двадцать три. Тот, кто не успел прикурить, решил не испытывать судьбу и всунул свою обратно. Получается, как раз то количество, которое сейчас изъяли из под доски – ровно двадцать. три

- Поняв, что я почти в «отключке», мои краснокожие от загара братья, потащили меня просвежиться.

- Их сосед, дед неопределённого возраста. Как мне всегда казалось, ему лет триста. Завидев странную процессию между кустов картофеля, подбежал, поинтересовался и не дождавшись ответа, кинулся в хату, притащил полстакана какой-то мутной жидкости.

- Про цвет и количество мне сказали чуть позже – через день, когда пришёл в себя.

- «Местный лекарь» все заболевания излечивал медовухой. Говорят – мёртвого поднимал.

- Меня не поднял, вероятно, я был ещё жив. Но опохмелил прилично после принятой дозы никотина. Скорее всего, его было чуть меньше капли. Ведь известно же, что только целая убивает лошадь.

- Поняв, что мне стало ещё хуже, решили применить более верное средство – холодный душ.

- Из этого благородного словосочетания, в данной, заброшенной государством и цивилизацией, деревне, в наличии была только – холодный.

- Правильно. На меня вылили пару ведер холодной, колодезной воды, прислонив к стенке из сосновых брёвен.

- Затем мокрого, пьяного, обкуренного заволокли в сенки дома, кинули на диван и прикрыли пыльной тряпкой.

- Вечер, ночь, утро, день и следующий вечер провёл в горизонтальном положении.

- Меня, естественно, перед родителями отмазали родственники, не дали сору выйти из избы.

- Вот, примерно так. С того дня лет пятнадцать на табачные изделия смотреть не мог, да и к спиртному, особенно, не пристрастился. Из всего тогдашнего букета прелестей, принял на вооружение только «холодный душ».

 

Смеялись ещё пару часов, вспоминали рыбалку, грибы. Пачку початую решили положить на место – для будущих поколений. Пусть там лежит, как письмо потомкам. Пусть отпугивает. Вечером, почти ночью, окунулись на речке, а с утра решили кое-что из построек привести в порядок – оставить свой след на теле деревни.

 

Примерно об этом и политик тот вещал. Звал к корням, к основе, фундаменту, краеугольному камню. Не хотелось бы, чтобы наши правители начали нас звать к топору. Нам, конечно, не привыкать - сможем постоять за себя и того парня, ежели что, но лучше свои силы, разум, опыт, умения и навыки тратить на благие дела.