Николай жил как все семейные люди. Зарплату нес в дом, а потом на семейном совете жена определяла, что и кому купить. На работу ходил Николай в строгом сером костюме, сорочке и галстуке с голубой полоской. И вся лаборатория, где он был заведующим, не могла представить своего начальника ни в каком другом наряде. Только серый костюм, обязательно серый, но различных трудноуловимых оттенков. Супруга эти оттенки улавливала безошибочно.

— Сегодня, — говорила она, — у вас сдача темы. Поэтому надень вот тот костюм глубокого серого цвета.

— Этот? — спрашивал Николай.

— Нет, соседний, — раздраженно отвечала супруга. — Как ты до сих пор не научился разбираться в своих вещах?

— Вот старая калоша, — шептал про себя Николай, — никак не ухвачу эти различия в оттенках.

 

А ребята в лаборатории одевались любо-дорого. Парни ходили в джинсах и майках, девки — тоже, только из их маек все выпирало наружу и буквально требовало реакции начальства и каких-либо его действий. Но серый костюм, сорочка и галстук. Эх, вот если бы в жаркий летний день он нацепил шорты и майку с безумным английским текстом "Хочу толстушку!" Но об этом даже думать было неловко перед женой.

 

А обувь, а мебель, ковры, паласы, картины на стенах, и сами стены. Все решалось женой на семейном совете. Как-то Николай в гостях у сотрудника лаборатории увидел чудесный стеллаж. Он давно мечтал о таком для своего кабинета. Туда можно было затолкать массу полезных вещей: и фотокамеру, и плейеры, и разные прибамбасы для компьютера — в общем, все, что хранилось на антресолях в прихожей. Жена решительно требовала вынести из кабинета все, что не помещалось в книжных шкафах с плотными стеклянными дверками.

— Сарай! — презрительно восклицала она, увидев в кабинете какой-либо прибор. — Немедленно убери на антресоли. Здесь это только пыль собирает.

 

При таком ее отношении нечего было и заикаться о покупке открытого стеллажа.

Пыль собирали не только приборы. Нечищеная обувь в коридоре, его штаны, повешенные на спинку стула, спортивный костюм, рубашка. А носки! Боже мой, что приходилось терпеть Николаю, если он не успевал унести в бельевую корзину свои снятые носки!

 

Жизнь шла своим чередом, как во всех благоустроенных семьях научных работников, которых до сих пор привычно именуют интеллигенцией. Принимали гостей, кормили их, развлекали, показывали новые полотна, купленные у местных талантливых Гогенов и Айвазовских. Впрочем, у гостей дома имелся примерно такой же набор картин, разве что кому-то удавалось прямо из мастерской принести в дом подающего надежды Кандинского. Жизнь как жизнь. Утром зарядка, бритье, завтрак из опостылевшей овсяной каши, надевание партикулярного платья и отбытие на службу. Вечером тоже ничего оригинального.

 

Отмечали защиту аспиранта, у которого Николай был научным руководителем. Супруга не смогла пойти — немного простыла. Ну, натурально, молодежь, надрались, заведующий тосты остроумные говорил, от сотрудниц отбоя не было. Все хотели с ним танцевать. Но не только молодежь присутствовала на банкете. Диссертант привел и родителей, и бабушку. Вполне моложавые люди. Николай так и не понял, с чьей стороны бабушка, да это и не имело значения. Накрутившись с девками в танцах, он решил проявить галантность и пригласил эту самую бабушку на пристойный вальс, который изредка наигрывал ансамбль. Бабушка легко скользила в танце, чувствовалось серьезное воспитание в молодости. И во время неспешного и негромкого танца завязался разговор. Очень интересный разговор.

 

— Приятный костюм, Виолетта подобрала?

— О, так вы знаете мою жену!

— Немного знаю. Стерва, как и ее покойная мамаша, вы уж извините старуху за откровенность. Я хорошо знала ее матушку. Какое-то время мы даже были с ней подругами. Короткое. Слыла она железной женщиной.

— Да, я слышал, — подтвердил Николай. — Сам-то ее почти не застал. Думаю, Виолетта немного в нее.

— Да какое там немного! Такая же дура, прости Господи. Вот с замужеством ей повезло. И мать была рада, что дочь за вас выдала. А с папой Виолетты вы знакомы?

— Разве он жив? — изумился Николай.

— Жив, здоров, у него прекрасная семья.

— А я полагал...

— Понимаю, — перебила Николая собеседница. — Для мамы Виолетты это был самый большой удар. Мужику надоело, что жена им командует, он побил ее несколько раз. Помогало, но ненадолго. В конце концов, он дал ей пинка под зад и ушел. Она этот факт долго скрывала, хотя все всем было известно.

 

— И что, Виолетта не поддерживает отношения с отцом?

— А вы ее сами спросите. Я слышала, что она сделала попытку встретиться с папой. Все же самый родной человек. Но вскоре после встречи он обошелся с ней так же, как и с ее мамой. То есть спустил ее с лестницы пинком под зад — она забылась и решила папой покомандовать.

 

Танец закончился. Николай проводил информированную пожилую даму к ее месту за столом. Перед тем как сесть на свое место, старушка сказала:

— Я вам вот что скажу. Человек вы известный. Она на вас ездит да поучает. Послушайте старуху. Дайте ей, как следует, по жопе, простите за резкость, станет шелковой. Она хорошо помнит уроки, полученные мамой.

 

Весь оставшийся вечер Николай был задумчив.

Банкет закончился поздно. Николай тихонько открыл дверь, вошел в темную прихожую, снял сапоги. Из спальни раздался голос жены:

— Николай, поставь сапоги на коврик в прихожей, а то опять наследишь на полу. Как прошел вечер?

— Нормально, — ответил муж и прошел в гостиную на предварительно застеленный диван.

 

В воскресенье Николай, получив от жены список, направился на рынок. Он покупал, заглядывая в список, сумки наполнялись и заметно тяжелели. Осталось купить творог. Пошел в молочный отдел. Всегда брал творог у одного продавца. Тот был выпивоха, но товар продавал отменного качества. Творог делала его жена, но сама на рынке не появлялась.

— Привет, — сказал Николай, — почем сегодня творожок?

— Храх-аратха, — невнятно ответил мужичок.

— Сколько, сколько, сто двадцать?

Продавец кивнул. Это движение по инерции понесло его куда-то вбок, где его поймали женщины-продавцы. Соседка, торгующая творогом и сметаной, сказала:

— Да я вам сама взвешу. Видите, он какой, с утра набрался, лыка не вяжет. Может, отвезете его? Это недалеко, прямо за городом.

— Хорошо, — согласился Николай.

 

Он вынул продавца из-за прилавка и отвел к машине. По дороге разговаривать с мужичком возможности не было. Тот сам непрерывно изрекал:

— Щас, дам дрозда. Жопа старая. Это я о жене, — пояснил он. — Приеду и врежу.

— Чем же она провинилась? — удивился Николай.

— Ничем, — удивился, в свою очередь, продавец, — если бабу не бить, она командовать начнет. А бьешь ее — как шелковая. Интеллигенция! Никакого понятия.

 

Утром Николай поднялся раньше жены и ушел без завтрака. На удивленные вопросы жены из спальни ответил что-то невнятное.

День выдался жаркий. В костюме даже с утра было душно, рубашка вскоре стала влажной. Николай купил в булочной пару рогаликов, а на работе попросил девушек заварить кофе. Этим и позавтракал. Незадолго до обеда позвал одного из своих аспирантов и попросил сходить с ним в магазин одежды — выбрать что-нибудь полегче. Парень понимающе кивнул и повел Николая в недорогой молодежный магазин, в котором вся его лаборатория покупала разные шмотки с надписями, швами наружу, свисающими махрами и — иногда — искусно выполненными дырами. Николай за смешные деньги купил легкие штаны с многочисленными тесемками и майку. Что касается майки, то пришлось долго выбирать надпись на спине. В основном надписи были или неприличными, с точки зрения Николая, или двусмысленными. Прямо в магазине его пиджак, брюки и галстук запаковали в громадную пластиковую сумку.

 

В лаборатории начальник был встречен приветственным гулом одобрения. Но, то в лаборатории. Но что будет дома? Николай хорошо представлял реакцию жены и тщательно к ней подготовился. Хотя поднимать руку на жену ему еще не приходилось.

 

Вначале жена молча вытаращит глаза. Она будет молчать, пока он развесит вытащенные из сумки пиджак и брюки и сунет их в шкаф, потеснив другую одежду. К жене в этот момент вернется дар речи.

— Вынь немедленно потный костюм из шкафа и повесь проветриваться на лоджию, — скажет она металлическим голосом. — И немедленно сними с себя эти обноски.

 

Вот к этому Николай заранее приготовился. Он даже наизусть затвердил свой победоносный ответ.

— Еще слово скажешь, получишь по жопе.

— Я немедленно развожусь с тобой, убирайся! — должна закричать слезливым голосом жена.

Тут он разворачивает жену за плечи, подталкивает ее к входной двери, открывает замок и пинком выкидывает жену прямо в халате на площадку. А затем произносит другую заготовленную фразу, стоя в позе Наполеона:

— Впущу в квартиру, когда в глазок увижу, что ты просишь прощения на коленях.

 

Когда Николай вошел в дом, его, по обыкновению, встречала Виолетта. Она увидела мужа в молодежном прикиде, бросилась к нему, обняла за шею и сказала:

— Ну, ты даешь, приятель, какой же ты все-таки у меня молодец! Молодой, модный. Я тоже хочу такую майку, а?..