(Часть – 1)

О Прославленном Ветеране ВОВ Макарове повествование.

НУЖНО ДО КОНЦА ПРОЧИТАТЬ, чтобы познать прошлое наших отцов и дедов.

Сложную и интересную жизнь прожил отец моего героя – Александра Макарова.

В1923 году родился в Зуевке Саша Макаров, а в 1925 году умер его отец - Павел Григорьевич Макаров, который в прошлом активное участие принимал и в первой мировой войне, и в революционных событиях, и в гражданской войне. Прошли бурями эти события. И Макаров старший занимается строительством мирной жизни страны. В разное время он занимал высокие и ответственные посты. В последние годы жизни являлся председателем ревкома в Зуевской волости.

Сын его, Александр вспоминает.

- Мать рассказывала, с какими почестями сельские активисты и коммунисты хоронили моего отца. Неся гроб с его телом, накрытый красными кумачами его товарищи и соратники по борьбе исполняли революционный гимн. А могилу они ему выкопали в изгороди у фасада высокого срубового дома «Волостное управление». Позднее в этом здании будет размещаться сельская школа, где и я учился. мне ежедневно приходилось видеть из окна класса могилку отца; зеленый холмик в летнее время, зеленая изгородь, в середине которой стояла небольшая стелла с красной пятиконечной звездочкой. И небольшая фанерка на ней с фамилией, именем и отечеством моего отца, с его датой рождения и смерти. Помню, как тепло наши учителя говорили о моем отце, о его заслугах.

И я гордился своим отцом, старался следовать советам учителей, которые желали мне быть на него похожим. Но при этом мать моя почему-то постоянно запрещала мне быть и пионером, и комсомольцем, тем более коммунистом. Поэтому в школьные годы в моем образе получалось некое раздвоение личности.

А вот по утверждениям очевидцев, знавщие хорошо его отца, наоборот выходило, то есть манерами, характером, прозорливым умом, упорством и волей сын стал копией отца.

И это подтверждается биографией Макарова Александра Павловича.

Закончив семилетку в Зуевке, по совету друга и соратника по революционным делам Коптева Ильи Семеновича Саша продолжил учебу в Утевской школе. А по завершению девятого класса он уже в роли личного секретаря у Коптева, который работал тогда директором кулешовского МТС. И уже через год он же направляет секретаря на краткосрочные курсы бухгалтеров в село Борское. По их завершению Александру Павловичу исполняется 17 лет, Теперь он совсем взрослый и ему доверяют работать бухгалтером в Зуевском СЕЛЬПО.

А в это время в СССР наступают неспокойные времена. Боевые конфликты проходят один за другим с соседними странами. Это стало поводом отправки Макарова Александра на войсковые курсы. В1940 году праздновать новый год ему пришлось в военном училище города Куйбышева.

- Сначала нашу группу обучали войсковой связи, мы изучали отбивать и принимать на ключе азбуку Морзе – вспоминает он. - А когда война шла на подступах к Волге, направление наших курсов перепрофилировали в минометно-артиллерийские курсы. Изучали мы премудрую науку не долго, до января 1943 года. Учёба в нашей школе будущих офицеров была просто свернута. Вчерашние курсанты направлялись в действующие части по соответствующим специальностям.

ДОРОГА НА ФРОНТ

(Часть – 2)

Далее о фронтовых путях – дорогах нам рассказывает сам Александр Павлович.

В январе 1943 года в новеньких шинелях, в начищенных до блеска и собранных гармошкой сапогах, с удостоверениями лейтенантов с училища повели нас к железнодорожному вокзалу. Садимся в вагоны – теплушки и едем на фронт.

Под городом Харьков немцы наголову сокрушили нашу оборону и устремились степными равнинами к Волге, уверенно готовясь к захвату города .Сталинграда. Требовалось пополнение личного состава и вооружения. И нас уже скоро доставили в город Волчанск для этого. Формировалась там во второй раз знаменитая 57 армия. Я в нее зачисляюсь в составе 19 - й многонациональной стрелковой дивизии. Но минометов в дивизии не было, поэтому назначаюсь временно помощником командира пехотной роты.

По пути следования на фронт на наш эшелон несколько раз налетали немецкие бомбардировщики. По команде «Воздух» спешно разбегаемся по ближайшим ямкам по кустам, прячемся, впившись головами в землю, гадаем: «Попадет, мина не попадет»». Обидно, зениток у нас нет, улетали их самолеты от нас безнаказанно. Их авиация в небе господствовала, наших самолетов пока мы не видели в небе.

И забегали санитары с носилками, отыскивая среди кустов и воронок раненых. В вагон раненых сносили, а убитых на месте прямо и прикапывали, записывали фамилии, ведя счет. То есть, уже не доезжая города Воронежа, я увидел первые ужасы войны, увидел первые человеческие жертвы.

А потом был наш первый бой, первая моя лично команда подъема солдат в атаку. А солдаты, которыми я командовал, были на много лет меня старше. Примером своим мы их с ротным должны были на смерть вдохновлять, за собой в бой увлекать нашим традиционным русским криком «Ура!!! – вперемежку с матом. Но победно бежали и метко стреляли мы тогда не долго. Наши солдатики сраженными стали так часто падать, пришлось роте залечь и на свои позиции отступить.

А уже к следующему наступлению в наш полк на вооружение поступили минометы семидесяти шести мм калибров. Я теперь командир вновь сформированной минометной роты. И совсем скор в роте будут первые жертвы. Двенадцать моих минометчиков в одночасье будут убиты тремя немецкими танками.

Зашли они на наши позиции обходной ложбинкой, с большого расстояния разрывными снарядами они по нам пальнули, когда мы еще не успели окапаться. Потом этот случай был для нас большой школой. Дальше так глупо я своих минометчиков не терял. Хотя на войне непредвиденных случаев сеющих смерть, хоть отбавляй.

На рекогносцировку местности нас командир полка к дальнему омету вывел. Уселись удобней вдоль глубокой борозды, опустили ноги, планшеты раскрыли, смотрим в карты, пометки ставим. Хороший денек осенний, тихий, солнечный. Минут десять мы всего-то работали, а потом так сидели, молчали, о своем каждый наверно вспоминал, может о доме. А у немцев было правило, мы о нем знали и привыкли. Их минометчики или артиллеристы через каждые два, три часа обязательно стреляли не по цели, а просто в никуда, Лишь бы стрельнуть, о себе напомнить. И мина летит – может, куда и попадет

И когда на рекогносцировке послышался зловещий шелест снаряда, кто-то тревожно предупредил «Мина!» Взорвалась она совсем рядом. Крайние слева сидели :командир полка, майор Селезнев и начальник штаба, капитан Стриженов. Оба они в разные части тела получили крупные ранения осколками. Раны у них оказались смертельными. А нас всех взрывной волной разметало в разные стороны. Значит такая наша судьба.

 

КАПИТАН ЗУЙКИН

(Часть- 3)

- Успев повоевать с немцами, я сделал для себя вывод; тактически он дюже грамотный, - рассказывая это, Александр Павлович рассмеялся, иронически добавляя, - но был и дюже трусоват. А добавь ему нашу смелость, армия бы немецкая была непобедимой. Мы же хорошо уже знали, что трусость на войне и успехи в бою – понятия несовместимы. В этом я тоже не раз убеждался на себе, и на других.

Расскажу один случай. Он тоже о трусливом поведении командира стрелкового полка, фамилия его - капитан Зуйкин. Я его до фронта хорошо знал как преподавателя Куйбышевского военного училища. Тактику боевых действий он нам грамотно преподносил, заслушаешься. Но на практике в боевых действиях он себя не проверял, в боях не участвовал. А тут я его увидел в деле, он свой полк должен был подготовить и поднять в наступление. Перед Днепром это было, враг на этом берегу хорошо закрепился, а его надо было прогнать на тот берег.

Для успеха наступательной операции моя минометная рота придавалась его полку. И для того, чтобы мы с ними тактически грамотно и оперативно действовали, капитан Зуйкин позвал меня к себе.

Штаб его полка располагался на кукурузном поле. Еще чуть светало, а я уже спешил с докладом к Зуйкину на его КП. Встретил он меня грубым упреком, дескать, я демаскирую их.

А снаряды действительно бухали совсем рядом, через накаты бревен,

Земля постоянно сыпалась нам за вороты гимнастерок. И мне было заметно его трусливое вздрагивание. В это время солдат принес завтраки в котелках и фляжку водки. Немного погодя зашла в его блиндаж и молодая женщина в гимнастерке и в юбке не военного стандарта. Зуйкин представил ее мне «Наша Наташа».

На импровизированном столике стали завтракать, выпивать.

Говорили мы с ним о предстоящем бое, о взаимодействии. Наташа закурила папиросу, затянулась, стряхивая пепел в отрезанную гильзу, слушала нас и молчала. А снаряды все ближе от КП бухали, земля при этом сильно вздрагивала. Капитан тоже в такт им вздрагивал и все больше нервничал. Он даже просил меня, что будет с нами, если снаряд угодит нам точно в блиндаж. Я его успокаивал, мол, на практике такая вероятность почти исключена. Наташа не нуждалась в моем успокоении. Этим она мне была сразу симпатична, но и собой женщина была не дурна. Я Зуйкина и не спрашивал, кто она и как у него в полку появилась. Интересно, какую она миссию здесь выполняла?

Когда мне надо было от них уходить, я встал, они встали тоже, намереваясь меня проводить. И тут, неожиданно для меня, Зуйкин предлагает мне ее, чтобы я хотя бы на время забрал Наташу в наше расположение. Я не охотно, но согласился, и мы с ней ушли.

В восемь часов соседняя артиллерия дала первый залп. Это был сигнал всем нам для артподготовки и наступления. Мои минометчики заранее обозначенные ориентирами цели точными прицелами поражали их. Этим мы облегчали задачу наступления полку Зуйкину.

Пошли организованной цепью в атаку солдаты соседнего полка. А в рядах нашей пехоты замешательство, Зуйкин с выступлением медлил, выжидал может быть или растерялся. Немцы, подтверждали мои слова о трусости, опасаясь окружения наступающими флангами русских, они и на нашем направлении отступили. Но это вовсе не красило и не оправдывало действия командира полка Зуйкина. Хотя такое может случиться с каждым перед первым, вторым, а то и третьим выступлением. Зато потом к командиру приходит ненависть, затем храбрость, уверенность и умение командовать.

Но Зуйкину стоящее выше командование не дало времени пройти эти этапы. Говорили, им занимался особый отдел. Его из полка куда-то перевели. И я не знал долго ничего о его судьбе, пока меня не ранило. И вот находясь в госпитале, прогуливаясь с товарищем по дворику, в заросшем уголке мы обнаружили свежие захоронения. На одном кресту читаю «Здесь похоронен майор Зуйкин, уроженец Куйбышевской области». Я не сомневался, что это был он. Потом медсёстры рассказали, что заместитель начальника тыла майор Зуйкин был тяжело ранен осколком шального снаряда. А случилось это совсем вдали от боевых

действий.

А вот чего стало с Наташей. Она прижилась в нашей минометной роте, стирала на нас белье, кому-то чего и штопала, пуговицы пришивала. Словом, привыкли мы к ней, она привыкла к нам. Она нам символизировала собой мирное время, домашнюю обстановку.

И, как-то, за Днепром уже; боев в это время не было, посыльный ко мне из особого отдела является. Сказал, что меня вызывает на беседу старший лейтенант Пчелкин. Куда деваться, по званию мы равны, а по должности я обязан был ему подчиниться. У них права в войну были широкие, даже неограниченные. Являюсь к нему в сопровождении солдата из его охраны, не зная причины вызова. У него отдельный домик в освобожденной деревне, стол в горнице. Хозяин меня ждал, за столом сидел. Стулья напротив, я на одну из них присел.

Пчелкин внимательно осмотрел меня, глаза опустил к папке. Открывает папку, читает донесение на меня и на мою подозрительную гражданку, Наташу Смирнову. Женщина вот уже месяц находится в расположении роты минометчиков в непонятной роли.

Объяснил я старшему лейтенанту, как в расположении нашей роты оказалась гражданка Смирнова. На что он ответил, мол, я грубо нарушаю предписание по безопасности воинских частей от проникновения шпионов и лазутчиков со стороны коварного врага. И мне, боевому офицеру, в условиях войны потерявшему бдительность допускать этого недостойно. Поступок мой непростителен.

Одним словом, грозило мне за это чуть ли не трибуналом. Увели нашу Наташу его люди в их дом. Говорили, она просто понравилась Пчелкину. И говорили, он за ней ухаживал. А чего из этого у него вышло, я не знаю. Видел я ее при их доме потом с улыбкою. Значит с ней было все в порядке. А куда он ее отправил, никто не знал. Не до нее было. Шла война.

 

НАХОДЧИВОСТЬ И СМЕКАЛКА СПАСАЛИ НАМ ЖИЗНИ

(Часть- 4)

У Старобельска по Харьковскому направлению мы находились в обороне. В какое-то время противник прекратил попытки нас атаковать. В такой ситуации активизируется только работа разведки с той и с другой стороны. Наша разведка нашим штабам доложила «На нашем направлении немцы готовят какую-то провокацию». Стали думать, предполагать, усиленней следить за противником.

И вот стало ясно, немец нам намеревается показать свою изощренную и бесчеловечную находку, задумку выхода из окружения. Идя в наступление сам, он впереди своей пехоты выставляет толпы нашего мирного населения. То, есть немец спасает жизни своих солдат спинами наших граждан - заложников.

Чего нашему командиру полка было делать, как поступать?

Сидим в штабе советуемся. Остановились на мне, мол, я должен навесной стрельбой из минометов отсечь толпу от идущих сзади немцев. Полет мин я должен рассчитать так, чтобы они ложились чуть дальше мирных жителей. Риск огромный у меня и у моих наводчиков, в плане уничтожения не точным огнем и своих.

И мне тогда опять припомнилась его (немца) трусость. Говорю своим самым опытным наводчикам.

- Мужики! Задачка перед нами командованием полка поставлена не простая. Пристреливаться нет времени. А надо вам по немцу стрельнуть так, чтобы не поразить осколками наших людей, и заставить залечь их, немцев.

Правильно поняли меня мои минометчики. И наводчики мои к тому времени успели уже повоевать, по точной стрельбе были они уже профессионалами. «Пальни они точно по немцу, а тот рисковать жизнями не любил, придет в замешательство или струсит, побежит, или заляжет», - думал я. И так роте командую, наводчики точно залп сначала разрывными дали, потом дымовыми.

И чего тут с беженцами было!? Обезумевшие от страха, но получив возможность хоть как-то и куда-то от смерти бежать, они забыли об опасности, в нашу сторону сломя головы и побежали. А мои минометчики в это время всё усиливали по немцам стрельбу. Многие из тех людей – смертников нашими умелыми действиями тогда были спасены, многие были немцами убиты и ранены. И надо было видеть их радость встречи с нами, как плакали они от радости, ликовали, Благодарили они нас, обнимали и целовали.

За эту операцию от верховного командования я получил благодарность, а троих наводчиков наградили боевыми медалями.

После этого боя немец частью был пленен, остальные отступили за Днепр и том тщательно закрепились.

Река Днепр быстрая, многоводная, широкая. Все понимали, что преодолевать нашим войскам такое препятствие – задача не из легких. Стали к ней готовиться.

Нашему полку форсировать Днепр пришлось дважды, первый раз - в направлении Днепропетровска. Там мы только сделали попытку. Как сейчас помню, всем нам выдали резиновые лодки, видать, были они заграничные. Уселись в них, погрузили вооружение. Первыми в ночную неизвестность и темень отправилась рота пехотинцев с гранатами и автоматами. Доплыли они до середины Днепра, немецкие ракеты полетели в воздух. Вокруг светло стало сразу как днем. Началась шквальная пальба с их стороны, на реке стали вздыматься и разрывы. Ну и за полчаса всё кончилось, роту пехоты они потопили. А мы и от берега не отплыли, команду получили на берег высаживаться.

Вывод сделали такой «Не в том месте сунулись, недостаточно тщательно сработали наши разведчики».

Во второй раз значительно ниже по течению Днепра наша оперативная группа (в ее составе была и моя минометная рота) переплыла совсем не замеченной на берег противника. Там тихо и незаметно она рассредоточилась, закрепилась и ждала рассвета. Когда солнце взошло, мы увидели спокойное поведение немецких солдат. Вблизи нас располагались воинские подразделения, ее вооружение и техника.

Приехала полевая кухня, строем немецкие солдаты потянулись к ней; получали порции в котелки, рассаживались за временные столы и аппетитно завтракали. Тут мы по них из всех видов вооружения и ударили, окружили, захватили в плен без единого выстрела. Пленных солдат и офицеров мы потом насчитали более трех сот человек. В этом же месте уже под нашим прикрытием переправилась и вся наша дивизия, за ней другие соединения и части. За успешную переправу Днепра меня наградили почетной медалью «За отвагу».

 

ДЕНЬ ВТОРОГО ФОРМИРОВАНИЯ 57 АРМИИ ЭТО И ДЕНЬ

НАЧАЛА БОЕВОГО ПУТИ МАКАРОВА А.П.

(Часть – 5)

 

57-я армия во второй раз была сформирована 27 апреля 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 26 апреля 1943 года в составе Юго-Западного фронта 2-го формирования на базе 3-й танковой армии. В состав армии вошли 14-я, 48-я и 58-я гвардейские, 19 МНОГОНАЦИОНАЛЬНАЯ СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ (в ней служил наш герой), 52-я, 113-я, 303-я стрелковые дивизии, 1-я истребительная, 173-я и 179-я танковые бригады, а также артиллерийские, инженерные и другие части.

 

Армия обороняла рубеж по левому берегу Северского Донца на участке Волчанск — Чугуев. В августе армия принимала участие в Белгородско-Харьковской операции, в сентябре — в освобождении Левобережной Украины, а в ноябре вела бои в наступательной операции на криворожском направлении. В конце месяца армия вышла на правый берег реки Ингулец и до февраля 1944 года удерживали рубеж севернее Кривого Рога.

 

22 февраля 57-я армия была включена в состав 3-го Украинского фронта и в ходе Березнеговато-Снигиревской и Одесской операций освободила часть Николаевской и Одесской областей. К концу апреля армия форсировала Днестр, захватив плацдарм на правом берегу реки северо-западнее Бендер и удерживая его до середины августа.

 

Участвуя в Ясско-Кишиневской операции 9-й, 64-й, 68-й стрелковые корпуса и 96-я танковая бригада, входившие в 57-ю армию, прорвали оборону противника юго-восточнее Тирасполя и к 24 августа наряду с другими армиями 2-го и 3-го Украинских фронтов юго-западнее Кишинёва окружили группировку противника, прекратившую на следующий день сопротивление.

 

5-я гвардейская мотострелковая бригада 57-й армии наряду с кораблями и частями морской пехоты Черноморского флота 29 августа освободила Констанцу. 5 сентября армия вышла на румыно-болгарскую границу в районе восточнее Острова. В дальнейшем армия участвовала в освобождении Болгарии.

 

В конце сентября 57-я армия была передислоцирована на болгаро-югославскую границу в район Видин — Берковица — Лом. И затем участвовала в Белградской операции, в ходе которой наряду с Народно-освободительной армией Югославии, 46-й армией, 4-м гвардейским механизированным корпусом и Дунайской военной флотилией разгромила группировку противника на территории Югославии, освободив 30 сентября Неготин, 8 октября — Заечар, 17 октября — Смедерево, 20 октября — Белград, а также другие населенные пункты.

 

С конца октября по начало ноября 57-я армия была передислоцирована на левый берег Дуная в район Самбора и 7 ноября форсировала Дунай в районе Мохач — Апатин. До конца ноября армия вела бои за удержание и расширение плацдарма. Затем, наступая в направлении Печ — Капошвар — Надьканижа, 9 декабря вышла к южному берегу озера Балатон. В середине декабря подошла к рубежу противника на участке Керестур — Марцали — Надьбайом — Барч — Харькан. В районе Барча части армии, форсировав Драву, овладели плацдармом на левом берегу реки.

 

В ходе Балатонской оборонительной операции наряду с 1-й болгарской армией и югославскими армейскими частями успешно вела оборонительные действия. В ходе Венской наступательной операции армия наряду с соединениями 1-й болгарской армии 2 апреля освободила Надьканижу. В ходе дальнейшего наступления вышла к австро-венгерской границе, приняв участие в освобождении восточной части Австрии. С 9 по 10 мая армия разгромила основные силы противника в районе Глайсдорф — Грац — Лейбниц.

 

Командование 57- й армии, 2-го формирования:

 

генерал-лейтенант Рыбалко, Павел Семёнович (апрель — май 1943 года);

генерал-лейтенант Гаген, Николай Александрович (май 1943 — октябрь 1944 года);

генерал-полковник Шарохин, Михаил Николаевич (октябрь 1944 года — до конца войны).

Члены Военного совета

 

генерал-майор танковых войск Мельников А. Н. (апрель — май 1943 года);

полковник Чурсин А. К. (май — июль 1943 года);

генерал-майор Бочаров, Леонид Порфирьевич (июль 1943 года — до конца войны).

 

Начальники штаба

 

генерал-майор танковых войск Бахметьев, Дмитрий Дмитриевич (апрель — май 1943 года);

генерал-майор Карпухин В. Д. (май — декабрь 1943 года);

генерал-майор Деревянко, Кузьма Николаевич (декабрь 1943 года — март 1944 года);

генерал-майор Верхолович, Павел Михайлович (март 1944 года — до конца

войны).

 

РАНЕНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ

(Часть – 6)

 

«В ходе Венской наступательной операции 57-я армия с соединениями 1-й болгарской армии 2 апреля освободила Надьканижу….», Далее Макаров вспоминает:

- Освободили мы и австрийский город с мудреным названием (Надьканижу, Авт.), местные жители, которые в нем оставались и уцелели, венгры, наши солдаты и офицеры, которые его освобождали, другие части, все вместе запрудили под завязку улицы. Под эйфорией Победы люди ликовали, радовались. И весна, день солнечный настроение прибавляли.

В Австрии в апреле сады уже цвели.

Странно, но мне в этой толпе человек подозрительным показался. Я стал за ним наблюдать, преследовать. Он заметил, выстрелил в меня и побежал. Его мои товарищи, конечно же, задержали, но он сделал свое дело. Разрывная пуля правую ногу мне разворотила от паха и до колена. Боль адская, лежу и думаю «Вот ты и отвоевался».

А перед глазами так зримо, так ярко представились картины мучительного ранения моего ездового Якушева, который ехал позади нашей повозки в десяти метрах. О чем-то веселом нам рассказывал, шутил. И в это время не далеко от его повозки разрывается шальной снаряд, который рваным осколком срезает ему лицевую кость. И вот он, трепыхаясь, как зарубленная курица в мучениях и в придорожной пыли умирал у нас на глазах. Это было страшно.

И вспомнив его, мне с моей раной стало значительно легче.

Ко мне подбежали наши санитары, жгуты наложили, кровотечение остановили, обработали, перевязали и поместили в передвижной госпиталь. Потом меня в других госпиталях смотрели, пытаясь с ногой чего-то сделать. Но в итоге качали головами, разводили руками, давая понять; безнадега. И пришлось им в итоге отправлять меня на Родину, а там и в Тбилисский стационарный госпиталь. В войну о нем слава гремела большая. И мне они спасли ногу казалось бы от явной ампутации. Грузинские врачи из невозможного сделали возможное.

Они кость несущую собрали из мелко раздробленных косточек, скрепили их срастили. Конечно и мой организм тоже активное участие принимал в этом. Мне в то время было 22 года.

- И, мало того, парень на госпитальной койке в рассвете сил, а Макаров еще и чертовски красивым был, умом и юмором неотразимым. Ему на фронте от связисток да санитарок было не отбиться, где казалось бы за плечами смерть. А в тбилисском госпитале пули не свистят и медсестер, сиделок и санитарок от его койки не отгонишь. А это на успех лечения тоже значение имеет.

- А чего мне было не поправлять здоровья в уютных палатах, с врачами внимательными, с медперсоналом заботливым. Я когда туда попал, думаю «Вот человеку повезло». Это не в окопах сырых, не в землянках копченых лежать на топчанах в форме бессменной в нуде вшивой. Тут тепло, светло и чисто.

Рассказывал он мне о жизни госпитальной и про одну самую красивую санитарку Олю Селиванову. Она в его палате дневала и ночевала

- А на войне да в окопах, какие санитарки? Если одна на роту. Хоть люби ее, хоть гляди. – Весело смеется. - Весной, помню, боев не было, привал нам объявили в Молдавии, когда освобождали. И я не на санитарку нашу ротную внимание обратил, а на шубу свою; трофейную, офицерскую. Тепло наверно и без нее на улице стало, я на ее мех и пригляделся. Он белый, обычный мех, козий. А тут он почему-то из белого превраoftncz в сероватый. Гляжу на воротник, а он так обовшивел; шевелится. В рукав заглянул, а там вшей так много; они ползали кучами. Думаю, чего с шубой делать? Бросить жалко. Тут на счастье мое молдаванин подвернулся, ему предложил, шуба молдаванину понравилась. Я и променял ему шубу за самогон. Обрадовался покупке мужик, а когда приедет домой, вшей разглядит, ругать русского офицера будет.

Да, его рассказ о вшах окопных рассмешил нас на его юбилее до слез. Он куда неприятней, чем рассказ о внимании и ухаживании Ольги Селивановой за ним в Тбилисском госпитале.

- Перекисью водорода она мне рану по краям ежедневно обрабатывала, чтобы, не дай бог загноится или заразится, рассказывал Макаров опять про нее. - И хотя Ольга из моего личного дела знала о наличии у меня дома жены и дочки, но ухаживать любовно за мной не переставала. Правильно говорят «Сердцу влюбленному не прикажешь».

И вот свершилось невероятное, через полгода профессионального лечения и доброго отношения его в удовлетворительном состоянии выписывают из больницы. Макаров передвигаясь с помощью костылей приехал домой.

 

ДОЛЕЧИВАЛСЯ НА МАЛОЙ РОДИНЕ

(Часть – 7)

В Зуевку прибыл Александр Макаров, вчерашний боевой офицер, командир минометной роты, теперь ветеран войны, инвалид второй группы, в цветущем июне, лета 1946 года. Дома его радостно встречала 23 летняя красавица жена Раиса (ему по годам ровня), пятилетняя дочурка Нина и 55 летняя Мать Анастасия.

Порадовались они самому дорогому и самому родному члену семьи, отметили, чем могли прибытие в кругу родни и стали налаживать жизнь по новому с мужиком в стареньком пятистеннике - доме на две семьи.

И все было бы хорошо, но огорчала их его глубокая, еще не затягивающая рана на ноге.

Уж как и чем только женщины его не лечили; травами разными, примочками и припарками, фельдшера местного то и дело приглашали, обрабатывала бывшая медсестра Нина Меженина ему рану, перевязывала. И оберегали его родные от непосильной работы, от ходьбы лишней. И нет, полного восстановления его здоровья долго не наступало. И не мудрено, потому как нога его правая была тем фрицем здорово разворочена.

Я когда на встрече его девяностолетия был и рядом с ним сидел, полюбопытствовал, мол, рана к старости донимает. Он улыбнулся и вместо объяснения взял мою ладонь и сквозь брюки по ног выше колена провел ей. Ощущения было не из приятных. Я ощутил жесткое, реброобразное углубление, вместо привычной мягкой голени.

А ведь с этим недугом он долгую жизнь прожил, семью большую содержал, растил детей и при этом полноценно работал. Он же, после того как летом 1949 года с него была снята инвалидность, вышел на работу. Не сидячий мужик Макаров, хотя работу ему предложили сидячую, умственную. А случилось это после того как члены Зуевского потребительского общества (СЕЛЬПО) провели конференцию. После нее председателем СЕЛЬПО становится Зуев Иван Сергеевич, который в войну и после работал председателем Зуевского сельсовета, а бухгалтером СЕЛЬПО пайщики доверили быть Макарову Александру Павловичу.

Надо сказать, я еще раньше этого повествования интересовался положением дел и работы бывших СЕЛЬПО. Интересовался и деятельностью избираемых лиц на руководящих должностях. Отзывы о полезности существования Сельпо были положительными.

А тогда встает вопрос, коль деятельность организации этой положительная, то за что же и председателя Зуева и его бухгалтера Макарова осудили в том же 1949 году на столь длительные сроки. По десять лет им тогда всучили, с конфискацией личного имущества.

Но сидели они не долго, попали под амнистию, в связи со смертью И.В. Сталина.

Но не я буду, чтобы не поинтересоваться; за что, же их посадили.

И Макаров, будучи в хорошем расположении духа, раскрыл тайну их судимости.

- По недостачи в зуевской торговой сети нас судили. Сумма смешная по нынешним временам. Дёготь колхозные бригадиры для колес брали на список и задолжали. А тут ревизия внезапная. За недостачу в кассе по 10 лет нам с председателем и вкатили. А летом 1953 года домой прибыли по сталинской амнистии.

Я тогда и думаю; посидел за учет и хватит с меня. В бухгалтеры работать не иду никуда. И слово сдержал, хотя еще не раз и приглашали. А я жилье строил, социальные и производственные объекты. У меня плотницкая бригада была славная, ребята молодые, мастеровые. И со строительными делами хорошо получалось, На стороне работали, но изредка. А так мы все в своем колхозе плотниками трудились. Заработков на содержание семьи хватало, на расходы разные хватало.

У меня же детей-то шестеро; три сына и три дочери. Всех выучили и воспитали мы с Раисой Ивановной. Ее теперь нет, она рано умерла. По профессиям мы с ней коллеги, так сказать. Она работала долго в колхозе счетоводом-кассиром при председателе Репине. Передовой колхоз при них был. Тогда люди и руководители умело работали. Поэтому и дело спорилось, шло, село развивалось, производство.

Эх-хе-хе, прошло быстро и наше время. До пенсии не заметили, как дожили. А теперь вон, какой юбилей. До таких лет смог дожить. Мы и воевали, и в колхозе тяжело поработали, и впроголодь жили. Кто думал до такого дожить, Девяносто лет и прожил…

 

ЭПИЛОГ

Мне хорошо помнится телефонный звонок из районного Совета ветеранов, который напрямую касался Макарова Александра Павловича и празднования его солидного юбилея.

- Девяносто лет вашему фронтовику исполняется, узнаю, это не шутка, - сказал мне в трубку Кубочкин Алексей Илларионович, председатель Совета ветеранов Нефтегорского района. – Он же в прошлом боевой офицер, Иван Яковлевич. Причем в войну командовал минометной ротой, имеет боевые награды, судя по моим данным?

Значит по характеристике он мне подходит. Так что я его и буду рекомендовать на торжественные мероприятия в областной Совет ветеранов. Ты не против его кандидатуры? - спросил в конце он меня.

Конечно, я был не против кандидатуры Макарова. Еще бы, такая ему и всем нам честь. И вообще, по фронтовику любому, они заслужили. Тем более в таком случае к нему на юбилей должен будет с поздравлениями приехать сам генерал Чернов из областного Совета.

Наш телефонный разговор происходил первого или второго октября 2013 года, а юбилейный день рождения Макарова – 14 октября 2013 года. Времени оставалось мало. Поэтому уже 3 октября я получаю задание от того же Кубочкина по Александру Павловичу. По телефону он мне сказал примерно следующее.

- Так, Иван Яковлевич, по кандидатуре Макарова мы с председателем областного Совета ветеранов договорились. Но тебе надо самому с ним встретиться и поговорить. И если он о войне чего помнит, весь его боевой путь кратенько запиши и о наградах спроси; какими орденами и медалями его награждали – и за что.

И я с этим поручением, с кинокамерой в руках, с блокнотом для записей 4 октября в его дом и прибыл, так сказать – не планово посетил.

Отмечу без прикрас, внешне Александр Павлович выглядел в это время хорошо, был в отличном настроении, в разговоре со мной какие-то шутливые слова вставлял. К примеру, в адрес нынешнего лидера КПРФ он сказал, что его трудно понять какому богу он служит.

- Сидит в государственной думе в красном галстуке, а у патриарха Кирила на днях Зюганов исповедовался и причащался.

После этих слов Макаров рассмеялся и добавил:

- Он, по-моему, и крестик нательный носит. А то бы ему, зачем к патриарху на собеседование ходить?

Потом рассказал, какое он письмо написал Геннадию Зюганову. Словом Александр Павлович во время моего визита находился в хорошем расположении духа. И я старался ему настрой этот поддерживать. Но у меня к нему была конкретная тема разговора, которую я и начал с сообщения Кубочкина.

Рассказал и о предполагаемом приезде к нему на юбилей председателя областного Совета ветеранов генерала Чернова и других высокопоставленных лиц из начальства нашего района.

Заинтересовался он и приятно обрадовался. Спросил, что для этого от него требуется. Я сказал, что ему придется мне отвечать на вопросы по боевым действиям, по наградам и так далее. И напомнил ему о русских обычаях в таких случаях.

За организацию обычаев он и зацепился, говоря, что завтра же вопрос обсудит с Ольгой и Сашкой (зять с дочерью).

Но я его внимание перестроил на мои вопросы.

Конечно, о его путях и дорогах по жизни я давно и много слышал рассказов от него, от его брата старшего - Василия, моего тестя. Но по боевым действиям и по наградам мы с ним еще раз пробежались, повторились, так сказать. И я удивился, какая цепкая и светлая еще память у девяностолетнего Макарова. Я ему по-человечески завидовал.

Вопросы задавал я ему по ранее знакомым темам, для напоминания. И он мне картинки войны четко освятил. Мне успевай их только записывай. Так что кинокамерой мне не пришлось пользоваться. Она нам пригодилась для записей на его юбилее.

Там мы ему как могли красочно излагали наши здравицы и пожелания; с записями в блокноты, с фотоаппаратами и видеокамерой. И при общей эйфории его родственники чуть ли не допустили оплошность, в костюм парадный во время не одели, на котором все его ордена и медали. Но с моей подсказкой быстро исправились, представили Александра Павловича перед гостями во всей красе.

Потом гости и родственники Александром Павловичем были приглашены за богатые столы, оснащенные разнообразием яств и напитков. Обстановка оставалась праздничной, доброжелательной, веселой. Юбиляр много рассказывал о своей долгой и многотрудной жизни, о войне, о семье. И, конечно же, все мы радовались хорошему состоянию юбиляра, ветерана войны и труда, наставника молодежи, уважаемого человека на селе. Все высказывали ему пожелания; еще долго жить и с таким же здоровьем, с такой же светлой памятью и с присутствием чувства юмора.

Веселый юбиляр улыбался, благодарил, отшучивался, обещал по мере возможностей еще пожить, при наличии условий и внимания, какие теперь у пожилых людей есть.

Часа четыре на праздник покрова христова гости веселились с юбиляром в его доме. Но, как и любые дела, торжества тоже кончаются. Распрощались гости, разъехались. Александр Макаров получив сверх допустимых норм физических и эмоциональных нагрузок, оставался в доме какое-то время с детьми и внуками, но у них свои дела, учеба.

И настали для него дни будничные, привычные. Одиночество для него давно не новость: день в одиночестве проведет, один заночует. Правда, утром он в приятном ожидании заботливых женщин из зуевской социальной службы. Они его одиночество на время скрасят, чего-то приберут, сделают. И уйдут опять до завтра. Не забывали его и дочка с зятем; приезжала, звонила

И вскоре из его дома с повседневной будничностью раздается тревожный сигнал; устный, соцработникам, через телефон дочери «Мне плохо, приезжай».

Бросили все дела, учебу, приехали к отцу, к дедушке его самые близкие, самые дорогие родственники. Чем помочь, какими словами утешить старого человека, которому действительно плохо.

Повезли в районную больницу. А там ясное дело, чем утешают, чем лечат старого человека. Не добрым словом, не верой в выздоровление, а неизменным, теперь тоже обыденным «А чего вы хотели, возраст!?».

Но систему приписали, пузырьки со шлангами прицепили. Ему совсем плохо. Фронтовик, боевой офицер их сорвал и приказал Ольге вызывать Сашку с машиной и везти его умирать домой.

И от юбилея он еще прожил ровно две недели. Этим днем мы приехали к нему с кинокамерой, подключились к его видику, просматриваем записи. Он лежал на диване напротив, спал. Я ждал, возможно, он проснется, откроет глаза, посмотрит свой юбилей. Нет, он так и спокойно спал.

Его родственники поглядели записи, обсудили мы их, одобрили памятную ценность, качество. После этого я подошел к спящему Макарову прислонил ладонь к его груди. Его сердце тихо стучало. Он дышал обычно, как и все спящие люди. Мы с Раисой Васильевной уехали в шестнадцать часов от них, а в семнадцать нам Оля позвонила, сообщила «Папка так и спал, и во сне только что умер».

И еще она добавила «Я слышала «Кто во сне умирает, это счастливые люди».

И я так думаю.