Мир замер в ожидании конца времён. Грядущее мне не сулит уж ничего святого, ни светлого, ни доброго, для сердца и души мне дорогого. Брожу растерянно по городу и плачу, проклиная те года, когда растратил всё: и жизнь свою, и госпожу удачу, друзей, товарищей и многое, что не понять сейчас. Иду по улицам и вглядываюсь в лица я людей, спешащих так жестоко жить. В глазах не вижу я добра, улыбок лучезарных, счастья и открытого общенья, а лишь извечное всепобеждающее мщенье. В сердцах, умах народа лишь телец – златой телец с кровавыми глазами, который топчет и бодает нас рогами. Уверовать ли в предсказанье древних лет, отчаянно ускорив ритма жизнь, и запастись теперь уж бесполезными плодами жизни? Сомненья мучают, терзают душу мне. Спешу осмыслить я свои беспечные года, зачем я жил и что оставил людям… Иду по снежным улицам, отсчитывая время, уж двадцать первое звучит в ушах набатом, и холодеет в жилах кровь от предстоящих бед, невзгод и ужасов, предсказанных всем майя. Все люди спрятались под сталью бронированных квартир, машин и прочих бесполезных ухищрений, которые продлят лишь ненадолго жизнь, а дальше – безвременье, смерть… Спускаюсь в первое на улице метро, уже кишащее испуганным народом. Вскипает мутная волна кликуш и предсказателей того, что ждёт нас впереди, которое с минуты на минуту завершит свой страшный круг, поставит точку жирную в моём существованье. Я расцарапываю руки в кровь, пытаясь выбраться скорей из подземелья. Обезумевшая толпа могучим валом преграждает путь, сметая на своём пути больных и слабых, женщин и детей. Почти ползком я пробираюсь к выходу метро, желая вновь вдохнуть морозный воздух матушки зимы. Сияют в небе мириады звёзд, и я стою под этой крышей Мирозданья, растерзанный, в крови, но всё ж с улыбкой на губах, что встречу я конец времён на воле, на свободе, на виду у всех, где смерть красна… Душа моя бессмертна, как бессмертен этот мир и, эта мысль мне сердце согревает, но всё же червячок сомнения терзает и заставляет сомневаться в библейских истинах извечных. Всё рушится вокруг, вскипают океаны, цунами грозные захлёстывают города. Кора земная трескается в одночасье, вулканы извергают лавовый поток. Я падаю в чудовищный разлом коры, всем телом ощущая жар той преисподней, которая кричит мне:

- Ты грешил! Теперь подумай обо всём в Аиде тёмном царстве!

А я лечу в объятья адовых ворот, боясь открыть глаза, но так кричу, как будто этот крик придаст мне силы в оправданье пред тем, кто ждёт меня внизу. Я падаю, крича, казалось вечно, но вот и дно зловещее в огне. Я в ужасе открыл глаза, прощаясь с жизнью, но тут же понял, что всего лишь это сон.

- Какое счастье, я живу и буду жить ещё, - кричал я, сопли распуская. - Конец времён не для меня, а лишь для тех, кто жизнь свою напрасно прожигает, не ведая, что скоротечно всё и жизнь до ужаса короткая такая.

Лежал под ёлкой я в потрёпанной рубахе, бутылку водки зажимал в руке.

- Благочестивые живут в согласьи с Богом, - подумал я, бросая в урну водку. - Закрою на замок от мерзости сей глотку, иначе не видать мне счастья никогда!

Ну, что могу сказать вам на прощанье, господа? Не верьте в предсказанья древних лет! Живите, радуйтесь, влюбляйтесь и плодите себе подобных милых чад. А водочку старайтесь пить поменьше, она уж точно в огненное жерло преисподней заведёт..!