Она вошла в комнату очень тихо. Даже дверь, которая всегда оповещала о чьем-либо приходе тягучим «ля», в этот раз промолчала. Он тоже её не почувствовал, поэтому не повернулся и продолжал, словно на ощупь, искать аккорды, а найдя нужный, аккуратно переносил его на бумагу. Ноты темными каплями размещались на ровных полосках нотного стана, словно маленькие птички на проводах высоковольтных линий. Она встала за его спиной, всматриваясь в то, что Он делает, и его руки стали чаще перелетать с клавиш на разлинованный лист, а птичье разноголосье выстраиваться в удивительно мелодичные звуки.

- Под такую музыку хочется танцевать, - выйдя из-за спины, сказала Она и встала так, чтобы Он её увидел.

Не отнимая рук от рояля, Он перевел взгляд на неё и обомлел. Она была удивительно хороша. Тонкие черты лица в обрамлении аккуратно уложенных платиновых волос подчеркивали её аристократичность, яркие бирюзово-голубые глаза с томной поволокой смотрели с нескрываемой нежностью, излучая свет и тепло. Полупрозрачное платье из бежевого шифона мягкими складками струилось почти до пола, а белый шелковый поясок подчеркивал стройность её фигуры. Она была словно хрупкая фарфоровая статуэтка, которыми Он любовался в музеях Италии.

- Не мог бы ты что-нибудь сыграть для меня – я очень люблю танцевать, – произнесла она великолепным грудным сопрано.

- Что вам сыграть? – запинаясь, спросил он, не узнавая собственного голоса.

- Что угодно, я могу танцевать под любую музыку.

Не отводя от неё взгляда, словно боясь, что она так же незаметно исчезнет, как появилась, Он осторожно начал перебирать клавиши, пытаясь отыскать нужную мелодию, но потом пальцы, словно сами по себе, стали извлекать из старого рояля то, что нужно. Сначала комната заполнилась грустной лирикой адажио, которое постепенно сменилось кружаще-вальсирующими звуками. Те в свою очередь, уступили место задорной тарантелле, которую усмирил обволакивающий блюз, смешавшись с ритмичной джазовой композицией….

А Она танцевала и танцевала без устали с упоительной жаждой настоящей танцовщицы, которая после длительного перерыва, наконец-то, вырвалась на сцену. Её движения гармонично сливались с любой мелодией, которую извлекали из рояля его руки.

Восторг и упоение переполнили его душу, потому что рядом с ней, Он увидел себя. Сначала радостно смеющимся ребенком, потом неуклюжим смущенным подростком, юношей, ощутившим первый поцелуй, мужчиной, утопающим в жарких объятьях…. Картинки далекого прошлого мелькали словно слайды, и везде, на каждой картинке была Она – нежная, цветущая, прекрасная и желанная.

Вдруг, появилась новая картинка, которая зависла, будто сломался проектор - на ней был изображен тот самый лист с маленькими птичками, которых он аккуратно рассаживал на нотный стан до того, как появилась Она. Руки замерли – музыка умолкла – танцовщица остановилась.

- Ты устал, - удивленно спросила она, и в её голосе послышалось капризное недовольство.

- Нет, - извиняющимся тоном пробормотал Он, - просто я тут не совсем закончил свой опус….

- Ты закончил его, - холодно ответила она и подошла, - сыграй – сам увидишь.

Он разложил листы и начал играть. Его пальцы легко бежали по клавишам, извлекая волшебную мелодию, которую пели, сидевшие на нотном стане птицы, а когда последняя из них издала звук, и наступила тишина – он понял, что создал шедевр.

Поднявшаяся волна счастья захлестнула его с такой силой, что он стал задыхаться.

- Спасибо тебе, милое создание, - хватая ртом воздух, - еле выдавил Он из себя, обращаясь к незнакомке, - Кто ты, подарившая мне столь сладостные минуты счастья?

- Я – твоя Смерть, - улыбаясь, ответила Она.

На секунду Он замер и, не успев удивиться или переспросить, почувствовал, как счастье, вырвавшись из груди, медленно покидает его тело. Его руки приподнялись, а затем в бессилие рухнули на клавиши, отчего рояль возмущенно низверг какофонию, ставшую заключительным аккордом, только что исполненного музыкального шедевра.

- Ты такая красивая, такая нежная…. – шепотом выдохнул Он и замер.

- Я бываю разной. – ответила она и тихо вышла за дверь, которая опять не оповестила об её уходе тягучей «ля».