Самолет спикировал, пронесся над землей, разбрасывая бомбы, и с ревом сытого зверя взмыл в небо. Оля плотнее прижалась к Настиной худенькой спине. Она вскрикивала, когда раздавался взрыв, и земля вздрагивала и дыбилась черной стеной.

Валя лежала рядом с подружками. Она очень боялась, но молчала, прикрыв тонкими руками голову с черными курчавыми волосами.

Русоволосая Настя, свернувшись, как ежик, иступлено шептала:

– Не бойся, Олечка, сейчас все прекратится, и мы вернемся к Раечке. Наши летчики ошиблись, сейчас разберутся и улетят. Папа говорил, что так бывает на учениях. Ты не плачь, всем страшно.

– Настя! На этих самолетах черные кресты, – послышался голос Вали.

Через десять минут все стихло, только слышалось потрескивание горящего строения, и черный дым поднимался к опустевшему небу.

Девочки одновременно приподняли головы и вскочили.

– Говорила мне мама, что не нужно ночью ходить на прогулки! – воскликнула Оля, поправляя на голове светлые, как солома, волосы. Ей сегодня исполнилось двенадцать лет. Она теперь ровесница Вале, а Настя пока младше на год. Девочки в качестве подарка преподнесли имениннице ночное купание в лесном озере тайком от Раечки, пионервожатой гарнизонной школы, которая пошла с десятью детьми в поход на лесную заимку егерей.

Девочки вторую ночь спали в лесном домике.

Завтра к ним приедет егерь, который возглавит группу наблюдения за животными.

Когда Валя и Настя тихонько растолкали Олю, она, потянувшись, добродушно пробурчала:

– Ни днем, ни ночью от вас нет покоя!

Девочки выскользнули быстрыми тенями через дверь. Затем благополучно вышли из избушки, завернули за сарай, пересекли поляну и направились по темному лесу.

Оля опасливо присматривалась к огромным деревьям вдоль колдобистой тропинки, в страхе делала рывок вперед и натыкалась на спину Вали. Та оборачивалась и ворчала:

– Держи дистанцию, Заячий Хвостик!

Настя шла позади всех и тоже трусила среди мрачного лесного царства, но не подавала вида, молча, спешила за подругами.

– Я держу! – возражала Оля. – Ты просто быстрее иди, а то мы до завтрака не вернемся с моего подарка.

Ночное лесное озеро в скупом свете полной луны казалось серебряным блюдцем с темным ободком отражающейся в нем по кругу кромкой леса.

– Я купальник не взяла с собой, – попыталась увильнуть от купания Оля, зябко подернув плечами. – Я на бережке посижу, поберегу ваши вещички.

– Не смеши мои коленки! – рассмеялась Валя, сбрасывая одежду. – Кто нас видит здесь? Голышком полезем.

Она разделась и подошла к воде, пробуя ногой воду.

– Как парное молоко, – заключила подруга, повернувшись к Насте с Олей. Рослая школьница выглядела русалкой в скупом свете луны.

Настя быстро разделась и подошла к ней. Ее худенькая фигурка ребенка рядом с исправным телом Вали казалось скелетом, и Оля заметила:

– Кормят тебя, кормят, а толку нет. Тощая и костлявая, как Кощей.

– Ты сама чуть лучше! – прикрикнула Валя. – И не загорела совсем, ходишь, как белена. Не тяни резину, иди к нам и получи подарок. Мы, лучшие подруги, желаем тебе счастья и здоровья.

Втроем девочки, не спеша, зашли в воду по пояс.

Валя сразу окунулась с головой и сказала:

– Я же говорила, что ночью вода теплая.

Настя закрыла глаза, погрузилась в воду и вынырнула.

– Оля, прыгай к нам!

Белокурая девочка долго примерялась, но после гневного крика Вали: «Настя! Поможем имениннице?», быстро прыгнула к подругам.

Девочки поплавали, вышли на берег, растерлись полотенцами и оделись. По телу разлились бодрость и приятное тепло.

– Хороший подарок, никогда бы не подумала. Вы такие умные! – Глаза Оли сияли от удовольствия.

Девочки прошли половину пути, когда услышали в предрассветном небе гул самолетов.

– Ого! Самолеты, вы не боитесь заплутать? – заметив силуэты над лесом, пошутила Настя.

– Учение, девочки! – заверила Валя.

– Не спится в воскресенье?

– Скажи, что в день рождения! – рассмеялась Настя.

– Ладно, идем, пусть учатся! – Валя прибавила шаг.

Они уже почти вышли из леса, откуда был виден дом под тесовой крышей с красным флагом на высокой жердине.

Вдруг со стороны, куда улетели самолеты, вернулись две машины.

– Новые самолеты, девочки, таких не видели, – сказала Валя и замолчала, заметив, как они стали падать на поляну. Избушка вдруг вздрогнула, из середины вырвался черный дым, красное пламя и крыша осела.

Самолеты улетели, девочки прибежали на заимку.

Жилой дом бомба разбила вдребезги.

Рядом высилась мачта с пробитым осколками флагом.

Подружки растеряно переглядывались и не знали, что предпринять.

Вдруг у края леса раздался протяжный стон. Девочки подбежали и увидели на траве окровавленную Раю. Восемнадцатилетняя девушка с трудом открыла глаза.

– Я думала, что никого в живых, кроме меня. Я вышла на пробежку, когда они налетели, – сказала она.

– Кто налетел? – спросила Валя.

Пионервожатая с трудом ответила:

– Это – война, девочки.

Девушка закрыла глаза.

– Раечка, не умирай, пожалуйста! Что нам делать? – заплакала Оля.

– Сейчас перевяжем тебя, – сказала Валя, заметив кровь на груди Раечки.

– Меня оставьте здесь и уходите на дорогу.

– За нами приедут, мы обождем возле тебя! – запротестовала Настя.

– Нет, уходите, спасайтесь, – Рая закрыла глаза и затихла.

Валя опустилась на колени, потрогала лоб и сказала:

– Не дышит наша Рая.

Девочки стояли, опустив голову, и плакали.

Первой пришла в себя Валя и сказала, направляясь к уцелевшему сараю:

– Ее нужно накрыть. Я поищу что-нибудь.

– Она же сказала, уходить! – Настя ринулась следом, увлекая за собой Олю.

– Нет, подождем до обеда, может, егерь придет, – решила Валя.

Дети вернулись с куском брезента, накрыли Раю.

Прошел час, как девочки перешли в беседку.

– Ну, идем, поищем что-нибудь съестного, – сказала Валя.

В продуктовой кладовой сарая лежали две буханки хлеба, три пшеничных батона и мясные консервы.

– Немножко съедим, а, если спросят, скажем, что мы взяли. Это будет по-честному? – Оля вопросительно смотрела на подруг.

– Думаю, не заругают, – сказала Настя.

– Ладно, я скажем, что хотели есть, – Валя взяла батон.

– Может, никто не знает, что нас бомбили? – предположила Настя, когда перекусили в сухомятку. – Нужно сообщить.

– Как? – Валя оглядела заимку. – Телефона нет, деревни поблизости тоже.

– Тогда нужно решать: ждем или уходим? – сказала Настя.

– А в сарае выбило дверь, нас любой волк загрызет! – испугалась Оля.

Девочки посмотрели в сторону, где лежала Рая, затем на развалины с погребенными одноклассницами.

– Уходим, девочки! – решилась Валя. – Настя правильно сказала. – Доберемся до ближайшего села, расскажем все.

И девочки покинули лагерь в спортивных костюмах и кедах. Они быстро шагали по лесной тропке, уходили от места трагедии ближе к людям.

Валя, Настя и Оля остановились на обочине автомобильной дороги. Навстречу по всей ширине большака двигался поток людей, повозок и урчащих автомобилей.

– Тетенька! – обратилась Валя к женщине, которая остановилась напротив девочек. – Куда идут все?

Женщина удивленно оглядела детей.

– Вайна, дзетачкі! Немцы ідуць за намі, вось, мы бяжым ад іх, куды вочы глядзяць, як мага далей.

– Наше войско побили крепко! – крикнул какой-то мужчина. – Кто утек в леса, кто отступил. Сейчас осталась одна дорога – на восход.

– Я не пойду от мамы с папой, – заплакала Оля. – Они приедут, а нас нет.

– Оля права, – сказала Настя, обнимая за плечи подругу. – Куда мы пойдем одни?

– Да, ладно тебе реветь, Оля! Мы вернемся и будем ждать на заимке, раз так.

– Там хотя бы хлеб остался, – сказала Настя.

Вскоре подружки ступили на поляну. Все было, как прежде, но вместе с тем, что-то изменилось.

Девочки нерешительно топтались на заимке, пытаясь сообразить, что насторожило их.

– Я знаю, – зашептала Оленька. – Кто-то снял флаг, взгляните на мачту.

– Точно! Он не мог сам упасть, – сказала Настя.

Школьницы переглянулись. Кто-то был здесь недавно.

– Немцы? – вскрикнула Оля.

– Ты же видела сама, что на дороге их не было. Может, воры приходили, – предположила Настя.

– Обе не болтайте! Слышите?

Кто-то за сараем переговаривался: доносились мужские голоса.

– Наши! – обрадовалась Оля.

Валя едва успеха перехватить девочку за руку:

– Тише, оглашенная! Посмотрим, что за люди.

Девочки выглянули из-за сарая. Два человека копали яму возле стройной березки. Молодой худощавый мужчина резко обернулся и заметил детей. Он воткнул лопату в желтую кучку земли и что-то сказал пожилому, кряжистому напарнику.

– Это ваши товарищи там? – худощавый кивнул на избушку.

– Да, и Рая умерла еще! – громко сказала Валя.

– Видели! – буркнул мужчина постарше.

Девочки рассказали о себе.

– Время нашли, по лесам шастать! – недовольно сказал кряжистый мужчина.

– Недельный поход входит в первый разряд нормы ГТО! – возразила гордо Валя.

– Значит, готовы к труду и обороне теперь? – не отставал от девочек пожилой мужчина.

– Прекрати, Семен! – вмешался его товарищ. – Они же не знали, что начнется война.

– Да, что ты говоришь! Никто не знал? Ты, Матвей, мне не заговаривай зубы! – Семен разволновался.

– Остынь! Дети причем, если взрослые не знали?

– Не знали, не виновны, промолчали. Тогда кто ответит, что враг гуляет по нашим дорогам и убивает детей?

– Ладно, потом, а пока нужно земле предать невинные души!

Мужчины уложили останки в могилу, накрыли брезентом и зарыли могилу.

Девочки стояли рядом и плакали. В невысокий холмик воткнули деревянный крест.

– Пусть земля будет вам пухом! – в завершении сказал Матвей. – Потом вернемся, обустроим могилу, как полагается.

Мужчины развели костер и подогрели консервы, затем нарезали хлеба и принесли в котелке воды.

– Садитесь на землю, дочки, подкрепитесь.

Матвей, заметив, что девочки сыты, сказал:

– Получается так, что не можем мы взять вас с собой, и здесь вам оставаться нельзя. Решили, что проведем завтра с утра к одной доброй женщине.

– Какая женщина? А, если немцы там уже? – Валя недоуменно смотрела на мужчин.

Оля захлюпала носом и спросила:

– Где сейчас мои папа и мама?

Настя не плакала, но ждала, что скажет Матвей.

– В том-то и дело, что сейчас не разберешься, где родные, где враги. Война! Немцы везде уже, куда ни пойдешь сейчас.

– Откуда вы, дяденька, знаете? – Вале не хотелось верить.

– Да, уж знаю, дочка, – сказал Матвей и добавил. – И еще ни в каком случае не рассказывайте, что вы дети военных. Скажете, что гостили на границе с семьей, а теперь беженцы, потерялись во время налета авиации, пробираетесь в Новгород.

– Зачем? – спросила Настя.

– Чтобы не забрали вас немцы, как офицерских детей. До Новгорода, пожалуй, им не дойти, поэтому не проверят. Для вас, девочки, закончилось детство, запомните. Теперь всегда думайте, что сказать.

– Мы навесим в сарае двери, чтобы зверь не забрел. Нам нужно на ночь отлучиться по делу, а к утру вернемся за вами. Одни не забоитесь? – спросил Семен. – Мы вам фонарь «Летучая мышь» оставим, керосина хватит до утра, все веселее будет при свете.

Желтый свет фонаря вырвал из темноты круг двухметровым радиусом. За ним черно, «хоть в глаз коли». Девочки долго не могли заснуть на сене в углу сарая. Каждый шорох отдавался страхом в душе, воображение рисовало страшных животных, которые бродили рядом.

Оля легла между подруг и каждый раз вздрагивала от любого щелчка.

– Да, спи ты, не бойся, мы же с тобой, – проворчала Валя.

– Да, вам хорошо, вы родились смелыми, а у меня душа уходит в пятки.

– Спите, девочки, не травите души. Уже ничего не вернуть назад, нужно жить настоящим, чтобы выжить, – сказала Настя.

Школьницы замолчали, и вскоре их сморил сон.

Девочки проснулись одновременно. Они открыли глаза и долго смотрели на озорных солнечных зайчиков, запрыгнувших через многочисленные щели в полумрак сарая. Солнце уже поднялось довольно высоко. За стенами слышалось разноголосое пение пернатых.

Наступил второй день войны. Матвея и Семена не было слышно, и девочки боялись начать об этом разговор. Они смотрели на лучики солнца, которые напоминали детство, и молчали.

– Подъем! – прервала безмолвие Валя и бодро скомандовала, подражая отцу в выходной день. – Всем мыться, бриться и одеколониться.

– Есть, товарищ командир! – подыграла ей Настя.

– Можно мне не бриться сегодня, товарищи командирши, у рядового Ивановой борода не отросла еще? – подала голос Оля.

– Разрешаем, выносим благодарность, что не растеряла чувство юмора, но умываться обязательно! – снисходительно махнула рукой Валя.

Колодезная вода взбодрила, хлеб утолил голод, а вода жажду.

Девочки нарвали букет полевых цветов, отнесли на могилу.

Мужчины не пришли к обеду, не вернулись к ужину. И девочки вновь ночевали в сарае. Только не зажигали фонаря.

В этот раз школьницы меньше пугались шорохов.

Следующий день не принес изменений, Матвей и Семен не давали о себе знать. Продукты были на исходе, и девочки экономили на третий день: собирали щавель на поляне, «заячью капусту» в лесу и побеги хвоща в небольшой болотине у озера.

– Еще можно есть сосновые побеги, утоляет голод и цинги не будет, – сказала Настя. – Меня папа учил этому.

Девочки попробовали, им было не вкусно и горько, но они сжевали по горсти сосновых побегов салатного цвета с привкусом смолы.

Валя урезала пайку хлеба до минимума, давала каждому одну краюху на день. Последнюю банку консервов съели на троих в обед, и дали Оле жестянку, чтобы она соскребла себе жир. Девочка больше всех страдала от недоедания. Она, как голодный зверек, вычистила банку до блеска и с сожалением отбросила ее в сторону.

Валя и Настя тоже хотели есть, но держались, не падали духом.

На пятый день Валя сказала:

– Они не придут, нам нужно уходить отсюда. Хлеб кончился, на одной траве не протянем долго.

– Куда? – спросила Настя.

– На дорогу и дальше пойдем на восток до первого села, – уверенно ответила Валя.

– Девочки, миленькие, сделайте что-нибудь. Я кушать очень хочу! – заплакала Оля.

У нее явно началась истерика.

– Не плачь, Оленька! – Настя обняла подругу за плечи и успокаивала. – Мы уходим отсюда к людям. Они помогут нам.

– Все, девочки! – вмешалась Валя. – Слезами горю не поможешь. Собрались и вперед!

Вещей ни у кого не осталось, но Валя прихватила заплечный мешок, оставленный Матвеем.

Школьницы вышли на тропинку и зашагали к дороге. Они вышли на большак, который был пуст: ни машин, ни людей.

– Может, война уже закончилась, а мы сидели в лесу, как дуры, и не знали? – Настя посмотрела на подруг и указала на дорогу. – Тишина!

– Почему же тогда никто не приехал к нам? – возразила Валя. – Ладно, дойдем до первого села, узнаем там.

– И поедим, правда, девочки? – Оля обрадованно шагала рядом с подругами, пытаясь заглянуть им в глаза.

Валя с Настей дипломатично промолчали в ответ.

Девочки шагали по пыльной дороге. Яркое солнце пригревало и стало жарко. Подружки скинули панамки, обмахивалась ими, как веером, и не сразу услышали мотоциклетный шум позади.

– Немцы! – вдруг закричала испуганно Настя. – Бежим в лес!

Дети почти скатились вниз по крутому откосу с дороги и побежали. Мотоциклетный треск нарастал с каждой секундой, но девочки, не оглядываясь, уже домчались до леса.

Они не сразу сообразили, отчего некоторые ветки деревьев над головами, вдруг отлетали и падали на землю. Валя первая догадалась, что по ним стреляли фашисты: позади слышались автоматные очереди. Немцы заметили убегающие фигурки в лесу и на ходу стреляли в том направление.

– На землю, девочки! – крикнула Валя и упала за большой елью. Настя и Оля плюхнулись рядом, запалено дыша и закрывая руками головы.

Колонна на большаке, не останавливаясь, пролетела дальше.

Валя поднялась на ноги и посмотрела на подруг, лежащих на земле:

– Все, они уехали, вставайте!

Настя вскочила на ноги и весело крикнула Оле:

– Слышала? Подъем!

Девочка зашевелилась, немного приподнялась и опять легла. Потом с трудом перевернулась. Она испуганно смотрела на подруг и заплакала.

– Ты чего? – спросила Настя. – Вставай!

– Не могу, – тихо ответила Оля.

– Что не можешь? – грозно вмешалась Валя. – Что случилось?

– Ноги не слушаются меня.

Девочки переглянулись. Настя присела к лежащей подруге и попросила:

– Подвигай левой ногой, Оля.

Та сделала попытку – безрезультатно.

– Теперь правой!

Ноги белокурой школьницы не слушались, и она беспомощно лежала на земле, как большая и красивая кукла.

– От испуга! Что будем делать? – спросила Настя.

Валя задумалась, потом сказала:

– Ее нужно донести до села. Хватай с одного бока, а я – с другого!

Девочки приподняли Олю, но она не стояла на ногах, которые, как тряпочные, подгибались.

– Да! – махнула рукой Валя. – Оставь ее, Настя! По другому поступим: ты останешься с ней, а я пойду к людям за помощью.

– Валя! Настя! – закричала Оля и обхватила Валю за ноги руками. – Не бросайте меня, пожалуйста. Я боюсь одна!

Девочки горько причитала.

У подруг выступили слезы. Валя опустилась на колени и убежденно заговорила:

– Мы, слышишь, никогда не бросим тебя, вместе выберемся отсюда! Когда придешь в себя, тогда и пойдем дальше. Если успокоишься, то и ножки вернуться к тебе, а мы обождем. Правда, Настя?

– С места не сдвинемся, пока Оленька не поправится! – Настя присела рядом. Мы стали теперь, как сестренки. Правда же?

Оля благодарно смотрела на подруг и уже не плакала. Через десять минут она встала на ноги. Потом сделала шаг, другой и сказала:

– Снова вернулись ноги ко мне, спасибо вам, сестренки!

– Тогда передохни чуток, сестричка, и в путь! – обрадовались девочки.

Первая и небольшая деревня оказалась в пятистах метрах отсюда.

Девочки остановились у колодца. Но никого не увидели, даже скотина в хлевах молчала. Школьницы уселись на скамью и стали ждать.

Из дома напротив вышла женщина с ведром, и сразу же в окне показались любопытные головы малых детей.

– Вы куда идете, деточки? – мягко спросила она.

– Мы потерялись, тетенька, теперь не знаем, что нам делать, – ответила Валя.

– Да, тяжело вам, девоньки, но надо в город податься. Там помогут, а у нас деревня маленькая, сами не знаем, как прожить нынче.

– Мы кушать хотим очень, – тихо и грустно выговорила Оля.

Женщина исподтишка разглядывая девочек, потом со вздохом сказала:

– Сейчас вынесу вам пару картошин и хлебца на дорожку.

Она принесла три картофелины, три краюшки хлеба и, протягивая их Вале, виновато сказала, глядя в глаза Насти:

– Я не могу вас к себе взять, девочки. Своих детей полон дом, не знаю, как прокормить. Да сохранит вас Бог!

За деревней Валя поделила хлеб возле речушки, где остановились на отдых. Каждому досталось по картофелине и половине ломтя хлеба. Остаток хлеба девочка убрала в мешок и сказала:

– НЗ!

Школьницы с наслаждением съели еду.

– Мой кусок хлеба был больше вашего! – заметила Оля.

– Тебе показалось, – насмешливо ответила Валя, лукаво взглянув на Настю.

К вечеру школьницы добрались до какого-то села. Там женщина вынесла три брюквины, по куску хлеба и отдала девочкам, но не предложила заночевать.

На ночь устроились в копне сена на лугу за деревней.

На другой день попадались сожженные села. В уцелевших избах люди не смотрели из окон, не выходили к ним.

Снова ночевали за селом, в какой-то заброшенной сараюшке. Подруги собрали щавеля, заячьей капусты и старались утолить голод, но помогло мало. Очень хотелось есть. Оля была на грани очередного срыва, и девочки очень боялись за нее, говорили:

– Потерпи еще чуть, чуть, дойдем до города, а там придумаем что-нибудь.

Ослабевшая девочка молчала и лишь кивала головой, соглашаясь. Ненамного лучше чувствовали себя Валя и Настя.

Утром отправились дальше. Часто по дороге проезжали немецкие колонны, но девочки вовремя успевали скрываться в лесу.

В следующей деревне немцев не было, а старый мужчина, который выехал из ворот дома на телеге, предложил подвести до города.

По дороге он пытался расспросить, откуда и куда направляются девочки, но слышал неопределенные ответы.

На въезде в город стоял немецкий пост. Он останавливал повозки и досматривал. Девочки испугались, но возница, заметив это, сказал:

– Сидите! Если спросят, скажу, что со мной внучки, а не спросят, промолчу.

Немцы бегло осмотрели повозку, не обратив внимания на детей, подняли шлагбаум.

Через сотню метров девочки сошли с телеги и поблагодарили мужчину:

– Спасибо вам, дедушка! До свидания!

– И вам счастливого пути, внучки! – улыбнулся он.

Школьницы шагали по мощенной улицы, присматриваясь к домам, и решили свернут на другую улицу, но сразу наткнулись на патруль. Девочки растерянно стояли напротив трех полицейских.

Молодые люди в черной форме и винтовками уставились на школьниц.

– Кто такие? – грубо спросил один из них, высокий и рыжий парень с бельмом на глазу, разглядывая их.

Валя, Настя и Оля промолчали, не зная, что сказать.

– Ну, языки присохли? – усмехнулся невысокий и коренастый полицай. – Или не знаете, что соврать.

– К тете идем, – сказала Валя. – Беженцы – мы.

– Одни? – не поверил рыжий мужчина.

– Растерялись в бомбежке, – ответила, не растерявшись, Настя. – вот, уже пришли почти.

Рыжий парень отступил в сторону, давая дорогу, но вдруг спросил Валю:

– Ты часом не жидовочка?

– Мы – русские, в Новгороде жили, – ответила за нее Настя. – Сестры!

– Ну, смотрите, если наврали. А то возьму за ногу и об стенку размажу! – зло сказал полицай.

– Где тетя живет? – подозрительно крикнул в спину коренастый мужчина.

– В конце улицы будет ее дом! – ответила Валя, не оборачиваясь.

Полицейские ничего не сказали, но стояли и наблюдали за школьницами.

Девочки уже прошли молча половину улице, и Оля сказала:

– Какие вы молодцы, девочки! Я со страха едва не шлепнулась, а вы…

Но Валя прервала подругу и прошептала:

– Вот, гады, наблюдают, ждут, куда мы свернем. Все, заходим во двор того домика, а там будь, что будет.

Девочки открыли калитку и прошмыгнули во дворик деревянного дома. Полицейские пошли дальше, а школьницы остановились у раскрытого окна.

До них донесся духмяный запах пирожков с капустой. Школьницы сглотнули слюну и потупились в землю. Оля побледнела и стала оседать к земле. Валя с Настей подхватили безвольное тело и посадили на землю, прислонив к завалине.

– Она умрет, если не покормим, – всхлипнула Настя.

– Я приду, ждите меня, – сказала Валя.

Девочка постучалась в дверь. Никто не ответил ей. Валя осторожно открыла дверь и вошла в комнату.

На столе она увидела тарелку, полную жаренных пирожков. Девочка позвала хозяев, не отрывая взгляда от румяного богатства. Никто не отозвался. Валя взяла один теплый пирожок и вышла к подругам. Оля завороженно уставились на ее руку. Валя поспешно разделила пополам добычу и отдала половинку Оле. Вторую разломила на две части, одну протянула Насте, а другую запихала себе в рот.

– Девочки, я очень плохая? – грустно спросила подруг Оля, когда жадно расправилась с едой.

– Почему? – Настя посмотрела на нее.

– Потому что я сожрала одна столько, сколько вы вдвоем. Я ненавижу себя за это! – девочка заплакала.

– Ты – хорошая! Просто сильно проголодалась, мы не осуждаем тебя нисколечко! – Настя погладила по щеке Олю.

– Спасибо вам! Мы можем идти дальше, я не буду падать больше в обморок, стану сильная, как вы.

– Нет, обождем хозяев, сидите, девочки, – сказала Валя. – Чтобы они не подумали, что мы украли пирожок. Где же они?

– Здесь – я, девочки! – из сараюшки вышла миловидная женщина с ведерком молока. – Я слышала разговор. Вы заходите в дом, накормлю.

На щеках женщины были видны следы слез. Она ласково смотрела на школьниц:

– Вы хорошие подруги, я не сомневаюсь, что вы не воровки, так нужно было для сестрички.

Хозяйка усадила детей за стол и стала кормить выпечкой с молоком.

– Хватит на первый раз, а то заболит живот, – сказала она, когда они съели по пирожку.

– Да, много выпало на ваше детство. А, знаете, что, девочки, оставайтесь у меня, пока не закончится война и все не уляжется вокруг. Я живу одна. Меня зовите тетя Маша или Мария Ивановна, как захочется.

Школьницы согласились. Мария Ивановна распределила каждой обязанности по дому. Девочки по очереди водили козу Зойку на пастбище – большой луг в черте города возле протекающей речки. Они помогали хозяйке дома на небольшом приусадебном участке: пололи и поливали грядки.

Вскоре девочки забыли о голоде. Мария Ивановна сводила детей на вещевой рынок и купила им платья, пальтишки и платочки на голову.

– Чтобы не ходили у меня, как на стадионе «Динамо», – пошутила женщина.

По вечерам все любили пить чай за большим столом. Хозяйка рассказывала о себе, расспрашивала девочек о их семьях.

– Так, вы из Ленинграда? – удивилась Мария Ивановна.

– Да, я и Настя родились в Ленинграде. Наши папы служили в одном полку. Их недавно перебросили на границу Белоруссии с Польшей. Перед самой войной они нас забрали к себе, – рассказала Валя. – А, Оля уже жила там.

– Тоже питерская? – повернулась к девочке женщина.

– Нет, я родилась в Калининской области. Мой папа, лейтенант, служил в городе Ржев. Его тоже командировали в Белоруссию.

Незаметно пробежала суровая зима, и наступила ранняя весна 1942 года. Девочки помогали сажать картофель Марии Ивановне, когда на их оживленный разговор заглянула на огород соседка Тося.

– Весело трудитесь, как я погляжу, молодцы, быть, значит, хорошему урожаю картошки! – воскликнула она.

– Нашей большой семье неурожай ни к чему, спасибо! – беззаботно откликнулась тетя Маша. – Какие новости в городе, соседушка?

– Новостей нет, если не считать, что началась регистрация населения, поговаривают, что будут отправлять людей в Германию на работы.

– Так в прошлом году переписывали жителей. Да, впрочем, пускай, нам не страшно, у нас на трех малолетних детей одна кормилица в доме.

– Не скажи, Мария, мой шурин служит в полиции. Он по секрету сказал, что от двенадцати до тридцати пяти лет отбирать будут женщин. Мужчин до сорока лет, но у вас их нет, бояться нечего.

Спасибо за новость, но самой старшей из моих – 11 лет, а другим еще меньше. Какая Германия для них?

– Я тебя предупредила, а тебе решать, как быть. Только Вале можно больше дать лет, выглядит на все пятнадцать годиков.

– Она с виду рослая, а так ребенок еще.

– И, еще, Мария, ходят слухи, что какие-то люди ходят, ищут командирских детей, пропавших в этих краях, – соседка сказала шепотом.

– И ты думаешь, что я поселила их у себя, не сообщив властям? Я же тебе говорила, что они – мои племянницы.

– Племянницы, так, племянницы! Мне, что за дело! – уже громко и вызывающе сказала непрошенная гостья, рассматривая девочек плутоватыми глазами. – Хороший семенной картофель у тебя, соседушка, а у меня погнила зимой, не знаю, чем сеять буду.

– Ну, идем, отсыплю тебе корзину картофеля.

– Вот, спасибо, у кого только не просила пару клубней до нового урожая, а ты сама предложила.

Мария Ивановна рассказала Насте о соседке – женщина рассчитывала на ее разум. Валя – очень прямолинейная, Оля – совсем ребенок, а Настя поймет и найдет слова, объяснит подругам, как вести, если спросят о родителях.

– Да, не маленькие, теть Маш, все будет хорошо.

Через неделю в дом нагрянули полицаи. Они обходили всех и переписывали молодежь.

– Не твое дело! – нагрубил Марии Ивановне рыжий полицейский, когда спросила: для чего. – Мы – люди маленькие, начальство велело, мы делаем. Ты лучше скажи, твоя племяшка – еврейка?

– С чего ты взял, Панас? Мой брат – русский, как и я, а, что волос у ребенка такой, так в мать свою удались, – отмахнулась женщина.

– Вот, вот, а, может, мама – еврейка? – вмешался второй полицай, нахально рассматривая Валю.

– Я же вам сразу сказала! – откликнулась Настя, рассматривая тишком третьего полицейского, как две капли воды, похожего на Матвея с заимки.

– А, ты – цыц! – огрызнулся рыжий. – Сами разберемся без подсказки.

– Да, вовсе непохожа она, Панас, на еврейку. Ты быстрее заполняй бумаги и идем дальше. Чего к соплячкам цепляешься? – поторопил третий полицейский, отворачиваясь от настороженного взгляда Насти.

– Двенадцать лет стукнуло ей? – указал хозяйке на Валю Панас.

– Одиннадцать, а другим девочкам – десять и девять годочков еще. Так что не доросли они до твоих бумажек.

– Врешь, Мария! Эту девку записываю, а других не стану, больно тощие.

– Бога побойся, Панас!

– Все, я сказал! У меня тоже план есть! Если всех отмазывать буду, кого в фатерлянд отправлю

Девочки о дяде Матвее решили не говорить хозяйке.

Через месяц пришла повестка Вале, явиться на сборный пункт.

– Может, спрятать тебя? – всплеснула руками женщина. – Чем в неметчину отдавать!

– Не поможет это! – возразила Валя. – Дом сожгут за невыполнение распоряжения коменданта. Вы не переживайте, тетя Маша, не одна поеду туда.

Вечером хозяйка куда-то уходила и вернулась через час совсем обеспокоенная. Она собрала девочек в доме и тихим голосом сообщила:

– Панас записал Валю еврейкой. Ее отправят в концлагерь. Вам, девочки, нужно уходить. Вас проведут верные люди в лес к партизанам.

Валя, Настя и Оля сидели вечером с Марией Ивановной в доме, ожидая провожатого в лес. Женщина придирчиво осмотрела девочек, чтобы были одеты потеплее.

Вскоре в дом вошел Матвей.

– Здравствуй, Мария! Готовы? – поздоровался он с хозяйкой и повернулся к школьницам. – Вот, снова увиделись. Спасибо вам, что не выдали меня полицаям. Сразу прошу прощения, что не забрали вас из леса тогда, сами попали в облаву и сидели под стражей. Потом наши люди ходили на заимку.

Из партизанского отряда, куда привел школьниц Семен, их отправили самолетом за линию фронта.