Тигра, или О том, как меня приручил кот

 

Позвали друзья на день рождения. По глупости и дурости, когда разъезжались с пляжа (а было уже темно), дал машине задний ход и свалился с двухметрового обрыва. Машина, конечно, - вся ее задняя часть - разбита вдрызг. Вытолкать вытолкали. Загнал ее в гараж и, расстроенный, пошел домой спать. Утром созвонился со своими знакомыми, пообещали отрихтовать и сделать, но надо было привезти еще запчасти. Спасибо, брат помог. Отогнал машину в автосервис. А оттуда пошел домой пешком. Идти было довольно-таки далеко: почти пять километров. Вдруг слышу позади себя мяуканье: «Мяу, мяу!» Голос хриплый, противный. Оборачиваюсь: бежит за мной маленький котенок, голова здоровенная, худющий, хвост, как у крысы, и мяучит. Ну бежит и бежит. Иду дальше. Прошел один квартал, второй, а он все бежит за мной, не останавливается и мяучит жалобно. Остановился, повернулся к нему.

- Ну что тебе надо, что ты ко мне привязался? У меня собаки в доме живут.

А это наглое чудовище по штанине, по куртке (была уже осень) забирается ко мне на плечо, начинает тереться о щеку и мурлыкать. Вот скотина! Ну что делать? Засунул его за пазуху куртки, пошел обходить всех знакомых и незнакомых, для того чтобы попытаться его пристроить. К сожалению, он был никому не нужен. Мама вроде бы собралась взять котенка, приехала ко мне домой и, увидев его, сказала: «Зачем мне этот крысенок?» А я уже не мог его выбросить. Ну как выбросить такое создание, которое просто-напросто просило ласки и нежности. Даже собаки на него не рычали. А Ника так вообще подставляла ему свои соски. У нее появилось молоко, которое он усердно сосал и из серого становился рыжим-рыжим, ну копия Ники, которая тоже была рыжей, насосался рыжего молока.

 

Вот наконец-то я и появился на свет. Не только я, но и четверо моих братьев и сестер. Сначала было все хорошо, мы присасывались к маме, но не видели еще белый свет, всем миром для нас было пушистое брюшко мамы и сосок, дающий нам молоко. Наконец-то у меня открылись глаза. Я увидел свою маму, своих братьев и сестер. Холодными осенними вечерами мы прижимались друг к другу, согревались, и нам было тепло и уютно. А в один прекрасный день, нет, не прекрасный, а ужасный день, наша мама пропала. Может быть, попала под машину, ехавшую по дороге, может быть, отравилась чем-нибудь. А потом, некоторое время спустя, когда мы мяукали от голода, к нашему уютному гнездышку подошел большой человек. Я испугался его и забился в самый дальний угол, и он не смог достать меня, а моих братьев и сестер забрал из нашего уютного гнездышка. Несколько дней я сидел и ждал, когда придет мама, чтобы накормить меня своим молоком, но так и не дождался ни ее, ни братьев, ни сестер – никого. А так сильно хочется кушать. Я выбрался из убежища и побежал по дороге. Мимо меня прошел человек. От него пахло неизвестными запахами, но один из них напоминал мне запах нашей собаки, которая жила во дворе. Хоть она была злой, но относилась к нам хорошо. Я помню, как моя мама – полосатая кошка – во время дождя пряталась в ее будке.

Не знаю, почему, но я побежал за этим человеком, от которого шли запахи знакомые и добрые. Мне так хотелось найти новое уютное гнездышко, где я буду жить и где меня накормят. Моих сил не хватало, чтобы угнаться за ним, я, по-своему мяукая, пытался обратить на себя его внимание. А он все шел и шел и даже не оборачивался, а мне так много хотелось сказать ему. Я мяукал все громче и громче, а он все шел и шел, совершенно меня не замечая

Вот он обернулся и что-то сказал, я не понял, что он сказал, но мне показалось, что он позвал меня. С какой радостью я прицепился к его штанине, подполз к его лицу и стал тереться, мурлыкать и говорить о том, что лучшего хозяина для меня нет, а я буду преданным, верным и заботливым и надеюсь на его взаимность. Он погладил меня, и я стал мурлыкать еще больше. Я понял, что он меня не бросит, а потом он положил меня за пазуху, где было тепло и уютно. Не знаю, сколько времени прошло. Он заходил в какие-то дома, входил в какие-то двери, о чем-то говорил с разными людьми. А потом пришел к себе домой, где был знакомый запах собаки и как оказалось не одной, а сразу двух. Он налил мне в блюдечко молочка, а я еще не умел пить. Он ткнул меня носиком, я вдохнул и стал чихать, чуть не задохнулся.

- Вот, блин, проблема на мою голову, - сказал он, – и что мне теперь с тобой делать? Потом он попытался вливать мне в рот что-то из какой-то трубочки. Я брыкался, сопротивлялся, но в конце концов понял, что это что-то вкусное и даже сам стал приоткрывать рот. А потом он опустил меня на пол. Две здоровые собаки со знакомым и в то же время незнакомым запахом рычали на меня, и я не знал, куда от них деться. Единственное, куда я мог убежать, - это к моему новому хозяину, хозяину или другу – не знаю, но мне он очень понравился.

Несколько раз он громко и строго что-то говорил собакам. В конце концов они успокоились. Рада, так звали старшую, начала меня вылизывать, как будто я был ее щенком. Мне даже обидно стало. А Ника, какое-то время порычав на меня, восприняла меня как члена своей семьи. Как они меня вылизывали и лелеяли! А Ника, наевшись, ложилась на пол и говорила: «У, у!» Я подходил к ней, присасывался к ее соску. Сначала ничего не было, а потом вдруг появилось молоко, вкусное-вкусное. И пока я ее сосал, она меня вылизывала, чистила, почти как мама, а может быть, даже больше, чем мама. Рада тоже меня вылизывала, но молока у нее не было, поэтому с ней мне было неинтересно.

Странно, молоко, которое я сосал, было белое, а моя шерстка, сперва будучи серой, начала рыжеть совсем чуть-чуть, а потом стала совершенно рыжей, копия моей молочной мамы по цвету.

- Ну вот, рыжего молока насосался, - говорил мой хозяин, когда видел, каким рыжим я стал. А потом я научился есть сам. Я ел то, что клали в миску собакам – Раде и Нике. Кроме того, хозяин отдельно для меня покупал путассу, которую я ооочень любил и сейчас люблю в общем. Да и про свою молочную маму я не забывал. Она всегда, как наестся, ложилась на полу и призывными звуками «у у у!» подзывала меня к себе. От ее молока я тоже не отказывался. Не жизнь, а малина, даже лучше, чем в том уютном пристанище, куда нас спрятала настоящая мама. Намного лучше и сытнее. И хозяина я очень люблю. Я чувствую, если он болеет. Я аккуратно подкрадываюсь, утыкаюсь носиком в его шею и мурчу. Он просыпается и начинает меня гладить, а мне это очень нравится. Но вот вдруг не стало тетушки Рады. Она меня тоже очень любила. Я долго ждал ее, мяукал под дверью. Но она так и не вернулась. А потом мы переехали в другой дом. Как много места в нем было! Две комнаты, здоровый коридор, было, где поноситься, вот только не было с кем. Ника что-то приболела, моя молочная мама. Все реже и реже она вставала. Хозяин пытался кормить ее с рук, но она ничего не ела. А когда он кормил меня, я выбирал самые лакомые кусочки, самые вкусненькие, самые замечательные, и она ела.

А однажды ночью она стала так тяжело дышать, поскуливать и ей было очень плохо. Я терся об нее, пытался ей помочь, я понимал, что моей маме плохо. Хозяин сварил куриные шейки для меня и для нее. Но то, что давал он, она не ела. Тогда я сам выбрал самый лакомый кусочек из миски и принес ей. Она его съела (вкусный, я бы сам съел), а потом затихла. Этой ночью она даже не поскуливала. А потом становилась все холоднее и холоднее. Я лег на нее, чтобы согреть своим теплом, чтобы она не мерзла.

А утром хозяин, увидев, как лежу на ее бездыханном теле, завернул ее в одеяло и куда-то унес. Я долго мяукал под дверью, зовя свою маму. Но она так и не вернулась. Хозяин вернулся расстроенный, но один. А я ее так жду и зову: «Мяу, мяу!»

 

Нике было почти 17 лет. Я похоронил ее рядом с Радой. Тигра долго и безутешно мяукал под дверью. Самые лакомые куски пищи, которые я ему давал, приносил на то место, где умерла Ника. Многие думают, что только люди умеют любить. А люди бывают намного более жестокими, чем животные, которые благодарят тех, кто их выкормил, спас, обогрел. Тигра почти целый год приносил самое вкусное на то место, где умерла Ника, и долго мяукал под дверью, через которую я ее унес туда, откуда уже не возвращаются.

Нам есть, чему у них поучиться, у этих маленьких, которых пинают в подъезде, выгоняют на мороз. У тех, кто с преданными глазами ждут от нас помощи, но редко ее получают. Но они намного добрее и лучше нас. Нам есть чему у них поучиться.