Виктор ЛЕДЕНЕВ

 

Н А Ш Е С Т В И Е

 

«Вчера в деревню Барковщиа ворвался отряд русских националистов,

открыто именующих себя фашистами. Они построили всех жителей

деревни и их гостей на центральной улице, избивали их. Особенно

досталось гостям и родственникам из Литвы и Польши. От них требовали

признаний в шпионаже против России.

Жителям удалось сообщить о нападении в областной центр, откуда

Прибыл отряд ОМОНа и наша телевизионная группа…

 

Из дикторского текста к информационному сюжету, снятому на

месте действия, в программе новостей Белорусского телевидения.

 

Сашок.

 

Сашка крутил баранку лихо, с каким-то кокетством. Сидевший рядом Командир в черной форме, только покрякивал на ухабах лесной дороги. Наконец, не выдержал.

- Мог бы и потише, не дрова везешь.

- Не маленькие, потрясутся, - заржал Санька. – Солдаты, элита, так сказать, пусть терпят.

- Много болтаешь.

- Ничего я не болтаю, Скучно мне. Вот, уже два часа едем, а от вас ни одного слова не дождался.

-Тоже мне, таксист. Это те болтают без перерыва, зубы заговаривает, чтоб побольше содрать.

- Ха, так я–то без денег везу, мне–то какой резон зубы заговаривать. А я все-таки человек и мне поговорить в дороге охота. А вы, капитан молчите, как могила. Вот и приходится мне одному за двоих отдуваться.

- Только я не капитан. Это я для вас там, в Куталово капитан, а здесь и сейчас я штандартенфюрер. Полковник. По-армейски.

- Ого! Быстрое повышение! И когда это вас?.

- Я сам. Я командую отдельным отрядом. Действуем мы самостоятельно, все полномочия у меня. Сам понимаешь.

- О, товарищ капи…. Товарищ штандартенфюрер, понимаю.

- Ничего ты не понимаешь. Никаких товарищей. Пусть в армии товарищами командиров кличут, а у нас все запросто.

-Извините, господин штандартенфюрер, виноват.

- Какой же ты все-таки идиот. Не надо ни товарища, ни господина. Просто – штандартенфюрер. И все.

- Понял. Вот теперь понял.

- Ходишь на занятия раз от разу, и многое упустил.

- Так ведь на машине мотаюсь. То начальник военкомата куда пошлет, то привезти, отвезти что-то , а машина одна. Сашок – туда, Сашок – сюда…. Бывает и пропускаю занятия. Зато, когда надо, тут я – за рулем.

- Вот и хорошо. Ты, вот на занятиях мало бываешь и думаешь, что это мы хотим на немцев походить? Нет, не на немцев. Мы сами по себе. Русские националисты. Это тебе не фунт изюма.

- Еще бы не понять. Мы – за Россию! Без всяких там жидов или чучмеков.

- Да и белорусы тоже – говорят, что мы не один народ, у них, дескать свой язык и свой менталитет, своя культура…

- Ишь ты, какое слово придумали – менталитет. А что это такое?

- Попросту говоря, они считают, что они не мы, а мы не они, понял?

- Так тут и ежу понятно. Но мы сегодня их научим Россию любить.

- Это точно, научим.

Машина выехала на большую поляну, дорога извивалась дальше, но сквозь деревья ощущалось какое-то жилье. Пахло чем-то домаiним, может печным дымом?

Капитан Василий Кузьмин, в одночасье ставший полковником, выпрыгнул из кабины на мягкую траву и зычно скомандовал:

- Выходи строиться!

Из машины дружно выскочили человек десять в таких же, как у капитана, черных комбинезонах и быстро построились в одну шеренгу. Майор даже крякнул от удовольствия, глядя на своих птенцов, как он их про себя называл. На него смотрели юношеские лица, многие из которых еще не познакомились с бритвой и «ели» глазами командира.

Капитан еще раз одобрительно крякнул. «Вот они – подумал он – еще не солдаты, а только допризывники, которых он, капитан Кузьмин, готовил к службе, а заодно прививал любовь к великой и могучей России».

- Повязки надеть!

Парни быстро вытащили красные повязки с упругими резинками и быстро нацепили на левую руку. На красном отчетливо читалась черная свастика, правда, не такая, как у гитлеровцев, а какая-то новомодная. Штандартенфюрер просто залюбовался строем.

Разобраться в группы по три человека.

- Старшие групп – ко мне, я расскажу, как действовать.

Мишка.

 

Мишкина группа осторожно вышла на край деревни. Стояла предутренняя тишина, лишь только в отдельных домах из труб шел дым – хозяйки вставали рано, готовили еду и для скота и для семьи. Мишка сплюнул.

- Вот дикари! Печки топят. Что, у них газа нет? Вот скоро Путин перекроет им всем газ, так и в городе печки заведут.

Колян был деревенским парнем и потому возразил.

- Много ты понимаешь! Печка это тебе не только яичницу с салом жарить, а вообще – вещь! На ней не только яичницу, а хлеб испечь можно, а уж спать на ней – ва-а-ще!

- Зря ты, Колян, в город перебрался, сидел бы на печи и не знал, что Россию спасать надо…

- Да какой там город! Большая деревня, разве что газ есть. А Россия, думаю, и без нас не пропадет.

- Дурак ты! Вот расскажу нашему штандартенфюреру, так он тебе плюх навешает.

- Настучишь, значит?

- Не настучу, а доложу по инстанции.

- Ладно, докладывай. Что в лоб, что по лбу.

В одном из домов скрипнула калитка, мужчина в черной телогрейке, выкатив велосипед, уехал в сторону от группы..

- Просыпаются. Времени нет, надо брать их сонными. Вам, Женька и Колян, по одному дому, а мы с Васьком возьмем по два дома. Вперед.

Дверь в дом было по-деревенски не заперта. Мишка сильно пнул ее подошвой ботинка и она настежь распахнула небогатое убранье дома.

Мишка заорал:

- Подъем! Встать, лицом к стане, руки за голову, а то я их быстро поотшибаю!

В доме оказались только две женщина – пожилая, спавшая на печи и молодуха, с прекрасными пышными формами, которые встречаются (если их искусственно не поправили врачи) только в деревнях. Мишка слегка даже остолбенел, глядя на полуобнаженную красавицу. Потом строго велел.

- Одеваться , быстро и на выход. На площади все ваши соберутся.

Деваха явно не понимала, что происходит, а пожилая уже спешно натягивала старую юбку и свитер, бросила молодухе одежду:

- Одевайся скорее Ядька, не ровен час….

В другой хате Мишка действовал смелее, он быстро вытащил из постели сухонького старичка, но вдруг замер– из соседней комнаты в нижнем белье появился великан. Ему пришлось даже пригнуть голову, чтобы не удариться о притолоку, а кулаки были, величиной с Мишкину голову. Василь был на все руки мастер и водил все, что могло двигаться – от подводы до самоходного комбайна.

- Ну, чего орешь? Не видишь, люди спят… Пожар что ли?

Мишка опомнился.

- Бегом на площадь. Там вся ваша вонючая древня собралась. Великан явно не торопился. Он неспешно одевался, все чин-чинарем – ботинки, носки, рубашка, даже галстук надел., Старомодный такой, узенький.

- Вся вонючая деревня, говоришь? А с чего это она такая вонючая? Деревня, как деревня, а что коровьим говном пахнет, так ведь на то она и деревня… А ты кто такой? Что-то одежка на тебе какая-то чудная. Вроде бы у военных и нет такой. Чего ты тут Ваньку валяешь? Говори, что там такое стряслось.

- Иди, иди, скоро узнаешь, что это за одежда такая. И не одежда, а форма!

Мишка сорвал со спины автомат и направил на великана. Тот удивленно взглянул на оружие, потом на Мишку и спокойно отреагировал.

- Ты спрячь эту игрушку. Сразу видно, что беды не оберешься – не умеешь ты с ней обращаться. Еще выстрелишь,

Потом вдруг заорал:

- Спрячь ты свою пукалку, а то отберу и по жопе прикладом пару раз так огрею, неделю стоять будешь…

Мишка, сам не понимая почему, опустил автомат.

- Иди, иди, дядя. Там разберемся, кто кому по жопе прикладом бить будет.

Выйдя на двор, он увидел, что у ребят все прошло гладко – местные жители, испуганные и растерянные, брели под конвоем его ребят. Порядок!

Штандартенфюрер.

Он был доволен – ребята сделали все, как надо. На площади собиралось все население этой деревни. Особенную радость ему доставило то, что ребятки приволокли сюда целое семейство из Польши и одного литовца. Они приехали погостить у родственников

От удовольствия он даже поправил черный берет и потер руки. Не зря же он инструктировал своих питомцев, что в деревне наверняка будут чужие, не наши. И вот вам подтверждение – целая семья поляков, да еще и литовец. Вражины земли русской, так и норовят хоть не Россию, так в Белоруссию попасть. Он всегда говорил – Белоруссия, а не Беларусь, как ее именовали местные!

Да и какие они местные! Западники, одним словом. У всех в Польше или Литве брат, сват, теща или кто-нибудь да остался. Вот и смотрят не на великую Россию, а в обратную сторону – на Запад. А мы, если придем к власти, эту самую Польшу первую к стенке поставим, не так как немцы, одной бомбой сотрем ее с лица земли. Но это потом, а пока мы тут, сами будем порядки устанавливать.

- Иностранных шпионов отведите в стороны, мы с ними позже разберемся, а пока мы с этими поговорим. Так, кто у вас тут главный? Председатель колхоза или сельсовета? Нету?

Бабы загомонили разом, понять ничего было нельзя.

- Тихо! Кто из мужиков мне расскажет, куда подевалось начальство?

Вперед вышел сухонький старик, которого Мишка вытащил прямо из постели.

- Так няма ў нас ниякага начальства. Ўсе на галоўнай сядзібе, тут недалечка, кілометрау десяць будзе, не больш...

- Что мне на каком-то тарабарском языке говоришь? По-русскиі, что ли не умеешь?

- Не, ты хлапец паслухай, а потым лайся. Па расейску я разумею, але ж рамаўляю дрэнна. Яшче прымуць мяне за неякака небараку, так лепей я буду на роднай мове размаўляць. Ці на польскай. Мяне ўсе роуна – я у польскай гімназіі вучыуся...

- А теперь на польскую разведку работаешь? Ладно, стой на месте, я еще с тобой поговорю.

 

Павел.

Они уже давно собирались на рыбалку вместе, но как-то не получалось. То Павел где-то на работе пропадает, то погода плохая, то еще что-нибудь... Сегодня все складывалось, как нельзя лучше – у Павла аж три выходных дня, погода стоит отменная, как раз на окуня или судака. Павел как-то в Швеции набрел на рыбацкий магазин и ошалел от обилия и разнообразия рыбацких товаров. Тогда он купил всевозможные снасти себе и отцу, тоже заядлому рыболову.

Павел аккуратно все уложил в специальный чехол, потом достал из сейфа свой любимый карабин.

- А это еще зачем?

- Да, так, давно не стрелял. А вдруг и подстрелим пару уточек для архиерейской ухи. Ты еще не разучился ее варить, а, папа?

У старого Андрея Павловича что-то замутились глаза, видать слезы помешали. Еще бы, сын его так не называл с детства, А то все больше - отец, отец… В лучшем случае – батя… А тут вдруг сын предстал пред ним в коротких штанишках, с палкой из орешника вместо настоящей удочки и босиком. А потом он уехал. Сначала учиться в средней школе, своей в деревне не было, потом институт, потом работа, Афган, откуда привез две медали и кусок свинца, застрявшего в голове… И вдруг – папа! Старый учитель смахнул слезы рукавом, чтобы не заметил сын и бодро заявил:

- Я готов, а ты чего копаешься?.

- Да вот, не хочется что-нибудь забыть. А то заплывем далеко, обидно будет возвращаться за какой-нибудь ерундой. Павел проверил карабин, вхолостую спустил курок, застегнул патронташ.

- Все, кажется, собрал.

Старый учитель пристально смотрел в окно. - Поди-ка сюда, сын, ты видишь, люди куда-то идут гурьбой, а среди них парни в черной форме, прямо как эсэсовцы, что же там такое происходит?

Павел перебросил через плечо карабин и встал.

- Пойдем, посмотрим, куда это они все собираются?

Отец и сын вышли на крыльцо и увидели, что большинство деревенских жителей собирается на главной улице, а перед ними шеренгой стояли ребята в черных комбинезонах с красными повязками на левом рукаве.

- Идем-ка, отец, посмотрим, что за гости к нам пожаловали.

 

Мишка и Колян

 

- Ну что, предатели, все собрались, громко выкрикнул Мишка и захохотал.

- Якія ж мы здраднікі? Мы ўсе жыццё пражылі тут и палякаў бачылі, и германцев, Але ж сярод нас ніколі не было здраднікаў. Можа, вы і ёсць самі здраднікі? Вунь якія чорныя вопраткі на вас, як у фашыстаў.

Мишка снял автомат с шеи. Подошел к старому деду Юзику и ударил того прикладом в грудь. Дед повалился навзничь.

- Это ты прав, старый хрыч, мы и есть нацисты, только новые. И русские.

И поведя головой, посмотрел на собравшихся.

- Ну, у кого еще есть вопросы? Вот этот спросил – так уже лежит. Кто хочет рядом с ним лечь?

Мишка поднял автомат и дал короткую очередь в воздух.

- А то у меня разговор короткий, все поняли?

Он повернулся к своему старинному другу Коляну, который восхищенно улыбался. Внезапно Мишка почувствовал, что он попал в лапы медведя. Две железных руки обхватили его сзади, прижали автомат к животу и сильно сдавили, так что у Мишки вырвался невольный громкий вздох. Объятья ослабли, а железные руки развернули его в обратную сторону. Перед ним стоял настоящий великан в телогрейке и спортивной вязаной шапочке. Василь не говоря ни слова, как занозу, вырвал из мишкиных рук автомат, щелкнул замком и вынул рожок с патронами. Размахнувшись, как настоящий игрок в бейсбол, он забросил его куда-то далеко за сарай, в густые заросли кустов и сорняков. Потом взял автомат и переломил приклад через колено, а обломки сунул Мишке.

- Вот теперь держи свою железяку и больше не пугай народ.

Он поднес к Мишкиному носу кулак величиной с хороший арбуз, потом опять повернул его за плечи и сильным ударом ноги отправил к его другу. Бабы, которые сгрудились вместе, запричитали.

- Не трогай ты его Василь! Еще убьешь ненароком, а потом все отвечать будут.

Василь только усмехнулся:

- Не волнуйтесь бабы, Я его только погладил. Жив будет.

Выдержать такой позор на виду у друга и всей этой деревенщины Мишка не мог, он взял Коляна за рукав и потащился с ним к командиру.

Бабы захлопотали вокруг лежавшего на земле деда Юзика, но тот неожиданно открыл глаза и сел на траве.

- Не хвалюйцеся, кабеты, усе у ажуры, жывы я. Мяне и немцы батагамі били и нічога, а гэтага небараку я не баюся.

Он снова встал среди мужчин, отряхнулся и они стали обсуждать между собой, что за напасть пришла в их деревню, кто эти ребята, которые сами себя называют фашистами. Может, это война?

 

Штандартенфюрер.

 

Командир сразу увидел изувеченный автомат без рожка, посмотрел на Мишкину рожу и, видимо, все понял, но ничего не сказал. В окружении нескольких своих боевиков пошел к главной толпе.

- Селяне! Мы пришли, чтобы показать вам, кто настоящий хозяин этой земли. Это мы – русские. Вся Россия. А вы сдуру пытаетесь убежать от нас, отделиться, вам снится ваша независимая страна. Так вот, этого никогда не будет, никуда вы от России не денетесь. Вот зачем мы здесь, а скоро, такие же, как мы, патриоты России придем и в другие села, и в города и расскажем, кто мы есть и зачем пришли. А вы пока гордитесь, что вы первые.

Андрей Павлович с сыном спускались с холмика, где стоял дом, к толпе. Старый учитель, услышав обращение «селяне» расхохотался.

- Точно так же немцы обращались к нашім крестьянам – селяне! И эти туда же. видишь, сын, как история извивается хитро. Кто бы мог подумать. Что через семьдесят лет появятся такие молодчики в стране, так много потерпевшей от фашизма. Парадокс!

Командир взглянул на вновь прибывших и повелительно махнул им рукой, предлагая подойти поближе.

- Кто такие? Старик, я вижу, местный, а ты кто такой, - он ткнул пальцем в Павла, - Ты откуда здесь взялся?

Старый учитель негромким, но чистым голосом, привычным к объяснению материала школьникам, сказал:

- Я – учитель истории, теперь уже давно пенсионер, а это мой сын майор…

Павел перебил отца.

- Я майор Советской Армии, уволен в запас по ранению. А вы кто такие, и почему вы избиваете местных жителей?

Командир молча смотрел то на отца, то на сына и молчал, потом, словно запустив в себе какую-то жуткую машину, заорал:

- Молчать! Никакой ты не майор, и нет никакой Советской Армии, а есть – Российская!

Андрей Павлович улыбнулся.

- От чего же, в Беларуси есть своя армия, правда, не такая огромная, как в России.

Эти слова, казалось, буквально разъярили командира. Он сначала покраснел от гнева, потом побледнел и с умышленной издевкой заявил:

- Какая там армия? Мы один раз хлопнем и не будет ни вашей армии, ни вашей республики. Вы же старый человек, сами понимаете, как это может быть. У нас в одной дивизии танков больше, чем во всей вашей с…ной республике.

- Танки танками, - усмехнулся учитель, - а вот люди за вами пойдут?

 

Костян и Васек.

 

Они часто спорили, что не мешало их дружбе. Вот и теперь Васек взъерепенился.

- Что ты меня так кличешь – Васек? Я - Василий и не люблю собачьих кличек.

- Тогда и я не Костян, а Константин. Ну, это же так долго произносить. Кликуха – она короче.

- А ты куда торопишься? Вот, посмотри, что у меня есть. Костян достал из кармана боевой патрон и вставил в ствол автомата. Если надо – прихлопну, как муху.

Им достался дальний конец деревни. Из одного дома вышла семья – муж, жена и дочь. Они говорили с хозяевами по – польски. Васек заорал:

- Прав был командир! Вот тебе и шпионы. Польские. Давай, бери их за хобот и к штандартенфюреру

Когда они подошли к основной толпе, учитель еще разговаривал с командиром. Павел вмешался…:

- А ты кто по званию будешь?

Командир приосанился и гордо заявил:

- Штандартенфюрер.

Павел опять рассмеялся:

- Быстро у вас продвигаются по службе. Такой салага, а уже полковник,

Командир закричал на Павла:

- Убери пушку! Кому сказал, положи на землю!

- Зачем? У меня все по закону, оружие зарегистрировано и я никуда его класть или кому-то отдавать не собираюсь.

- Сейчас здесь один закон – это я!

Павел переложил карабин с плеча на руку. Командир хотел еще что-то сказать, но тут подошли Васек и Костян, конвоируя семью поляков.

- Вот, штандартенфюрер, польские шпионы.

Тот повернулся к семье. Поляки были спокойны, кажется они просто не понимали, что здесь происходит.

- Польские шпионы? Почти закричал командир, у, пшеки проклятые!

- Почему пшекі? Я – белорус. Просто так получилось, что я живу там, а моя сестра здесь. Это произошло давно, когда вы и немцы оккупировали Польшу.

- Не оккупировали, - веско обронил командир, - а освободили.

- Разве освободители расстреливают освобожденных? Ты не забыл про Катынь? Ты не помнишь Варшавского восстания, когда поляков и белорусов оставили на растерзание фашистам?

- Заткнись! Хватит, пропаганду здесь развел?

Андрей Павлович мягко попытался разъяснить командиру, что зарубежный белорус абсолютно прав, но Павел перебил отца:

- Да что ты, отец, ему втолковываешь? Он же все равно ни хрена о нас не знает. Впрочем, он ничего не знает и о своей России.

- Заткнись! И ты заткнись! - Командир уже вышел из себя. Костя вскинул автомат.

- Кому сказано, положи свою пушку.

- С чего бы это? – Павел пожал плечами?

- Ну, пеняй на себя…

Костян от пояса выстрелил в Павла, тот выронил ружье и схватился за руку. Кровь потекла по его старой военной куртке. Отец с ненавистью посмотрел на кретина с автоматом, поднял карабин и повел Павла в дом. Командир снова заорал:

- Кто вам разрешил уходить! Стойте здесь.

Но отец с сыном не обратили никакого внимания на этот грозный окрик. Командир что-то тихо говорил Костяну – видимо, выяснял, откуда взялся боевой патрон? Украл? Еще есть? Костян только отрицательно мотал головой.

- Запомни, салага, только у меня боевые патроны. Вам их еще рановато давать.

 

Андрей Павлович.

 

- Ну, с кем ты связался? С подонками, с недоумками? Ты же взрослый человек, боевой офицер, где твоя выдержка?

Павел снял куртку, отец взял йод, бинты и стал осматривать рану. Она оказалась не такой страшной, как на первый взгляд. Павлу повезло – пуля прошла между рукой и левым боком, оставив и там, и там кровавые касательные раны. Отец умело обработал их йодом и крепко забинтовал. Павел попросил отца, чтобы тот достал из его кармана мобильник. Но, увы, аккумулятор телефона был на нуле. После нескольких попыток куда-либо дозвониться Павел в сердцах забросил мобильник в угол.

- Связи у нас нет. Провода эти подонки наверняка обрезали…

- Слушай, Паша, надо как-то добраться до Кузьмича, у него и мобильник, наверняка, есть и рация. А лодка стоит под большой ивой, ты сам знаешь, где. А выйти можешь через огород. Давай, попробуй, пока эти подонки еще больших дров не наломали.

Павел пошевелил пальцами – работают, приподнял руку – слушается, правда, в боку это движение отдалось сильной и острой болью. Он обнял отца и пошел пробираться к лодке. На берегу маячил тип в черном комбинезоне. Павел открыто подошел к нему с сигаретой.

- Огоньку не будет?

Пока часовой соображал, Павел нанес в полсилы удар именуемый в карате «атеми», после чего часовой мирно улегся на берегу, словно отдыхая.

Лодка была на месте, Павел покачал бак, он был почти полный, но заводить мотор было рановато. Грести мешали и рука, и больной бок, но он все-таки отплыл от берега метров на сотню, врубил мотор и двинулся на полной скорости к дому Кузьмича.

 

Штандартенфюрер.

 

Старый учитель спустился с крыльца и подошел к группе людей. Повернувшись к командиру, он объяснил, что сын серьезно ранен, лежит в постели и нужно срочно вызвать скорую помощь. Но телефон у него дома почему-то молчит.

Командир рассмеялся:

- Ха! Мы об этом уже подумали, все предусмотрели. Нет у вас никакой связи и везти твоего сына, старый хрыч, здесь не на чем. Можем подвезти на своей машине в наш райцентр.

- Не надо. Я сам о нем позабочусь. На фронте и не такие раны видал. Кстати, ведь ты офицер запаса? Какое звание? И что ты знаешь о нашей Беларуси? Может и в Афгане воевал, а знаешь, какая дивизия первой высадилась там? Наша белорусская. Вот вы все болтаете о великом ледовом побоище, а что на самом деле было? Обыкновенная пограничная стычка. Тысячи честных новгородцев разбили горстку псов-рыцарей. Честь и хвала им за это. А ты знаешь, что такое Жальгерис? Витас, - обратился он к толпе жителей, расскажи этому самозваному полковнику. А лучше нет, я сам ему растолкую. Это означает по-литовски то же самое, что и Грюнвальд. Вот там поляки вместе с литвинами, литовцами, татарами и русскими действительно разгромили орден крестоносцев.

И Псков, и Новгород были по–настоящему славянскими городами.

Штандартенфюрер побагровел:

- Прекрати вражескую пропаганду, твои слова и мои люди слышат.

- Почему вражескую? Ведь вы же сами талдычите и в своих газетах, и по телевидению, и на своих кухнях, что вы наши старшие братья. Вы почитаете Александра Невского, как героя, как святого и это правильно, но почему же из вас нікто не знает великого князя Витовта, разгромившего крестоносцев? Что-то неладно у вас там с образованием.

- А ты сам-то воевал, старик?

- А как же. Воевал, пришлось.

- У Жукова?

- Почему обязательно у Жукова? У нас были и более талантливые командиры. Я воевал всю войну у Рокоссовского. От первого до последнего дня. В разведроте.

- Генералом, небось, стал?

- Нет. Лейтенантом остался.

- А что же так мелко? За войну люди из лейтенантов генералами становились, а ты оплошал?

- Так получилось. Меня несколько раз в звании повышали аж до майора, а потом снова разжаловали.

- За что это тебя так?

- Да вот за то, что вы сейчас творите с деревней. Я таких, как вы, в роте не держал…

- В разведке, говоришь? Я тебя сейчас проверю. Правда, только, что старый ты, жалко тебя.

- Проверишь? Давай. А может, это я тебя проверю?

Командир снял автомат, положил его на землю, подошел к учителю и нанес мощный удар ногой, целясь в голову. Но учитель неожиданно легко ушел от удара и ударил командира, раскрывшегося после такого трюка в солнечное сплетение. Удар оказался серьезным, командир согнулся и тогда учитель сцепленными руками нанес удар по шее… Командир свалился в мокрую глину лицом вниз. Его подручные с нескрываемым ужасом смотрели на поверженного штандартенфюрера.

Вопреки ожиданиям всех, его подчиненные бросились не на учітеля, а поднимать, однако, их командир жестом остановил их и легко поднялся сам.

- Ну, разведчик, мы еще с тобой поговорим.

 

Кузьма.

 

Толя Кузьминых как закончил лесотехнический факультет, так уехал в лес работать лесником, отвергнув все заманчивые предложения. Жена Лена прожила в лесной избушке год и сбежала в Минск. Ей не нравились ни лес, ни избушка, ни печка, которую нужно было топить…

Кузьма, или Кузя, как его именовали в округе, стал настоящей грозой браконьеров, в него даже несколько раз стреляли, ранили, да он и сам подстрелил парочку таких жлобов. Был даже суд, но его оправдали. За время, проведенное в лесу, Кузя изменился, стал замкнутым. Он никак не мог понять, зачем люди стреляют в беззащитных зверей? Сам подкармливал в снежные зимы лосей, косуль и даже кабанов. На свои деньги выписал два грузовика не- сортовой картошки, вырыл несколько ям и всыпал ее туда – кабаны зимой сами ее найдут и раскопают.

В тот вечер рыбаков на озере было мало, потому Кузя сразу услышал стрекотание мотора. Взял бинокль, но лодка была еще далеко, и он не разглядел, кто к нему плывет. Появление Павла стало для него неожиданной радостью, они дружили еще со школы. Однако бледное лицо друга и повязка на руке насторожили Кузьму. Не говоря ни слова, он повел Павла в дом, усадил на стул, видел, что через бинт просочилась кровь. В его аптечке было все – ежели что случится, помощь ждать долго… Он снял окровавленную повязку, смазал рану какой-то мазью и заново забинтовал.

Как только они сели к столу и Кузьмич по случаю такой встречи поставил в середину стола бутылку, Павел тревожно спросил:

- У тебя мобильник работает?

Кузьма только развел руками, оказывается, он его неделю назад утопил, теперь молчіт.. Павел включил радиостанцию. Слегка пройдясь по диапазону, он нашел милицейскую частоту, нахально влез в чей-то разговор и попросил соединить его с начальством. Потом подробно рассказал о том, что творят в Барковщине приезжие националисты из России. Начальник не поверил, такого он себе представить не мог. Тогда Павел ему сказал, пусть сам приедет и посмотрит на мою рану, хорошо, что жив остался.

Начальник задумался. Обещал проверить, попросил к микрофону Кузю, тот подтвердил.

- У тебя что, только один телефон? Ну, утопил, а как связь с райцентром держать, с лесничеством? Кузьма вздохнул и полез куда-то на антресоли, минут через десять поисков радостно заорал и показал Павлу мобильник довольно старой модели.

- Сейчас, Паша, подзарядим его, и заработает, как миленький, а мы с тобой пока по рюмашке за встречу.

Кузя рассказывал Павлу о своих делах, о зверях, о браконьерах, а заодно собирал на стол закусь. За интересным разговором время прошло незаметно. Телефон достаточно зарядился, его хватило бы на один - два звонка. Павел позвонил в областной центр своему старому другу, сослуживцу по Афгану, Олегу Вишнякову, который работал на местном телевидении. Они понимали друг друга с полуслова и Олег ни разу не усомнился в правдивости информации.

- Нацисты, говоришь? Это что-то новенькое у нас. Ах, из России? Ну, этого добра у них хоть отбавляй. Дай мне три часа на сборы и дорогу и я буду у тебя. Посмотрим на этих молодчиков.

Но Паша остановил горячего Олега, сообщил, что приехавшие собираются ночевать в деревне, так что лучше всего приехать рано утром.

- Кстати, и свет будет получше… Менты тоже, думаю, раньше утра не появятся, если появятся вообще. Ты бы им сам еще раз напомнил, а то у Кузи телефон дохнет…

 

Мишка.

 

Штандартенфюрер у колодца вытер испачканный комбинезон, умылся. От колодца он направился прямиком к Витасу.

- Литовец? Что ты здесь вынюхиваешь?

- Ничего. Здесь у меня теща живет, моя жена родом из этой деревни, а сейчас учится в Вильнюсе, в университете, вот мы и приехали повидаться.

Штандартенфюрер неожиданно нанес Витасу сильнейший удар в челюсть. Литовец упал. Штандартенфюрер начал избивать лежащего мощными солдатскими башмаками. За ним бросились пинать Витаса его подчиненные. Литовец потерял сознание, все увидели это и перестали пинать, к упавшему не землю молодому человеку поспешили женщины… А Мишка двинулся прямиком к поляку.

- А ты что здесь делаешь? Тоже отдыхаешь? Видел, как мы со шпионами разговариваем, сейчас и за тебя возьмемся.

Но поляк, кажется, совсем не испугался, а только слегка улыбнулся. Эта улыбка вывела Мишку из равновесия. Он ударил поляку в лицо, но его удар попал только в воздух, затем поляк поймал Мишкину руку и взял его на серьезный прием.

- Ну что, молокосос, где тебе сломать руку? В плече или локте, или просто половину зубов коленом выбить. Долго собирать придется…

Костян, Леха и командир бросились выручать своего камрада. Но поляк был, видимо, знаком очень хорошо с разными видами единоборств и потому без труда отражал удары четверых молокососов и взрослого мужчины. Штандартенфюрер первым понял, что просто так с поляком не совладать, а стрелять он боялся, зато приказал своим не трогать его.

 

Павел и Кузьма.

 

Зазвонил зарядившийся телефон, звонили из милиции, требовали Кузьмича. Тот еще раз подтвердил рассказ Павла.

- Ладно, завтра утром прибудут оОМОН из области и приедет к вам.

Павел оказался прав. До утра делать было нечего, только ждать.

У Кузьмича нашлась еще бутылка самогону и остаток ночи прошел тихо, друзья вспоминали свои детские годы. Выпитое для этих здоровых мужиков было, что слону дробина. Тем более с такой закусью – ломтики мяса дикого кабана, суп с утятиной, рыба заливная, соленая, вяленая…

Когда друзья просидели до рассвета, потом вместе сделали зарядку, Кузьмич еще раз перевязал рану Павлу и сделал укол. На всякий случай…

 

Ядвига.

 

После расправы с литовцем и попыткой избить поляка, штандантерфюрер распустил всех по домам.

- Ночуйте там, где захотите. Если хозяева будут возражать, дайте в рыло – успокоятся. А утром в восемь ноль- ноль быть всем на этом месте. И жители все тоже. Предупредите – кто не придет – будем прямо вот здесь пороть розгами. Разойтись!

Немного подождав, пока остальные разбредутся кто куда, Мишка подошел к командиру.

- Тут баба одна, на меня глаз положила. Почему бы не попользоваться.

- Давай, малыш, небось никогда раньше и бабу-то не трогал?

Мишка возмутился, как мол так, не трогал, да я, мол… - говорил весь его вид. Затем он отправился прямо к дому, где жила Ядвига. Он был внутри и видел, где она спит, потому безошибочно нашел окно и негромко постучал камешком. Через несколько секунд в окне появилось лицо Яди, она махнула рукой вправо и исчезла. Мишка отошел, чтобы его не видели из других окон и стал ждать. Через несколько минут к нему прибежала Ядя в халате, взяла его за руку и повела на сеновал. Забираясь по короткой лестнице, Мишка страшно боялся, ибо командир был прав – он еще не касался ни одной женщины, кроме матери, да и то в раннем детстве. Он попросту трусил – вдруг ничего не получится… Ядя захватила с собой тонкое одеяло, которое расстелила на сене. Мишка растерянно смотрел – а одеяло зачем?

- А ты спал когда-нибудь на голом сене? Без одеяла тут никак.

Расстелив одеяло, Ядя распахнула и сбросила халат, под ним ничего не было, а Мишка так обалдел при виде женской наготы, что забыл обо всем.

- Ну, что же ты? Я уже готова, раздевайся. Давай я помогу, что-то ты сам не торопишься.

Мишка напряженно молчал. Ядя ловко сняла с него комбинезон, ботинки и он, наконец, улегся рядом с ее горячим телом. Потом вспомнив американские фильмы, броском навалился на нее, однако такого результата он не ожидал. У него на животе, как и у Яди, оказалось непонятная горячая жидкость?

- Эх ты, что ж ты сразу не сказал, что ни разу не был с женщиной, я бы сама тебе помогла, научила.

Но Мишка был так ошарашен этой неудачей, что лежал на спине, смотрел в дырявый потолок сеновала в щелях которого поблескивали звезды и молчал.

Ядя тихо рассмеялась. У нее опыт был не ахти какой, но был. Когда ее вытурили из медучилища, она сняла комнату у глухой старухи, родителям продолжала писать письма, рассказывала об учебе, а те ежемесячно присылали немного денег. Хватало только на квартиру.

А где взять остальные? На танцах она познакомилась с группой девчонок. Они отнеслись к ней по-дружески и сочувственно, мало того, пригласили с собой. Правда, место встречи было необычным – на обочине большой улицы. Ядя пришла. Там, кроме ее знакомых были и другие девушки. Довольно часто рядом с девчатами тормозила машина и кто-нибудь из девчат – одна, две или даже три садились в нее и уезжали. И вот однажды из такой машины высунулся здоровенный бритоголовый здоровяк, ткнул пальцем в Ядю и пригласил сесть в машину. Они поехали на ядину квартиру, бояться было нечего, старуха глуха, как пень. Здоровяк оказался резвым и деловитым. Он быстро и умело сделал свое дело, положил деньги на тумбочку и ушел. Ядя пересчитала – ого, этих денег хватит на четыре квартплты и еще останется. Теперь она поняла, чем занимаются ее новые подруги, но это ее не смущало.

Но деловой бритоголовый так спешил и не понял, что Ядя была девственницей и ее вскрик от боли он принял за выражение экстаза. Зато рано утром Ядя увидела пятно крови на простыне. Кое - как, чтобы не увидела глухая старуха, она в кровь истерла пальцы, пытаясь избавиться от пятна, но и это не помогло. На простыни остался желтый неприятный круг. Пришлось купить новую. Теперь она регулярно выходила на обочину улицы, деловито садилась в машину, ехала, куда ее везли, равнодушно наблюдала за тем, что с ней делали, научилась изображать сладострастный крики , без стеснения брала деньги, а иногда требовала добавки.

- Жалко,что Василь из тебя котлету не сделал! Вот он мужик, так мужик.

Мишка вскипел.

- Потаскуха! Б…ь! А еще меня, будущего штурмовика учить вздумала! Ты просто мне не нравишься, ты меня не заводишь… Не люблю я таких больших сисек!

- Ах, не любишь? Не нравлюсь? А чего же ты ко мне приперся? Я что, тебя позвала? А ну, чеши отсюда!

Ядя была девахой крупной, обещала стать настоящей деревенской бабой, на которой все наши деревни держатся, пока мужики водку пьют…

Ядвига встала голая. Луна осветила ее крупную, но очень гармоничную фигуру, она не походила на городских щепок, гордившихся своей худобой.

 

Костян.

 

Командир хоть и приказал не трогать больше поляка, но грозно пообещал:

- Бить мы тебя не будем, чтобы ты в милицию не побежал. Я сделаю по

другому – накатаю на тебя такую телегу в твою Польшу, что больше ты никуда оттуда не поедешь. Напишу, что ругался матом при людях, дрался, пьянствовал, дебоширил… И за это - получил все свои фонари.

Васек еще раз пнул лежащего литовца, который пытался встать на четвереньки, и отошел довольный. К лежащему окровавленному Витасу подскочила его жена, чистым платком стала стирать грязь и кровь с лица. Витас с трудом говорил – мешали распухшие от ударов губы.

Командир подошел к ним.

- Ты слышал, что я говорил этому пшеку? То же самое я сделаю и с тобой. Понял? Так что не вздумай кому-нибудь жаловаться.

Жена Витаса запричитала:

- Так мы же только повидаться с моей мамой хотели. Никому ничего плохого не сделали. А секретов мы никаких не знаем, и знать не хотим. За что же вы так нас?..

- Ага, ты, баба, не веришь мне? Не веришь России? Ни во что нас не ставишь? Боюсь, плохо ты нас знаешь.

Старый учитель вмешался в разговор:

- Интересно ты рассуждаешь, за офицера, себя выдаешь, отвечаешь за всю Россию.

- Ага, вот кто вас подстрекает, ты – старик!

- Да, видимо, тебе меня не понять. У тебя другие мозги и другие кумиры – Гитлер, Сталин, эсэсовцы и прочие подонки. Хоть и грех так про них говорить, но скажу: «Царствие им всем небесное».

- Ты что, не православный что ли? Католик?

- Я и православный, и католик. Я в Бога верю, потому мне все равно, как меня называют.

 

Павел и Кузьма.

 

Заверещал телефон. Павел взял трубку, но требовали Кузьмича. Звонили из милиции, заставили еще раз, во всех подробностях подтвердить рассказ Павла. И, кажется, успокоились.

- Ладно. Верим. Завтра утром прибудет отряд ОМОНа из областного центра. Приедем, посмотрим, что за гости к вам пожаловали.

Кузьмич достал еще бутылку самогона. Утром на кордоне под окном раздался резкий звук сирены. Павел выглянул в окно – там стоял «Уазик» с затемненными стеклами. Майор милиции выскочил из кабины и постучал в дверь. Павел и Кузьмич быстро оделись и в кузьмичевском автомобиле поехали назад, в Барковщину. Майор без устали болтал, потом повернулся к бойцам:

- Слушайте приказ. У них может быть оружие, поэтому первыми огонь не открывать, а начнут стрелять, бейте на поражение. А насчет вашего обращения с такими жлобами у меня ограничений нет.

К деревне подъехали тихо, выключив двигатель. Бойцы умело рассредоточились по разным концам деревни. Связь была только по радио. Наконец пришел доклад – все жители стоят на главной улице напротив людей, у которых есть и автоматы. Майор отдал приказ одновременно выдвинуться с четырех сторон, бойцы выполнили его безукоризненно. Молниеносный бросок и все парни в черных рубашках с красными повязками со свастикой на рукавах, были обезоружены и в наручниках.

Неожиданно в деревню, в самую гущу событий подлетел еще один микроавтобус, откуда выскочили оператор с камерой и Олег. Оценив обстановку, он подошел к майору, они коротко переговорили, и майор согласился дать интервью.

- Не знаю пока, кто они, но похожи на террористов. Чего не могу понять – почему они из России. Вот если бы, из Чечни, тогда все ясно… Но мы разберемся. Мы на их же машине отправим в область, доигрались ребята. Вот допросим всех и все узнаем.

 

Павел.

 

На озере послышался характерный стрекот мотора, и Павел скоро причалил к берегу, подошел к штандартенфюреру.

- Ну, как тебе в наручниках? Не жмут? Безоружных людей ты бить умеешь, что же ты против этих ребят ничего не сумел сделать? Кишка тонка?

У командира распухли губы, видимо, кто-то из омоновцев «погладил» его кулаком или прикладом.

- Не нравится? Мне тоже. Вот и нашим людям вы не понравились. Иди, тебя уже ждут.

Кто-то из омоновцев подогнал грузовик и парни в черных рубашках в перемещку с омоновцами уселись в кузов. Майор пошел к своему «Уазику». Грузовик тронулся первым, за ним последовал и микроавтобус.

 

Олег.

 

Олег с оператором ходили по дворам, брали интервью, люди рассказывали им о том ужасе, который они пережили, будто вновь на их землю пришла война…

Вернувшись в редакцию, Олег тут же засел за монтаж сюжета для «Новостей». Материала было много. Ему хотелось рассказать побольше, но сюжет для новостей диктовал свои временные рамки. Когда он закончил работу, попросил зайти в студию председателя облтелерадио. Тот одобрил сюжет и пустил его в не только в областной эфир, но и отправил в Минск. Реакция на сюжет оказалась ошеломляющей. Телефоны буквально разрывались от сотен звонков – люди не верили тому, что увидели, а редакторы не знали, что им ответить и только обещали, что завтра они узнают все подробности.

Назавтра Олег с оператором отправились в областное управление МВД, нашли знакомого майора, но тот был сегодня очень растерянным, чем-то недовольным, но все-таки согласился ответить на некоторые вопросы:

- Никакие они не террористы, они настоящие патриоты. Проходят допризывную подготовку в райвоенкомате, занятия ведет капитан в отставке, бывший афганец. А вчера они проводили учения на чужой территории, так сказать, в условиях, приближенных к боевым. А наш район соседний, хоть страна у нас и другая, но границ нет, так как у нас с Россией заключен братский договор о совместном государстве.

- Но ведь они били людей, унижали их, оскорбляли, пугали оружием. Один человек даже был ранен.

- Это не они виноваты. Охотник был пьян, не умел толком обращаться с оружием, вот и умудрился сам в себя выстрелить…

- Как это? Он же боевой офицер, афганец, орденоносец, ему ли не знать оружие?

- Всякое случается, вот и все, больше ничего я вам сказать не могу.

- А что же с этими молодчиками, которые избивали, издевались над людьми, стреляли в них, что с ними будет?

- Ничего. Ну, побаловались ребята немного, конечно, переборщили, но ведь это же не война, а учения.

- Так что все-таки с ними сделали?

- Мы отправили их домой, в их родимый Усинск. Правда, сопровождали их до самой границы. Пусть впредь у себя учения проводят.

- И что, никаких уголовных дел?

- Никаких. Нет состава преступления. Все.

Олег вернулся в монтажную и вновь занялся работой, как неожиданно его вызвал председатель. Разговор был коротким.

- Вы это дело закройте, это приказ из Минска, с самого верха. А они дадут по национальному каналу сообщение о том, что досадный инцидент исчерпан. Все. Там, на верху, им виднее, понял? А пленку срочно размагнитить! Идите.

Олег вернулся в монтажную, вынул из магнитофонов обе кассеты и уложил их в сумку, потом уселся в свои старые «жигули» и поехал в Барковщину.

Отец менял повязку на ранах сына, поднял голову.

- Ну, что, Олежка? Видимо, ничего?

- Вы правы, Андрей Павлович, ничего. Вот вам кассеты я привез, тут записано все, вся правда. Но мне заниматься этим не дадут. Я их знаю. У вас они сохраннее будут, а то у меня еще шмон устроят… Я им другие, пустые полсуну. А это – настоящая атомная бомба для всех и в Минске, и в Москве. Спрячьте.

Олег поднялся, обнял друга, Павел тихо сказал: « Спасибо, друг».

Когда Олег уехал, после долгого молчания старший Лемешонок виновато сказал:

- Ты не сердись на него, он хорошо работает и сделал все, что мог. И спас материалы. Поверь, этот материал когда-нибудь так выстрелит, так выстрелит, что мало никому не покажется. Особенно уродливым и ничтожным душам.

- Понимаю, папа. Обязательно выстрелит, только вот когда…?