Иван Степанович сморщился от возмущения, словно клюквину раскусил, покачал седой головой и язвительно сказал:

– Такие фигуры в доме, а придется опять просить Семена заколоть борова. Так получается?

Высокие парни переглянулись. Они никогда не резали поросят, не знали с какого боку подойти к животным, а уж всадить нож под лопатку…

– Здесь сноровка нужна, а мы что? Я еще имею представление, где рыло и с какой стороны хвост. Приходилось бывать в деревне, а он? Ведь безвыездно жил в городе, – Михаил кивнул на друга, с которым приехал погостить в дом к дедушке.

– Что он? Или силы нет у мальца? – Иван Степанович живо обернулся к Вячеславу, изучающе окинул взглядом смущенного сероглазого гостя, затем спросил. – Девчонка имеется?

– Да! – Славик почему-то покраснел так, что, казалось, соломенные волосы на голове вот-вот займутся пламенем.

– Вот я и говорю, раз к девкам бегаете, то хряка завалить плевое для таких молодцов дело! Верно, внук? Я бы сам с вами размялся, вспомнил молодость! – Иван Степанович молодцевато выпрямил сгорбленную годами спину лесоруба. – Да скрутила, понимаешь, лихоманка. Ревматизм не дает мне теперь ни вздохнуть, ни пукнуть.

Грубоватый на словах, но добрый старый человек, поднялся с дивана и кивнул парням:

– Идем, взглянем на Борьку, отработаем на месте тактику нападения, пути отхода по военной науке. Дело не простое, но решаемое и нужное.

Он даже не сомневался, что молодые люди не откажутся, и в канун дня военного разведчика не придется идти на поклон к соседу. Иван Степанович прошел войну разведчиком. Когда в двухтысячном году услышал об утверждение министром Обороны пятого ноября праздником военного разведчика, хитроватый мужчина стал официально его отмечать дома. Он резал поросенка, делал колбасу и праздновал ровно четыре дня. В эти дни никогда не занимался хозяйственными делами, ел, пил, а на пятый отодвигал решительно стопку и хлопотал по дому на свежую голову и трезвый рассудок.

– Стратег! Он заодно день октябрьской революции отмечает, – шептала мать Михаилу, украдкой улыбаясь. – Ордена повесит и ходит торжественный и строгий по дому, а на улицу собирается, то снимает, стесняется, не любит внимания привлекать. Шифруется разведка, одним словом.

Парни нехотя поплелись в хлев.

Борька показался молодым людям огромным и грозным зверем. Он, правда, мирно похрюкивал хозяину, который перегнулся через загородку к нему и почесывал за ухом, но что-то зловещее читалось парням на жирной морде борова.

Михаил оглядывал хлев и незаметно поморщился от острого запаха свежего навоза. Вячеслав брезгливо рассматривал грязное животное и старался не показать смущения перед предстоящим делом.

Борька, казалось, усмехался посетителям и показывал, как бы намеренно, в ухмылке желтые и крупные, как у саблезубого тигра, клыки.

Старый разведчик все примечал и недовольно бурчал про себя:

– Ишь, один – Белоснежка, другой – чернявый Принц, а слабаки еще, не мужики пока. Вот забьют животину, тогда посмотрим, что представляют из себя неразлучные друзья-товарищи. Одно дело кушать готовую колбаску под водочку, другое – убить и приготовить еду из свежего мяса животного. Как заложено природой.

– Дед Вань, вы расскажите, как и что, – Слава кивнул на борова. – Чтобы не получить граблями в лоб, так сказать.

– Да тут особого мастерства и не требуется. Сила, смекалка и молодость вам придут на выручку! Один будет резчиком, значит, ударит ножом в сердце в нужный момент. Другой – помощником: завалить, удержать, подстраховать резчика. Суть одна: вместе навалились, повалили, закололи. Все! Дальше празднуй победу до упаду!

– Просто получается у тебя! – внук покосился на Борьку и спросил. – Нож-то в какой руке держать? Кто резчик-то?

– Ты – мой единственный наследник, тебе и резать, а гостенек поможет. Нож засунешь в правый сапог. Славик возьмет на всякий случай веревку в карман. Дальше заходите в загон, закрываетесь там, чтобы не убежала животина. Только спокойно все делайте, спешка нужна для ловли блох, а в этом деле, главное, не передать нервозность скотине. Каждая тварь хочет жить, будет защищаться, мало не покажется. Но это редко случается, – спешно добавил Степан, заметив, как сверкнул испугом взгляд темных глаз внучка.

– Жалко будет, думаю, – задумчиво сказал Вячеслав.

– Вы его уже взрослым увидели и пожалели, а каково мне, который с малу вскормил и обиходил? Тоже не легко расставаться, привыкли друг к другу. А что делать? Каждый имеет в жизни какой-то смысл. Для того и холили Бориса год, чтобы потом он зиму кормил семью. Такова жизнь! – Иван Степанович вышел из хлева. – Понятно?

– Так точно! – бодро крикнули парни и лукаво спросили. – А мы?

– Что вы?

– Для чего живем?

– Скажу завтра после выполнения задания. Сейчас не поймете, огольцы!

Наутро выдался погожий и солнечный день с легким морозцем. Ветра не было, дождя не предвиделось.

Хозяин распалил на огороде костер, грел воду для предстоящей обработки туши. Он одобрительно кивнул парням, которые вышли к нему в резиновых сапогах и одежде поплоше.

– Молодцы! Правильно оделись, будет не жалко испачкаться и удобнее работать. Только норковые шапки новые скинули бы, надели старые из кролика. А то не смотритесь в фуфайке и стильном головном уборе. У меня висят в сенях несколько простых.

– Да так сойдет, дед? – Михаил потянулся мускулистом телом, демонстрируя силу и хорошее настроение. – Где тесак-то? Кто с ножом, тот с мясом!

– А кто с веревкой, тот с козой! – весело подмигнул Славик Михаилу, с интересом наблюдая за приготовлениями.

– Ну-ну! Но всякому фрукту свой час! – залюбовался молодцами старый разведчик. – Пока вода греется, снимите дверь с хлева и положите тут. Хозяин показал на место недалеко от огня.

– Зачем? – удивился Слава.

– Поймешь, когда подрастешь, а сейчас идем в сарай! – игривое настроение передалось от детей Ивану. Да и всегда радостно, когда пожинаешь плоды своих рук. Целый год потрудиться нужно, чтобы отведать свеженины.

– Вот возьми себе нож. Я его направил уже. Так в ножнах и пихай в правое голенище, левой ногой придавишь борова.

Михаил взял обоюдоострый нож в самодельных ножнах из свиной кожи, воткнул за голенище сапоаг так, что осталась торчать костяная рукоятка. Затем примерился: несколько раз вытаскивал и пихал на место холодное оружие.

– Как заправский охотник! – похвалил Иван Семенович. – Сразу видать внука разведчика.

Мужчина повернулся к Славику и протянул веревку:

– Спрячь в карман на всякий случай, если коза заупрямится, пригодится. Только нынче козы без привязи ходят за козлами.

Парни хмыкнули, но промолчали: пускай почудит дедок.

– Значит, напоминаю боевую тактику: заходите тихонько, чешете Борьке спинку. Он спокойно заваливается на землю сам. Обычно ложится, но, если нет, то привязываете веревку за переднюю левую ногу, протягиваете под брюхом на правую сторону, рывком тянете. Когда боров опрокинется, ты хватаешь и удерживаешь за ногу справа, а ты придавливаешь одной ногой слева, отводишь переднюю ногу и втыкаешь под впадину нож с наклоном к сердцу. Затем слегка вытаскиваешь, поворачиваешь лезвие на девяносто градусов и снова бьешь туда же. Он в таком положение не укусит, не бойтесь, боров не сможет согнуть шею. Все ясно?

– Да!

– Тогда вперед! Или сто граммов наркомовские плеснуть?

– Потом, когда выйдем, дедушка!

– Оно и верно! Я на задании бывало тоже не баловался вином, поэтому, может, выжил. Я глядеть не стану, сами справляйтесь. Меня на первое задание посылали без наставников, одного заколол, как хряка, второго скрутил и приволок к своим. За это орден Красной Звезды получил.

Парни зашли в загородку и закрыли на засов дверку. Борька стоял в углу и не выходил на середину по зову Михаила:

– Боря, Боря! Иди сюда! Что-то дам вкусненького.

Он протягивал кусок сахара, но боров словно застыл на месте. Маленькими заплывшими глазами рассматривал гостей и угрюмо молчал, пригнув голову.

– Что-то не радуется сахару, – сказал Славик. – Шоколадку просит.

– Не, дед не ел сам шоколада на рабочую пенсию, поэтому даже сахаром не баловал Борьку. Нужно было хлеба взять с собой. Он и людям, и поросятам привычнее на обед.

– Сбегать?

– Чтобы дед высмеял? Ты шугани зверя из угла, а я встречу на середине.

Славик нерешительно прошел по навозному настилу загона к борову:

– Что стал, жирная морда, иди, когда люди зовут по-хорошему. Ну пошел отсюда. Он хлопнул по широкой спине поросенка ладонью из-за всех сил. Борька встрепенулся, взвизгнул и рванулся вдоль загородки в другой угол.

– Хитрый гад, прикрывает бочину, чувствует кончину! – складно выругался Михаил. Трудно будет получить звезду за поимку.

– Понятное дело, боров разведчика, знает, как защищаться! – съязвил Слава.

– Они-то разведчики, а мы будем кем, если не завалим? Ладно, хватаем его и тянем на середину. Дед сказал, что в углу он, если придавит массой кого, то мало не покажется.

– Мало оперативного простора, ежу понятно! – хмыкнул друг Миши.

– Хватай без шуток, тяни, как телку волоки на дело!

– За что тянуть-то, у него доек нет, бока, как арбузы, не ухватишь!

– Я возьмусь за уши тогда, а ты дай пинка сзади! – Михаил стал сердиться, подошел к настороженному борову и схватил за уши.

Он тянул упирающегося Борьку от заграждения, а Вячеслав подошел и ударил сапогом животное позади:

– Пшел!

Борька взвизгнул и уже явно тоже занервничал, поэтому рванулся вперед и едва не смял Михаила. Парни опомнились и побежали за ним. Боров тяжело носился по периметру загона, ребята за ним. Им навстречу летели навозные ошметки, слышался стук копыт взбесившегося животного, сопение людей. Борька тяжело дышал, но упорно убегал от врагов. У парней пот заливал глаза, они размазывали грязь по лицу мокрой потной рукой, но не отставали от жертвы.

Первым опомнился Михаил:

– Стой! Давай отдышимся и придумаем что-нибудь.

Боров тоже воспользовался передышкой и запалено дышал в углу. В его взгляде читалась смертельная тоска. Слава снял шапку и, обмахивая ею, как веером, парившую голову, рассвирепел:

– Я колун у двери видел, трахну по лбу обухом, он с копыт грохнется, и ты ножом под лопаткой чик-чирик, готово, получай благодарность от деда!

– В рукопашную, значит, пойдем?

– А что делать?

– Давай, если не понимает слов, надоело бегать! Да и стыдно перед стариком.

Слава с топором за спиной стал перед Борькой. Михаил сбоку мысленно прикидывал место, где завершится жизнь поросенка. Боров из угла смотрел на людей, казалось, ни о чем не думал, наслаждался последними минутами на этом свете. Слава стремительно взмахнул колуном и с ускорением опустил его на голову животного. Борька словно ожидал нападения, поэтому дернул головой вверх. Обух топора вскользь пришелся по носу. Животное дико взревело, присело на задние ноги. Затем Борька мотнул головой, вскочил и ринулся прямо на обидчика. Славик бросил топор и рванулся вперед. С него слетела шапка и упала в навоз.

Михаил изумленно смотрел, как друг с поросенком, описав вдоль загородки круг, несутся на него.

– Сомнут! – подумал он и тоже ударился в бега. У него тоже соскользнул в навоз головной убор, но он не обратил на это даже внимания, удирал от преследователей.

Какое-то время Славик и Михаил бежали по кругу, их догонял обезумевший Борька. Каждый раз, завершая круг, троица втаптывала норковые шапки глубже в грязь. Пока всем было не до таких мелочей. Каждый из них бежал и уже не понимал куда и зачем.

Первым опомнился внук разведчика, заметив, что бежит с приятелем уже вплотную за Борькой. Теперь получалось, что боров убегал, а охотники преследовали его, но никто пока не осознал, что роли поменялись. Все участники забега тяжело дышали. Лица парней раскраснелись в душном и влажном помещение, пот щипал глаза.

Патовую ситуацию разрядил Борька. Он вдруг остановился в углу, развернулся и с угрозой смотрел на людей, как бы предупреждая, что дешево жизнь не отдаст.

– Гад какой! – выругался Михаил. – Идем примем наркомовскую сотку, чтобы веселее было.

Парни вытащили из навоза смятые и жалкие шапки и отправились к деду в сарай. Он уже ждал их с бутылкой и стаканом в руке.

Словно ничего не случилось, Иван Степанович безразлично посмотрел на вытянутые руки с шапками у парней, на грязные лица и, сдерживая усмешку, спросил:

– Решили все же вещички поберечь и принять для храбрости! Правильно! Многим помогало в первом бою.

– Мы, дед, не на войне! Жарко там, вспотели, выпьем, чтобы насморк не схватить и без шапок пойдем. Борька заждался, поди!

– Мне что? Вам виднее, а они схватили уже насморк?

– Кто?

– Норки ваши! – дед озорно подмигнул внукам, явно раззадоривал их.

После стопки к парням вернулась решительность. Дыхание восстановилось, лица всполоснули теплой водой – дед принес в ведре. Он оказался очень догадливый человек, война научила, видать, и не такому.

По пути в загон Михаил и Вячеслав договорились, как совместно действовать.

Они подошли вплотную к борову, погладили по спине. Борька вышел на метр из угла, но остался стоять.

– Бери веревку! – прошептал Михаил.

– Так справлюсь! Готовься к атаке по моей команде!

Славик пригнулся, схватил Борьку за ноги под брюхом со стороны друга и крикнул:

– Навались!

Животное не успело даже дернуться. Парень потянул ноги к себе, а Михаил толкнул поросенка от себя. Боров оказался на спине. Слава перескочил на другую сторону и придавал ногой тушу. Михаил помог удерживать Борьку левым коленом, вытащил нож, отвел левой рукой ногу животному и воткнул нож.

– Лихо вы его, хвалю! – сказал Иван Степанович. – Теперь спокоен за вас, внучки, если понадобится, не оробеете. Тащите животину со двора к костру и положите на дверь, чтобы не пачкать, обрабатывая.

К вечеру все уселись за стол. На столе лежала горкой жаренная свинина, сало, кровь, печень. Запотевшая бутылка водки подняла настроение уставших забойщиков.

– Дед, а ты обещал рассказать о смысле жизни, не забыл?

Дед улыбнулся и степенно ответил:

– Ничего нового не сообщу вам, молодые люди, скажу по-простому, смысл живет с нами в каждом дне, и он останется, а мы уйдем когда-нибудь. Сегодня ваш смысл заключался в том, чтобы заколоть борова, а плохо или хорошо это: человек не будет рассуждать на пустой желудок, а на сытый, пожалуй, скажет, что плохо, пока снова не проголодается.

Смысл смыслом, а на сало налегайте, заработали!