Хлопнет ветер зелёной фрамугой, зашумит в голове вешний хмель, чьи-то руки, на грани разлуки, тёплый вечер проводят за дверь. Лунный холод скользнёт над кроватью, запирая дыханье на миг, чьи-то руки движенье подхватят, будто холод нуждается в них; кинут жест беспросветно-бессрочный в тишины погребальную степь, чтобы, солнцем полночно-немолчным согреваясь, опять умереть. Дым фонарный, не пойманным вором, окна вскроет, взгляд бросишь, а там – опускаются руки покорно, чтобы снова пойти по рукам в суете городских перебежек, полуснов, полуслов ни о чём, проклиная и чествуя нежность, что окажется вешним дождём. Притяжение окон холодных, полутьмы погребальная тень, чьи-то руки, дыханьем неровным, приоткроют полночную дверь; как щеколда, скользнёт лунный холод, и задержит дыханье на миг, чьи-то руки – ничьи на сегодня, значит, кто-то нуждается в них… |