Когда-то я жил на Металлургов, 17. У меня была машина, и я купил себе гараж-вагончик. Хороший вагончик, утепленный, с электропроводкой. Но речь не о том…

 

Переехал в другой дом, продал этот гараж. Рядом с ним появились другие гаражи, сделанные из контейнеров или таких же вагончиков. Но речь снова не о том…

 

Я его никогда не знал (теперь я уже перешел к главному). Черный пес. Зима, лютый мороз. Я видел, как он пытался согреться на солнышке, а потом однажды увидел, как он лежит и не двигается. Я спустился вниз, тронул его рукой и почувствовал, что он застывший и закоченевший. Ошейник и прикрепленная к нему цепь были слишком короткими для того, чтобы он мог побегать, согреться, спасти свою жизнь.

 

Прошла зима. Выглянув с балкона, я увидел, как на том же поводке, но более длинном, бегает щенок. Рыжий, похожий на мою Нику. Когда была возможность, он ложился на солнышке, грелся, переворачиваясь, подставляя солнышку свое брюхо, именно брюхо и никак иначе. Мохнатенькое, пушистенькое. Даже с балкона было видно, что это пес. Такой забавный…

 

Вот уже прошел целый год. Рыжий щенок вырос в здоровенную собаку. Только на чем он вырос? Наверное, на людской доброте. Я проходил мимо, давал ему кости и сосиски, другие, наверное, тоже давали, потому что хозяева (а я заглянул в его миску) разводили хлеб в воде.

 

Тощий, худой, всегда бежит мне навстречу. Я не знаю настоящего его имени, но я его называю Рыжий. Сейчас жара уже спала, в миске есть вода, которую я доливаю. И всегда, когда прохожу мимо него, обязательно несу что-нибудь вкусненькое. Вот кусочки сосисок, перемешанные с хлебом. С какой жадностью он их ест!..

 

Я спускаюсь к реке, и он меня встречает. Я поднимаюсь наверх, а он, вислоухий, смотрит на меня и ждет. Когда я к нему подхожу, его хвост (просто не передать словами!) виляет так, что пыль поднимается и застилает все вокруг. Рыжий пес. Даже не мой. А приветствует меня, наверное, более радостно, чем хозяина…

 

Рыжий! Он откликается на эту кличку, трется о мои ноги. Потом подскакивает и вылизывает мое лицо. «Дурашка! – говорю я ему. – У тебя ведь есть хозяева». Жалко его отталкивать, но все равно мне надо идти домой. Он выбегает, насколько позволяет ему цепь. И, оборачиваясь, я вижу, как его еще щенячьи уши опустились, глаза смотрят на меня и говорят: «Забери меня к себе!» Но я не могу его забрать. Что я могу – это отстегнуть его ошейник. Дать ему свободу и волю.

 

Будет ли это лучше для него или хуже? Я не знаю, поэтому прохожу мимо, дав ему возможность облизать мою руку, прижаться ко мне в тот момент, когда я его глажу. Он стал моим другом. А впереди снова зима. Спасет ли его хозяин? Может быть, спасу я.

 

Рыжий пес на цепи возле гаражей. Я обязательно спущусь, когда будут морозы, покормлю, а может быть, просто отстегну от цепи.

 

Полная луна. Слышу, как кто-то воет. Еще не наступили морозы, а волчий вой на полную луну разносится со всех сторон. Это не волки. Это собаки, потерявшие веру в людей.

Спускаюсь вниз, иду к гаражам. Рыжий пес радостно выпрыгивает мне навстречу из ямы, которую он вырыл. Я его обнимаю и чувствую его язык на своем лице. А потом в ночной тишине… Вы все замерли, ожидая, что я напишу? Он мне сказал длинное протяжное «Ууууууу!», глядя на луну, а потом снова облизал меня своим теплым, ласковым, добрым языком.

 

Рыжий, ты замечательный пес! Ты стал моим другом, а я твоим. Прости, что мало с собой принес. Он смотрит на меня преданными глазами. Он тоже знает, что он мой друг. Он говорит это своим пристальным взглядом, взглядом, который не повторить.