Биография Александра Вулыха

 

Александр Вулых – один из самых известных современных российских поэтов. Его стихи включены в крупнейшие отечественные энциклопедии и антологии русской поэзии, наряду с классикой русской литературы этого жанра.

Родился 5 февраля 1956 года в Москве. Работал журналистом в московских газетах. С 1992 по 1999 гг. редактировал собственное ежемесячное издание «Ночное рандеву», где в стихах писал свои редакторские колонки. В настоящее время – поэт-колумнист «Экспресс-газеты». Работал на телевидении, как редактор, сценарист и телеведущий на ОРТ, РТР, СТС, ТНТ, НТВ плюс. Автор популярной рубрики «Стих дня», выходившей ежедневно на «Русском Радио» с 1998 по 2000 гг. Известен, как автор сценариев для популярных телевизионных программ и шоу, таких, как «Серебряная калоша», «Утренняя почта» и других. Автор текстов и либретто известных мюзиклов «12 стульев» и «Мата Хари». Лауреат телефестиваля «Песня года «Из ХХ в ХХI век» за песню «Лодочка, плыви» (2000-й г.) и «Придуманная любовь» (2001-й г.) написанные в соавторстве с композитором и певцом И.Сарухановым и за песню «Белый пепел» (2002-й г.) исп. А.Маршал, а также за песню «Два крыла» в исполнении А.Варум (2006-й г.) и «Диско-партизаны» в исполнении Ф.Киркорова (2010-й г.).

Номинант Национальной Российской музыкальной премии «Овация» в номинации «Поэт-песенник года». Лауреат премии юмористической страницы газеты «Московский комсомолец» за 2001-й год. Автор книги «Здесь были стихи» (изд. «Юнион»1997). Участник поэтического сборника «Песни сложных устройств» (изд. «Зебра» 2003). Участник поэтического сборника «Шаги командоров» (изд. ЭКСМО, 2005). Член жюри Международного фестиваля русской поэзии и культуры «Пушкин в Британии» (Лондон, июль 2005г.) Обладатель Гран-При Всероссийского телевизионного конкурса «Весна Победы», организованного Первым каналом, за песню «Пропавшим без вести» в исполнении Николая Носкова (муз.В.Кубышко) (2010-й г.) Автор поэтического сборника «Исповедь Роллс-Ройса» (изд. «Креативная Группа Дмитриади», 2010). Автор художественных переводов стихов и прозы с румынского и молдавского языков.

 

** ** **

 

Разговор с попугаем

 

На островах под названьем Мальдивы,

Где пролегает окраина рая,

Произошло невозможное диво:

Русский турист повстречал попугая.

 

Ласковым взглядом сотрудника морга

Он посмотрел в попугаячье око

И произнес: «Эй, жидовская морда,

Поговори со мной, мне одиноко!

 

Есть у меня и машина, и хата,

Тёлка Марго и диплом металлурга,

Поговори со мной, карлик пархатый,

С русским туристом из Санкт-Петербурга.

 

Я заплатил двести тыщ за путевку,

Я приобрел шорты, плавки и тапки,

Думал, я тут попаду на тусовку,

А, оказалось, попал лишь на бабки!

 

Не с кем мне горем своим поделиться, -

Лучше б я квасил в каком-нибудь Ейске!

Поговори со мной, умная птица,

Сволочь картавая, дятел еврейский!

 

Поговори, что же, падла, молчишь ты,

Что ж так твоя распальцована лапа?

Словно какой-то Мальчиш Кибальчиш ты

На буржуинском допросе в гестапо?»

 

«Фак ю!» – в ответ прокричал попугайчик,

Клюв свой закрыл, оперенье расправил,

И улетел, словно солнечный зайчик,

Может - на пальму, а может – в Израиль.

 

Русский турист от моральной нагрузки

Вымолвил, грустно раскинувши руки:

«Блядь, ну за что ж вы не любите русских?

Мы ж ничего вам не сделали, суки!»

Баллада о неслучившейся любви

Адольф Соломонович Ножиков

Году в девяносто восьмом

Служил дрессировщиком ёжиков

В израильском цирке «Шалом»,

 

А девушка Леночка Ященко

Как раз той же самой порой

Работала в клинике Кащенко

Простой медицинской сестрой.

 

Смешливая, добрая, рыжая,

Алена любила врача,

Страдавшего паховой грыжею

Во время дежурств по ночам.

 

А он по причине опасности

Проделывать акт половой

Не мог медработнице, в частности,

Платить той же самой ценой,

 

Поэтому доктор уверенно

Использовал в этой связи

Портрет парикмахера Зверева

С обложки журнала «Зизи».

 

Издателю Зорику Жвания,

Конечно, не снилось во сне,

Что будет обложка издания

В дурдоме висеть на стене

 

В такой ситуации аховой,

Когда психиатр Семенной

С ладонью над грыжею паховой

Работал в ночи над собой

 

И думал о том, как в Японии

От бренных забот вдалеке

Японцы в любви и в гармонии

Вкушают сасими с сакэ,

 

И в лике цирюльника Зверева

Он видел в сладчайшем бреду,

Цветенье вишневого дерева,

Растущего в вешнем саду,

 

Укрытом от клиники Кащенко

Грядою загадочных гор…

И девушку Леночку Ященко

Он просто не видел в упор,

 

А в отблесках света ажурного

От тусклых больничных огней

Она с телефона дежурного

Звонила подруге своей,

 

В руке теребя, словно веточку

Кудрявых волос завиток,

Чтоб просто поплакать в жилеточку

О том, что не любит никто,

 

О том, что в течение месяца

У ней никого уже нет.

Вот разве что хочет повеситься

Из пятой палаты поэт,

 

Что ей назначает свидания

Под пальмой в японском саду,

Всегда завершая послание

Словами: «Не жди, не приду!»

 

Еще этот шизик из Нальчика

Ночами всем жару дает…

А доктор все ходит с журнальчиком

И даже не видит ее.

 

Но только была тем страданиям

Подруга не в силах помочь,

Поскольку с издателем Жванией

Она проводила ту ночь,

 

И счастье подруги, возможно бы,

Чирикало, как воробей,

Когда бы не дума тревожная:

«А сколько заплатит он ей?»

 

Поэтому глядя опасливо

В ночную оконную тьму,

Она была тоже несчастлива

В любви, что давала ему.

 

А утром, в разгар вознесения

Листвы, отдающей концы,

В Москву на гастроли осенние

Приехал израильский цирк.

 

В Москве, где артистов-художников

Полно, как бродячих собак,

Приезд дрессированных ежиков

Не вызвал особый аншлаг.

 

Пожалуй лишь Леночка Ященко

Наутро закончив дела,

Домой возвращаясь из Кащенко,

Случайно афишу прочла

 

И, стоя на маленьком дождике,

Неслышно смеясь про себя

Сказала: «Ну надо же, ежики,

Какая смешная фигня!»

 

И дрогнувшим тоненьким росчерком

Не зная сама почему

Увидев портрет дрессировщика,

Она улыбнулась ему.

 

Но в мире, где звездочкой светится

Любовь неземная в тиши,

Им не суждено было встретиться,

Как двум половинкам души.

 

** ** **

 

Баллада о случайной любви

 

Мужчина Илья Николаевич Уткин

Работал в столичном Мосводоканале.

Он не был уродлив, хотя проститутки

Ему и за деньги порой не давали.

 

Он после работы не смел показаться

Ни в кинотеатре, ни в чьей-то прихожей,

Поскольку весь запах полей аэрации

Впитал он в себя всеми фибрами кожи.

 

Поэтому часто, кусая в кровь губы,

Он просто гулял, не мечтая о чуде,

В районе, где возле известного клуба

В ночи тусовались мажорные люди.

 

А стройная девушка Котова Нелли

В модельном агентстве «Вивендис петролиум»

Была, разумеется, фотомоделью,

Снимавшейся в клипах у Мумия Троля.

 

На кастингах, что ежедневно бывали

Для всяческих съемок больших или малых,

Ее, как модель, никогда не сливали,

А даже напротив, снимали в журналах.

 

Она разъезжала на красной «феррари»,

На малолитражной, но очень прикольной,

Которую ей подарил ее парень,

Работавший старшим курьером в «ЛУКойле».

 

И вот, после кастинга в «Дикой гвоздике»

Она направлялась в тусню на танцполе,

И песня дуэта Алсу и Энрике

Привычно звучала в ее магнитоле.

 

И тут перед ней в городской карусели

Мужской силуэт промелькнул возле арки,

И еле успела несчастная Нелли

Педаль тормозную нажать в иномарке.

 

- 2 -

 

- Да что ж вы, не видите, едет машина! –

Она закричала подобно белуге,

И вдруг осеклась, увидав, как мужчина

Застыл перед ней в неподдельном испуге.

 

- Илья… - он сказал, уронив сигарету.

Она обронила в ответ: - Извиняюсь…

Я, в общем-то, с кастинга, в общем-то, еду,-

Зачем-то она уточнила смущаясь.

 

- Садитесь…- он сел. – Вам куда? – Я не знаю…

И сколько б еще продолжался театр,

Но через секунду, того не желая,

Она надавила на акселератор…

 

Они по Москве на машине летели

Сквозь лица, что были темны и угрюмы…

Она говорила, что ей надоели

Все эти духи и все эти парфюмы,

 

Что вот, повстречался мужик, в самом деле,

Который не пахнет «картье» и «шанелью»…

А он наблюдал за коленкою Нелли,

За голой ногой под приборной панелью.

 

Стеснительный дождь моросил на бульваре, С

легка освежая усталые вязы…

Она отдалась ему прямо в «феррари»,

Истошно крича непристойные фразы.

 

Но дождь все сильнее стучал по кабине

И утро сгущало свинцовые краски…

Ее ожидали друзья в «Цеппелине»,

Его – полбутылки молдавской «фетяски».

 

Была ли любовь у Ильи и у Нелли?

Была ли их встреча наполнена светом?..

Он в Яузу бросится ночью в апреле.

Она никогда не узнает об этом.

 

** ** **

 

Белая сирень

 

За колючкой белая сирень

Распустилась в середине мая.

А на женской зоне в этот день

Нового прислали вертухая.

 

А в гнилом бараке, слыша крик

Птичьих стай, зовущих в небо звонко,

В ту весну мотала пятерик

Как сирень, цветущая девчонка.

 

Но весна жила в ее крови

И щемила душу ей до боли,

И она ждала своей любви,

Той, что можно встретить лишь на воле.

 

Где она, кусая губы в кровь,

На продрогшем от дождя вокзале,

Провожая первую любовь

К пареньку бежала со слезами.

 

Может, показалось, может, – нет,

Или просто тень не так упала,

Только вертухая силуэт

Ей напомнил паренька с вокзала.

 

И когда увидела его,

С первого на вышке появленья,

Словно в исполненье приговор

Привела себе без промедленья.

 

И любви капроновая нить

По-живому сердце ей прошила.

В тот же день, поняв, что ей не жить,

От любви она бежать решила.

 

И рванув под вечер напрямик

За ограду лагерного мира,

Услыхала то ли птичий крик,

То ли резкий окрик конвоира.

 

- 2 -

 

Никому на свете не понять,

Отчего любовь так сердце гложет.

От конвоя можно убежать,

От любви сбежать никто не может.

 

И смертельно бледный вертухай

С высоты прицелился умело.

И раздался автоматный лай,

И девчонка вскрикнуть не успела,

 

И души невидимая тень

Отлетела, небесам внимая…

А хмельная белая сирень

Все кипела в середине мая.

 

** ** **

 

С любовью к Родине

 

Я хочу тебя, Родину милую,

В час, когда над тобой тишь да гладь,

Обнимать с неизбывною силою

И державные груди лобзать,

 

И, зажавши в тиски небывалые,

Чтобы в такт содрогалась земля,

Целоваться в соски твои алые

Над расстегнутой блузкой Кремля!

 

Я хочу пятерни растопырчатость

По просторам твоим распустить,

Чтоб чулочно-молочную дымчатость

С длинноногих березок спустить,

 

В ожидании часа рассветного

Меж стволов нежно гладить траву,

И у лобного места заветного

Преклонить на коленях главу!

 

Я такого хочу восприятия,

Чтоб отбойным дрожа молотком

Все заводы и все предприятия

Из тебя отозвались гудком,

 

Чтобы слышать дыхание мерное

Все ритмичней, все громче в груди…

Вот и все. Я кончаю… Наверное…

А теперь – уходи! Уходи!

 

** ** **

 

Оптимистическое

 

Если оcень в окне,

Если в городе лужи,

Если чувствуешь смуту с тревогой в груди,

Если плохо в стране,

Так, что некуда хуже –

Это значит – все лучшее ждет впереди!

 

** ** **

 

Осенняя элегия

 

Когда смотрю на этот мир в зеркальной раме,

То прихожу к печальным выводам опять:

У нас лишь доллар поднимается утрами,

Об остальном мне даже стыдно вспоминать.

 

Мне стыдно, милая, в кафе садясь за столик,

Среди разгула и веселья посреди

Воспринимать лишь только твой духовный облик,

А не расстегнутую блузку на груди.

 

Но, к сожалению, я не имею смелость

Сказать при всех, уподобляясь тамаде,

Что он не так богат, как это б мне хотелось,

И потому я одинок в своей беде.

 

И потому, когда во мне бряцает лира,

И мы под музыку идем ко мне домой,

Несовершенство окружающего мира

Мешает нашей адекватности с тобой.

 

Взгляни, как много в мире горя и кручины,

Как озабочен на работе Джон Маккейн,

Как вымирают в Мозамбике бабуины

И как некачественно делают портвейн!

 

А ты заводишь эту старую пластинку

И забираешься с ногами на кровать,

И пробуждаешь первобытные инстинкты,

Верней, пытаешься во мне их пробуждать.

 

Во время кризиса не хочется стриптиза.

Ты лучше б, милая, задумалась о том,

Что ради удовлетворения каприза

Мне надо сделаться бесчувственным скотом

 

И потерять к себе остаток уваженья

И уподобиться духовному дерьму,

И совершать вот эти глупые движенья,

Не приносящие ни сердцу, ни уму

 

- 2 -

 

Чего-нибудь, что очищало бы мне душу,

Что приводило бы к катарсису в себе…

Вот так вот, милая, задумайся, послушай,

Вообще, не мне должно быть стыдно, а тебе!

 

Ты посмотри по сторонам, моя родная,

Уже ничто не поднимается вокруг,

Деревья медленно свою листву роняют

И прогоняют перелетных птиц на юг.

 

Уже висит на волоске над нами осень,

Дома надели облака, как свитера…

Лишь доллар нынче на отметке двадцать восемь.

Опять на три копейки выше, чем вчера.