-Вот он, крыса!

-Смотрите на него! Уснул! Уже, как дома себя чувствует!

-Мало он крови нашей выпил! Ещё и глумиться решил!!!

-Вот он, кровопийца!

-Бейте его, пока не проснулся! Люди, бейте его!

-Последнее, последнее отобрал! Боги свидетели! Всё! Всё, что оставалось в доме! Что я такого ему сделал?!

Он открыл глаза. Прямо перед ним, размахивая костлявыми своими кулачёнками, стоял тот самый патлатый, который всё грозился расправой парнишке и его сестре.

-Сюда все! Вот он. Я его нашёл. Сюд… – осекся горлопан, видя, что бомбила проснулся. Осёкся и, на всякий случай отбежал назад, за спины своих сородичей, плотной стеной закрывших проход. – Сюда, сюда, – не унимаясь, всё продолжал выкрикивать тот из-за спин. – Я нашёл его. Я..! Тушёнку отобрал! Боги свидетели! – не умолкая, выл он из-за спин опустившихся оборванцев.

Дозорные! – молнией пронеслось у Него в голове. – Иначе, с чего эта рванина так вдруг осмелела? Как же Он проморгал-то всё на свете? Рассказывал сказку и уснул. Теперь, вот вляпался по самые по уши. Гремучая смесь! Что же, назад пути нет!

Не торопясь, поднялся Он на ноги и, делано-неторопливо отряхнул ватник и засаленные свои штаны.

-Вы ещё придёте? – услышал Он за спиной голос.

-А ты хочешь, чтобы я это сделал? – вопросом на вопрос отвечал бомбила.

-Хочу.

-Тогда вернусь, – кивнул головой Он. – Звать-то тебя как?

-Ну, Малой.

-А сестру?

-Ну, Малая.

Вместо ответа, Он ещё раз кивнул. Что же, доиграем это представление до конца! Твердым шагом Он двинулся прямиком на стенку, отчего та, вдруг изогнувшись, мигом открыла проход для одинокого бомбилы, движущегося к выходу.

Он шёл, глядя на уткнувшихся в пол грязных запутанных существ и чувствуя спиной десятки ненавидящих взглядов. О, как им хотелось бы броситься на недруга! Бить, рвать, пинать, грызть зубами! Ещё семь зим назад они, наверное, сделали бы всё это, но теперь… Время, проведенное в нищете, постоянном страхе и мраке напрочь лишили их того, что когда-то делало их людьми. Они лишили их душ. Вот и теперь они стоят рядами вдоль стенок; уже не люди, но ещё и не животные. Рванина, в общем. Рвань! Ржавые банки!

Мерно шагая, Он вышел на лестничную площадку, где Его уже поджидали дозорные: по пять человек на площадке. Вверху и внизу. На всякий случай, чтобы не сбежал. Усмехнувшись, Он спокойно двинулся по ступенькам вниз. Дозорные, по всему видать, уже приготовились к представлению, рассчитывая, что пленник начнёт сопротивляться, попытается сбежать. Повод, короче даст себя прикончить. Ржавые банки! Неужели они всерьёз думали, что Он - рванина?! Бросаться на пятерых, показно скучающих бойцов, на деле только и мечтающих о настоящей драке. Или назад, в коридор? Покажи псам, что ты больше не хозяин, и они осмелеют. Назад пройти уже не дадут. Сделают то, о чём мечтали.

-Псы ненавидят волков и людей. Но больше всего они ненавидят подобных себе! – криво усмехнулся Он. – Чего стоите. Делайте своё дело! – тяжело бросил Он, поравнявшись с дозорными. Вообще-то Он и не сомневался, что Его прикончат на месте. Просто не хотел из этого делать дешевого зрелища. Каждая смерть – представление для слабых. И, чем больше сопротивления, тем оно красочнее. Тем большие герои дозорные в глазах сброда. Нате! Ржавую банку вам! Представление на сегодня отменяется.

-Пойдём! – процедил невысокий, плотно сбитый парнишка с золотыми зубами. Это ещё что за новости?

Раньше поговаривали, что тринадцать – число нехорошее. Перед Его ногами расстилались десять лестничных пролётов по тринадцать ступенек. Это же какие неприятности ждут его там, внизу?

Первое, что Он сделал, выбравшись из затхлых катакомб – это бросил взгляд на машину. Ничего, вроде. Целая. Даже стёкла не побили. Чего это они вдруг так?

-Вот он, учитель! – с силой толкнул Его вперед один из дозорных. Пролетев несколько метров, Он распластался у самых ног высокого худощавого старика в кожаном плаще. Старца! Того самого, что совсем недавно объявился в городе и уже успел обрасти легендами. Того самого, которым, как огнём пугали неопытных бойцов: мол и на расстоянии может прикончить, и самому себе шею свернуть, если потребуется. И кочует он из город в город; ищет он кого-то там. Как найдет, так и успокоится. Да, скверная история получалась.

-Заснул, рванина, в комнате одной! Пацана с девчонкой до смерти перепугал, жильца ограбил. Это не считая того, что он – убийца и грабитель! – с ненавистью процедил старший из дозорных.

-Кто-то есть, кто готов подтвердить вину? – старик повернулся лицом к бомбиле. Как же он выделялся среди остальных! Прямой, как палка, с длинными белоснежными волосами, развевающимися на ветру! Одетый в чистый кожаный плащ, а не лохмотья, как все остальные в этом мире… Он выглядел, каким-то случайным в этом суровом озлобленном мире.

-Да кто угодно, учитель! – рявкнул всё тот же дозорный. – Он тут на своей «Акуле» давно ошивается.

-Кто угодно, это не ответ, – старик посмотрел на бугая, потом молча перевёл взгляд на джип. – Что такое «Акула»?

-БМВ древняя. «Семерка», – глядя на джип, помрачнел тот.

-«Акула»? – перехватил взгляд юнца старик.

Вместо ответа тот взорвался.

-Он – убийца! Грабитель и вор! Он заслужил смерти!

-Пока никто не подтвердил твоих слов. Выходит, он заслужил смерти уже потому, что бомбила.

-Да! – вдруг заорал тот. – Да! Да! Да и ещё раз да! Он – бомбила и должен умереть!

-Он человек, – спокойно отвечал старик. – Он должен жить.

-Да какого чёрта я вообще должен слушать весь твой бред! Мне проще просто взять и самому прикончить эту крысу! – дозорный бросился на бомбилу, но тут же его какой-то невидимой силой буквально отшвырнуло назад.

-Есть ещё желающие? – спокойно поинтересовался старик, по очереди глядя на своих подопечных. – Итак, здесь нет ни одного человека, готового подтвердить его вину? – кивком указал он на распластанного охотника.

-Мы! – из подъезда торопливо выскочили два типа: патлатый – тот самый, у которого Он отобрал консервную банку и ещё какой-то запуганный тип, бросающий затравленные взгляды то на старика, то на бомбилу, то на патлатого.

-Слушаю.

-Он. Он… последнее отобрал! Всё, что оставалось! Боги свидетели!!! Банку консервную! Жить больше не на что! Смерть ворюге! – взвыл патлатый, снова вдруг ставший таким храбрым и гордым.

-Сам принёс! – Он попытался подняться, но не смог. Словно плита, прижала его к земле какая-то неведомая сила.

-Он заставил! Угрожал! Бил! Сказал, если ничего не принесу, расправится со мной.

-Нечего было Малой угрожать, – прошипел Он, с ненавистью глядя на оппонента.

-Малой? – старик приподнял бровь.

-Дочь его, – один из дозорных толкнул вперед второго свидетеля. – Это у них его взяли.

-Твои дети пострадали? – старик посмотрел на запуганное существо.

-Д-да, – неуверенно переминаясь с ноги на ногу, выдавил тот.

-Что случилось?

-Они напуганы. Оба. Он их напугал. Сильно. А сына ещё и избил.

-Сын взрослый?

-Д-да, – уставившись в землю, отвечало существо.

-И может сам всё рассказать?

-Н-наверное. Если не слишком напуган. Если он его не напугал. После того, как избил…

-Тогда почему говоришь ты? Приведите ребёнка. Пусть он скажет своё слово, – старик устало посмотрел на распластавшегося на земле бомбилу.

 

-Невиновен? – старик поднял глаза на дозорных, когда Малой закончил свой рассказ.

-Невиновен, – один за другим нехотя пробурчали те.

-Можешь идти прочь, – тяжесть исчезла так же, как и появилась. Словно и не было ничего. Он поднялся на ноги и, покачиваясь, побрёл к машине, растерянный и обалдевший от того, что Ему только что довелось увидеть и услышать. Как слепой, нашарив сумку с сокровищами, Он достал несколько банок и, бросив их на сиденье, взял емкость и двинулся назад, к старику.

-Это – Малому с сестрой. Забери их. Им не место в этом клоповнике. Прикончат их здесь за то, что меня убить не позволили.

-А сам? – старик пристально посмотрел на бомбилу.

-У меня есть… Девочка… Зая. Я не готов больше… Пока, – старик, как Ему показалось, чуть заметно улыбнулся.

-Что-то ещё? – он посмотрел на бомбилу.

-Нет. То есть – да, – Он повернулся к своим обвинителям. Достав из кармана консервную банку, Он брезгливо швырнул её в ноги патлатому. – Подавись! – отчаянно взвизгнув, тот бросился к нежданно свалившемуся на него сокровище.

-Всё? – старик посмотрел на бомбилу.

-Теперь – да.

-Уходи, – бомбила забрался в машину и покатил прочь, удивленный и обалдевший. А ещё, совершенно запутавшийся.

Каргу Он заметил издалека. Худой, неуклюжий силуэт старухи, закутанной в невообразимое тряпьё и взгромоздившейся на обломок плиты издалека казался просто кучей мусора, однако Он-то знал, что это она. Сидя на плите, старуха смотрела в ту сторону, откуда должен был вернуться её мужчина. Беспокоится? Вот тебе и новости! Сколько раз Он уезжал охотиться на три и больше ночей, но такого не видывал ещё ни разу! «Может, случилось, что?» – противные такие мурашки пробежались по телу, и Он прибавил газу.

Это, когда подъехал к дому, когда понял, что опасности все миновали, позволил измученному телу расслабиться… Всё вдруг поплыло перед глазами, закружилось и смешалось в яркое пятно, режущее болью глаза. Он потерял сознание, тяжело повалившись на баранку.

 

Метаясь в горячке, Он то вдруг оказывался в чудесном мире высокогорного княжества, то переносился куда-то прочь, в глубоченное жерло огромного колодца, засасывающее бомбилу всё глубже и глубже. Потом, распахнув глаза, почему-то вновь оказывался на том деревянном мостике, что плавно покачивается в такт некрупной ряби, покрывшей поверхность огромного озера. Лежа на чуть поскрипывающих досках, Он глядел в синее-синее небо, там, у себя, в Раю.

А потом Он вдруг снова перенесся в свой убогий мир. Стоя на куске нелепо торчащей из земли плиты, Он увидел её. Тучи, скрывшие небо на несколько лет, расступились, открывая взгляду огненно-желтый диск, щедро поливающий мир светом и палящим жаром. Диск, как короной, окружённый сияющим в мареве ареолом. Диск, застывший неподвижно в небе, невозмутимый и величественный, как огромное око величайшего божества, глядящего с высоты небес на жалких, опустившихся человекоподобных существ, отчаянно цепляющихся за то, что он зовут жизнью.

Опустив взгляд, Он увидел, как все: бомбилы. Святые, белокожие, бойцы Паленого, все до одного суетливо мечутся туда-сюда, ища укрытия среди повсюду разбросанного хлама. Укрытия от яркого света, внезапно разлившегося по земле. Света, выжигающего всю скверну, скопившуюся на земле за всё то время, что небо было сокрыто под плотной пеленой туч. Дергаясь, словно в конвульсиях, и озлобленно шипя, под нестерпимым жаром начала расползаться плесень, наводнившая мир вперемешку с грязью, сором и ненавистью. Вот, треща по швам и стоная, как живой, начал сдуваться огромный бункер бывшего завода. Так, словно снежный сугроб вдруг внезапно обдало кипятком. Вот, со стонами и воплями изо всех его щелей ринулись обезумевшие от боли и страха существа, безуспешно искавшие внутри укрытия от жгучих лучей. Они прыгали с двадцатиметровой высоты, ломая кости, сворачивая шеи, словно елочные игрушки, нанизываясь на торчащие тут и там из земли куски арматуры. Те же, кому посчастливилось приземлиться удачно, кто на четвереньках, кто ползком рассыпались в поисках спасительной тени. Ямы, куски плит, обломки невесть чего, старая заброшенная техника, всё враз оказалось набитым до предела стонущими мучениками.

Со страшным стоном здание окончательно сложилось, похоронив под своими останками тех, которые, замешкавшись, не успели найти себе иного укрытия. Впрочем, судьба этих несчастных, возможно, оказалась намного лучше чем тех, кто, как грызуны набились во все щели, которые можно только себе вообразить.

Мгновение, и диск вспыхнул, обрушивая на землю огонь своего отвращения и презрения. Тотчас, с диким воем из своих укрытий начали вырываться все те, кому удалось спастись. Волчками крутясь между обломками, они, судорожно хлопая себя по дымящейся рванине, один за другим вспыхивали, наполняя небо смрадом и жуткими воплями. Он снова поднял глаза к небу. Светило, казавшееся таким далёким, вдруг нависло над землёй, заполонив собой всё небо!

Мгновение, и Он почувствовал страшный жар. Ещё одно, и тяжёлый ватник вспыхнул, обдав Его пламенем, дымом и вонью. Судорожно пытаясь сбить пламя, Он попытался сдвинуться с места, однако в тот же миг услышал бешенный вопль:

-Стой! – опустив глаза Он увидел её. Карга, полыхая и корчась от боли, судорожно обхватила щиколотки бомбилы, не давая возможности сдвинуться с места. – Стой, – простонала Карга, отчаянно глядя на мужа. – Стой! Смотри! – подняла она глаза на светило. С трудом превознемогая рвущую боль, он поднял к верху взгляд. В тот же миг, тоненький золотистый лучик света накрыл Его и женщину, словно скорлупу, сорвав обгоревшие лохмотья и разом избавив от боли, подарив какую-то необыкновенную легкость. Такую, что, казалось, Он вот-вот взлетит, чуть оттолкнувшись от земли.

Задрав голову, Он, не отрываясь, всё смотрел и смотрел на светило, нависшее над Его головой. А потом, Он вдруг полетел. Опора исчезла из-под ног, оставив лишь пустоту и холод. Пылающий диск, покачнувшись, полетел куда-то ввысь, а Он, подхваченный ледяным «ничто», отчаянно дрыгая руками и ногами, ринулся вниз. Куда-то, глубоко под землю.

Последнее, что Он услышал, приземлившись на жёсткий грунт, это монотонное, чуть нараспев:

-Сотвори же мне силу и волю

И дай вдоволь мудрости, но и разума,

Чтобы день пережить грядущий!

С трудом приподняв голову, Он увидел расплывчатые силуэты огромных, роста в три людей, держащихся за руки вокруг Него.

-Сотвори же мне силу и волю

И дай вдоволь мудрости, но и разума,

Чтобы день пережить грядущий!

Он посмотрел в сторону, откуда доносились эти слова и столкнулся взглядом с тем самым стариком, что вершил сегодня над Ним суд…

 

Он очнулся. Оглядевшись, Он понял, что лежит на кровати в своей землянке, а вокруг Него колдуют Карга и Зайка. Правая часть лица горела, нервно пульсируя в такт ударам пульса, голова раскалывалась от неимоверной боли, тело ныло от побоев и сквозняков. Он чувствовал себя тенью. Не больше и не меньше. Попытавшись сглотнуть, Он чуть не взвыл от боли! Горючая смесь, во рту пересохло, как в кратере вулкана.

-Пей! – тотчас поднесла к Его губам блюдо с каким-то отваром Карга.

-Спасибо! – сделав пару глотков, прохрипел Он в ответ. – Сколько времени?

-Успеешь в Станцию, успеешь, – неожиданно улыбнулась старуха. – Поспи. Тебе надо. Разбужу.

-Спасибо, – с трудом улыбнулся Он. – Спасибо вам обеим.

Веки, словно налитые свинцом, закрылись, и Он провалился в сон.

 

О, как ждал этого вопроса Князь! С каким жаром начал он свой рассказ! Устав за день от города, он с вдохновением рассказывал про родники с кристально-чистой водой, тёплые ветра и пение птиц. Про воскресные вечера, когда все, от мала до велика, собираются за одним столом. Огромные каменные плато, на которых так замечательно встречать восходы и провожать рассветы, следить за мягко сияющими звёздами и хвостатыми кометами ещё никогда не описывались так красочно. Извилистые тропинки, ведущие к террасам, засаженным виноградом, ещё никогда не манили так сильно, как сейчас.

Задремавший было Король, мгновенно встрепенулся, как только Князь начал рассказывать про огромные пещеры, в которых из пола растут деревья из застывшей воды и алмазы, которые рассыпаны прямо на полу.

-Да, с этим простофилей надо дружить, по крайней мере, до тех пор, пока не сведу счёты с соседями! – довольно улыбаясь, и снисходительно покачивая головой, думал про себя Король.

Когда Князь уже заканчивал, в зал чинно вошли женщина с круглым надменным лицом и хрупкий чахлый мальчик с удивительно бледной кожей и пустыми, глубоко посаженными маленькими глазками, точь-в-точь, как у отца.

-Это и есть тот самый гость, ради которого мы прервали нашу охоту? – недовольно обратилась к Королю супруга.

-Да, моя дражайшая! – гневно сверкнув глазами в сторону женщины, сладко пропел Король. – Именно он, – с такой ненавистью процедил он, что пухлая женщина предпочла немедленно замолчать.

-Ты главный в княжестве горцев? – поинтересовался наследник престола у Князя.

-Да, – опешил от неожиданности молодой человек.

-Отец сказал мне, – высокомерно глядя на Князя, продолжил мальчик, – все земли, что видны из бойниц смотровой башни, скоро будут моими, – и, глядя в упор на гостя, жестоко добавил. – Отец сказал, что подарит их мне. А что ты подаришь своему сыну? – и, не дождавшись от ошарашенного таким вопросом Князя ответа, он резко развернулся и покинул зал.

Замешкавшись и не зная как бы сгладить нервную паузу, Король забарабанил холёными пальчиками по крышке массивного дубового стола. В этот момент дверь бесшумно распахнулась и тощий камердинер с добела напудренным лицом, чинно вошёл в помещение.

-Подарок для супруги Его Сиятельства Князя! – хорошо поставленным голосом объявил холёный верзила, задёргивая тяжёлыми бархатными шторами окна зала.

-Несите, несите же! – радостно воскликнул Король, довольный таким поворотом событий.

В тот же миг четверо лакеев бережно внесли в зал золотой поднос, на котором покоилась удивительной красоты деревянная шкатулка, обильно украшенная сияющими камнями. Одновременно поклонившись, слуги поставили ношу на стол и замерли, ожидая дальнейших указаний.

-Вон отсюда! – довольно прорычал Король на лакеев и те, как были, согнувшись, засеменили спинами вперёд к двери. – Ты же покажи нам вещицу! – довольно оскалился на камердинера он.

Лишь только резная крышка была откинута, сияние золота и каменьев наполнило комнату. Воздушное, почти невесомое ожерелье покоилось на атласной подушке, ожидая свою владелицу. Сделанное искусной рукой великого мастера, оно переливалось всеми цветами радуги, готовое одновременно подчеркнуть величие Княгини и её хрупкость, необычайный насыщенный цвет её каштановых волос и изумрудно-зелёный оттенок больших глаз, лёгкость её нежной улыбки и озорство чуть вздёрнутого носика, изящность ямочек на щеках и красоту румянца.

-Мило, очень мило, – довольно обратился Король к Князю. – Сдаётся мне, Вашей супруге будет весьма к лицу эта скромная безделушка.

-О, что вы! – горячо начал Князь. – Это будет лучшее её украшение! Мне, право, так стыдно это признать, но всё, что я могу предложить в качестве благодарности – лишь горстка этих камней, – Князь высыпал содержимое своего мешочка на стол. – Увы, это всё, что у меня есть, – сокрушённо закончил он.

-Не стоит беспокоиться, друг мой, – не сводя алчных глаз с горки совершенно прозрачных камешков, – выдавил из себя Король. – Готовя для Вас этот маленький подарок, я, поверьте мне, меньше всего на свете думал о каких-то благодарностях, – Король зажмурился, не в силах больше глядеть на чистейшей воды алмазы. – Тем более, – после короткой паузы, продолжил он, – полагаю, что если бы я решил почтить своим вниманием Ваши земли, у Вас тоже нашлось бы для меня масса интересного! – расхохотался он.

 

Расстались все довольными. Воевода, Священник и сопровождающих их несколько воинов были счастливы, что, наконец-то покидают это неуютное место, Князь витал в облаках оттого, что у него теперь был подарок для супруги, Король, тут же упрятавший вдруг свалившееся на него огромного сокровище, радовался предвкушая, как он разобьет армии своих соседей..

Солнце уже наполовину спряталось за горизонтом, когда, путники добрались домой. От радостного настроения Князя не осталось и следа. Ему вдруг почему-то вспомнился тот чахлый мальчик: «Все земли, что видны из бойниц смотровой башни скоро будут моими. Отец сказал, что подарит их мне. А что ты подаришь своему сыну?». Чем ближе к дому, тем быстрее и быстрее крутились эти слова в голове Князя. Тем мрачнее и мрачнее становился он. Войдя же в город, он первым делом поднялся на плато и долго-долго любовался на далёкие замки своих соседей. «А из моего окошка видно куда больше, чем из бойниц замка», – злорадно подумал он. Впрочем, эта мысль огорчила его ещё больше и домой он вернулся совершенно расстроенным.

 

-Вставай! Поднимайся. Иначе в Станцию не попадёшь, – растолкала Его Карга через какое-то время. – Слышишь меня? Поднимайся, давай!

-А? Что? – бомбила, как и любое существо, вырванное из тёплых объятий сна, вскочил на кровати, готовый к драке, судорожно оглядываясь по сторонам. Потом, сообразив, что разбудила Его Карга, облегчённо вздохнул. – А, это ты.

-Спать, говорю, хватит! – недовольно прохрипела старуха. – В Станцию не успеешь.

Он с трудом поднялся на ноги. Тело, словно заржавевшее, отказывалось подчиняться, голова, тяжёлая от недосыпа и побоев, всё ещё отказывалась хоть что-то соображать, ужасное, в общем, состояние. Всё, чего хотелось, это просто свалиться в гору тряпья и снова забыться во сне. Но, сегодня нельзя. Сегодня в Станции, как обычно раз в зиму, представление, которое ну никак нельзя пропустить. Тем более, что в этот раз не свои же на инструментах бренчать будут, а гости какие-то там заезжие! Тем более надо быть там!!!

При этой мысли Он поморщился. Девчонка! Точно, она там тоже будет. Единственная женщина, осмелившаяся переступить порог святого места. Единственная, горючая смесь! Единственная! И пока об этом знает только Он, да, может быть, пара служителей. Но те – люди хмурые и несговорчивые. Не растреплют. Вообще они странные какие-то! Он тяжело вздохнул, пощупал замотанную бинтами физиономию и начал собираться.

От дома до Станции – езды минут десять. Как всегда в такой день, на улице многолюдно. Кто пешком, кто на машинах, а кто и на ржавых покореженных велосипедах двигались по направлению к Святилищу. Да, пожалуй, это единственный день, когда вот так вот сразу можно увидеть столько народа. У Станции, вон, и машину поставить негде. Понатыкались!

Как всегда, остановившись у самого входа, Он неуверенно потоптался. Огромные тяжёлые двери скрывали от чужих глаз совсем иной мир. Мир белого камня, дерева и света. Всего два здания сохранили свой первоначальный облик: Станция и Алтарь. Только их не разгнесли озлобленные, голодные существа.

Здесь Он чувствовал себя чужаком. Его вгонял в какую-то тоску один только вид каменных полов, рифлёных барельефов, деревянных стоек гардероба и мягких кресел в зрительном зале. А ещё – дрожащий свет от чадящих факелов да бушующих в бочках костров.

Усевшись на своё место, Он начал оглядывать зал. Сидячих мест уже не осталось, но народу все прибывало. Скоро уже и стоять будет негде, но и тогда ещё какое-то время посетители будут подтягиваться. Для тех, кому не хватило места в зале, специально оставят открытыми двери. Они тоже услышат и может, увидят кое-что из происходящего на сцене.

Из зала то и дело доносились нестройные крики «браво!», хлопки и топот ног. Это истосковавшиеся по представлениям бомбилы звали артистов поскорее появиться в зале. Наконец, одиночные хлопки перешли в бурные аплодисменты, переросшие в настоящий шквал оваций. На сцену вышел Хранитель. Как обычно, в чёрном своём костюме и галстуке, огненно-красным пятном выделяющимся на фоне чуть приглушенного освещения. Как обычно, он начал свой монолог. Как обычно, бомбилы затихли, жадно ловя каждое слово Хранителя. Тот говорил, по своему обыкновению долго. В этот раз о джазе. И, хотя, мало кто из присутствующих знал, что такое этот джаз, все, затаив дыхание, слушали, что говорит этот седой бородатый старик с зализанными назад волосами. А тот всё продолжал и продолжал. Наконец, взяв паузу, он оглядел почтительно притихших бомбил и выдохнул:

-А теперь, я попрошу музыкантов выйти на нашу сцену! – стосковавшиеся по представлениям бомбилы ответили восторженным ревом. На сцену, один за другим, вышли три музыканта и заняли свои места. Рев посетителей перерос в бешенный шквал аплодисментов, который внезапно вдруг оборвался, так, будто бы всех присутствующих разом накрыл паралич. Впрочем, ненадолго. На секунду или две. Рёв негодования сотен глоток сотряс стены Станции, едва лишь только на сцену вышла она! Та самая попутчица! Таки решилась. Горючая смесь!

Девчонка, между тем, достала свой инструмент, чудно изогнутую железяку, и затянула какую-то медленную-медленную мелодию. «Она настоящая!» – пронеслось у Него в голове. – «Она умеет играть!». Уже не задумываясь, вскочил Он на ноги, и, развернувшись лицом к сородичам, что было дури рявкнул:

-Молчать! Все молчать! – и потом, чуть слышно, скорее для себя. – Ржавые банки.

-Женщина не имеет права быть здесь!

-Храм открыт только для мужчин!

-Баба должна следить за домом!

-Или ты тоже – баба, – со всех сторон раздавались недовольные выкрики сородичей.

-Кто пришёл слушать музыку, заткнитесь и слушайте. Все остальные – ступайте по домам, слушать ворчание жен, – знакомый такой голос раздался откуда-то сбоку. Он обернулся и остолбенел. Почти рядом с Ним на кресле важно восседал Старец! Святой, горючая его смесь! Он-то как оказался в Станции! А охрана что?! Вот рванина!

-Да кто ты такой, чтобы мне указывать?! – раздались возмущённые крики.

-Старик, твоё место за дверью, – снова начал подниматься со всех сторон нестройный гул возмущённых голосов.

-Молчать, – мрачно оглядел зал Он. Под его колючим взглядом недовольный ропот начал так постепенно затухать, словно угли костра, побитые дождём. – Я пришёл на представление и буду смотреть его. Те, кому что-то не нравится – убирайтесь прочь! Остальные – заткните пасти и слушайте. Место старика – здесь. Недовольным встать. Видеть хочу ваши рожи, ржавые банки, – Он ещё раз обвёл взглядом весь зал, ожидая смельчака, готового бросить Ему вызов. Таковых, впрочем, не оказалось. – Он останется здесь. А она, – бомбила кивнул в сторону женщину, – играть на этой сцене. Я сказал, – устало закончил Он, поморщившись от боли, накрывшей израненное лицо. – Вопросы? – Он ещё раз пробежал взглядом по залу. В ответ – тишина. – Вот рванина, – Он снова опустился в кресло.

Следующие два часа были, пожалуй, лучшими в его жизни! Два часа Настоящей музыки! Живой! Такой, которой и в той жизни, до наступления Чёрных времён Ему слушать не доводилось! Нет, в Храм-то Он постоянно ходит; вот уже три зимы как ни одного представления не пропустил. Но такое…

Раз в зиму на эту сцену высыпались трюкачи всех мастей. Трюкачи… Те, кто показывал одичавшим сородичам какие-то незамысловатые трюки, балаганные представления и прочую муру, вперемешку с похабными историями, для пущего куража разыгрывавшимися же на сцене тощими доходягами. Впрочем – огрубевшим мужчинам было достаточно и этого. С восторженным ревом следили они за такими номерами, особенно радуясь и аплодируя, если кто-то из артистов падал или получал увечья. Иногда в антрактах, пока трюкачи отдыхали, на сцену высыпали всех мастей музыканты… Музыканты, конечно, громко сказано. Так, понабрали горемык, что-то там бренчать умеющих, дали инструменты, вот они и гремели. Впрочем, даже это убожество воспринималось бомбилами достаточно снисходительно. Даже тех горемык уважали одичавшие в своих норах существа.

Но эти, вышедшие на сцену вместе с девчонкой... Они действительно играли. Играли – нет! Они оживляли мелодию! Они заставляли звуки жить! Их ритмы, то нервно пульсирующие, то чуть подрагивающие, то тягуче-неторопливые, то резкие, словно недовольный рык коробки передач звали за собой, манили, уносили куда-то.

Словно зачарованный Он смотрел но на одного музыканта, то на другого. Он впервые видел, как горсткой людей создавалась настоящая Вселенная! Музыка, прорывающаяся сквозь толщу панциря, которым оградил себя Он. Музыка, выбивающая слезу из огрубевшего существа! Музыка, зовущая жить! И пусть, разочарованные и не дождавшиеся яркого представления охотники один за другим покидали помещение Храма. Пусть! Ему было все равно. Почему-то Ему казалось, что сегодняшнее шоу предназначалось Богами для Него одного.

Он закрыл глаза он понёсся куда-то прочь. Куда-то далеко-далеко в неведомые земли.

 

Ни радость Княгини при виде удивительного подарка, ни новости о хорошем урожае, ни даже рождение сына не могли вернуть Князя к жизни. Нет, он, конечно, радовался, слушал по воскресеньям весёлые истории и песни жителей, но делал это, ни на секунду не забывая чахлого принца. Стараясь хоть как-то развеяться и отдохнуть, он под самыми разными предлогами уходил в пещеры или в горы, где часами оставался один, стараясь не думать ни о чём. Однако же, возвращаясь домой, он снова приходил в отчаяние. Его сын, которому вот-вот должен был исполниться год, рос здоровым и крепким мальчуганом, совсем не чета чахлому королевскому отпрыску, которого вскоре должны были одарить непомерным богатством. «Но что я подарю своему сыну?» - в отчаянии спрашивал он сам себя, уныло глядя на казавшиеся такими крошечными с высоты скал замки своих соседей. Наконец, Князь решился поговорить на эту тему с Княгиней и рассказать о своих сомнениях.

-Ну что ты, дорогой! – звонко рассмеялась она в ответ. – Ты подаришь своему сыну великолепное княжество, где люди добры и приветливы, где царит покой и порядок. А что подарит своему сыну Король? – глядя в упор на мужа, продолжила Княгиня. – Вечные войны с соседями за каждый клок земли, толпы завистников и недоброжелателей.

-Да, да, дорогая, ты совершенно права, – улыбнулся Князь супруге, и, глядя на то, как его сын играется со сверстниками, подумал: «А я ещё так переживал из-за этого!»

С лёгким сердцем впервые за почти целый год Князь отправился полюбоваться на прекрасный вид, открывающийся с плато на земли соседей. С наслаждением подставив лицо холодному свежему ветру, он замер, погружённый в свои радостные мысли.

Уже собравшись уходить, он вдруг заметил длинную чёрную цепочку, медленно двигающуюся вверх по тропинке. - «Что бы это могло быть? - подумал Князь. - Надо бы показать Воеводе».

Однако этого не потребовалось. Тот сам нашёл Князя и, едва переведя дыхание, рассказал о том, что видел внизу.

-Там большой отряд! Они идут к нам под знамёнами Короля и вооружены до зубов!

-Ты думаешь?.. – Князь удивлённо посмотрел на Воеводу.

-Уверен, – мрачно ответил тот.

 

Он очнулся. Музыка стихла. Всё было, как происходит обычно по окончанию представления, вот, разве что не было его, воя зрителей, требующих ещё… Он молча обернулся. Пряча глаза, из зала к выходу тянулись оставшиеся до конца бомбилы. Всего с десяток из самых старых. По всему было понятно: они ошарашены… Нет, они просто потрясены! Как и Он, каждый из них впервые за столько зим слушал живую настоящую музыку! Как и Он, каждый из этих них пережил за этот короткий промежуток времени, сколько, пожалуй, ему не доводилось за все Черные времена! Да что там, за всю свою никчёмную жизнь!

Неуверенно подтягиваясь к выходу, бомбилы то и дело бросали взгляды на сцену; а, вдруг музыканты вернутся и сыграют ещё что-то? Вдруг, это не конец представления? Но сцена пустовала.

Он посмотрел на кресло, в котором сидел Святой. Старца уже не было. «Ушёл», – подумал Он, опускаясь на кресло.

Ему вдруг захотелось побыть одному. Совсем. Посидеть в полном одиночестве в осиротевшем зале. Откинувшись на спинку, Он закрыл глаза, вызывая к себе образы, рождённые группой смельчаков, отважившихся нарушить величайшее «Табу» этого злого мира.

 

Король быстро забыл про дерзкого Князя. На вырученные от продажи алмазов деньги, он нанял целую армию кочевников и внезапно напал на своего восточного соседа. Рассчитывая взять его замок сходу, Король, однако же, цели своей не добился и вынужден был начать осаду. Более того, увлёкшись, он и сам стал жертвой нападения со стороны своего соседа с запада. Деньги в казне начали заканчиваться, обещанных трофеев не было, кочевники начали роптать и потихоньку разбегаться. Чтобы заплатить наёмникам, Король обложил всё население драконовским налогами, да такими, что пришлось выделить целый гарнизон для поддержания порядка в собственной крепости.

То тут, что там в городе вспыхивали яростные стычки между горожанами и людьми Короля. Яростные соседи теснили со всех сторон, захватывая всё новые и новые территории, войско разбегалось, утратив боевой дух и надежду получить деньги за работу. Дела шли всё хуже и хуже. Вот тут-то король и вспомнил про гордого Князя и его рассказы о пещерах, доверху забитых алмазами. Быстро собрав пятьдесят самых отчаянных головорезов своей армии, он отправил их завоёвывать княжество.

Нападающие и не думали скрывать своего присутствия. Будучи уверенными, что войско Князя, если оно вообще существует, рассыплется лишь только завидев Ветеранов Всех Войн Короля, они так шумели, будто хотели, чтобы их было слышно издалека. В бешенстве скрипя зубами, разъярённый Князь быстро собрал свою дружину и выступил навстречу королевскому войску.

Словно тени, двигались они в кромешной тьме. Бесшумно и быстро. Выскочив из-за огромных валунов, они в мгновение ока скрутили королевских воинов, не дав им достать оружие.

-Проучили мы их славно! – довольно оглядывая связанных пленников, пробурчал Воевода. – В следующий раз неповадно будет! А теперь можно и домой, - сладко потянулся он.

-Мы пойдём на их замок и захватим его, – глухо прорычал Князь.

-Их замок? – полная тишина в одно мгновение сковала лагерь.

-Мы переоденемся в их доспехи, проникнем за крепостные стены и захватим город, - не обращая внимания на удивлённые взгляды, продолжил он. – Иначе Король пришлёт сюда ещё один отряд, потом ещё, и ещё, до тех пор, пока не добьется своего

-Дело говоришь, – тяжело поднявшись на ноги, пробурчал Воевода. – Ну, чего расселись? прикрикнул он на воинов, – делайте, что велено!

Так и поступили. Самого молодого отправили домой, а сами двинулись по направлению к крепости. Тьма спрятала от охраны их лица, плащи пленников – сияющие доспехи княжеской дружины. Костры же, разведённые жителями княжества, убедили охрану в том, что горные жители покорены. Едва лишь проникнув вовнутрь Замка, горцы скинули свои плащи и бросились на оторопевших охранников. Жители же города, изнывающие от ежедневных поборов, радостно встретили Князя и выступили против Короля. Так, что, едва наступило утро, как весь город оказался во власти молодого человека.

-Я зла не помню и дам вам покинуть эти земли, – хмуро глядя на бледного Короля и его семейство, вымолвил, наконец, юный правитель. – Вы достаточно наказаны за свою алчность, – и, откинувшись на спинку трона, он вяло махнул рукой. – Прочь с глаз моих!

Весь следующий день Князь занимался наведением порядка. По его приказу жители города вычищали от тины и водорослей крепостной ров, засыпали застоявшиеся городские лужи опилками, отчищали от толстого слоя грязи и глины тротуары, выложенные брусчаткой, мылись, брились, чистили латы и одежды. Когда же вечером Князь вышел на улицу, то с удовольствием отметил, как всё изменилось. От едкой вони не осталось и следа, хмурые физиономии жителей как-то враз исчезли, а вместо них повсюду мелькали раскрасневшиеся довольные лица. Воины теперь не производили такого удручающего впечатления со своими ржавыми доспехами, а браво вышагивали по каменным мостовым, сияя латами. – Ну, что же, – довольно обратился Князь к Воеводе, – на свете появилось ещё одно прекрасное место! Отдыхаем и завтра идём домой.

-Дело говоришь! – довольно ответил Воевода.

Поднявшись в зал, Князь вдруг снова вспомнил слова королевского сына: «Все земли, что видны из бойниц смотровой башни скоро будут моими. Отец сказал, что подарит их мне». Живо поднявшись на смотровую башню, он выглянул в прорезь западной бойницы. То, что он увидел, заставило Князя скатиться вниз по лестнице и созвать совет.

Подобно огромной чёрной туче, поднимая столбы пыли, на город во весь опор неслась огромная армия одного из соседей Короля.

-Уходить надо, Князь, – семеня по залу из угла в угол, причитал священник. – Поправил день и будет. Наш дом в горах, а не здесь, так вернёмся же к своей спокойной жизни.

-Дело говорит, – кивнул головой Воевода, – не место нам здесь. Да и с армией такой не сладить. Пойдём, пока не поздно.

Обида вдруг сжала горло Князя. Ещё бы! Едва приведя в порядок замок, он должен был его покинуть. Осмотрев колючим взглядом советников, он негромко, но жёстко скомандовал:

-Созвать всех, кто умеет держать оружие в руках. Будем обороняться!