Опытный пожилой бомж Матвей Петрович, расставляя на ящике стаканы, беседовал с тощим желчным Иваном Федорюком:

- Что делать с этой лысой сукой, ума не приложу! Он же ничего не умеет. Ну, скажи, зачем таким высшее образование? Опять припрется на дармовую выпивку. Хоть бы раз в помойке покопался. И по морде ему не дашь, как то совестно.

 

А речь при этом шла об Игнате Степановиче Лысеньком, обладателе ангельского характера и обширной лысины. Обычно он приходил молча, смотрел такими глазами, что ему непременно наливали. Хотя, уже давно компаньоны мечтали от него избавиться. Но мечты не сбывались, потому что характер Игната был ангельский.

 

- Всё разговоры говорим, - отозвался Иван Федорюк, - всё уговариваем, чтобы он тоже бутылки собирал.

- Как же, уговоришь! – Иван сплюнул. – Интеллигент, кандидат химических наук. Разве будет в мусорном ящике копаться. А одет как, ужас. Ну, как будто по-прежнему доцентом работает.

- Ничего, куртку Адидас ты ему дал, носит. – Матвей махнул рукой. – А кроссовки Соломон, которые я всего год носил, почти новые, надел, и даже бутылку не поставил.

- С работы выгнали, жена выгнала, - добавил Иван, - а мы не можем. И на мокрое дело пойти не решаемся. Остается только утопить или отравить.

- Отравить уже не получится. Вспомни, как ты у бабки яд достал, чтобы эту суку отравить.

- Не говори!

 

Приятели помолчали, вспоминая. Тогда они точно решили отравить Игната. Толку то от него ни на грош. Получили склянку с бесцветным ядом, каковой, по уверениям старой опытной женщины, не имел вкуса и действовал безотказно, о чём у старушки имелись хвалебные отзывы различных клиентов. Выпив, как Моцарт, стакан водки с каплей яда, Игнат внимательно посмотрел на приятелей. А затем напомнил им про Борджиа, которые ежедневно пили по дозе яда, чтобы обезопасить себя от отравления. Словом разгадал он своих собутыльников, и им пришлось отдать яд обратно старушке.

 

Между тем водки всегда не хватало и друзьям пришлось вновь вернуться к этой проблеме.

- Может, действительно, удавим его и в цемент,- высказал свою давнишнюю мысль Матвей.

- Можно, - согласился Иван Федорюк, - в цемент, а в парке статую поставить.

- Какую? – не понял Матвей.

- Обычную. Женщина с веслом, что ли, или ещё как.

- Ну, какая женщина, он же мужик, толстый, лысый, - возразил Матвей.

- Точно, он это..., мужик, - подумав немного, согласился Иван Федорюк, - баба так водку жрать не будет.

- Не скажи, - Матвей помолчал, вспоминая знакомых баб.

- Тогда, дискобол, - предложил Иван.

- Толстый лысый дискобол с крохотным членом. Эх, ты, знаток античности, – воскликнул Матвей.

- Почему с крохотным?

- Ну, если размер нормальный, жена ни за что не выгонит. – Матвей задумался. – И даже если короткий, мальчишки в парке оторвут. Хулиганьё!

 

Его размышления прервал скрипучий голос Ивана Федорюка:

- А давай утопим его!

- В чём, в водке, что ли? Так нету столько!

Иван Федорюк молча согласился.

- Ну, можно в выгребной яме, - предположил Матвей, - чай не выгребет оттуда.

- А нам ходить! Нам то - тоже иногда туда нужно! А там, значит, Игнат Степаныч, будьте добры! – Иван помолчал. – Ну, предположим, я соглашусь с тобой. Как мы это сделаем? Он будет бороться за жизнь, махать руками, брызгаться. Ты даже не представляешь, как нищие доценты цепляются за жизнь. Противно смотреть.

 

- Ну, хорошо, что ты предлагаешь?

- А водки ему не давать и всё! - решительно заявил Иван Федорюк. – Не давать! И он перестанет к нам ходить.

- Брось! Сколько раз пробовали. И отворачивались, и делали вид, что его не замечаем. Не получается, характер у него ангельский! - возразил Матвей.

 

Друзья задумались. Матвей достал бутылку и разлил водку в граненые стаканы. Выпили и занюхали леденцом, оставленным со вчерашнего вечера. Иван Федорюк икнул.

- Понял, - сказал Матвей, - не дитя.

Он вновь наполнил стаканы и протянул один со словами:

- От Матвея.

- Благодарствую, - ответил Иван Федорюк, но махнуть не успел.

 

Вошел, улыбаясь, Игнат Степанович Лысенький. Он оглядел самых близких ему людей, покопался в кошёлке, и достал две бутылки с мутной жидкостью. Бутылки были заткнуты пробками из свернутой газеты.

- Первач? – спросил Иван.

- А то, - ответил Игнат.

 

- Первый раз твоя профессия пригодилась людям, - подвел итог беседы Матвей.