Это мое второе вынужденное заточение, но уже на родной земле, продлилось достаточно долго. Провалявшись в госпитале два месяца, я был комиссован из рядов Российской армии и отправлен к своему мессу жительства.

Я летел в самолёте в свой родной Питер с надеждой в душе, что в скором времени увижу своих родных и друзей, совсем не подозревая, что суровая действительность опять преподнесёт мне ряд сюрпризов, от которых я ещё очень долго не смогу прийти в себя.

Ко мне плавной походкой подходит стюардесса с подносиком в руках и, мило улыбаясь, предлагает:

- Не хотите ли минеральной воды или мятных леденцов?

- Девушка, а чего-нибудь покрепче у вас не найдётся, - вынимая пачку сигарет из кармана куртки, скромно интересуюсь я. – А то, знаете, у меня в горле что-то совсем пересохло.

Стюардесса, смерив меня презрительным взглядом, моментально реагирует на мою просьбу:

- Не знаю, молодой человек, где там у вас и что пересохло, но у нас в салоне не курят, да и спиртного мы не держим. Всё это вы найдёте в нашем аэропорту «Пулково» по прилёту на место.

- Ну, хорошо, - откидываясь на спинку кресла, сразу же соглашаюсь я, - но, может быть, вы всё-таки скажете, как вас зовут, милая девушка.

- Мои личные данные вам совершенно ни к чему, молодой человек, и потом, вы мне мешаете работать, - слегка смутившись, отвечает мне стюардесса.

- Ну, а если вы мне нравитесь, - продолжаю настаивать я, - то, что мне теперь с собою делать?

- Ничего не делать, спокойно сидеть и дожидаться, когда авиалайнер своими шасси коснётся взлётно-посадочной полосы аэропорта.

- Да, неужели, мне придётся два часа скучать в этом вашем дюралевом футляре?

- Могу вам предложить свежую периодику с кроссвордами, это вас сразу же отвлечёт от вашей чрезмерной активности. Но, если для вас это так важно, то меня зовут Ксения.

- Очень приятно, Ксюша, - сразу же повеселел я, - а меня все кличут Иваном. Вот теперь и перекусить можно вашими мятными конфетками, - смеюсь я, сгребая с подноса стюардессы все её запасы.

Между тем наш самолёт входит в область сплошной облачности, в результате чего, восходящие и нисходящие потоки воздуха начинают изрядно болтать наш воздушный «Ноев ковчег». Законцовки крыльев лайнера начинают беспорядочно трепыхаться, как у подбитой птицы, а сам самолёт начинает осуществлять в небе стремительные нырки на десятки метров вверх и вниз. Кроме всего прочего, разражается довольно-таки приличная гроза. По салону самолёта нервно забегали стюардессы, призывая всех быстро пристегнуться ремнями безопасности и строго выполнять все требования экипажа самолёта.

- Ну, вот, не хватало мне ещё так банально погибнуть, после того, что я прошёл в Чечне, - нервно ёрзая в своём кресле, - с тоской в душе думаю я.

Взглянув на пустое место рядом с собой, я искренне молюсь:

- Господи, да хоть бы рядом со мной какая душа живая сидела, а то уж что-то совсем не хочется в одиночестве помирать.

Я закрываю глаза и отворачиваюсь к окну. За окном, мимо меня с огромной скоростью проносятся чёрные тучи, которые время от времени исторгают из себя зигзаги гигантских молний. Медленно отвернув голову от окна самолёта, я, к своему величайшему изумлению, вижу в кресле рядом с собой своего деда, который смотрит на меня своими лучистыми, добрыми глазами и улыбается.

- Ну вот, у меня уже от страха глюки начинаются, - вновь отворачиваясь к окну, с грустью отмечаю я.

Но слова стюардессы сразу же отрезвляют меня, возвращая к действительности:

- Дедушка, зачем вы пересели на чужое место, разве вы не слышали просьбу экипажа лайнера до особого распоряжения не передвигаться по салону и сидеть на своих местах?

Резко повернувшись к стюардессе, я спокойно говорю:

- Ксюша, ну что вы так волнуетесь, может быть на своём месте этого милого дедушку укачивает, а в этом кресле ему вполне комфортно, да и мне не так скучно будет скоротать оставшееся время с этим милым человеком.

- Ну, хорошо, дедуля, - всё ещё подозрительно разглядывая старика, нехотя соглашается стюардесса, - но я вас очень прошу до окончания полёта больше никуда не пересаживаться.

Через минуту стюардесса скрывается в своём служебном помещении, а я, прижавшись к своему родному существу, начинаю сбивчиво рассказывать ему о своих мытарствах в Чечне.

- Дедушка, родной мой, ты не представляешь себе, как я скучал по тебе. Но, неужели, такое возможно, что ты можешь вот так просто материализоваться в моём мире?

- Дорогой ты мой, в принципе, возможно всё, - улыбается мне дед, - но для этого надо очень много работать над собой и для тех, кто нуждается в твоей помощи при переходе в иной мир. Но сам я ничего не могу. Только благодаря молитвам и помощи Господа мне на какое-то время позволено повидать тебя. Ты можешь мне больше ничего не рассказывать, я всё знаю о тебе и о твоих проблемах. Ты не должен ничего бояться. Для того я и здесь, рядом с тобой, чтобы сказать тебе, что ваш полёт благополучно завершится.

- Дедуль, расскажи мне о смысле мирского бытия и о карме, которая постоянно довлеет над нами, ведь нам ещё до дома лететь целых полтора часа. Вот скажи, дедуль, как можно навсегда освободиться от кармических воплощений в этот грешный мир, если, например, ребёнок рождается в семье преступников или пьяниц? Какие высокие духовные качества приобретёт ребёнок по мере своего взросления? В конце концов, с большой долей уверенности можно будет сказать, что и он встанет на тот же путь пороков, что и его родители. Ребёнок ведь не помнит, что в своём предыдущем воплощении он вёл безобразный образ жизни. В его памяти начисто стёрта информация о его неправедной прошлой жизни.

- Эх, милый внучек, истинно сказано: «Пути Господни неисповедимы». Всё так и не так, как ты говоришь. Да и вообще православная церковь отрицательно относится к карме.

 

Вот послушай меня, что я тебе скажу. Конечно, каждый из нас несёт в своих генах и в душе что-то такое, что напоминает нам о наших родителях, но это вовсе не значит, что мы должны расплачиваться за их грехи. Каждый из нас в какой-то степени грешен и уходит в иной мир с большим количеством грехов. Но чтобы наши умершие родственники поскорее приобрели Царствие Небесное, то для этого нам надо посещать церковь и молиться за них Господу об отпущении им грехов. Они в ином мире уже сами ничего попросить у Господа не могут, а вот мы на Земле можем и должны это делать всякий раз. И вообще, внучек, огромную роль в твоём будущем спасении будет играть исповедь.

Дед ненадолго о чём-то задумался, и в этот момент к нам подошла стюардесса:

- Дедушка, а что это вы здесь устроили панихиду? – поправляя на себе униформу, интересуется бортпроводница. - Зачем же народ прежде времени пугать всякой загробной ерундой и какими-то грехами? Да, наш авиалайнер попал в грозу и сильную турбулентность воздуха, но это вовсе не означает, что нам всем уже пора каяться и усердно молиться о спасении наших душ.

- Эх, милая девушка, - скромно отвечает дед, - каяться и молиться следует всегда, чтобы спасти свою грешную душу от смерти. Мы все под Богом ходим, и порой даже не ведаем, когда придёт наш смертный час.

- Да ладно вам, дедушка, а то ещё накликаете нам беду, - нервно смеётся стюардесса, стреляя в меня своими голубыми глазками.

- Истинно говорю вам, неразумным людям, опомнитесь и покайтесь Господу Богу, чтобы оградить себя от мук адовых. Вот вы, миленькая, лучше предупредите пилотов, что у них через двадцать минут возникнут небольшие проблемы с топливом из-за засорения одного из магистральных фильтров левого двигателя.

- Дедушка, да вы что, провидец что ли, - возмущается стюардесса, с испугом разглядывая неизвестно откуда взявшегося гостя. – С чего вы взяли, что где-то в авиалайнере что-то засорилось? Вот вы уже пожилой человек, а несёте мне всякую чушь, вам не стыдно.

Я уже вижу, что дело начинает принимать серьёзный оборот и быстро вмешиваюсь в их разговор:

- Ксюша, да бросьте вы, в самом деле. Вы же прекрасно видите, что перед вами пожилой человек и сделайте ему скидку на его откровения. Ну, вот захотелось старому человеку излить свою душу нам, что здесь плохого.

- Хорошо, - соглашается бортпроводница, - но, перед посадкой самолёта я всё-таки попрошу вас занять своё место.

Стюардесса, гневно сверкнув на деда глазами, быстро исчезает в служебном отсеке самолёта.

- Дедуль, ты уж извини этих людей, - нежно гладя дедушкины руки, тихо шепчу я, - многие из них ещё не доросли до понимания духовного.

- Вот то-то и оно, Ваня, что сейчас в миру многие из вас сопротивляются всеми силами своей души тому, что может спасти их души.

- Дедушка, не исчезай, - тихо прошу я, - ты так всегда интересно рассказываешь, у меня порой дух захватывает. Расскажи мне теперь о своей жизни на Небесах.

- Всему своё время, дорогой мой, а мне сейчас надо тихо и незаметно оставить тебя.

Дед нажал на кнопку вызова бортпроводницы и устало откинулся на спинку кресла.

 

- Слушаю вас, дедушка, – быстро подойдя к нашим местам, интересуется стюардесса.

- Голубушка, ты уж не серчай на меня, на мою старческую болтливость, но мне бы сейчас как-то надо сходить в одно укромное место на вашем чудо ковре – самолёте.

- Вообще - то, дедушка, во время грозы и болтанки пассажирам категорически запрещается вставать со своих мест и перемещаться по салону самолёта, но для вас, старого человека, я сделаю скидку и провожу вас до туалета.

- Вот и хорошо, миленькая, - шепчет, поднимаясь с места, дед, - век буду помнить твою доброту.

Я с тоской в глазах смотрю, как фигура деда медленно уплывает в длинный проём пассажирского салона, до сих пор не веря, что только что рядом со мной сидел самый дорогой моему сердцу человечек.

Стюардесса услужливо открывает деду дверь в туалет и тут же назидательно замечает:

- Только я вас очень прошу побыстрее справить свои дела, после чего я вас отведу на ваше место в салоне.

 

- Да ладно, миленькая, не хлопочи уж так, - улыбается дед бортпроводнице, - видать, мы уже с тобой боле не встретимся.

- Дедушка, ну, сколько можно толдонить одно и то же. Почему это я с вами больше не встречусь, - искренне удивляется стюардесса, – вот справите свои дела и вновь будете созерцать этот прекрасный мир за окном нашего лайнера, да и меня в том числе.

- Прощай, голубушка, - тихо произносит дед и закрывает за собой дверь.

- Вот странная старик, - кидая грязные салфетки на стойку бара, зло шепчет бортпроводница себе под нос. – Не понимаю, зачем в такой ответственный момент кликушествовать о чём-то трагическом.

Между тем самолёт успешно покидает зону сплошной облачности и переходит к заключительной стадии своего полёта.

Быстро наведя порядок в своём служебном помещении, стюардесса вновь подходит к туалету и осторожно стучит в дверь.

- Эй, дедок, самолёт скоро начнёт снижаться, а вы уже целых десять минут прохлаждаетесь в туалете. Давайте, выходите на волю, а я вас доведу до вашего кресла, - всё настаивает стюардесса. – Дедуля, в вашем воз-

 

расте страшно вредно столь долго отдавать должное отхожему месту. Послушай, Сергей, - обращается стюардесса, проходящему мимо неё бортинженеру, - тут что-то не так.

- А что случилось, - остановившись, интересуется бортинженер, - у тебя, Ксюша проблемы?

- Проблемы, проблемы, Серёга, - быстро тараторит стюардесса, - да вот один старичок чего-то не желает выходить из туалета, хотя уже находится там целых пятнадцать минут. Представляешь себе, даже голоса не подаёт на мои предложения и требования оставить свой пост.

- Так, - серьёзно отвечает бортинженер, – а может ему там плохо стало. Сейчас я открою дверь своим ключом.

Через минуту дверь в туалет была открыта, но к изумлению стюардессы и бортинженера там никого не оказалось.

- Что за чёрт, – с испугом заглядывая в свободное пространство туалета, кричит бортпроводница. – Ведь я только что сама, своими руками провожала этого колдуна в туалет, и вот на тебе – никого нет.

 

- Слушай, Ксюша, а ты случаем перед рейсом не тяпнула так грамм сто спиртного для храбрости, - смеётся бортинженер, - потому тебе и мерещится всякая чертовщина.

- Да нет, Серёга, я говорю тебе чистую правду, да вот, один из пассажиров может подтвердить, что я с ним разговаривала. А, действительно, может у меня не совсем всё в порядке с головой, - напряжённо глядя на бортинженера, совсем смущается Ксения.

- Всё, малышка, хватит мне мозги пудрить, - вновь смеётся бортинженер, нежно рукой касаясь раскрасневшихся щёк девушки. – У меня сегодня ещё есть дела, чтобы тут с тобой разбираться. Насвистывая весёлую песенку из популярного кинофильма, бортинженер удаляется в кабину пилотов.

- Ну, что, Иван, готовься к самому худшему развитию событий, – сам себе мысленно произношу я, – дед слов своих зря на ветер не бросает.

И, действительно, буквально через двадцать минут после моего последнего разговора с дедом самолёт вдруг по неизвестной причине начинает заваливаться на левый борт. Моментально с этим по громкой связи звучит команда:

 

- Уважаемые пассажиры, наш авиалайнер через несколько минут совершит аварийную посадку. Просьба ко всем пассажирам срочно пристегнуться к своим креслам ремнями безопасности, нагнуться вперёд и положить голову на скрещенные перед собой руки.

Мимо меня быстро проносится весь красный от возбуждения бортинженер с каким-то набором инструментов в руках. Скрывшись за занавеской служебного помещения, он с плохо скрываемым волнением начинает что-то объяснять стюардессе.

- Да, Иван, вот когда в самый - то раз почитать тебе покаянные каноны, - услышал я в своей голове чей-то голос, который сразу же был заглушен голосом стюардессы, вышедшей к пассажирам из-за занавески:

- Господа, прошу всех соблюдать спокойствие, у нас на борту небольшие технические неполадки, которые совершенно не отразятся на посадке авиалайнера.

- Дай-то, Бог, – с грустью в душе резюмирую я, беря за руку бортпроводницу. - Ксюша, ты, главное, сама не волнуйся, ведь мы действительно благополучно приземлимся в аэропорту «Пулково», в противном случае, дедушка мне обязательно бы поведал о самом худшем, что могло бы произойти с нами.

- Иван, сидите спокойно и не хватайте меня за руки, – скашивая на меня покрасневшие от возбуждения глазки, зло шипит бортпроводница. – Этот ваш попутчик всё же накликал нам всем беду, из которой теперь надо будет как-то выбираться. Господи, и почему этим вредным старикам никогда не сидится дома, а всё тянет их куда-то в неизвестное и опасное.

- Ксюша, ты только что стала свидетелем появления на твоём борту ангела в образе старичка, который, кстати, и предупредил тебя о грозящей опасности. Надеюсь, что ты уже предупредила экипаж об истинной причине аварийной ситуации на борту?

- Какой, к чёрту, ангел? - морщится стюардесса, – вот вы уже взрослый человек, а всё продолжаете верить во всякую ерунду.

- Да нет, милая Ксюша, - совершенно спокойно отвечаю я, - это реалии материального и духовного миров. На самом деле, существуют и ангелы, и гномы, и русалки, и ещё многое и многое из того, что нам пока кажется совершенно нереальным и фантастичным.

Судя по тому, что шум в салоне самолёта от работающих двигателей значительно возрастает, с большей долей уверенности можно предположить, что один из них благополучно прекратил свою работу, а второй двигатель перешёл на повышенный режим работы, чтобы хоть как-то удержать авиалайнер в горизонтальном полёте.

Пилотам всё же удаётся в значительной степени выровнять самолёт по горизонту, но, так или иначе, незначительный крен в сторону отказавшего двигателя ещё сохранялся.

Не буду далее подробно описывать все перипетии того трагического для всех пассажиров дня, но скажу только одно, что при аварийной посадке с малым креном самолёт моментально развернуло в сторону от полосы. Самолёт одним крылом начал чиркать по грунту, что в конечном итоге привело к полному отрыву плоскости от фюзеляжа. Ещё какое-то время самолёт уже в неуправляемом режиме катился по грунту рядом с ВПП, пока передним шасси не угодил в канаву. От сильнейшего удара о грунт передняя стойка шасси моментально сложилась, а сам авиалайнер носом уткнулся в рыхлый грунт, пропахав в нём борозду метров в тридцать. К счастью, всё обошлось без тяжёлых травм и увечий, но всё-

же кто-то из пассажиров получил незначительные ушибы и царапины. Аварийно спасательная служба аэропорта сработала быстро и чётко, окружив наш самолёт специальной техникой, предназначенной для работы именно в таких случаях.

В медпункте аэропорта мне наложили на лицо несколько бактерицидных пластырей, чтобы хоть как-то прикрыть те синяки и царапины, полученные мной при неудачной посадке самолёта. В добавлении ко всему, достаточно сильно саднило колено, которым я приложился к кронштейну кресла, находящегося впереди меня. Сильно прихрамывая на правую ногу, я с небольшой сумкой через плечо вышел из здания аэропорта и направился на стоянку такси.

Широко открытыми ноздрями я жадно вдыхал морозный воздух до боли знакомого мне города на Неве и никак не мог налюбоваться совсем уж скудному декабрьскому солнышку и мелким снежинкам, которые как белые пчёлки кружились над моей головой.

Водители такси со скучающими лицами стояли у своих машин, поигрывая ключами от зажигания. Я подхожу к первому попавшемуся

мне навстречу таксисту и скромно интересуюсь:

- Простите, уважаемый, а вы меня случайно не подкинете до Лиговки. Знаете, я так устал с дороги, что хотел бы как можно скорее добраться до дома.

Таксист, подозрительно взглянув на меня, с усмешкой в голосе замечает:

- Где ж это тебя так разукрасило? Небось, где-то всю ночку гульвасил или как?

- Или как! – нехотя, в тон нахальному таксисту отвечаю я, продолжая вопросительно глядеть на него.

- Ладно, прыгай в тачку, а то совсем свой нос отморозишь, - грубо смеётся таксист, садясь в машину. – Подкинуть говоришь, ну что же, это всегда можно! А как насчёт бабок, я могу рассчитывать на твою щедрость?

- Можете, можете, уважаемый, - уже начинаю нервничать я, садясь на заднее сиденье.

- Ну, так это же совсем другое дело, – с воодушевлением произносит таксист, заводя машину.

Через пятьдесят минут быстрой езды, я уже почти на ватных ногах взбегаю на свой этаж родного дома и звоню в дверь. Как ни

странно, но мне никто не открывает. Я продолжаю настойчиво звонить в дверь своей квартиры, даже совершенно не замечая, что эта дверь, которую я на протяжении многих лет открывал и закрывал, приобрела уже абсолютно другие очертания, превратившись из деревянной в стальную с целым набором замков. Наконец, после моих многочисленных попыток дозвониться до обитателей квартиры, дверь распахивается и на пороге вырисовывается фигура мужчины в трусах с полотенцем на шее. Судя по его внешнему виду, можно было с большой долей уверенности сказать, что передо мной стоял человек явно кавказской национальности. За его спиной я явственно различал визгливый женский голос:

- Вахтанг, зачем ты всяким попрошайкам открываешь дверь? Разве ты не видишь, что это – бомж. Взгляни на его лицо.

Не ожидая ничего подобного в своей квартире, я стою перед этими двумя людьми, словно в летаргическом трансе и не могу произнести ни единого звука.

- Вахтанг, милый, ты же простудишься, - вновь за спиной мужчины звучит женский голос. – Да и потом, этот тип, по-моему, просто немой.

Мужик, толкнув меня в грудь, с силой захлопывает перед моим носом дверь. Я продолжаю стоять в полном оцепенении, совершенно не понимая, что происходит. Ниже этажом тихо скрипит дверь, и женский голос нежно зовёт меня:

- Ванечка, никак это ты, дорогой, здравствуй!

Я несколько раз встряхиваю головой, чтобы снять с себя оцепенение, которое полностью овладело мной, и медленно спускаюсь ниже этажом.

- Здравствуйте, Светлана Осиповна, а что, собственно, здесь происходит, и почему в моей квартире находятся посторонние люди.

- Ванечка, да где же ты так долго пропадал, дорогой ты наш,- тихо шепчет мне соседка, приглашая меня войти в её квартиру. - Господи, да ты, пожалуй, многого и не знаешь.

- Может быть, Светлана Осиповна, ведь я же служил в Армии и был совершенно отрезан от всего того, что так привычно вам.

- Ваня, дорогой, даже и не знаю с чего начать свой рассказ, - заплакала соседка, закрывая на цепочку входную дверь. – Первое время твои родители места себе не находили от горя.

Ведь ты же так внезапно исчез из города. Но, слава Богу, ты через какое-то время дал о себе знать, написав матери письмо. Но вот, через непродолжительное время ты вновь исчез, перестал родителям писать и всё такое прочее.

- Я, Светлана Осиповна, был в плену у чеченских бандитов, - с грустью замечаю я.

- Да ты что!?- искренне изумляется соседка, вытирая фартуком слёзы. - То-то я думала, почему Надежда Сергеевна и Олег Иванович всё время говорили о какой-то большой сумме денег. Так эти бандиты потребовали за тебя выкуп, так что ли?

- Именно так, Светлана Осиповна, и очень большие. Простите меня, мне сейчас очень тяжело, и в своё время я вам обязательно всё расскажу о тех страшных днях, проведённых мной в неволе. Скажу только одно, что мне всё же удалось бежать из чеченского плена.

- Конечно, конечно, Ваня, расскажешь потом, снимая с меня куртку, сразу как-то засуетилась соседка. – Давай, дружок, проходи в комнату, я сейчас быстро соображу чего-нибудь на ужин.

Я прошёл в комнату и плюхнулся на мягкий диван. В моей голове стоял какой-то сумбур от тех невероятных событий, которые за эти короткие сутки обрушились на меня. На кухне соседка гремела кастрюлями, пытаясь на скорую руку что-то мне приготовить

- Так, Ваня, видимо, тебе и на этот раз судьба ставит подножку, - медленно закрывая глаза, мысленно рассуждаю я. – Похоже, что я уже навсегда лишился своей квартиры. Но, позвольте, где же тогда мои отец и мать?

Держа в руках две тарелки, в комнату входит соседка:

- Вань, да ты садись за стол, я вот здесь кое-что нам с тобой приготовила. Ты уж не обессудь, сам знаешь, время сейчас какое.

Соседка подходит к буфету и извлекает из него початую бутылку перцовой водки.

- Ванюша, как мы все здесь переживали, когда ты вот так сразу исчез из дома. Мама твоя, ну прямо, извелась вся. Но это не главное, сынок, а главное то, что с определённого момента их уже никто не видел в нашем доме. Ну, а где-то за месяц до твоего появления здесь в твою квартиру въехала эта подозрительная чета явно кавказской национальности.

Соседка быстрым уже отработанным движением разливает спиртное в два стакана.

- А где же они тогда, - настораживаюсь я, принимая дрожащей рукой стакан.

- Ваня, а разве ты не находишь никакой связи между внезапным исчезновением твоих родителей и въездом в твою квартиру этих кавказцев? Да и вообще, Вань, у них там часто собирается целая компания из каких-то подозрительных личностей.

- Ничего, Светлана Осиповна, я этих мерзавцев выведу на чистую воду, – выпивая залпом свой стакан, убеждённо говорю я.

- Ваня, что ты и не думай даже к ним лезть. Они все катаются на дорогих иномарках и одеваются как принцы.

- Не знаю, Светлана Осиповна, как они одеваются, но думаю, что скоро им всем придётся сменить свой наряд на лагерную форму где-нибудь в Норильске.

- Ой, Ваня, лучше не связывайся с ними, у них же всё везде схвачено и всё куплено, и тебе нигде и никогда не удастся ничего доказать.

- Это мы ещё посмотрим, Светлана Осиповна, - твёрдо замечаю я. – В Чечне я и не таких ставил на место своим калашом.

- Милый мой, не забывай, что ты уже давно не в Чечне, где действуют уже вполне мирные, гражданские законы. Здесь уже тебе никто не позволит вот так просто размахивать оружием. Ладно, дорогой, я вижу, что ты только что с дороги и очень устал. Пока ты можешь пожить у меня, поскольку тебе, я полагаю, вообще уже некуда идти.

- Спасибо, Светлана Осиповна, - благодарно заглядывая в глаза хозяйке, тихо шепчу я, - надолго я у вас не задержусь. Вот только разберусь с этими проходимцами и займу свою законную квартиру.

- Ну, вот и хорошо, дорогой, устраивайся на ночлег, а я в соседней комнате расположусь, - вставая из-за стола, устало произносит соседка.

***