Лето — сезон гастролей. Московские театры разъезжались по огромной стране — СССР — понесли культуру в массы.

 

Мой муж Эдгар — режиссер цыганского театра «Ромэн» - тоже готовился к отъезду. Предстояла двухмесячная разлука, из-за чего я впала в тоску и уныние.

 

На мое счастье, директор театра оказался мягким, душевным человеком, он внял слезным мольбам и разрешил Эдгару взять меня с собой.

 

Вскоре я в составе творческого коллектива радостно шагала по привокзальной площади Винницы, сахарной столицы Украины.

 

Уютный провинциальный городок, стандартная гостиница советской эпохи семидесятых годов, безликий двухместный номер. Красота! Мы упивались полной свободой, так как на пару месяцев вырвались из убогой коммунальной квартиры, где жили в уродливой Г-образной комнате прямо под крышей старого дома на Пушкинской площади столицы.

 

Почти год назад законным браком сочетались неистовый, безалаберный, увлекающийся грузин и абсолютно неподготовленная к супружеской жизни юная особа с Украины. Мамочка растила меня, как комнатный цветок, которому не суждено узнать, что такое обжигающие лучи Солнца, проливные дожди, порывы ветра. Она не научила меня ничему, что может пригодиться в жизни — ни шить, ни вязать, ни готовить. Что касается последнего, то я все-таки могла поджарить картошку и сварить яйца.

 

Благо, Эдгар был покладистым мужем, быт его интересовал меньше всего. «Это все ерунда, - говаривал супруг, - мне нужен только кусок колбасы и тропинка к кровати». Чистота и порядок в доме не входили в круг его интересов.

 

Работа в театре поглощала мужа без остатка, поэтому сподвигнуть на подвиги его могло только что-то новое, еще неизведанное, непознанное, манящее новыми открытиями. Так, однажды он принес из театра гитару — надо учиться играть! В другой раз я застала его за вязанием ковра крючком. Затем было увлечение рыбной ловлей — в доме появились крючки, лески, спиннинги и даже … надувная лодка! Короче, все, кроме рыбы.

 

Пребывание в гостинице сопряжено с определенными трудностями — там не пожаришь картошку, не сваришь суп. Но так как денег у нас катастрофически не хватало — зарплаты мужа после вычетов и трат на сигареты оставалось ровно столько, чтоб не умереть с голода — мы довольствовались малым — парой пакетов молока и батоном. Каждый вечер Эдгар пересчитывал наличность, которая как-то уж очень быстро таяла. Но нас согревало одно: если сегодня обойдемся молоком, то завтра сможем купишь беляши. Вкусные, поджаристые, с требухой вместо настоящего мяса.

 

«Эдгарчик, молоко... приказало долго жить. Прокис продукт!» - это был удар по нашему бюджету.

 

«Маймуна веришвила! - в сердцах ругнулся Эдгар. - Вылей! Терпеть не могу простоквашу».

 

«Выливать жалко. Двенадцать копеек в унитаз?»

 

«Такова селяви, потери неизбежны», - философски заметил муж.

 

«Я где-то слышала, что из прокисшего молока делают творог», - в моем голосе не было уверенности. Однако Эдгара словно током ударило, глаза вспыхнули огнем первооткрывателя.

 

«А что для этого нужно?»

 

«Марля, но ее нет».

 

Из чемодана в разные стороны полетели вещи, муж искал замену отсутствующей марле. Его осенило, когда в руки попались носки.

 

«Может, это подойдет? - Эдгар рассматривал уже немного прохудившийся носок.

 

«Там же дырки! Хотя.... ради такого дела можно и новые купить».

 

«Точно! Помчали!»

 

Рядом с гостиницей был небольшой универмаг, где мы и прикупили пару новых хлопчатобумажных носков за восемьдесят копеек. Перспектива провести столь захватывающий эксперимент не остановила нас перед непредвиденной тратой.

 

Само действо трансформации прокисшего молока в творог совершалось в ванной комнате над умывальником. В жерло черного носка я отважно вылила простоквашу.

 

«Теперь надо отжимать», - скомандовала я.

 

Сжав резинку в кулаке, другой рукой Эдгар начал медленное движение сверху вниз. Мутная жидкость медленно стекала. Мы были так поглощены процессом, что пропустили миг, когда носок закончился.

 

Удивлению не было границ. И без того выпуклые глаза супруга, казалось, сейчас вообще выпрыгнут из глазниц.

 

«Вах!» - воскликнул Эдгар, - а где творог?» В его левой руке болтался мокрый и пустой сплющенный носок.

 

В безмолвном недоумении мы смотрели друг на друга. Факт оставался фактом — творога не было и в помине.

 

Эдгар бросил в умывальник не оправдавшее наших надежд носочное изделие: «Черт с ним, пошли в буфет пить чай».

 

Разочарование было недолгим: чего заморачиваться, ведь впереди еще так много интересного и неизведанного.

 

А теперь всякий раз делая домашний творог, я вспоминаю этот случай, и улыбка долго не сходит с моего лица.