Мы сидим в полупустой столовой за круглым столом и неторопливо беседуем, как говорят в России, за жизнь. Рыцари круглого стола, обыкновенные эмигранты или, выражаясь официальным немецким языком, беженцы. Время течет медленно, он закуривает новую сигарету, я задаю очередной вопрос.

Стоп! Я забыл представить моего собеседника. Его зовут Арас Фатах, он родом из Ирака.

- Был ты несчастлив там, на своей родине? – спрашиваю я и сам удивляюсь собственному вопросу.

- Да, - быстро отвечает он.

- Почему? – продолжаю я в том же темпе.

- Потому что я не получил в подарок часы, - на его лице играет мягкая улыбка и умные темные глаза смотрят прямо в меня.

- Это длинная история, - легкое облачко дыма взлетает над нашими головами. – У меня пять братьев и сестер. И каждый, кто успешно закончил шесть классов, получил от отца подарок по своему выбору. Мой старший брат пожелал велосипед, второй брат – костюм. А я – третий – не получил ничего. Когда я сдал экзамены за шестой класс, произошла наша курдская революция против иракского правительства. Мой отец активно участвовал в восстании, и когда иракские войска перешли в наступление, всей семье пришлось бежать в свободную зону в горах. Мы были семь дней в пути. На четвертый я очень осторожно спросил (хоть я и был ребенком, все эе ясно понимал, что у моего отца иные заботы):

- Когда я получу мои часы?

И мой отец ответил мне:

- Когда революция победит.

В этой горной области мы прожили почти год, и все это время я размышлял что же важнее: революция или часы.

Эрих Мария Ремарк писал в своем романе «На Западном фронте без перемен»: «Первая бомба взрывается в сердцах детей». И мы, пережившие взрыв революции, потеряли свое детство. И сегодня, кажется мне, что мы никогда не были детьми...

- И что было потом? – спросил я, прерывая паузу.

- Потом был лагерь беженцев в Иране. Знаешь ли ты, что это значит? (Я отрицательно качаю головой, я – русский и имею лишь теоретическое представление о мусульманских странах). Мы могли выходить из лагеря лишь раз в неделю и не имели права что-либо брать с собой. И конечно все книги кроме Корана были запрещены. Несмотря на это нам удавалось что-то читать. Я вообще не могу жить без книг. Среди этих книг была и антииранская литература, поэтому мне пришлось еще раз бежать. В Германии мне пришлось два с половиной года ждать признания в качестве беженца, учить язык и вообще приспосабливаться к чужому образу жизни.

- И ты по-прежнему несчастлив? – повторяю я свой глупый вопрос.

Темные глаза смотрят иронично и немного печально.

- Когда беженцы рассуждают о счастье – это бессмыслица, - говорит Арас медленно. – У нас есть одна поговорка. Когда время и прошлое спят вместе, рождаются беженцы.

И хотя все мне кажется ясным, я спрашиваю:

- Ты хочешь вернуться?

- Да, - отвечает он тихо. – Но я еще не получил мои часы.

 

Декабрь 2000 г.