Перед ноябрьскими праздниками были в какой-то строительной конторе, Стройтрест называется, отыграли там вечер. Бесподобная организация: и стол после накрыли, и женщины на закуску, и денег выделили. Зато играли мы как боги… Артур, руководитель нашей джаз-бэнды, где-то подцепил этот заказ вместе с его организаторшей. Да ладненькая такая чувиха, блин, организаторша эта. Были полным составом институтским: два сакса, Коля Егошин тенор и Дудукалов Витька альт, обе трубы со своими Витьками и сурдинками, Полетаев Витёк и его гитара, Лимон со всем своим семейством ударных струментов, Коля Патефон с земфака и евойный контрабас оттуда же, я с органом и Артур на местном фоно и, кроме того, сучок Костя Ярцев брал, кларнет то есть. Усилителей взяли минимум, и так огромный актовый зал этих строителей дрожал от нашего энтузиазма. В общем - балдёж!..

Играли «для себя», как иногда бывает на репетициях, когда всё забываешь, душа у всех на разрыв и потом не жалко, что никто, кроме нас самих, не видел и не слышал это. А тут все и видели, и слышали, и стонали от удовольствия… Начали с Гленна Миллера из «Серенады солнечной долины» типа биби-ю-ба, па-пара-параба… «В настроении», «Рыжая посудина» и «Чаттануга». Всё это перемесили с ретрой, начиная с чарльстона, рок-н-ролла через блюзы, танго, фокстроты и заканчивая твистом и шейком. И семь/сорок играли на бис, и «Шалом алэйкэм» не раз, и «Цыганочку» бацали тоже… На медленных зал погружался в полутемень, а на горячих свет слепил даже нас на сцене. Саксофоны стонали бархатным звуком в терцию, поочерёдно срываясь в импровизацию. Трубы обволакивали засурдининными вздохами танцующих, которые от этого ещё плотнее прижимались друг к другу. А то вдруг, освобождённые от сурдинок, рассыпались серебряным звоном синкоп, догоняя и перегоняя друг друга в круговерти мелодии. Патефон крутил свой контрабас, как юлу, бумкая густым басом бум, бум, бум-бум-бум на фоне переливчатых аккордов гитары. Космический звук органолы плыл над головами, плотно утыкавшими зал, а фортепианная россыпь серебряных капель то и дело протискивалась в паузы духовых. Ну и Лимон, конечно, отрывался, беспрестанно лупя всеми четырьмя конечностями, руками с палками и щёточками по тарелкам и барабанчику, а ногами по барабанищу и чарльстону. А то все инструменты одновременно как дадут «тутти», один раз аж лампа лопнула в этом месте под общий смех танцующих. А потом Костя взял свой сучок и под наш фон сбацал несколько импровизов на Бенни Гудмена, «Каприс» и «Шествие». Дамы томно стонали, а девицы только что детали своей одежды не бросали к нам на сцену…

А потом мы с Костей пели… Пели наши любимые ещё с детства и юности, заветные, задушевные… «Как много девушек хоро-о-ших, … как много ласковых имё-ё-ён … Но лишь одно из них тревожит, унося покой и сон, … когда влюблён…» Пели «Се-рдце, тебе не хочется поко-я…», «Каким ты был, таким остал-ся…», чутко выдерживая все положенные паузы, данные нам потрясающе мелодичным Дунаевским, которые многие потом бесчувственно укорачивали, от чего песни эти враз наполовину теряли своё очарование. А Артур аккомпанировал нам на фоно; по окончании невыразимо душевных слов все ребятишки присоединялись к нам уже со своими инструментам, переводя мелодии песен то в танго, то в фокс, то в блюз, а мы с Костей брались за свои инструменты… Пели Орэру, Антонова, Голубые гитары… «Мне тебя сравнить бы надо с первою красавицей…» под Марьяновича, да чего только не пели. И зал нам подпевал, танцуя и светясь улыбками и счастьем…

Публика подобралась дружная, отзывчивая, авантюрная, особенно молодые. С удовольствием все и подпевали, и плясали, и стар, и млад, а мужики аж в мыле все, особенно после цыганочки и семь/сорок. Вот уж где раздолье для орлов!.. Да и лезгинку на заказ делали, и прочие капризы исполняли. Зал заводился от нас. А мы, глядючи на зал. Хотя и не в ресторане, но всё ж некоторые мужики подходили и аккуратно, уважительно и просяще клали в трубу сакса чего-то там… Чего Дудукал только на следующий день вытряс на пол под наш общий смех и на что мы потом крепко опохмелялись, устроив в студенческой общаге вечеринку уже себе и окружающим, вмиг сбежавшимся, как мотыльки на огонёк.