В тот год, к самому началу арктической навигации, в дальневосточном пароходстве собралось с полсотни новоиспеченных штурманов из родного, Владивостокского ДВВИМУ, из Одессы, Батуми, Астрахани, Новороссийска, Находки и других морских городов, имеющих морские училища. Только что распрощавшиеся с курсантской жизнью, они рвались в бой, жаждали ощутить возбужденно дрожащие палубы больших судов, вдохнуть пьянящий воздух океанских просторов. Одним словом, все хотели скорее нырнуть в ту жизнь, ради которой, собственно, они и закалялись в суровой курсантской мялке – давилке, с ее зачетами и сессиями, нарядами по очереди и вне очереди, строевыми занятиями, работами всех видов и мастей, а еще - горами мешков картошки, которую нужно было чистить «с девятнадцати ноль-ноль до пока все ванны полными не будут». Все это было позади.

 

Новенькие пуговицы и погоны с двумя полосками и вензелем сверкали

золотом, жгли грудь заветные значки-ромбики на груди, да новые фуражки с «крабом» лихо, пока еще по-курсантски, сидевшие на юношеских, коротко остриженных головах – это были атрибуты личного триумфа каждого из них! Штурман – это слово звучало на самой высокой ноте в душе каждого из этих молодых людей. И не было перед ними преград, которые бы они не смогли преодолеть. По крайней мере, так им казалось. Еще вчера они были солидными, умудренными старшекурсниками – «стариками», а сегодня оказались сброшенными с того пьедестала, вновь став «молодыми», правда уже штурманами.

 

Получив в отделе кадров бумажку, какое-то время изучали ее, с озабоченным видом сходили в Службу безопасности мореплавания и, получив там у сурового капитана-наставника новенькую «штурманскую книжку» они не нашли в ней особых отличий от привычной «зачетки". И стали они бегать от кабинета к кабинету, из одного конца города в другой, собирая справки о прохождении всевозможных инструктажей. Некоторые обходились «малой кровью» и добывались в течение часа. Другие – в течение дня, а вот третьи… Впрочем, давайте будем ближе к жизни и посмотрим, как там все было.

 

Будущий капитан, почти морской волк, герой нашего повествования с оптимизмом вчитывался в список, что дали ему в отделе кадров и в «Штурманскую книжку». Всего-то два пункта осталось закрыть, но каких! Один – военный кабинет с учебой в несколько дней, а второй… Нет, он не боялся нормальных штурманских вопросов, связанных с морскими картами и их корректурой. Он испугался другого. В отделе картографии, как он узнал только что, творилось что-то невообразимое. Все будущие мореходы толпились у двери в недоумении - шансов быстро пройти инструктаж не было, поскольку в день принималось не более двух человек.

 

С тоской поглядев на три мятые рублевые бумажки, Александр снова сунул их в карман. История с ними, этими рублями, была проста. Откуда деньги в молодой семье, в которой жена – студентка, живущая в другом городе с маленьким ребенком, а муж - кормилец, во время учебы приносящий в семью только десятку стипендии? Только то и спасало, что кормили и одевали его в училище. Да и окончание его, выпуск влетели им в копеечку. Штурманская форма шилась за свой счет. Все было высчитано до последней копейки, все должно было получиться, но не получалось.

Сдавая в училище то, что положено было сдать, он неожиданно узнал, что должен училищу за какой-то бушлат, ботинки и еще за что-то.

 

Спорить или оправдываться не было ни сил, ни желания, ни времени. С большим трудом собрали они эти, невесть какие в государственном масштабе, но огромные в их бюджете, деньги, оставшись практически ни с чем. Вся надежда была только на быстрое назначение на судно. Рассчитали с женой, что на это может уйти неделя. Это был максимум. Больше они не могли продержаться… Занимать было не у кого.

 

На четвертый день, имея единственную пустую графу в «Штурманской книжке», ровно в семь утра он пришел в «Картографию», что на Эгершельде, с надеждой оказаться там первым. У закрытой еще двери мялись человек пятнадцать. На пятый день он понял, что сумеет попасть в картографию только через пять – шесть дней, и это – в самом лучшем случае. В кармане лежал рубль. На него нужно было прожить эти пять дней, платя по рублю в день за «койкоместо» в пароходской гостинице, которую моряки окрестили как «Бичхолл», да еще и чем-то питаться все эти дни. Ситуация зашла в полный тупик. До назначения на судно можно было не дожить.

 

Что делать? Извечный русский вопрос. И как только ни решали его, какие только ходы ни придумывали русские люди! Александр пошел по пути, проторенному еще декабристами, петрашевцами и прочими народовольцами. Разрешение ситуации давал бунт. Не тот, который бессмысленный и беспощадный, а другой, помягче и со смыслом, который мог бы стронуть затор в отношениях между картографией и молодыми специалистами в пользу, естественно, последних. Придумано – сделано.

 

В кабинет инспектора отдела кадров по штурманам Геннадия Ивановича Орлова вошла группа из неулыбающихся, возбужденных молодых штурманов, явно намеренных добиться от инспектора чего-то своего, очень важного.

 

- Итак, молодые люди, чем обязан столь серьезному вашему присутствию здесь? Неужели, все инструктажи прошли и готовы получить назначение? – улыбаясь, спросил Геннадий Иванович.

 

- Нет! – вышел вперед Александр, чтобы взять инициативу в свои руки. Впрочем, ему и не нужно было выходить – он и без этого выделялся, поскольку возвышался над всеми минимум на полторы головы. Четко формулируя, он довольно кратко изложил требования. Нет, это были не те требования, что обычно выдвигают бунтовщики. Ни политических реформ, ни хлеба, ни зрелищ они не требовали. Они хотели всего лишь ускорения инструктажей в Картографии. Больше ничего. Однако и этого было не так уж мало.

 

- И что, друзья мои, вы серьезно полагаете, что это возможно?! – удивился Геннадий Иванович.

- Да! – громко сказал также вышедший вперед однокашник и тезка Александра, но в этом случае выход был оправдан – он едва доставал ему до плеча. Инспектор не успел отреагировать на выпад.

- Геннадий Иванович! Погоди маленько! – раздался громкий голос, и все обернулись.

 

В кабинет вошел красивый седоватый мужчина в форме, с нашивками капитана и целым «иконостасом» орденов и медалей на груди.

- Здравствуйте, Вадим Иванович! – сказал инспектор, вставая, - Вот, бунтуют ребятишки-то!

- Да уж, услыхал я требования народа. А знаешь, что? – сказал Вадим Иванович, - Ты отдай мне этих двух, хорошо? Длинного – третьим, а короткого – четвертым. Я их научу всему, что нужно, а корректуру они у меня будут на ощупь, с закрытыми глазами делать на карте. Ты меня знаешь!

- Хорошо, Вадим Иванович, забирайте! Сейчас направления выпишу. Вы зашли за чем-то определенным ко мне?

 

- Спасибо, Геннадий Иванович. Мою проблему мы уже разрешили только что. Я сейчас иду в Службу, пусть они сразу туда подходят, помогу им там быстро все оформить. Вместе на судно и поедем.

Мнение двух Александров никого, естественно, не интересовало, а оно к тому моменту уже вполне сформировалось у обоих – они были счастливы! Душа пела, а идея бунта автоматически перешла в разряд совсем не актуальных. Как это обычно и бывает, при уходе с трибуны лидеров, кипящие благородным гневом массы «бунтовщиков» успокоились и разошлись по своим важным и не очень, делам.

 

И какой же это был красавец-пароход! Величественный, мощный, ухоженный до картинности, новенький тогда еще, ледокол «Адмирал Макаров» стоял кормой у причала, резко выделяясь среди стоящих у причалов работяг - сухогрузов.

 

С гордостью Александры поднимались по шаткому трапу на борт этого красавца.

 

- Товарищ капитан, на борту все в порядке, судно готовится к выходу в рейс, - доложил Вадиму Ивановичу вахтенный второй помощник, судя по погонам и сине-белой повязке на руке.

 

И началась работа. Принимали дела у списывающихся помощников, изучали заведование. Александрам повезло – все карты были только что получены и откорректированы, все снабжение также получено и разложено. Ледокол был готов к выходу туда, где ждала его работа – в Арктику.

 

Через пару дней, когда Александры успели отстоять по одной вахте, после завтрака было объявлено, что судно отходит от причала на рейд. Экипажу также объявили, что тем, кто не на вахте, разрешен сход на берег на сутки, после чего судно уйдет в рейс. Дело было во второй половине дня. На вахте был наш герой, Александр. Второй Александр также остался на судне. Им обоим было не к кому, да и не на что идти в город.

 

Деловая, выверенная обстановка на мостике перед отшвартовкой была знакома им по предыдущим практикам на судах. Каждый на мостике знал свое дело, каждый делал его спокойно, без суеты.

- Набрать схему один-два-один, - дал команду в машинное отделение капитан.

«И что это за схема такая? – подумал Александр, - Никогда такой команды не слыхал. Нужно будет узнать».

- Схема набрана, готовы работать, – доложили из машинного отделения.

- Отдать все концы, оба каната - вира помалу, - тихо сказал капитан, и старпом, Василий Викторович Курбацкий, повторил команды на бак и на корму.

 

Ледокол плавно отошел от причала и спокойно, величаво прошел к нужному месту, недалеко от Русского острова. Капитан плавно перевел рукоятки машинного телеграфа на «малый назад». Судно задрожало.

- Отдать левый якорь!

- Все, третий, настраивайся! - сказал старпом, когда постановка на якорь была закончена, - Стоять тебе на вахте до завтрашнего вечера, пока весь народ не вернется. Там тебя и сменят.

- Все понял. Я готов.

- Вот и хорошо. Тогда слушай меня внимательно и запоминай. Вечером должен прилететь вертолет, который с нами в Арктику пойдет. Ты его должен принять.

- Я? А как его сажать?

- Этого тебе делать не придется. Сажать будет летчик. У тебя другие задачи. Связь с вертолетом вот по этой, - старпом показал на закрепленный на переборке ящичек с телефонной трубкой, - радиостанции. Частоту, которую надо будет набрать на ней, я для тебя написал на бумажке. Вот здесь она лежит. Ты свяжешься с ним и дашь добро на посадку! Это - обязательно! Если не дашь добро - вертолет не сядет, улетит. Это будет очень большое ЧП для нас и задержит отход.

- Понял.

- И еще, не забудь на сигнальной мачте «колтун» поднять! Это очень важно.

- Что поднять?!

- Ветроуказатель! Мешок такой, конус красно-полосатый, чтобы летчику было видно, какой ветер у посадочной площадки. Он в ячейке, вместе с сигнальными флагами лежит.

- Все понял. Сделаю.

 

Первым рейдовым катером на берег сошел капитан. Через какое-то время на мостик поднялся старпом и сказал, что, учитывая полнейший штиль и прекрасный прогноз, капитан разрешил и ему сойти до утра на берег. Поэтому следующим катером он тоже уйдет, но вернется рано утром, с первым же катером. Второй сошел раньше, вместе с капитаном.

Это было особое чувство – он, Александр, сейчас командует этим мощным красавцем! Нет никого главнее сейчас на ледоколе! От этой мысли даже холодок прошел по спине, ведь это же… Даже подумать было страшно, какая легла на него ответственность.

 

- «Ну, да всего сутки-то продержаться и все! – подумал Александр, - А там и наши придут! Отобьемся!»

 

Эта мысль успокоила. Здесь же, на ходовом мостике, находился и вахтенный матрос. Поболтали немножко, матрос заварил чай и еще чуть поболтали. Все было тихо. На судне – ни звука. Только динамка чуть гудела где-то далеко, в недрах машинного отделения.

- Ты давно на ледоколе работаешь? - спросил Александр матроса, включая наружное освещение судна.

- Нет, неделю всего.

- Понял. Я спущусь в каюту. Внимательно смотри вокруг. Если что – сразу звони.

- Понял.

 

В каюте Александр почитал немного и прилег на диван. Незаметно заснул. Проснулся от телефонного звонка.

- Николаич, здесь эта зараза все летает и летает вокруг. И чего ему нужно? Не поднимешься?

- Какая за… – начал было Александр, но ответа не стал ждать, бросил трубку и пулей выскочил из каюты. Он уже понял, кто там летает.

Влетев на мостик, метнулся к рации, дрожащим руками набрал частоту.

- «…ал Макаров», ёж твою кот! Мужики, вы что, поумирали все там? Ответьте же, наконец, борту двенадцать!» - раздалось из динамика.

- Борт двенадцать, я «Адмирал Макаров», прием! - задыхаясь, дрожащим голосом выпалил Александр.

- Наконец-то! «Макаров», дорогой! Спасай, твою мать! Ты мне посадку-то думаешь давать или нет, в конце концов?

- Борт двенадцатый, вам добро на посадку!

- Сла-ава Богу! Слышь, а ветерок-то я как увижу?

 

Через минуту и этот огрех был исправлен. Оранжево-белый вертолет подлетел, завис над вертолетной палубой и плавно опустился, просев на стойках шасси. На борту - надпись «МИ-2».

 

Когда страшноватый винт подуспокоился, из машины вышли трое – летчик и два техника, как потом узнал Александр. У каждого в руках было по большой сумке и двадцатилитровой канистре.

- «Это они что, керосин в канистрах возят? Странно…» – подумал Александр и тут же забыл об этом.

- Здорово! Я – Сергей. – подал руку пилот, - Ну, ты и напугал нас! Керосином нас под обрез заправили! До базы не хватало, а то улетел бы давно!

- Да я…

- Ладно, я все понимаю! Ты это, минут через тридцать… А впрочем, я звякну. Ты на мостике будешь?

- Да.

 

Расстроенный, Александр молча стоял у лобового иллюминатора и мысленно ругал себя. Минут через десять на мостик поднялся второй Александр.

- Чего страдаем? – спросил он.

- Да вот… вертолет прозевал.

- И что теперь?

- Да ничего, сел он, в конце-то концов.

- Ну, и ладно, чего теперь убиваться-то? Расслабься!

 

Зазвенел телефон.

- Это я, Сергей. Ты это, давай, к нам спускайся.

- А это нужно?

- А как же! Ты еще сомневаешься? – с недоумением ответил Анатолий, - Ты же накосячил, а не я!

- Здесь четвертый со мной…

- Отлично! Спускайтесь оба.

 

Так,- обращаясь к матросу, сказал Александр, - я буду в каюте летуна, а ты внимательно смотри! Ежели заметишь что необычное или опять кто-то летать вокруг начнет – немедленно звони!

 

Оставив матроса, Александры зашли на камбуз, взяли булку свежеиспеченного хлеба, набрали кое-чего в холодильнике и спустились в каюту пилота. Все трое были уже там. На столе уже лежал минимальный набор из самого необходимого – крупно нарубленные колбаска и селедка, пара банок камбалы в томате и большой пучок зеленого лука. Венчали все граненый графин с водой и трехлитровая банка, в которую, как успел увидеть Александр, техник только что налил из канистры. Уловив запах, Александр убедился в том, что интуиция его не подвела - не керосин они везли в канистрах. Разводили во втором графине.

- Ну, за знакомство? - сказал летчик и поднял стакан

 

Так и состоялось формальное знакомство со знаменитым среди ледокольщиков полярным летчиком Сергеем Ревой, не раз поражавшим моряков своим мастерством. И было тогда ему столько же лет, сколько и героям этого рассказа.

 

Александр только пригубил разок – на вахте же! Техники и второй Александр неплохо расслабились, и через час стало понятно, что продержатся они еще с часик, не больше. Сергей держался бодро. С тем третий и поднялся на мостик. Прилег на диване в штурманской и задремал. Разбудил матрос.

- Николаич, вставай!

- Что случилось? Который час?

- Без пяти пять. Ничего не случилось. Ветер поднялся.

 

Действительно, ветер свистел в снастях. Дал матросу анемометр и послал на верхний мостик, чтобы замерить ветер. Замер показал шестнадцать метров в секунду. Это было серьезно. Александр включил радар и проверил место. Судно стояло на своем месте, нормально. Все было хорошо, дрейфа не было, но тревога нарастала.

- Как вертолет, закреплен? – еле дозвонившись до летчика, спросил Александр.

- Нет, не закреплен, а что?

- Ветер сильный поднялся, не улетит он у вас?

- Твою мать… Сейчас подниму ребят, закрепим.

Минут через десять раздался звонок.

- Сань, не могу я этих охламонов разбудить, выручай!

 

Выручить могли только сам Александр и вахтенный матрос. Второй

Александр на звонки не отвечал.

 

Крепили под дождем, на шквальном ветру. Машина была в сильном возбуждении, как показалось Александру. Ей настолько хотелось полететь, что она неистово махала своими лопастями, словно крыльями. Ее планы, однако, не совпадали с планами людей, и потому вскоре ее успокоили, надежно прикрепив к палубе. Александру даже стало немного жаль вертолет, но это быстро прошло.

 

Минут через двадцать поднялись на мостик, мокрые с ног до головы от усилившегося дождя. Ветер явно крепчал. Александр прильнул к радару. Место было в норме, но до судна по корме - всего три кабельтова, полкилометра. Расстояние до Русского острова по носу судна было не очень большое, но и на таком отрезке ветер уже начинал гнать пену.

 

Замер показал уже двадцать метров, а ветер продолжал усиливаться. Обстановка на рейде накалилась. Это было понятно по переговорам в эфире. Небольшой лесовоз сорвало с якоря, и он навалил на другое судно, стоящее рядом. Кто-то, скорее всего капитан того судна, пытался командовать с берега по радио. Другие капитаны, вырывая трубку, как это показалось Александру, давали наставления своим штурманам на рейде.

 

Александр понимал, что если их понесет с якорем, то с такой высокой надстройкой и парусностью эти пятьсот метров до судна по корме они мигом преодолеют.

- Так… - лихорадочно думал Александр, - Что делать? Машина… Машину привести в готовность!

- Спускайся в машину, - сказал он по телефону вахтенному третьему механику, - набирай схему один - два - один, срочно! Шквал налетел.

Сказал, совершенно не понимая, что эта команда означает, но раз капитан сказал ее при отшвартовке и постановке на якорь, значит и сейчас пригодится!

- Лечу! - ответил механик.

- Схема один – два – один набрана, управление передал на мостик. Можно работать, - доложил механик минут через пятнадцать.

Еще раз позвонил четвертому. Он ответил, но по голосу можно было предположить, что банку они все-таки «добили»!

- Сань, быстро в душ и пулей на мостик!

- Что случилось?

- Ветер сильный. Давай, быстрее только!

- Сходи к плотнику, подними его, - сказал Александр матросу, - не хочу звонить – там у него жена и ребенок маленький.

 

Когда четвертый поднялся, Александр осмотрел его с ног до головы. Осмотр не дал ни одной обнадеживающей нотки, за которую можно было бы зацепиться. На мостик зашел плотник.

- Что у вас тут? – спросил он.

- Да вот, сквозняк на улице.

- Понял. И что?

 

В этот самый момент Александр уловил совершенно незначительную темную полоску между точно выставленным кругом дальности и сигналом от мыса. Это могло означать одно – начался дрейф.

- Быстро, на бак и сообщить канат! – скомандовал Александр.

- Есть, - совсем по-курсантски ответил четвертый, и они с плотником метнулись к двери.

- Машина мостику! Питание на брашпиль и электромеханика в румпельное отделение.

 

Когда четвертый доложил с бака о готовности, руль уже провернули. Теперь оставалось только ждать.

- На баке, укройтесь где-нибудь там, только будьте на связи, - сказал третий.

Матрос зашел на мостик с анемометром в руке. Он показывал двадцать пять метров в секунду.

- «Адмирал Макаров» «Владивостоку – радио семь», прошу на связь. – раздалось из динамика радиостанции.

- На связи «Адмирал Макаров» - ответил Александр.

- Идем на четырнадцатый канал.

- Есть, «Адмирал Макаров» на четырнадцатом.

- Александр Николаевич, это я, старпом. Как обстановка на судне? Катер

на рейд не идет, добраться не могу.

- Все нормально, Василий Викторович. Дрейф совсем чуть-чуть, но скорее даже не дрейф это, а канат вытянулся. Четвертый с плотником на баке, машина готова. Набрана схема один два один.

- Александр Николаевич, это капитан говорит, - другим голосом прозвучало в динамике, - слушай меня внимательно. Приготовьте к отдаче правый якорь, током смайнайте его до воды, а когда судно рыскнет максимально вправо, отдайте его. Смычки три положите, не больше. Понял?

- Да, понял. Сделаем все, Вадим Иванович.

- Давай, сынок, сделай. Буду ждать информацию здесь, в «Трансфлоте», на этом канале.

- Все проделали точно, - доложил через пять минут.

- Хорошо, Александр Николаевич, внимательно наблюдайте за дрейфом. Если что – подрабатывайте самым малым вперед средним винтом. Двух генераторов в схеме на средний винт достаточно. Схему менять не нужно.

Это была ценная информация. Теперь Александр точно знал, что это за схема такая набирается! Наибольшая мощность установлена на среднем винте, поменьше – на левом и правом винтах.

 

Только после обеда, когда шквал пролетел и волна на рейде спала, капитану со старпомом удалось на буксире подойти к судну и высадиться.

И капитан, и старпом скупо поблагодарили третьего за работу, однако этого ему хватило для полного, окрыляющего счастья в тот конкретный момент. Четвертому благодарности не досталось, потому что старпом приказал ему немедленно скрыться куда угодно, чтобы глаза его не видели, а еще - «и до отхода пусть не появляется нигде, а иначе не знаю, что я с ним сделаю…». Что четвертый и сделал.

 

И пошли они в Арктику, и бились они там с тяжелейшими льдами, и проводили, и спасали, потому что шел 1983 год. В тот год в восточном секторе Арктики раздавило льдами сухогруз «Нина Сагайдак». Судно спасти не удалось. Люди высадились на лед. С огромным трудом спасли теплоход «Коля Мяготин».

 

Через полгода, когда вернулись в родной Владивосток и стали готовиться к ремонту всех полученных повреждений в доках Японии. Второй помощник списался - так сложились его семейные обстоятельства. На его место капитан поставил Александра. Заслужил потому что. Второй Александр также списывался и в Японию не шел. Как выяснилось, во время службы в армии он имел отношение к чему-то секретному, а потому за границу какое-то время путь ему был закрыт.

 

На следующий день из Отдела кадров принесли приказ о назначении. Александр как раз был на вахте. Мысль «достойно отметить» это событие появилась немедленно, но тут же была безжалостно умервщлена старпомом.

- Через час к нам в сауну приедет начальство. Среди них – заместитель начальника пароходства по безопасности мореплавания, - сказал он Александру.

 

Сауна на «Адмирале Макарове» была отменная. Всем саунам сауна! Да и тем более она ценилась, что в то время саун в городе вообще не было. Так что, начальство баловалось иногда парком на ледоколах, да на некоторых пассажирах.

 

Александра Ивановича Кашуру отлично знали не только моряки дальневосточного пароходства. Его знали и курсанты. Этот человек заслужил такую славу своей отменной строгостью и железной справедливостью. Именно поэтому на судне начался аврал. Все чистое мелось и протиралось снова, на все надраенное дышалось и затем оно надраивалось снова.

– Стой здесь и даже на полметра не отходи от трапа! – сказал Александру старпом, оглядев его с ног до головы.

 

Минут через пятнадцать матрос с мостика крикнул, что через проходную

порта въехали три черные волги. Третий позвонил старпому. Он спустился и вдруг, глянув на Александра, побелел и бросился обратно, в надстройку. Вернулся меньше чем через минуту. В руках была фуражка. Ее он и нахлобучил на голову Александра. Фуражка оказалась на пару размеров больше, и Александру приходилось постоянно помнить и заботиться о ней, чтобы не свалилась на нос или набок. Примерно так, как это делают восточные женщины, несущие тяжесть на голове. Смотрелось это, учитывая его рост, довольно комично.

 

- Товарищ заместитель начальника пароходства, судно находится на плановом перестое. Замечаний нет. Доложил вахтенный второй помощник капитана! - громко, как учили в «бурсе», отрапортовал Александр, держа ладонь у козырька.

- Есть, товарищ вахтенный помощник.

- Василий Викторович, - с ехидным видом обратился к старпому Кашура, -как старпом этого славного ледокола, не могли бы вы объяснить мне, почему у вас вахтенный помощник на плечах имеет погоны третьего, представился вторым, а на голове у него – огромная фуражка с крабом старпома, а?

 

- Э… Так молодежь же сегодня приходит какая, Александр Иванович… - мгновенно ответил Курбацкий, - Растет уж больно быстро, не угонишься!

- Да? Растет быстро? - улыбаясь, переспросил Кашура, хмыкнул и пошел в сауну, удовлетворившись ответом старпома. Понравился ответ и тем капитанам-наставникам, которые шли за ним, судя по их улыбкам.

 

В ярких, до умопомрачительного блеска надраенных медяшках отражались красивые, мужественные лица сильных и умных людей. Все было путем, все было как надо. На пять баллов!