Упасть и в дребезги разбиться,

Все в жизни прошлой потерять.

Как Феникс снова возродиться,

И жизнь по-новому начать.

 

Чтоб можно было ей гордиться,

И, коли Богом будет суждено

В сердца людские поселиться,

Неся надежду, доброту, тепло.

 

Безысходность

 

Вначале, потеряв работу, Леня не особо расстроился. Ему казалось, что с его знаниями и умениями он никогда не останется без работы. Но все оказалось несколько иначе. Мало того, что кризис на дворе, но и еще и работодатель, с которым он, уходя, поссорился, постарался создать для него такую репутацию, с которой устроиться в маленьком городке почти невозможно. Куда он только не ходил. В каких только фирмах не приходил! Но даже если собеседование проходило на ура и ему обещали позвонить, то чаще всего звонка он не дожидался или звонили с отказом. Однажды при очередном звонке, когда сказали: «Извините, но вы нам не подходите», он задал вопрос: «А вы не могли бы объяснить, почему?» Ответ оказался очень простым: «Мы звонили вашему предыдущему работодателю, которого вы указали в анкете. Его отзывы о вас как о работнике были, мягко говоря, очень отрицательными».

 

В безуспешных поисках работы прошел год. Живя нерегулярными разовыми заработками, при поддержке друзей он чувствовал, как проваливается в яму, чем дальше, тем хуже. К концу второго года безработицы надежды почти не оставалось. Да какое почти? Вообще не оставалось. Руки опустились. Читая объявления о приеме на работу, он махал рукой и отрешенно откладывал газету в сторону. Росли долги за квартиру, долги друзьям и знакомым. И жизнь вообще казалась бы адом, если бы не несколько верных друзей и преданных животных, которые жили с ним рядом. Большая часть тех, кто называл себя друзьями в благополучные времена, отвернулись от него. Некоторые даже перестали здороваться. Яма, в которую он падал, становилась все глубже… Все глубже…

 

Алкоголик

 

Спасаясь от нервного напряжения и одиночества, Леня все чаще находил успокоение за кружкой пива или рюмкой водки. Если сначала это было не каждый день и он не напивался до потери пульса, то впоследствии это стало почти беспрерывным занятием. Прекрасно понимая, что спивается, он уже не мог остановиться. И чем дальше, тем было хуже. Первая мысль утром – что бы выпить, днем – что выпить вечером, где взять на это деньги. Справедливости ради скажем, если вставал выбор, взять корм для животных или выпить, ответственность за братьев меньших брала верх. Вот только сам он питался через раз. И весь вопрос, поесть или выпить, решался однозначно в пользу спиртного. И вдруг спустя почти два с половиной года с момента, как он потерял работу, появилась возможность устроиться по договору на три месяца. Пообещали не ахти какую, но все-таки зарплату, и хотя бы на три месяца определенную стабильность.

 

Работа оказалась не той, о которой договаривались. Вместо того чтобы работать с компьютерами и оборудовать рабочее место, на которое его обещали потом перевести на постоянную работу, он оказался подсобным рабочим. Так – мальчик на подхвате, грузить, таскать, мусор мести и тому подобное. А по истечении договора мало того, что сумма, которую ему выплатили, оказалась на 30% меньше, так и обещание перевести на постоянную работу тоже было блефом. Этот удар еще больше склонил его к рюмке и к новому, еще большему запою длиной в три месяца каждодневного пьянства. Он прекрасно понимал, что стал алкоголиком. Каждый вечер, засыпая, он клялся, что со следующего дня начнет новую жизнь и перестанет пить. Но наутро, когда в организме начинались ломки и он требовал очередной порции спиртного, вечерние клятвы и обещания бросить пить превращались в пустой звук. Думал, что сейчас опохмелится и все – бросит пить. Но, похмелившись, чаще всего пересекался с какими-то новыми и старыми знакомыми, снова соображали на компашку и пили, пили, пили…

 

Зимой, когда было холодно, новоявленные друзья-алкоголики, чтобы не пить на морозе или в подъезде, приходили к нему. Он жил один, и двери были открыты для всех. Квартира заросла грязью. В неубранном туалете стояла вонь…

 

А ведь были времена, когда Леня не пил совсем. Когда в гости к нему приходили любители послушать музыку, посмотреть интересные фильмы. Как давно это было!

 

Март. Скоро день рождения. Утром, когда взбунтовавшийся организм снова толкал его в магазин за очередной порцией спиртного, он сказал себе: «Нет! Стоп! Это пора прекратить!» Жуткие головные боли, рвотные позывы. Стоило выпить кружку воды, все это тут же выходит наружу. Наверное, такие же ломки у наркоманов, когда все болит, каждая частичка тела. Когда перепады давления то вверх, то вниз. А хуже всего жуткая тошнота. Он метался по квартире, ему становилось все хуже и хуже. Он знал, что стоит ему выпить – и вся эта мука мгновенно прекратится. Всего лишь сто грамм водки – и все как рукой снимет. Но он говорил себе: «Нет, только не это! Сейчас переломаться – и все пройдет. Вытерпеть. Главное, вытерпеть». Один день, второй, третий. Муки не ослабевают. Сна нет. В промежутках между рвотными позывами он подходил к иконам и молился, прося о прощении и даровании сил, чтобы справиться. К вечеру третьего дня стало совсем плохо. Сердце то замирало, то начинало учащенно биться. Несколько раз, вставая с кровати, он терял сознание и падал посреди комнаты. Приходя в себя и доползая до дивана, он чувствовал, что сердце вот-вот может остановиться. Немного полежав, медленно, очень медленно, так, чтобы снова не потерять сознание, он встал, подошел к входной двери и открыл дверной замок. Потом так же медленно вернулся на диван. Взяв телефон, он позвонил девушке из другого города, своей давней хорошей знакомой и лучшему преданному другу.

 

- Алло! Аля! Мне очень плохо. Мне надо, чтобы кто-то приехал и вызвал скорую. Попробуй дозвониться до Тошки, а то сам я не могу. Дверь я оставил открытой.

 

Через пять минут она перезванивает:

 

- Тошка сейчас к тебе приедет. Жди.

 

- Хорошо, - ответил он и потерял сознание.

 

Когда он пришел в себя, услышал, как в открытую дверь вошли люди. Это был Тошка со своей молодой женой и другом.

 

- Живой? – спросил он, заглядывая в комнату.

 

- Пока живой, - раздалось в ответ.

 

Тошка начал набирать телефон скорой. Назвав адрес и паспортные данные, он положил телефон в карман.

 

– Сейчас приедут!

 

Скорая приехала быстро. Но время ожидания для нашего героя показалось вечностью. Он метался по дивану, ему не хватало воздуха. И когда прибыли врачи, ему казалось, что он вот-вот умрет. Врачи сразу измерили давление, которое зашкаливало. Сделали несколько уколов. А потом сняли кардиограмму.

 

- Да у вас аритмия, - сказал врач. Потом поставил еще какой-то укол. Больному стало легче, и бригада скорой уехала. Тошка и компания посидели с ним несколько часов и, засобиравшись домой, ушли. Он снова остался один. И только преданные коты, прижавшись к нему, мурчали, а иногда лизали руки. Под их урчание и заботу он задремал. Около 12 ночи его разбудил звонок. Звонил Тошка.

 

- В общем, так, мы сейчас со скорой перезванивались. Они показали твою кардиограмму кардиологу. Говорят, что дела неважные. В шесть утра они к тебе снова приедут.

 

- Хорошо, спасибо!

 

Тошка отключился.

 

Страшные события

 

Проснулся он от того, что услышал, как в квартиру кто-то входит. Глянул на часы. Шесть утра.

 

- Есть кто живой? – услышал он голос из коридора.

 

- Да, я здесь.

 

В комнату вошли три врача.

 

- Мы у вас кровь возьмем? – спросил молодой врач, явно, старший бригады.

 

- Да, конечно! О чем вопрос.

 

Они взяли у него кровь из вены. И перелили в несколько колбочек с какими-то реагентами. Потом долго их встряхивали и смотрели на свет.

 

- Единица, - сказал старший и с видимым облегчением вздохнул. – Вам бы надо в больницу лечь. С сердцем шутить нельзя.

 

- Да куда я лягу? На кого я вот этих брошу, - кивнул он в сторону котов.

 

Тогда врач сказал:

 

- Подпишите, что вы отказываетесь ехать. И все-таки подумайте. Может, утром сами к врачу сходите. А сейчас мы вам поставим несколько укольчиков. После них у вас будет немного сонливость и заторможенность. Но вы не переживайте. Часа через четыре это пройдет.

 

И они ушли. А Леня то засыпал, то просыпался от жутких кошмаров, но в конце концов его сморил крепкий сон без сновидений.

 

Проснулся он совершенно разбитым. Ноги ватные. Руки почти не слушаются. Глаза никак сосредоточиться не могут. Слава Богу, прекратилась эта замучившая его тошнота. Правда, слух обострился до чрезвычайности. Жужжание пролетевшей мимо мухи было для него гулом бомбардировщика. Жутко захотелось в туалет. И когда он пошел, собственные шаги казались ему барабанным боем в огромной трубе. Проходя мимо не закрытой врачами двери в общий коридор, он услышал голоса.

 

- Смотри! У него дверь приоткрыта, - сказал один голос.

 

- Да к нему вчера вечером скорая приезжала. Я приоткрывал, заходил в коридор. Дома вроде тихо. Может, увезли? - сказал второй.

 

- Так ты в комнату не заходил? – спросил первый голос.

 

- Да нет, постоял, прислушался и вышел.

 

- Так, может быть, он дома лежит? И сейчас самое время…

 

Леня не стал дослушивать, что «самое время». Сделал шаг к двери, захлопнул ее и заперся на замок.

 

- У, козел, услышал, - раздался за дверью голос первого.

 

Желание сходить в туалет пересилило. Наш герой не стал слушать, о чем дальше говорят за дверью. А вернувшись, аккуратно подошел к двери и стал прислушиваться.

 

- Говорил же тебе, надо было сразу заходить.

 

- А кто же знал, что этот козел услышит?

 

- И что теперь будем делать? – голос третьего собеседника явно был женский.

 

Леня заглянул в глазок, но разглядеть тех, кто разговаривал, не мог, так же, как не мог узнать их по голосам. К тому же двое из них стояли за углом. Присев аккуратно на трельяж возле двери, он долго слушал разговоры этой троицы, строящей какие-то планы, которые не сулили ему ничего хорошего. Мысленно прокручивал в голове, что же могло привлечь разговаривающих в его квартире. Денег и драгоценностей у него не было. За старенький компьютер тоже много не выручишь. В общем, ничего такого, чем бы можно было поживиться и ради чего строить какие-то планы.

 

И тут он вспомнил, что когда был в запое, к нему часто приходил один знакомый, называвший себя другом. Почти всегда приходил с бутылкой или давал деньги на выпивку. Однажды, когда Леня вернулся из магазина с очередной бутылкой, он застал своего знакомого ковыряющимся в шкафу, где лежали все документы. Тут же вспомнился еще один эпизод. Когда мертвецки пьяным лежал на диване, но еще не уснул, а все окружающие считали, что он спит, был такой разговор, что наш герой совершенно один. У него никого нет, кроме девушки – в другом городе. Что-то еще, но он уже не помнил, потому что в тот момент вырубился. Вспомнился и еще один случай, который произошел с его другом. Тот тоже ушел в запой, а когда вышел, то оказался без квартиры и без вещей. И теперь уже несколько лет пытается вернуть все это обратно. И Леня стал догадываться, что могло с ним произойти.

 

Снова прислушался, о чем говорят за дверью. К трем первым голосам присоединились еще два – то ли девичьи, то ли детские.

 

- Вы подойдите к двери, позвоните. Он вас не испугается и откроет. А вы потом двое влетите, стукнете по голове, чтобы не очухался и вас не увидел, и свяжете.

 

«Вот это да!» – подумал Леня и сказал через дверь:

 

- Что вам надо? Здесь все равно брать нечего.

 

В подъезде на какое-то время наступила тишина. А потом снова продолжился разговор приглушенными голосами. Все о том же – как им проникнуть в квартиру. Решив, что точно никому не откроет, он вышел на балкон покурить. Не успел докурить до середины сигареты, как с этажа над ним снова услышал голоса.

 

- Может, ночью через пожарный люк спустимся к нему на балкон?

 

- Не спуститесь. Я вас прекрасно слышу.

 

- Блин, он уже здесь, - сказал второй голос.

 

- Он-то нас не видит и не знает, а мы его хорошо знаем, - ответил второй.

 

«Что же за охота на меня?» – подумал Леня. Голоса сверху смолкли. Потушив сигарету, он вернулся к двери. Сначала в подъезде было тихо, но потом снова раздались тихие голоса. И то, о чем они говорили, явно не сулило ничего хорошего.

 

Все происходящее казалось каким-то нереальным. Как события из боевика 90-х годов. А тем временем голоса в подъезде уже обсуждали план, как аккуратно вскрыть его дверь. «Кто же это такие, кто хорошо меня знает? Значит, я тоже должен был где-то их видеть? - думал он. - Как бы узнать, кто это, и обезопасить себя?» Самая простая идея пришла неожиданно. Надо вызвать милицию. Что он незамедлительно и сделал. Через какое-то время Леня услышал за дверью:

 

- Там к подъезду милиция подъехала, с автоматами.

 

Те, кто стоял в подъезде, не подумали, что это приехали к нему. И когда милиционеры вышли из лифта на его этаже, все сразу встало на свои места. Он понял, кто обладатель женского голоса, двух мужских, двух детских. Он их хорошо знал. И не просто хорошо, а даже очень хорошо. Когда один из милиционеров позвонил в дверь, он открыл и запустил его в комнату. Леня все рассказал, но заявления писать не стал, так как посчитал, что после появления милиции инцидент исчерпан и продолжения не будет. Он ошибался.

 

После того, как милиция уехала, он услышал прямо перед своей дверью голос:

 

- Ты зачем, козел, милицию вызвал? Теперь тебе точно не жить.

 

- А что ты мне предложил бы сделать? – спросил Леня. – Ждать, пока вы меня угрохаете? Так хрен редьки не слаще.

 

С той стороны пнули в дверь.

 

Мама и брат

 

После всех этих треволнений Леня почувствовал себя совсем плохо. Сердце бешено колотилось, сбиваясь с ритма. Голова кружилась. Добредя до дивана, он плюхнулся на него и моментально отключился.

 

Когда он очнулся, хоть и чувствовал себя немного получше, понял, что оставаться одному нельзя. Когда придется вызывать скорую, он даже не сможет открыть врачам дверь, если станет совсем плохо. А оставить дверь незапертой он бы уже не решился. Надо что-то делать. Может, позвать кого-нибудь? Или самому куда-то поехать? До Тошки дозвониться не смог. А слабость то накатывала волнами, то ненадолго отпускала. Лежать уже не было сил, потому что, когда закрывал глаза, начинала кружиться голова и появлялись признаки тошноты. Встал и шатающейся походкой начал ходить по квартире, пытаясь найти выход из ситуации. Проходя мимо входной двери, снова услышал голоса.

 

- Ты будешь караулить его здесь до утра?

 

- Да какое до утра. Рано или поздно все равно пойдет в магазин.

 

- А если не пойдет?

 

- Все равно он от меня никуда не денется.

 

- Вы только не убейте его, - послышался третий голос.

 

Леня вернулся в комнату и позвонил брату:

 

- Приезжай, мне нужна твоя помощь.

 

И пересказал ему все, что произошло.

 

- Не неси ахинею, что ты там еще придумываешь, - раздался голос из трубки.

 

- Братишка, дело серьезное, они действительно ждут меня в подъезде.

 

Но его уже никто не услышал. Брат положил трубку. Тогда он позвонил маме и рассказал все ей. Та тоже сначала не поверила, но после того, как он попросил ее позвонить в милицию и узнать, был ли вызов на его адрес, она ответила, что так и сделает, а потом ему перезвонит. Через пять минут раздался ее звонок.

 

- Сейчас за тобой брат заедет и привезет тебя ко мне. А здесь у меня все обсудим.

 

Ожидая брата, Леня собрал все самые необходимые вещи и снова подошел к двери. В подъезде было тихо. Но, заглянув в глазок, он увидел, что там кто-то есть. В этот момент раздался звонок домофона.

 

- Это я, - услышал он голос брата.

 

- Открываю.

 

И в это время в коридоре приглушенно прошептали:

 

- К нему кто-то идет.

 

В подъезде снова наступила тишина. Через минуту подъехал лифт. И Леня открыл дверь, впуская брата в квартиру.

 

- Ну что там у тебя случилось? – снова спросил тот. Было видно, что он не совсем трезвый. И все то, что Леня опять ему пересказал, воспринял с иронией.

 

- Ладно, собирайся. Сейчас к маме поедем.

 

Леня взял вещи, ключи, и братья вдвоем вышли из дома. В самом подъезде никого не было. Но ему показалось, что на балконе пожарной лестницы кто-то есть. Хотя это могло просто почудиться. Братья благополучно спустились на лифте, вышли из подъезда и направились к остановке. Пока они ехали в маршрутке, на Леню снова накатывала волна обострения слуха. Периодически казалось, что музыка из магнитолы орет на полную мощь и бьет по барабанным перепонкам. Но это ощущение быстро проходило, и все вставало на свои места.

 

Мама встретила их на пороге. Лицо ее было изумленным. С последней их встречи Ленька сильно изменился. Худой, небритый, с ввалившимися глазами и совершенно обессиленный. Если бы его не поддерживал брат, то он наверняка бы упал. С трудом раздевшись, Леня добрел до кресла, сел в него и снова почувствовал себя очень плохо. Все воспринималось урывками, точно он на мгновения терял сознание, очень трудно было сконцентрироваться. Когда он ненадолго приходил в себя после этих приступов, мама и брат казались ему незнакомыми людьми. Был даже такой момент, когда он, глядя, как ему казалось, на незнакомую женщину, спросил:

 

- А почему я вас называю мамой?

 

Еще несколько дней его ломало и крутило. Он фактически не вставал с кровати. И не мог не то что есть, ему даже курить не хотелось. Потом постепенно его стало отпускать. Сначала пил понемногу чай, легкий куриный бульончик. В общем, стал отходить от этих ломок. Если бы не жуткая слабость, то все было бы хорошо. В это время ему названивали его бывшие собутыльники. Особенно доставал один, который до этого почти никогда не звонил. А теперь звонки чуть ли не каждый раз, когда Ленька с мамой появлялся дома, чтобы покормить котов. В основном звонки раздавались вечером или поздно ночью. Первым его вопросом всегда было: «Ты дома?».

 

- Нет, - отвечал Ленька, - я в больнице.

 

- А в какой? – не унимался тот.

 

На заднем плане было слышно, как ему подсказывают вопросы.

 

- Да не важно, в какой, - отвечал Ленька. На том конце трубки слышались подсказки: «Спроси, не на Красной случайно?»

 

На этот вопрос Ленька снова отвечал:

 

- Не важно. В больнице.

 

- А ты дома когда будешь?

 

- Как курс лечения пройду. Через месяц. Не раньше. И вообще ты мне так поздно не звони. Здесь в больнице спят уже. А ты названиваешь в два часа ночи.

 

Но подобные звонки все равно регулярно продолжались. И все время тех, кто просил звонить, интересовал один вопрос: когда же Ленька появится дома.

 

Леньке постепенно становилось лучше и лучше. Он уже стал ходить в магазин за продуктами. Проснулся зверский аппетит. Чтобы не ездить постоянно на квартиру, питомцев своих он пристроил по разным местам. Тогда же решил, что квартиру надо продать и переехать на новое место, начать новую жизнь. Ну а пока снова встал на учет в центр занятости и стал подыскивать работу.

 

Однажды, вернувшись из магазина, он почувствовал себя плохо. Думая, что у него поднялось давление, он по привычке выпил таблетку. И, к сожалению, зря это сделал. Давление у него не поднялось, а опустилось, и при попытке встать он почувствовал головокружение и плашмя упал на пол. Приехавшая скорая измерила давление, которое с нормальных 130 на 90 упало до 90 на 60. Ничего не сделав, уехали. На следующий день мама вызвала Леньке врача на дом. Врач оказалась хорошей женщиной. Она внимательно осмотрела Леньку, измерила давление, пульс и, выписав кучу лекарств и уколов, сказала, что, так как Ленька вставать не может, к нему каждый день будет приходить медсестра ставить уколы. Как она обещала, медсестра приходила каждое утро. Это был первый признак Ленькиной серьезной болезни, но этого еще не знал.

 

Свой день рождения он отпраздновал вдвоем с мамой. Единственным подарком был звонок из центра занятости с приглашением на собеседование по поводу работы. А работа ему была ой как нужна. Мама все чаще и чаще говорила, что на свою пенсию обоих не протянет. Стала намекать, что он то много ест, то много чая пьет. А все это надо покупать. И поэтому такой подарок был действительно хорошим, если, конечно, его возьмут на работу.

 

Утром следующего дня Ленька пошел на собеседование. В нем одновременно боролись и отчаяние, что его могут снова не взять, и надежда на то, что вдруг повезет. Побеседовав с главным инженером и человеком, на чье место его брали, он чуть ли не впал в отчаяние, когда ему сказали: «Мы вам позвоним». И какова же была его радость, когда вечером по телефону сказали: «Первого числа выходите на работу». Для Леньки это был настоящий праздник.

 

Работы было много. Практически все требовалось начинать с нуля. Но это не пугало Леньку. Не впервой. Работа интересная. Свой кабинет. Непосредственный начальник, с которым они быстро нашли общий язык, поддерживал его. При содействии главного инженера Ленька быстро перевез из своей квартиры в рабочий кабинет холодильник, микроволновку, чайник. И на работе себя чувствовал лучше, чем у мамы, потому что еще до того, как он отработал полную неделю, она стала пилить его, когда же он начнет приносить зарплату. В магазине все дорого, а он сидит у нее на шее и тому подобное. Сначала Ленька стал приходить на работу все раньше и раньше, а уходить как можно позже. Потом и в выходные стал работать. Когда поздно вечером он приходил домой, маме говорил, что сильно устал и есть не хочет, и сразу же ложился спать. Утром, когда просыпался (а просыпался он очень рано), сразу же уходил на работу. Однажды, придя с работы, он приготовил ужин, и как обычно собирался лечь спать, ни к чему не притронувшись. А тут мама как с цепи сорвалась: «Вот ты мне всю душу вымотал. Специально мне на нервах играешь».

 

- Мам, ты сама сказала, что вдвоем на одну пенсию не прожить. Вот я для экономии и не ем дома.

 

- Ах, ты такой-сякой! Да чтоб ты сдох, - сказала он в сердцах. – Уматывай отсюда. Иди, куда хочешь.

 

Ленька собрал вещи и в выходные ночевал на работе. Мама ему звонила, говорила, что погорячилась, и просила его вернуться. В понедельник после работы он приехал к ней. Какое-то время все было хорошо. Хоть он и продолжал работать в усиленном графике без выходных. Приходя вечером домой, он готовил ужин. Если на работе давали хотя бы часть зарплаты, покупал продукты. Пытался погасить долги за квартиру. А тут опять началось: вот, ты у меня на шее сидишь. И все в том же духе. Он снова перестал есть дома. Однажды мама позвонила ему на работу и попросила, чтобы он зашел в аптеку и купил ей лекарств. После работы он обошел несколько аптек. Нужных лекарств или не было, или продавали их не стандартами, а упаковками, на которые у него не было денег. Только в одной аптеке ему удалось купить все, что надо. А там еще свои дела нужно было решить. В общем, домой он пришел поздно. И тут же с порога услышал целую тираду

 

- Вот, ты такой-сякой. Тебя ни о чем попросить нельзя. Я здесь без лекарств, а ты шляешься невесть где.

 

И итогом всего этого было: «Уходи отсюда».

 

Ленька позвонил брату и попросил, чтобы тот приютил его.

 

- Да, конечно, приходи. У меня столько комнат пустых. Живи, сколько хочешь.

 

Ленька собрался и поехал к нему. Нельзя сказать, что жена брата его радушно приняла, но в комнату, где не было ни розеток, ни светильников, а лишь матрас на полу, его пустили. На следующий день, когда Ленька после работы приехал к ним, жена брата, пользуясь отсутствием мужа, сказала:

 

- Муж говорил, что ты только на одну ночь приходил.

 

Ленька растерялся. После слов «живи, сколько хочешь» услышать, правда, не от брата, а от его жены, такого он не ожидал.

 

- Я недельку у вас поживу. Можно? – с надеждой спросил он.

 

- Ну, недельку, - задумалась та, - недельку… Ладно.

 

За эту неделю Ленька, чтобы не быть им в тягость, отремонтировал электричество в той комнате, где он спал на матрасе. Приносил продукты по мере возможности. Хотя сам за все это время поел у них только пару раз. А там еще и здорово простудился из-за того, что спал на полу. Расслабляться и болеть он не мог. Поэтому – температура, не температура – вставал пораньше и шел на работу.

 

Почти каждый раз, когда выдавалась возможность, жена брата спрашивала у Леньки, когда же он съедет. А по прошествии недели, совершенно не стесняясь детей, которые находились в комнате, она заявила нашему герою:

 

- Ну все, тебе пора уезжать, а то ты нам с мужем сексом мешаешь заниматься.

 

- Интересно, как я вам мешаю. Ухожу с рассветом. Прихожу с темнотой и нахожусь в комнате на другой половине дома.

 

- Это не важно, - ответила та. – Мешаешь.

 

Казалось бы, безвыходная ситуация. Идти на ночь глядя некуда. Но тут вдруг мама позвонила:

 

- Ленька, я приболела. Даже поесть приготовить не могу. Ты бы пришел, что-нибудь сделал.

 

- Хорошо, мама.

 

Все снова вернулось на круги своя. Чуть свет он шел на работу. Питался, чем придется. Анакомы, дошираки. Или брал полуфабрикаты, которые подогревал в микроволновке. Вечером приходил домой, готовил ужин. Иногда ел вместе с мамой, чаще всего не ел и сразу ложился спать. А утром, как только просыпался, на работу. Так прошло почти два месяца.

 

Все чаще и чаще он стал замечать слабость. Поднявшись по лестнице на четвертый этаж в свой кабинет, он чувствовал, как у него начинает кружиться голова, подташнивает. Постепенно эти симптомы становились все более частыми. Иногда слабость и головокружение не проходили до того момента, как он ложился спать, придя домой. А еще стал болеть желудок. Однажды, когда он пришел домой к маме, слабость была такой, что его аж качало.

 

- Ты что? Пьяный сюда явился? – налетела на него мама.

 

- Нет, мам. Я просто очень сильно устал.

 

- Да ты пьяный, ты посмотри на себя! Тебя шатает!

 

- Не пьяный я! Просто очень устал. Хочешь, дыхну?

 

- Дыхни!

 

Он дыхнул.

 

- Знаешь, я ничего не чувствую, но ты все равно пьяный.

 

Он ничего не стал отвечать. Дотопал до своего угла. С трудом разделся и бухнулся в постель.

 

Так прошло еще несколько недель. Единственное, о чем он молил, - это дотерпеть до того момента, когда приедет его девушка из другого города. Он знал, что при ней он в любом случае не будет пить, а значит, не сорвется. Значит, спокойно можно будет жить у себя дома и ни о чем не беспокоиться.

 

Но, к сожалению, не получилось. За несколько дней до ее приезда, когда ему снова было плохо, мама с порога заявила ему, что он напился. И сказав, что алкоголику не место в ее доме, снова выгнала его. И так как ему некуда было деваться, он поехал к себе домой. Хотя ему жутко не хотелось этого делать. Домой он добрался поздно. Но, слава Богу, без приключений. Не раздеваясь, плюхнулся на диван и уснул.

 

Утром чувствовал себя еще хуже, чем вечером, когда ложился спать. Но надо работу идти надо, надо вытерпеть всего лишь пару дней. А там выходные. Приедет его девушка. Они вместе куда-нибудь сходят, отдохнут и все будет нормально. Следующие два дня прошли как в тумане. Вялость, слабость. Из своего кабинета он почти не выходил, кроме случаев крайней необходимости. Приходя домой, наскоро перекусывал и ложился спать. Так он дожил до субботы, первого своего выходного за несколько месяцев и до приезда своей девушки.

 

Планы на выходные были наполеоновские: и походить по городу, и встретиться с давними знакомыми. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Встретил он ее на вокзале. По дороге домой они заехали в магазин, накупили вкусностей, чтобы приготовить на вечер шикарный стол, но… Ничего не получилось. Ему стало плохо, жутко плохо, сильнее, чем во все дни до этого. Ни о каком ужине не могло идти речи. Единственный его желанием было лечь в постель. Что он и сделал, несмотря на раннее время. Голова кружилась. Руки и ноги болели, будто по ним били кувалдой. Потом эти неприятные ощущения притупились и он уснул. Пробуждение было не из приятных. Стоило ему подняться, как резко закружилась голова. А потом накатила жуткая тошнота. Он еле-еле успел добежать до ванной и его вырвало какими-то черно-красными сгустками. После этого на какое-то время стало полегче, но он знал, что это ненадолго. Заварив в стакане траву кровохлебку, он стал аккуратно пить этот настой. Но снова дикий приступ тошноты. На этот раз его рвало голимой кровью. Крови было много. Потом голова закружилась еще сильнее. И чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он крикнул Але: «Вызывай скорую!»

 

Скорая приехала быстро. Врачи осмотрели Леньку, поняли, что состояние критическое и вызвали машину реанимации. Вторая машина тоже не задержалась. Сделали несколько уколов, поставили капельницу. Оставался вопрос, как дотащить Леньку до машины: врачи категорически запрещали ему вставать. Но Ленька храбрился: «Да я сам дойду, что вы меня будете тащить, вроде не маленький».

 

- Да ты сейчас встанешь, кровь еще сильнее пойдет – и мы тебя не откачаем. Ты и так уже сознание терял.

 

В это время Аля бегала по соседям, чтобы найти мужчин, которые донесли бы Леньку до скорой помощи. Но, никого не найдя, вернулась одна. Выхода не было. Решили, что Ленька пойдет сам, а его будут придерживать с двух сторон. Так и сделали.

 

Когда машина тронулась, Леньке снова стало хуже и он вырубился.

 

В больнице

 

В себя он пришел, когда его уже закатывали в приемное отделение. Над ним склонился врач, рядом с ним стоял санитар, держа в руках капельницу. А у изголовья – Аля, отвечающая на вопросы врача.

 

Быстро оформив документы, врач спросил у Али:

 

– Оставьте телефон родственников, чтобы можно было позвонить, если что.

 

– Аль, оставь ему свой телефон, – и добавил, обратившись к врачу. – Это моя жена.

 

После того, как были завершены все формальности, нашего героя привезли в палату и уложили на койку.

 

– Ни есть, ни пить, ни вставать ни под каким предлогом, – строго сказал врач.

 

– А если мне уже в туалет хочется, – парировал Ленька, лежа под капельницей. – Я от этих капельниц жутко в туалет хочу. Вы в меня уже два литра закачали. И вообще мне долго залеживаться нельзя. Мне на работу надо.

 

– Какая тебе работа! Ты одной ногой в могиле стоишь. Вон тебе утка – и все дела в нее.

 

«Проблема», – подумал Ленька. Лежа в кровати, при всех… Это было… И он терпел, пока мог. А капельницы в него все вливали, вливали и вливали. Заканчивалась одна – ставили другую. Рука, в которой торчала игла, онемела и начала ныть. А капельница нескончаемым потоком: «Кап-кап-кап». Так что уткой ему воспользоваться все-таки пришлось.

 

К вечеру наконец-то капельницы убрали. Ленька чувствовал себя гораздо лучше и, разминая затекшую руку, начал обдумывать план, как бы ему добраться до туалета и заодно покурить там. Первая попытка оказалась неудачной. Стоило ему присесть на кровати, как назло в палату вошла медсестра. Завидев его сидящим, она сразу изменилась в лице, подскочила к нему, стала укладывать его обратно.

 

– Лежи, ты что, тебе нельзя.

– Да я в туалет хочу.

– Тебе врач что сказал? Вон утка есть.

 

– Да дойду я, – сказал Ленька, снова пытаясь приподняться.

 

– Лежи-лежи, нечего в морг торопиться, – сказала сестра, снова укладывая его обратно.

 

В палате кроме Леньки находилось еще четыре человека. Дедушка, который почти совсем не вставал. Молодой парень лет 25, шедший на поправку и готовящийся к выписке. Мужчина, Ленькин ровесник, после операции. И еще один, чуть помладше Леньки, которого недавно положили. Так что на трех лежачих двое ходячих.

 

Вечером, когда все успокоились, Ленька попросил Санька, молодого парня:

 

- Сань, ты выгляни в коридор. Там медсестер и врачей нет?

 

Тот быстро метнулся к двери, выглянул:

 

– Нет, никого.

 

– Саш, давай сейчас проводишь меня до туалета. Присмотришь за мной. А то меня запугали уже.

 

Говоря это, Ленька уже садился на кровать. Чувствовал он себя вполне нормально, но когда встал, голова резко закружилась. «Ничего-ничего, сейчас пройдет», – уговаривал он себя. И слегка шатающейся походкой подошел к двери.

 

– Пошли потихоньку, – сказал он Саньке. – Твоя помощь действительно мне может понадобиться. Слабость какая-то.

 

Туда и обратно добрались без приключений. Там он сделал все дела и даже с наслаждением перекурил. А потом, немного поворочавшись в кровати, уснул и проспал до утра почти без сновидений.

 

Утром по обычаю Ленька проснулся с рассветом. Чувствовал себя вполне приемлемо и после утренних капельниц, которые заменяли ему завтрак, даже решился выйти на улицу. В приемные часы пришла Аля. И они втроем (к ним присоединился Саня) даже сходили в магазин.

 

- Ну, если так дальше пойдет на улучшение, то я оттуда завтра убегу, - сказал Ленька.

 

А тут ему еще с работы позвонили. Проблемы. И он договорился с ними, что за ним утром заедут, свозят его туда и обратно, чтобы он все там отремонтировал. Но этим планам не суждено было сбыться. Вечером, когда все уже легли спать, Ленька почувствовал, что ему снова становится плохо. Резко накатила слабость. Жар и боль между лопатками. Он хотел позвать медсестру, но понял, что уже не может кричать. Из последних сил, через спинку кровати он стал молотить по спящему соседу. Тот уже открыл глаза, а в это время Леньку стало снова сильно рвать. Подушка, одеяло – все было залито кровью. Проснувшийся Санька выбежал за медсестрой и доктором. А Ленька в позывах рвоты свалился с кровати в кровь и потерял сознание.

 

Когда он пришел в себя, на улице уже светало. В палате ярко горел свет. Никто не спал. А над ним склонились санитарка и врач. В обе руки ему были воткнуты капельницы. По одной из них капала густая мутноватая жидкость (плазма), а по другой – кровь. Темная-темная.

 

- Ну вот, очухался, - облегченно сказала санитарка.

 

- Допрыгался, повезло, что на станции кровь твоей группы оказалась, - на лице хирурга облегчения явно не было. – Говорили же тебе лежать. И ни в коем разе не вставать.

 

После этого он повернулся к санитарке. И о чем-то тихо говоря, они вышли из палаты.

 

- Ну ты всех и напугал, - раздался с дальней кровати голос Игоря.

 

- А доктор, а доктор, - перебивая его, затараторил Санька, - он сам на такси на станцию за кровью для тебя ездил. Говорят, еле успели.

 

Но Ленька уже почти не слышал их. Он проваливался в какой-то полусон-полузабытье.

 

Когда он пришел в себя, было, наверное, уже часов девять. Над Ленькой стоял молодой врач, Сан Саныч.

 

- Ну что, операцию делать будем? – спросил он.

 

Ленька замешкался:

 

- А подумать можно?

 

- Второй раз спрашиваю: операцию делать будем?

 

- Да ко мне девушка вот-вот должна прийти.

 

Сан Саныч повернулся и пошел к двери. Остановившись, повернулся:

 

- Последний раз спрашиваю: операцию делать будем? Счет идет на секунды.

 

- Будем, - выдохнул Ленька. Как будто этого выдоха ждали за дверью.

 

Сразу же вошла медсестра с заполненными бумагами:

 

- Подпиши.

 

И тут же, как будто все было наготове, подкатили каталку. И когда его стали перекладывать, операционная сестра удивилась:

 

- Вы его даже не побрили?

 

Неизвестно откуда появилась бритва и ему стали выбривать живот и ниже.

 

- Быстрее, быстрее, - торопил Сан Саныч.

 

Леньке было очень неудобно, что его возле интимных мест выбривает женщина, да еще просто так, сухой бритвой. Он возмутился:

 

- А нельзя ли аккуратнее?

 

- Это вы когда себя брить будете, пеной смажете, - огрызнулась медсестра.

 

Его положили на каталку, ногами вперед повезли к двери.

 

- Да что ж вы делаете? Я ж еще не помер, чтобы вы меня ногами вперед вывозили, - Ленька был искренне возмущен.

 

- Главное, чтобы назад головой вперед привезли, - хмуро парировал Сан Саныч.

 

Вот уже за каталкой закрылись двери операционной. Развели руки в стороны, закрепили. Что-то надели на голову. На ноги натянули белые тряпичные бахилы высотой до колена. В голове мутилось. Он чувствовал, что вот-вот может потерять сознание. Закрывал глаза, снова открывал их. Потом вздрогнул от резкой боли возле ключицы и глубже. Это операционная сестра вставляла ему катетер для капельницы.

А потом…

 

Огромные высокие ворота, которые, казалось, упираются в самые облака. От ворот в ту и другую сторону тянулась высокая стена, покрытая зеленоватым мхом. А сами ворота, сделанные как будто из потемневшей бронзы, были покрыты изумительными объемными картинами, которые постоянно менялись. То это были коленопреклоненные люди, тянущие руки к своему правителю. Стоило отвести взгляд, как на этом месте появлялась новая картина: рыцари в латах, убивающие друг друга. Не успеешь сконцентрироваться на этой картине, как она снова менялась. Эти картины то были цветные, то напоминали старинную чеканку. От них не хотелось отрывать взгляда. Но вдруг Леньку что-то подхватило, отвернуло от созерцания этих ворот, и мягко, но упруго толкнуло в спину. Темнота. Ничего не видно. Во рту что-то неприятное, во что он вцепился зубами и почувствовал, как задыхается.

 

- Разожмите ему рот, - услышал он голос.

 

Он почувствовал, как ему сдавили челюсти, и разжал их. Сразу ощутил, что может дышать, и услышал чей-то облегченный голос:

 

- Слава Богу, дышит.

 

Ленька мельком, как бы в прояснении увидел склонившееся над ним лицо в хирургической маске. Себя, лежащего на операционном столе. А потом это все как бы уплыло вдаль и растворилось. Очнулся он в реанимации. Три капельницы. По одной в каждую руку. И одна возле ключицы. Из живота две трубки, ведущие к банкам. И еще одна отводная трубочка потоньше ниже. На удивление голова ясная, мысли легкие.

 

- Ну что, очнулся? – услышал он знакомый голос. Это был военврач, реаниматолог, который, уйдя на гражданку, стал работать в больнице. Ленька его узнал. – Ну и напугал же ты всех. Ну, ничего, теперь пойдешь на поправку.

 

Ленька попытался назвать его по имени. Но тот резко оборвал:

 

- Это там на улице по именам будем, а здесь – по имени-отчеству. Я твой врач, а ты мой пациент. Ладно, - улыбнулся он, - я вижу, ты в порядке, а у меня еще дела есть.

 

И Ленька остался на попечении реанимационной сестры.

 

Три дня Ленька провел в реанимации. Постоянно меняющиеся капельницы, то с плазмой, то с кровью, то с физраствором, в который напичкали кучу лекарств. Кроме него из больных в палате находилась молодая девушка за ширмой. И еще один мужчина с кислородной маской на лице под аппаратом искусственного дыхания. Один раз ненадолго к нему пропустили Алю, совсем ненадолго. Лицо ее было побледневшее, взволнованное. Но, увидев его, она немного успокоилась. В конце третьего дня Леньку из реанимации перевезли в общую палату. Врач даже разрешил ему понемножку пить кипяченую воду, несколько глотков. Жутко хотелось есть, но вся его еда в течение нескольких дней состояла из капельниц, которые ему вводили через катетер под ключицей. По крайней мере руки были свободными и он лежа мог читать. Все лучше, чем лежать и смотреть в белый потолок.

 

В палате за время его отсутствия произошли изменения. Его соседа, которого он разбудил, выписали. Одного дедушку сменил другой, возле постели которого постоянно дежурил кто-то из родственников. То его жена, то дочери, то внуки. Практически весь уход за ним они взяли на себя.

 

Однажды вечером, когда Игорь, который начал ходить, и Саня, готовившийся к выписке, ушли на улицу, они разговорились с женой дедушки, и она рассказала Леньке, как она познакомилась с мужем, за которым теперь ухаживает.

 

- В 1957 году я выпустилась из педагогического института. И меня направили по распределению в Казахстан. А там небольшой поселок в ста километрах от райцентра. Где мне предстояло преподавать русский язык в начальном классе. Школа была центральной для нескольких аулов. И многим ученикам, чтобы попасть на занятие, приходилось проделывать в день по 5-10 километров. Сам аул располагался почти у самого подножия гор. Школа, так же, как и здание администрации, находилась в центре. Недалеко от нее небольшой домик, в котором жили мы, учителя.

 

Трудно мне было поначалу. Незнакомые обычаи. Чужой язык, так как между собой они чаще всего общались по-казахски. Но постепенно я обжилась. К нам, четверым русским учителям, относились очень хорошо, всегда помогали. За первый свой учебный год я уже начала понимать их, когда они говорили на своем языке. Хоть я и была молодой учительницей, но чувствуя вокруг заботу, понимание и уважение, я достаточно быстро освоилась и даже сроднилась с окружавшими меня людьми.

 

Однажды в августе, незадолго до начала моего второго учебного года в этом ауле, мне потребовалось съездить в райцентр. Как я уже говорила, туда около ста километров. Но вот добираться всегда было проблемой. Своих машин всего только две, автобус ходит раз в неделю и тот переполненный. И ходит по выходным, а мне надо было в будни попасть. Тут на мою удачу через наш аул проезжала колонна грузовиков. И глава договорился с ними, чтобы они захватили меня до райцентра.

 

Водитель, с которым я ехала, Анатолий, был на десять старше меня. Высокий, статный, сильный. Казалось, что кабина маленького грузовичка еле вмещает его. Мне, молоденькой девушке, он показался богатырем из сказки. А еще он оказался очень добрым, разговорчивым, и когда улыбался, глядя на меня, я сильно смущалась. За разговорами и его рассказами дорога пролетела быстро. Высадив меня в центре, он улыбнулся и сказал:

 

- Завтра мы обратно поедем. Снова через ваш аул. Если хочешь, подвезу.

 

Смутившись, я хотела отказаться. Но потом согласилась, ведь он вызывал доверие и еще какое-то чувство, промелькнувшее мимоходом. Мы договорились, что утром я буду ждать его на площади.

 

Сделав свои дела, я пошла разыскивать родственников одного из учеников, чтобы переночевать. Они жили недалеко от центра. Встретили меня радушно, накрыли обильный стол. В общем, я увидела восточное гостеприимство во всей его красе. В их доме я была почетной гостьей. Утром меня разбудили и всем семейством вышли провожать. Они несли с собой баулы с гостинцами для меня и своих родственников в ауле. А на площади меня уже ждал Анатолий. Погрузили баулы в кузов. Я села в кабину, и мы поехали.

 

Анатолий всю дорогу был какой-то сдержанный и смущенный. Видно было, что он хочет что-то сказать, но никак не решается. Не было уже тех шуток и рассказов о шоферской жизни. И в нем чувствовалась какая-то скованность, которая передалась и мне. Время от времени он бросал на меня взгляд, приоткрывал рот, пытаясь что-то сказать, но, так ничего и не сказав, продолжал крутить баранку. Только когда мы подъехали к дому и он помогал выгружать вещи, вдруг выпалил:

 

- А можно я как-нибудь заеду, когда мимо буду проезжать?

 

Я смутилась, глянула на него и молча кивнула.

 

В течение учебного года он заезжал раз 10-15. А ближе к лету, когда я уже собиралась в отпуск, чтобы поехать к своим родителям на Урал, произошло событие, которое перевернуло всю мою жизнь. К дому, где я жила, подъехало сразу несколько легковых машин. Из одной из них в модном костюме, при галстуке, с огромным букетом алых роз вышел Толик. Вслед за ним из машин вышли его друзья, тоже нарядные. Я стою на крыльце, ничего не могу понять. А Толик с этим огромным букетом подходит ко мне и, протянув цветы, смущенно отвел глаза в сторону, что никак не вязалось с его богатырским видом, и произнес:

 

- Будь моей женой.

 

Пока все это происходило, вокруг машин собрался чуть ли не весь аул. Я даже ответить ничего не успела, как послышались поздравления, радостные крики. Да, наверное, мне и не надо было тогда отвечать. Мой ответ был написан на моем лице. Так что не я поехала к родителям в отпуск, а родители приехали на нашу свадьбу.

 

А вы знаете, Ленька, какой он замечательный человек? Какие у него золотые руки! Этими руками он все может сделать. А какой добрый! Ни разу в жизни на меня даже голоса не повысил. Жили с ним душа в душу. Вот двух дочерей вырастили. Одна пока в Алма-Ате осталась, а старшая здесь, со мной, и внуков двое. Вот только все треволнения, связанные с распадом Советского Союза, ненавистью, которую казахи стали к нам испытывать, очень сильно подорвали его здоровье.

 

- Казахи так резко изменили отношение к вам? Ведь вы говорили, что они вас уважали и любили.

 

- Да, все было, но когда перестройка началась, а там и эта демократия, отношения стали меняться. В основном молодежь против нас была. В общем, пришлось нам все бросить и уехать оттуда. А здесь, Лень, сам понимаешь, все по новой. И тоже изгоем себя чувствуешь, - она поправила подушку Анатолия. И в это время в палату зашел внук.

 

- Бабуль, пойдем, я тебя провожу, а то скоро все закроют.

 

Они вышли. Ленька остался в палате один на один со своими мыслями. Он видел отношения в этой семье, пронизанные любовью, заботой, не наигранной и показушной, а чистой и льющейся из сердец. «Счастливые они люди, - подумал Леонид. – И семья у них счастливая. Дай Бог, деда Толя поправится».

 

В палату вошла медсестра, чтобы поставить капельницу. Быстро расставила бутыльки на тумбочке. Два уже были закреплены на стойке. А когда прокалывала ему вену, то спросила:

 

- Лень, а как на том свете? Ты что-нибудь видел?

 

Не первый раз она задает ему этот вопрос. И он снова отвечает ей, как и в прошлые разы:

 

- Да вот, у дверей постоял, развернули и обратно поперли, - улыбнулся Ленька.

 

Санитарка, серьезно посмотрев на него, промолвила:

 

- Рано тебе туда еще, рано. Видишь как, не принимают тебя.

 

- Не доделал что-то, - в тон ей сказал Ленька.

 

- Да ты так не шуткуй. Просто так ничего не бывает, - санитарка смотрела на него как-то по-матерински нежно.

 

Ленька даже немного смутился, но шутливый настрой не пропал:

 

- Ну, раз вернули, значит, все будет хорошо.

 

- Ох, - вздохнула санитарка, - ты все шутишь.

 

И, больше ничего не говоря, вышла из палаты.

 

Ленька снова погрузился в свои мысли, но на этот раз они были о другом. О том, что произошло на операционном столе, о видении, посетившем его. Поначалу он не придавал этому значения, но сегодня после настойчивых расспросов медсестры задумался уже более серьезно: «Интересно, а может, я действительно стоял возле ворот? И жизнь после смерти, наверное, существует…» И только тут до него стало доходить: «А ведь я тогда на операционном столе умер! И меня не было!» Ему стало страшно.

 

Ленька поправлялся достаточно быстро. Отношение медперсонала, врачей, нянечек было замечательным, что тоже способствовало выздоровлению. С интервалом в несколько дней ему удалили трубки, торчавшие из живота и очень ему мешавшие. Уже разрешили есть не только жидкую пищу. И он все больше времени проводил на улице с книгой в руках.

 

Когда были удалены последние швы, Сан Саныч, осмотрев его, сказал:

- Ну все, завтра будем переводить тебя в другую больницу. Будешь долечиваться там.

 

- Спасибо вам огромное, доктор! Спасибо за то, что с того света вернули.

 

Сан Саныч улыбнулся, пожал Леньке руку и молча вышел из перевязочной.

 

Больница строго режима

 

С самого утра Леньке сказали, чтобы никуда не выходил. Что вот-вот за ним должна приехать машина, чтобы его увезти. Ленька сидел на кровати, читал книгу. Время шло, а ничего так и не менялось. Вот уже и обед. Ленька как всегда вместе со всеми потопал в столовую, а раздатчица ему слету:

 

- А ты куда? Тебя с продовольствия еще с утра сняли.

 

Ленька возмутился:

 

- Мне теперь голодным сидеть неизвестно сколько?

 

Раздатчица улыбнулась:

 

- Да не будешь сидеть. Найдем, что поесть. Просто все документы на тебя уже в другую больницу отправили. И у нас уже ты не числишься.

 

Больше всего на свете Ленька не любил перемен. В особенности из-за таких неопределенностей, когда все привычное и налаженное вдруг резко меняется. И даже не знаешь, как вести себя в такой ситуации.

 

Ближе к вечеру за ним наконец приехали. И то не специально за ним, а из той больницы была машина по каким-то своим делам. Везший его врач, узнав из амбулаторной карты, что Ленька – компьютерщик, обрадовался:

 

- Я сейчас тебя передам в отделение, а вечерком, после обхода, за тобой зайду. У меня там компьютер барахлит.

 

- Да без проблем, - ответил Леонид.

 

Больница, в которую попал Ленька, явно не так давно была отремонтирована внутри. Чистые светлые палаты, правда, с очень маленькими окнами. Книжные полки. В отделении на четыре палаты туалет, два умывальника и даже душевая кабина. Таких отделений на этаже было четыре. И одна палата для ветеранов, единственная, где был балкон. По сравнению с хирургическим отделением, где ремонт давно не делался, здесь все сверкало и блестело.

 

Вечером, после обхода, за ним пришел врач, который привез его в эту больницу. Как выяснилось, это был не просто врач, а главврач, которого все боялись и уважали. Пока Ленька ковырялся с его компьютером, они разговорились. Очень много известных людей города прошло через этого замечательного врача. Некоторые оставили ему в качестве сувениров подписанные книги. За работой, за разговорами Ленька и не заметил, как пролетело время. И только когда вернулся в отделение, узнал, что уже первый час ночи.

 

Утром следующего дня Леонид потихонечку стал обживаться на новом месте. В отличие от хирургического отделения распорядки здесь были очень строгие. Выйти из отделения можно было на несколько часов утром и на несколько часов вечером. Днем после обеда обязательный сонный час, который длился два. В это время даже по отделению особо ходить не разрешали. Отношение к больным тоже разительно отличалось. После доброты и заботы персонала хирургического отделения здесь шокировало то, что любая медсестра и даже уборщица чувствовала себя большим начальником и норовила хоть как-то это проявить. Ощущение было такое, будто попал под стражу, где каждый шаг не остается незамеченным. Уборщицы, убирая в палатах, могли грубо прикрикнуть на больных. Не попросить, а именно прикрикнуть: «Ну-ка все марш из палаты!» Только для Леньки благодаря тому, что он общался с главным врачом и несколько раз приглашался к нему в кабинет, делались некоторые поблажки и исключения. Один раз, когда на работе у Леньки случилось ЧП, он под предлогом, что идет к главврачу, съездил туда на несколько часов в то время, как все должны были спать после обеда. Под тем же самым предлогом иногда вечером, когда отделение уже закрывали, он мог из него выйти и сходить перекурить на верхний этаж.

 

Время летело быстро. Ленька чувствовал, как силы его восстанавливаются. И ему уже не терпелось вернуться на работу. С каждым днем прозябание на больничной койке становилось для него все более невыносимым. Несколько раз к нему приходили друзья, которые приносили книги, гостинцы, рассказывали последние новости. И слушая их, Ленька думал, когда он снова вернется в большой мир, к любимой работе и новым начинаниям.

 

Наконец наступил тот день, когда начальница отделения во время обхода сказала ему:

 

- Ну все, Лень. Завтра тебя выписываем. Тебе как больничный – еще на месяц амбулаторно? Или сразу на работу пойдешь?

 

- Сразу на работу пойду, - не задумываясь, ответил Ленька. – У меня работа не тяжелая, да и соскучился я по ней. Сил уже нет без дела сидеть.

 

Возвращение

 

Ленька вышел на работу на следующий день после того, как его выписали. Дома ему находиться не хотелось. Так как Алька уехала в свой город и дома ему делать было нечего, с утра пораньше он уходил на работу и домой особо не торопился. Ленька чувствовал, что с ним что-то случилось. Произошли какие-то перемены. Еще не такие заметные, но уже дающие о себе знать. Он стал менее общителен, появилась замкнутость. Совершенно пропало желание с кем-нибудь встречаться, куда-либо ходить. И еще какие-то тонкие перемены, которые он ощущал, но объяснить не мог. Вроде бы все то же самое. И в то же время что-то не то. Он чувствовал себя другим человеком.

 

Наверное, единственное, что осталось неизменным или почти неизменным, - это его отношение к работе. На работе он чувствовал себя хорошо, уверенно и, наверное, даже более уютно, чем дома. Ни с мамой, ни с братом общаться не хотелось. Вся их забота, звонки, переживания за него казались просто показухой, чтобы не упасть в глазах людей или при любом удобном случае попрекнуть его: «Вот видишь, как много мы для тебя делали». А он не хотел никаких упреков, да и вообще ничего от них не хотел.

 

Из всех многочисленных питомцев у Леньки остался только кот. Старый, преданный, проживший с ним рядом уже много лет. Наверное, это было единственное живое существо на свете, отношение к которому у Леньки не изменилось.

 

Жизнь постепенно стала входить в стабильную колею. Правда, эта стабильность была какой-то однообразной, скучной. Каждый день чуть ли не поминутно расписан и похож на предыдущий как две капли воды. И вот однажды…

 

Ленька сидел поздно вечером за компьютером. Пора уже было ложиться спать. Утром снова на работу. И когда он уже собрался выключить компьютер, на гаснущем экране мелькнуло сообщение. Мелькнуло быстро, так что он даже не успел прочитать, а понял только: что-то связанное с жизнью после смерти. И в этот момент в нем как будто что-то лопнуло. Потом как яркая вспышка – и выход из оцепенения, как после долгого мучительного сна. «Что же я делаю? – мелькнуло у Леньки в голове. – Неужели я выжил только для того, чтобы как автомат тупо жить по расписанию? Ведь не для того же меня оставили жить!» Тут же вспомнились слова медсестры: «Наверное, ты что-то не доделал, раз тебя вернули».

 

- Что? Что я не доделал? – он стал перебирать все дела, которые забросил, особенно когда начал пить. Да нет, вроде бы все дела доведены до конца.

 

- А может быть, я что-то не начал?

 

Он завел будильник, лег в постель, но мысли так и не оставляли его. С ними он и не заметил, как уснул.

 

Огромная широкая река, по которой плывет множество лодок. Какие-то плывут быстрее, какие-то медленнее. Картинка меняется, становится расплывчатее. На ее месте возникает замок. Сначала он новый и сверкающий. Потом стены его покрываются мхом. Вот от него остаются одни развалины, которые быстро зарастают травой и лесом. Лес тоже держится недолго. Теперь на этом месте уже какое-то сооружение из стекла и бетона. А еще через какое-то мгновение, насколько хватает глаз, плещутся волны океана.

 

Будильник еще не сработал, но Ленька уже проснулся. Чувствовал себя бодрым, свежим, полным сил. Тронул рукой лежащего рядом кота, который, не открывая глаз, потянулся, повернулся на другой бок и, заурчав песни, снова стал спать дальше. Ленька чувствовал, как в нем снова что-то поменялось. Он чувствовал в себе энергию, которая требовала выхода в творчество, в созидание. Он почувствовал, как много не сказал в свое время. Как много не сделал! И теперь это все ему нужно наверстать, пополнить, вернуть. Вот! Вот почему ему дали второй шанс. Вот он ответ на его вопрос! Надо творить, созидать. Жить! Надо оставить после себя такой след, чтобы люди вспоминали. И вспоминали с благодарностью.

 

Как бы подводя итог этим размышлениям, зазвонил будильник. Кот вздрогнул, потянулся и вялой походкой поперся на кухню. Ленька тоже быстро умылся, попил чаю и вышел за дверь в новый для себя мир, в котором ему так много предстоит сделать.