Жестокий век. Жестокое время. Жестокие мы, люди. Сколько раз слыхали эти слова с экранов телевизоров, читали их в газетах и на экранах компьютеров, а потому научились верить им! А как же иначе, если так говорят и так показывают, да и сами кое-что видели из того, что происходит вокруг.

 

Страна начала строиться. Так всегда бывает после глубоких потрясений, падений и провалов. После окончания «перестройки» стало возрождаться то, о чем еще не успели забыть, проснулось то, о чем уже и забыли, стало появляться то, чего давно ждали, а также и то, чего вовсе не ожидали. Всюду стали появляться ростки нового, свежего и закипела другая жизнь. И хорошего в ней достаточно, и плохого. Одним словом, жизнь во всех ее проявлениях.

 

Небоскребы в недавно полупустынном районе города росли, словно на дрожжах. Нарядные, сверкающие, теперь они радовали своей новизной и пугали кристаллической, холодной красотой. Ко всему привыкают люди, привыкли и к ним.

Все имеет свое начало и свой конец. Постепенно исчезли неудобства от перекопанных дорог и грязных тропинок, перегороженных заборами стройплощадок и проездов с грязью по колено. Меньше стало на улицах больших, ядовито дымящих грузовиков, затихли децибеллы тяжелых тракторов и экскаваторов. Постепенно, шаг за шагом, страна возвращалась к мирной жизни. Люди радовались тому, что все снова вставало на свои места. Радовались, однако, не все и не всему.

 

Стройка – это особое место, со своими законами, правилами и порядками. Порядок этот строг и определен. Каждый делает свое дело. Одни работают, другие обеспечивают эту работу, третьи ее охраняют. Закончилась стройка, и техника переехала на новое место. Переехали и люди. Остались собаки. Те самые, которые помогали охранять объекты. Почему их оставили? А зачем брать их с собой, если на новом месте тоже есть бродячие, не менее голодные, собаки? Покорми их пару раз и, благодарные, они будут рядом. До тех пор, пока не закончится стройка, будут они служить верой и правдой, а потом… И так – бесконечно. Грустно, но такова правда жизни в нашей стране.

 

Собаку звали Пальма. Больше года она добровольно служила на строительстве большой жилой многоэтажки. Лаять особо не лаяла, но никто не смел проникнуть на стройплощадку ночью без ее и сторожа ведома. Палевая, статная, гладкошерстная, она всем нравилась своим ласковым нравом. С тех пор, как строители уехали, и Пальма оказалась на улице, сердобольный народ из окружающих домов стал подкармливать собаку, получая при этом свою долю положительных эмоций.

 

Стройка закончилась в конце лета. Пальма довольно долго жила спокойно. Убегая куда-то, она исправно возвращалась утром и вечером, когда народ шел на работу и с работы, чтобы получить то, что ей приносили.

Быстро прошла короткая осень, а за ней пришла неизбежная, лютая сибирская зима. Незадолго до наступления холодов, рядом с Пальмой появилась маленькая собачонка, удивительно похожая на нее.

 

Сначала собаки укладывались спать на канализационный люк возле дома, посреди дороги. Это было не самое удобное место. Днем там ездили машины, и собак сгоняли. Они нашли новое место, на таком же люке. Вскоре к ним присоединилась еще одна собака. Большая и лохматая. Обе собаки, умиляя этим прохожих, всегда ложились так, что маленькая была между ними, согретая обеими.

 

Еду носили многие. Собаки не голодали. В самые сильные морозы, а они доходили до сорока градусов, маленькую и вовсе не было видно из-под собак. Они грели и оберегали ее. Жильцы переживали за собак. Каждое утро, выглядывая из окон, приготавливали им угощение, стараясь положить что-нибудь теплое, повкуснее. Собаки держались.

Однажды, морозным февральским утром, люди обнаружили, что лохматая собака исчезла. Люди молча ставили еду и, погладив Пальму, свернувшуюся клубком вокруг маленькой собачки, уходили.

 

Через какое-то время исчезли и Пальма, и маленькая. Это был шок. Жители окрестных домов потеряли покой. Все спрашивали друг у друга, не слыхал ли кто, что с ними случилось? Самые страшные предположения гнали от себя, но…

Так бы и осталось все камнем на душе людей, если бы не листок бумаги, в отчаянии приклеенный кем-то на стене здания. На нем было крупно, ярко напечатано: «Люди! Кто видел палевую собаку и ее щенка?»

Для многих это было откровением. Не маленькая то была собачонка, а щенок! Так вот, почему собаки так самоотверженно грели его!

 

Наконец, три дня спустя, лица подходивших к листку посветлели. Люди отходили, широко улыбаясь. На листке кто-то полудетским почерком приписал карандашом: «Пальма в приюте, а щенку нашли хозяйку. Хорошую!!!».