Деревня еще спала, когда у дома Пьяновых стал собираться народ. Валька Шишка выглянула в окно и, протирая заспанные глаза, удивилась:

- Люди-то что тут делают?

Гостившая тетка, плохо спавшая из-за ломоты в суставах, вздыхая и охая, проковыляла к окну. Подслеповато щурясь, она вглядывалась в шевелящуюся небольшую толпу, но никого не узнав, заявила:

- Нечего им делать вот и баламутятся среди ночи. Поди, опохмелиться пришли.

Валька сипловатым, еще не проснувшимся голосом возразила:

- Пьяновых самих хоть бы кто опохмелил…, - но, что-то вспомнив, хлопнула себя по лбу. - Совсем забыла. Сегодня же Серегу из морга привезут.

Валька Шишка - старая дева. Шишкой прозвали то ли потому, что фамилия у нее Шишкова, то ли потому, что в любом разговоре последнее слово должно остаться за ней. Так или иначе, про кликуху она знала и не обращала на нее внимания, тем более что в глаза её так никто не называл.

В деревне отношения между людьми свойские. Здесь друг о друге знают все. Утаить что-то практически невозможно. Из конца в конец длинной деревенской улицы то и дело слышалось: - Манька, зайди, поговорить надо или, Файка, где пропадала, не видно было…? Валька, в магазин ходила? Хлеб привезли? Или, Зойк, слышала, Танька-то третьего родила, самим жрать нечего, а туда же. Такое обращение друг к другу ни в коем случае не считалось оскорбительным, скорее нормой общения.

Мария приходилась Валентине родной теткой и жила неподалеку, в соседней деревне. От скуки частенько проведывала племянницу, оставаясь у нее ночи на две, а то и три. Так случилось, что по годам они ровесницы, а вот по здоровью разные. Шишка, не смотря на свои семьдесят с хвостиком, была резвой и неутомимой. Поджарая, небольшого росточка, казалось, она не знала устали. Летала, как самолет, из конца в конец длинной деревенской улицы, первой узнавала и разносила новости, а уж по сбору ягод и грибов ей не было равных. Лес знала, как свой огород. Ее особенностью было приврать и прихвастнуть, а еще придумать какую-нибудь небылицу, крестясь и божась, выдавая за правду.

Мария, наоборот, была женщиной сдержанной и в теле. Ее донимала одышка, болели суставы. Старалась меньше двигаться, больше сидела или лежала.

- Что Серёга умер, ты мне не говорила, - упрекнула она племянницу, удобнее устраиваясь на постели.

- А чего тут рассказывать? - отмахнулась Валька. - Пил, пил, допился и умер.

- Он ведь еще совсем молодой, - вздохнула тетка. - Тридцати, наверное, не было?

- Двадцать семь, - уточнила Шишка, усаживаясь на стул возле окна. Облокотившись о подоконник, она стала рассматривать толпившихся около Пьяновского крыльца мужиков. Немного понаблюдав, пожалела:

- За последние годы столько мужиков примерло, ужас. А и то, где набраться здоровья, если пьют все, что горит.

- Не жалеют себя мужики, - вяло поддержала Манька разговор, успев задремать.

Валька возмутилась:

- Можно подумать, что бабы себя жалеют. Пьют, как верблюдицы в жару, детей сиротами делают…, а, - она махнула рукой. - Пойду на улицу.

Утро еще только занималось, а день уже обещал быть жарким. Подойдя к лениво развалившемуся на зеленой лужайке Федору Хватову, Шишка поинтересовалась:

- Покойника ждете?

Тот нехотя, кивнул.

- Ждем. Светка обещала до жары привезти… - Пружинисто поднявшись, и, отряхнув брюки, пояснил: - Помочь надо гроб в дом занести, может еще чего. Миня вон, как овощ огородная, ничего не соображает…

Валька посмотрела на привалившегося к стене дома тощего сутулого Миню, и посочувствовала:

- Сын все-таки умер, наверное, жалеет…

Федор усмехнулся.

- Жалел бы так сам за сыном поехал, а он на ногах стоять не может…, жалельщик.

Посмотрев на безвольно болтающуюся руку Мини с шевелящимися коричневыми пальцами, которые время от времени пытались что-то изобразить, Валька грустно покачала головой.

- Светка-то хоть трезвая…?

Федор пожал плечами.

- Кто ее знает? Я не видел.

- А кого из шоферов наняли…?

- Кого? - Федор хлопнул себя по крепкой шее, убив комара. - Сама знаешь, у нас здесь выбор не велик. Безденежный на своем уазике привезет.

Шишка еще немного постояла и, приминая босыми ногами мягкую, рано начавшую желтеть траву, медленно пошла к своему, выкрашенному голубой краской, крыльцу.

Поникшие в палисаднике цветы вызывали чувство жалости. Взяв оцинкованное ведро, она невольно задержала взгляд на других насаждениях. Слегка пожелтевшие огуречные плети, не смотря на раннее утро, были вялыми, помидорные листья скручивались лодочкой. Все хотело пить. Вздохнув и взяв второе ведро, женщина отправилась на колодец.

Многие в деревне пробурили свои скважины и Вальке бы надо, но не хватало денег. Небольшую пенсию, как резиновую, она пыталась растянуть во все стороны, экономя даже на питании, но все равно не хватало. Летом старалась сделать себе дополнительный приработок на грибах и ягодах. В доме постоянно надо было что-то ремонтировать или делать заново. То крыша протекла, то коридор просел, то кирпичи из печи вывалились, и труба от ветра и дождя рассыпалась и так все время, то одно, то другое. А недавно забор вокруг огорода от ветхости упал. Нужно срочно его восстанавливать. Козы и овцы, вольно гуляющие по деревне, в любой момент могли залезть и нанести непоправимый урон.

Едва женщина успела принести воды, как послышался шум подъезжающей машины. Мужики, курившие около дома Пьяновых, оживились. Разудалый Витька Безденежный, с неподобающей месту улыбкой во все смуглое загорелое лицо, с шутками и прибаутками распахнул заднюю дверь уазика.

- Принимай, дядя Миша, своего сына. Искромсали всего, родная мать не узнает.

Миня шмыгнул носом и, смахнув одинокую слезу, ухватился рукой за крышку гроба. Тем временем сестра усопшего, Светка, с заметным «под шефе», начала командовать разгрузкой.

- Костя, полезай в салон, а ты Федор здесь принимай. Мишка, поддерживай, поддерживай…

- Уф, какой тяжелый, а на вид тощий был, - выдохнул Мишка почему-то оказавшийся под гробом.

- Куда ты залез, - закричала Светка, вытаскивая парня за рукав. - Ты сейчас гроб опрокинешь. Дурак что ли? - Она оглянулась. - А где Колька? - Увидев мужа, прикуривавшего у Очипка сигарету, - разъярилась. - Ты еще чего придумал? Иди сюда гроб тащить. Нашел время курить.

- Он мне другом был, - больше мешая, чем, помогая, пьяно всхлипывал Мишка, вытирая слезы грязным кулаком.

Общими усилиями мужики все же вытащили гроб из машины и на руках понесли его в избу.

Валентина, вернувшись домой, надела на ноги тапки и, накинув на голову платок, окликнула дремавшую тетку:

- Хрёстна, ты идёшь к покойнику или лежать будешь?

Мария тут же очнулась и ссадила отекшие, бесформенные ноги с кровати.

- Как же, конечно схожу. Знала я его с рождения…

 

***

Когда женщины вошли в дом Пьяновых, гроб с телом покойного стоял посреди комнаты головой к образам. Сбоку на диване со скорбным видом расположились трое мужиков, уставившись на горевшую свечу. Мишка сидел у головы усопшего. Время от времени бросал взгляд на застывшее лицо друга и всхлипывал:

- Эх, Серега! Что ты как…! Сколь мы с тобой выпили и такого не разу… - Он пьяно мотал головой и тер глаза черным от грязи кулаком.

Тетка с племянницей перекрестились и, дружно вздохнув, присели на, стоящие вдоль стены, стулья. Пришли еще две соседки. Одна из них, высокая, полная женщина, остановилась с другой стороны гроба. Перекрестившись на образа и повернувшись к Мишке, попросила:

- Сынок, ступай домой, выспись…

Мишка дернулся, и, повернув одутловатое с обслюнявленным ртом лицо, выкрикнул:

- Чего домой? Тут мой друг лежит, а ты…, - он махнул рукой.

Женщина беспомощно оглянулась.

- Ступай домой, поешь и поспи….

- Мать, хватит ныть, надоело. - Мишка ткнул рукой в сторону гроба. - Радовалась бы, что не я тут лежу…

- Так я и радуюсь, посылаю тебя спать…

- Да пошла ты… - Его глаза, прикрытые набрякшими веками, с ненавистью уставились на женщину. - Говорю, уйди от меня, надоела…

Манька боязливо перекрестилась и тихо прошептала:

- Что вино-то делает…, совсем люди озверели …,

Мишка услышал слова старухи и дернул головой.

- Это кто там вякает? Я тебе сейчас озверею…

Он набычился и, теряя равновесие, оперся рукой на рядом сидевшего Шурку Делового. Хотел, было двинуться в сторону пожилых женщин, но его остановил, схватив за рукав, Витька Безденежный.

- Куда? Сядь и сиди или, на самом деле, ступай домой, выспись.

Мишка дернул рукой, пытаясь вырваться из цепких Витькиных рук, но не получилось. Он повернулся к покойнику и неожиданно упал на него, обхватив гроб руками. Его грязные пальцы шарили по обитым материалом бокам домовины и до присутствующих доносились глухие всхлипывания и неразборчивое бормотание. Вскоре он приподнялся над гробом и, пристально разглядывая застывшее лицо друга, пробормотал:

- Ты, Серега, теперь даже лучше, чем когда был живой. Прощай, друг, лежи. Вот схожу домой и вернусь.

Мотая головой и шмыгая носом, парень кое-как пробрался между гробом и диваном с сидящими людьми, и остановился перед Манькой.

- Ты, бабка, думай чего лопочешь. Я по другу тоскую. Жаль мне Серегу, понимаешь ли ты, карга старая?

Манька прижалась спиной к стене и вытаращенными от страха глазами следила за жестикулирующей Мишкиной рукой.

- Сынок, иди домой, поешь, поспи и вернешься.

Татьяна заслонила собой женщину, пытаясь взять сына под руку, но он оттолкнул ее и снова навис над сидящими рядком старухами.

- Да что же это такое, - завопила Шишка. - Ни стыда у человека нет, ни совести. Мужики, вы-то что смотрите? Выведите этого хулигана отсюда.

С дивана поднялся Шурка и, не глядя на Мишку, предложил:

- Пошли, выйдем.

Следом за Шуркой подошел и Витька. Все трое дружно покинули избу.

Валька, продолжая громко возмущаться, выкрикивала слова, чтобы было слышно на улице.

- Не стыдится ни матери, ни посторонних людей, не понимает, где находится. Чего хорошего ждать родителям от такого выродка? Согрешили несчастные на вольном свете, пожалели, наверное, не один раз, что такое чадо произвели…

Татьяна молча слушала причитания Вальки, соглашаясь. Она действительно не знала, что делать с сыном. От рук отбился окончательно. В армию не взяли по причине хромоты на одну ногу. Учиться, чтобы получить какую-то профессию, не захотел. Вместе с покойным Серегой начали работать на лесопилке, за пьянство и прогулы выгнали. Устроились на другую и оттуда уволили. На выпивку зарабатывали тем, что местному предпринимателю сдавали металлолом. Где они его брали, можно только догадываться. Татьяна не один раз пожалела, что так рано ушел из жизни ее муж. Он разбился на мотоцикле, когда сыну только исполнилось, пять лет.

Вскоре в избе появилась Светка, раскрасневшаяся и потная. Опустившись на стул, она вытерла лицо, висевшим на спинке кровати полотенцем.

- Ну и жарища с самого утра. Теть Валь, как думаешь, может завтра похороним. Жарко очень…

- Который день будет? - уточнила Шишка.

- Третий. Он вчерашней ночью умер…

- Ну и нормально. - Валька посмотрела на тетку.

- Да, да. Держать в такую жару нечего, - согласно кивнула Мария.

- Теть Валь, проверь, все ли мы правильно сделали? Одели, обули, может еще чего надо?

Валька подошла к гробу и взглянула на покойника. Она уже хотела проверить связаны ли руки, но что-то заставило её вновь взглянуть на усопшего. Вместо вытянутого, худого Серегиного лица с длинным носом её взгляд уперся в круглое и полноватое лицо с толстым курносым носом. Притом лежащий в гробу мужик казался старше Серегиных лет. Она обернулась к молча наблюдавшим за ней женщинам.

- Тань, подойди-ка ближе. Ведь это не Серега лежит.

- А кто? - фельдшерица уставилась в застывшее лицо покойника. - Скоро будет двое суток, как умер, к тому же жара… Черты лица всегда меняются…

- Меняются, но не так резко, - не сдавалась Валька. - Он сам на себя не похож… Светк, это не Серега.

- Как не Серега, а кто? - Светка уставилась в мертвое лицо.

- Это тебя надо спросить кто? Ты его из морга забирала.

- Что ты, тетя Валя…, Серега это.

Валька, не соглашаясь, покачала головой.

- У него может, приметы какие-нибудь особенные были?

- Какие приметы? - Светка непонимающе уставилась на Шишку.

- Ну, родимые пятна или шрамы...

- Были, были... - Светка схватила с кровати полотенце и стала тереть им без конца потеющее лицо. - Есть шрам на ягодице и родимое пятно на животе.

Валька, как-то зябко поежилась

- А в других местах, чтобы покойника не раздевать, ничего не было?

Светка пожала плечами и выбежала на улицу. Вскоре она вернулась в кампании мужиков. Без предисловий авторитетным голосом заявила:

- Тетка Валя говорит, что это не Серега. Надо искать Серегины приметы.

- Какие приметы? - удивился Витька Безденежный. - Где искать?

- На теле, - ответила Светка и подошла к гробу. - Федор, надо завернуть рубашку и расстегнуть покойнику брюки. Чуть ниже живота у него должна быть родинка. Я это хорошо помню, потому что Серега ее почему-то стеснялся.

- Так чуть ниже живота у всех мужиков родинки имеются, - засмеялся Витька. - И мы все стесняемся…

- Тебе бы только зубоскалить, - отрезала Светка и приказала: - Раздевайте и смотрите, мне, что ли с него брюки снимать?

В результате осмотра родинку не нашли и шрама на ягодице не оказалось.

- Что будем делать? - Светка нервно крутила пуговицу на блузке. - Ты куда смотрел? - набросилась она на своего мужа. - Я хоть занималась документацией, а ты его грузил. Привезли чужой труп и ладно.

Шишка не утерпела и посоветовала:

- Хоть и не хорошо это, но покойника надо везти обратно. Грузите в машину и отправляйте, пока милиция не приехала. Его, наверное, уже ищут. Может, Серега еще в морге лежит…

Светка аж подскочила и закричала:

- Давайте, давайте, чего стоите? Несите мужика вместе с гробом в машину. Там разберемся…

- Ну и дела, - покачал головой Федор. - Чудеса, да и только! Берем, ребята.

Погрузив чужака в УАЗик, мужики вместе со Светкой уехали в морг. Люди, судача, потихоньку расходились по домам.

Бледно-желтое солнце на бездонно-голубом небе не грело, а пекло. Валька решила поливочную процедуру отложить до вечера. Провожая до своего крыльца осторожно шагающую тетку, поделилась:

- Вечера длинные, все успею, и полить и к покойнику сходить. На этот раз может Серегу привезут. Хмель-то из Светки выветрился, только бы еще не добавила. Надо же, родного брата не узнала.

- Я не зря говорю, что все беды через проклятое вино, - поддакнула Манька и пожаловалась: - Чуть досидела, ноги ломит, спасу нет. Пойду, лягу, может, полегчает.

 

***

 

Серегу привезли во второй половине дня. На этот раз не ошиблись, и в гробу лежал действительно Серега. Его длинный тонкий нос заострился еще больше и стал похож на клюв гигантского дятла. Худые серые щеки ввалились и на вытянутом лице сильно выпирали нарумяненные скулы.

- Румянить-то было зачем? - ни к кому не обращаясь, прошептала местная продавщица Зинка. Оглядев покойного, она своим мощным торсом отодвинула щуплую Вальку и двинулась к выходу. За ней следом поспешила, сидевшая на краешке кровати Светка.

- Зин, Зина, погоди. - Светка догнала продавщицу на коридорной лестнице и подхватила под руку. - Пару ящиков водки в долг не отпустишь?

Зинаида остановилась и, не глядя на Светку, поинтересовалась:

- А когда расплатишься? Дать в долг я могу, но чем будешь отдавать?

- Зин, отдадим, скоро отдадим, ну недельки через две. Мой Колька сразу после похорон в Москву поедет, заработает… - зачастила Светка, боясь отказа.

Зинаида помолчала и, взглянув на такое же, как у покойного Сереги, узкое и длинноносое Светкино лицо, вздохнула.

- Ладно. Раз такое дело, грешно отказывать. Завтра с утра подъезжайте…

- Вот спасибо, век не забуду... - Обрадованная женщина отпустила полную продавщицыну руку и вернулась в дом. Зинка покачала головой и, не спеша, направилась к магазину.

Посидев некоторое время возле гроба, Валька вышла на улицу. Около дровяного сарая, на траве сидела кампания, среди которой маячила Светка с бутылкой в руке. На развернутой газете лежали большой пучок зеленого лука да несколько кусков ржаного хлеба. На всех был один стакан.

- Выпьешь? - предложила Светка, протягивая Вальке чайный стакан на половину заполненный водкой. - Мужики решили Серегу помянуть…

- Поминать завтра будем, - отрезала Шишка, и отвела Светкину руку. - Ты бы не пила, дел с похоронами много…

Светка приложила стакан к груди.

- Теть Валь, ночью, может, посидишь у гроба? Я, понимаешь, за день умоталась, не выдержу, усну…

Валька покачала головой.

- Вместо пьянства иди и поспи немного, а ночью посидите…, вас же трое….

Толкнув ногой пьяного, привалившегося к стене дровяника Миню, Валька с горечью спросила:

- Не забыл, что завтра сына хоронишь? Или тебе все равно? - Мужик судорожно вздохнул, и вяло махнул на докучавшую Шишку рукой. - Что вы за люди-то такие, а? Паразиты…. - Она плюнула на длинноногого и тщедушного, плохо соображающего мужика. Плевок пришелся на серую, давно не бритую щеку, но Миня даже не почувствовал так и сидел со следами Валькиной слюны на лице.

 

Сорвав с десяток зеленых пупырчатых огурчиков, несколько веточек распушившегося душистого укропа и петрушки, Валька решила приготовить салат. Манька, охая и жалуясь на ломоту в костях, ворочалась в постели.

- Ты бы хоть встала да походила, а то все лежишь и лежишь, как тут ломоте не открыться, - проходя на маленькую кухоньку, посоветовала она тетке.

- Я бы рада целый день ходить да ноги болят, - жалобно проныла старуха.

- Ну, уж я не знаю, ходишь – болят, лежишь – болят. Что с тобой делать? Поезжай в больницу. Там уколами полечат…

- От уколов еще хуже станет. Желудок заболит.

- Ну ладно, Маня, не плач. - Валька перестала резать ароматную зелень и повернулась к родственнице. - Теперь лето, всякой травы выросло много. Привязывай на место, где болит, листья лопуха или мать-мачехи, а прежде натри настойкой, которую я тебе дала. Золотой ус хорошо помогает, на себе испробовала. Если просто лежать и ничего с собой не делать, то, конечно, будет болеть.

- Да я делаю, чем только не натираю свои ноги, даже мочой пробовала….

- Ой, господи, - пробормотала Валька и, отвернувшись, посоветовала: - Ты бы еще, чем поедренее помазала, может, вылечила бы свой ревматизм…

 

***

 

Мишка вернулся к гробу друга поздно вечером. Он не знал, что того «Серегу», которого оплакивал днем, увезли назад, в морг и на его месте лежит настоящий Серега, его лучший друг. Разницы в усопших он не заметил. К ночи жара поспала, дышалось легче, но Мишке все равно было жарко. Пот с него лил ручьем. Парня возмутило, что гроб стоит в полном одиночестве, и он пошел искать народ. Обойдя все имеющиеся в доме помещения, обнаружил Светку и Кольку, крепко спящих в чулане, а Миню во дворе на охапке соломы. Раздосадованный вернулся в избу и уселся в изголовье гроба. Свеча догорела и погасла. Мишка хотел было зажечь новую, но уронил и больше попыток не делал. Зайдя на маленькую кухоньку, нашел на столе недопитую бутылку, по запаху понял, что самогон. Прямо из горла он отпил часть содержимого и вытер рот ладонью. Вернувшись к гробу, почувствовал себя лучше. Трясучка начала проходить. Допив остаток, парень и вовсе повеселел. Застывшее лицо покойного едва виднелось в слабом свете уличной лампочки. Мишка неожиданно всхлипнул. Через покрывало погладил сложенные на груди Серегины руки и спросил:

- Ты думаешь, я забыл тебя, друг? Не забыл и никогда не забуду. Сегодня всю ночь буду рядом. В гробе ты лежишь красивом, хотя лучше бы ты сидел рядом.… - Неожиданно Мишке показалось, что Серега моргнул глазом. Он наклонился над покойным, внимательно вглядываясь в лицо, но глаза были закрыты. Привалившись к спинке дивана, Мишка зажмурился и, медленно открыв глаза, снова взглянул на Серегу. Глаза друга были широко распахнуты. Они, не мигая, смотрели прямо Мишке в душу.

- Ты жив? - обрадовано и в то же время испуганно прошептал парень. Он сидел, не шевелясь, боясь спугнуть видение. Но Серега закрывать глаза и не думал, все смотрел и смотрел на Мишку, словно гипнотизировал. Парень поднялся и, наклонившись над гробом, спросил:

- Если ты живой, так вставай. - Тут Мишка спохватился. - Как же ты встанешь, если у тебя руки и ноги связаны. - Не глядя в Серегины глаза, он стал лихорадочно развязывать сначала руки, а затем и ноги. Ему даже показалось, что руки у Сереги теплые и пальцы шевелятся. - Справившись с тесемками, Мишка удовлетворенно прошептал: - Вот, теперь вставай, я подсоблю.

Он подсунул Сереге под шею свою руку и приподнял его в гробу. Тот послушно наклонился к Мишке. Кряхтя и напрягаясь изо всех сил, парень вытащил длинное Серегино тело из гроба и стал усаживать его на диван. С третьей попытки что-то похожее удалось. Чтобы Серега не упал, Мишка подпер его табуреткой. Усевшись рядом, Мишка положил свою руку ему на плечо.

- Очухивайся друг, очухивайся. Вот все офигеют, когда узнают, что ты не умер… - Неожиданно Серегина рука, неловко закинутая на спинку дивана, съехала и коснулась обнаженного Мишкиного живота. - Ты чего? - обрадовано воскликнул парень. Заигрывать с девками будешь, - и обдернул задравшуюся майку. - Что-то от тебя попахивает нехорошо. - Мишка пошмыгал носом, принюхиваясь. - Ты, это, не тово, пока в гробу лежал, а? Ну, да ладно, это не главное…. Ты сиди пока, а я к Клавке за самогонкой сбегаю. Выпьешь и окончательно в сознание придешь. Лечить тебя надо…. Сиди, я сейчас…

Он сорвался с места и громко протопал по коридорной лестнице, зачем-то на ходу стаскивая с себя майку.

Клавка уже засыпала в мягкой постели, когда услышала стук в дверь. Не удивилась и не рассердилась. Почти каждую ночь к ней приходят за самогоном, кому невтерпеж выпить. Узнав по голосу завсегдатая, женщина открыла дверь. Полуобнаженный парень, облепленный комарами, стоял, засунув руки в карманы. Клавка поинтересовалась:

- До утра подождать не мог?

- Сейчас надо. Серегу буду лечить.

Клавка, зевая, лениво поинтересовалась:

- Какого Серегу-то?

- Друга моего. Ожил он.

Женщина даже не удивилась.

- Придумал бы что поинтереснее. Денег что ли нет? Без денег не дам…

Мишка набычился. - Если не дашь, закончится любовь…

Самогонщица засмеялась.

- Ладно, ладно, сразу и любовь закончится… - Клавка игриво ткнула пальцем в Мишкин голый живот. - Может, зайдешь?

Некогда заходить, да и народ к тебе валит, вон, смотри. - Мишка показал рукой в сторону дороги.

- Какой народ? - удивилась Клавка, вглядываясь в полумрак светлой летней ночи. - Все шутишь? Смотри, не дам самогонки…

- Слепая что ли, вон люди идут. - Парень на полном серьезе смотрел куда-то в сторону. - Не разберу только, про что говорят.

Клавка усмехнулась.

- Хватит придурять, не хочешь – не надо, бери вон чекушку и отваливай.

- Поллитровку, - уперся Мишка.

- Сказала чекушку, значит чекушку, - заупрямилась Клавка и протянула четвертинку. - И так городишь невесть что. Да одел бы рубаху, пока комары не обглодали…

Мишка постоял немного, сверля самогонщицу взглядом, затем грубо выхватил четвертинку и, не оборачиваясь, зашагал по пыльной дороге, размахивая руками и разговаривая сам с собой.

- Эй, а деньги? - запоздало крикнула Клавка, но Мишка даже не обернулся.

- Ну и черт с тобой, придешь еще не раз…

 

***

 

Валька стояла в раздумье. Темные соседские окна говорили о том, что там или все спят, или сидят в темноте, а возможно, что в доме кроме покойного Сереги и нет никого.

- Мань, - позвала она сопящую на постели тетку. - Пошли, сходим к Пьяновым, что-то тревожно на душе. Не усну, стану думать, что да как?

- Айда, - тут же откликнулась старуха, будто и не спала. - Я и сама подумала, что наведать их надобно. - Охая, она села на постели, осторожно спустив ноги.

- Да, Маня, тебя в больницу надо.

- Не надо, - отмахнулась женщина, и, опираясь на палку, двинулась к двери. - Сейчас разойдусь. Я всегда так. Сначала плохо, а потом ничего.

- Почему в больницу не хочешь? - уже на улице поинтересовалась Валька.

Манька вздохнула.

- Просто полежать, я и дома полежу, а чтобы лечиться, у меня денег нет.

Остаток пути они преодолели молча. Спавшая жара, превратилась в духоту и тихая летняя ночь вкупе с печальным событием еще больше ввергла женщин в грусть и уныние. Только неуемные комары с ненавистным писком атаковали старушек со всех сторон, не давая окончательно впасть в транс.

Переступив порог избы, бабульки перекрестились. В комнате было темновато. Из освещения наблюдалась только лампадка, едва теплившаяся перед образами, да отсвет от неяркого уличного фонаря. На диване угадывался силуэт похоже спящего человека.

- Вон, пьяный Миня спит, - обернулась Валька к тетке, показывая рукой в сторону дивана. - С вечера лыка не вязал. Я захватила свечки, давай зажжем да посидим немного. - Они друг за дружкой подошли к гробу. Валька чиркнула спичкой и, зажгла принесенную с собой свечу. Решив воткнуть ее в маленький стаканчик, стоявший в изголовье специально для этой цели, она скользнула взглядом по гробу. Едва не выронив свечку, тревожно охнула:

- А покойник-то где?

- Как где? - переспросила Манька и подошла ближе. В гробу было пусто, только скомканное покрывало одиноко белело на дне домовины.

- Где у них тут свет включают? - дрожащим голосом спросила Валька и стала шарить рукой по стене около двери.

Вскоре, после негромкого щелчка под потолком ярко вспыхнула лампочка. Манька, как пригвожденная, стояла около гроба во все глаза глядя на сидящего на диване Серегу. Неожиданно она рухнула на пол, громко ударившись затылком об пол. Не долго думая, Валька опрометью выбежала на улицу. Остановившись посреди лужайки, она не могла сообразить, что делать дальше. Ее била мелкая дрожь и даже было слышно, как стучали вставленные искусственные зубы.

- Господи, помоги, - не уставая, твердила она, озираясь по сторонам. Ноги плохо держали, и она опустилась на землю.

- Ты что, Валентина, тут расселась?

Увидев перед собой участкового, Валька до того обрадовалась, что обрела способность соображать.

- Тебя кто позвал, Федор Федорович? - заикаясь, спросила Валька, с трудом вставая на дрожащие, будто ватные ноги. - Может, тебя бог послал?

- Может и бог, - улыбнулся участковый. - А, может, и сам решил Пьяновых навестить. Уж больно семья-то ненадежная. Дай, думаю, схожу к Пьяновым, мало ли что может случиться. И с радости пьют, и с горя, и просто так, словом, - категория риска. Ты-то что тут сидишь? Заболела или как?

- Ох, и не говори, Федор Федорович, пришли к покойнику, а его в гробе нет…

- Как это нет? А где он? - удивленно вскинул густые брови участковый.

- На диване сидит, - выдохнула Валька и заплакала.

- Ты, Валентина, случаем не выпила? - наклонился к ней полицейский, - говоришь что-то не то.

- Нет, не выпила, - сквозь слезы закричала Валька. - Там и тетка моя валяется на полу, может мертвая.

- А ну пошли в дом…

Но не успели они и шага сделать, как в падающем из окон свете, возник, едва державшийся на ногах, и громко разговаривающий сам с собой Мишка. Участковый удивился.

- А это еще что за явление…? Никак Михаил. Ты откуда такой веселый, да еще и голый? А в руке что?

Ненатурально округлившимися и блестящими, даже в темноте глазами, Мишка уставился на майора полиции. Заплетаясь языком и брызгая слюной, пояснил, показывая наполовину опорожненную чекушку:

- Л-лекарство. Д-друга б-буду лечить.

Майор осуждающе покачал головой.

- Какого друга? Один твой друг вон в гробу лежит, а другой где?

- Он не лежит, - закрутил головой Мишка, - он живой.

- Дай-ка бутылку. - Федор Федорович протянул руку. - Давай, давай, У кого купил? У Клавдии?

- Не к-купил, так д-дала, не отдам…

Мишка, как ребенок спрятал четвертинку за спину и, пятясь, стал отступать, не сводя с участкового лихорадочно блестевших глаз. На его губах появилась пена, лицо исказилось и парня начало трясти. Он упал на землю, корчась в судорогах и цепляясь руками за траву. Четвертинка, которой он так дорожил, отлетела в сторону. Участковый поднял и, запихивая её в свой планшет, распорядился:

- Валентина, беги за фельдшером. - Видя, что Валька все еще стоит, тараща глаза, строго прикрикнул: - за его матерью беги.

Татьяна с Мишкой жили от Пьяновых через три дома и Шишка, что есть духу, припустила по некошеной траве к дому фельдшерицы. Тем временем участковый дозвонился до Витьки Безденежного. Разбуженный Витька удивился:

- Опять в морг, что ли везти?

- Не в морг, а в больницу, - уточнил Федор Федорович. - Не рассуждай, а быстрее приезжай.

- Ну, дела, - пробормотал парень, нехотя вылезая из-под одеяла.

- Ты куда? - сонным голосом поинтересовалась жена.

- Участковый позвонил, Серегу в больницу надо везти.

- Какого Серегу?

- Того самого Серегу, - разозлился Витька. - Какого Серегу, какого Серегу, - передразнил он жену. - Тебе не все равно? Ты еще привяжись, мало мне участкового.

Жена обиженно замолчала и отвернулась к стене.

Когда Витька подъехал, Мишку уже не трясло. Около него хлопотала Татьяна со шприцом в руке, а Шишка терла виски ваткой с нашатырем и совала эту же ватку ему под нос. Парень немного очухался и очумелыми глазами взирал на шебушащихся около него людей.

Поздоровавшись с шофером за руку, Федор Федорович распорядился:

- Грузи его в машину и вези в больницу под капельницу. А завтра я то зелье, от которого один уже умер и второй может зажмуриться, отвезу в лабораторию. Посмотрим, чем Клавка травит мужиков. Предупреждал заразу, неймется. Вот посидит лет пять в местах не столь отдаленных, может, научится уму разуму.

Витька за самогонщицу вступился.

- Федорыч, все знают, что самогонку она настаивает на курином помете, а все равно пьют. Она, ведь, никому силком в рот не вливает, добровольно покупают.

- Защитник нашелся. Ты что это ее защищаешь, а? Не знаешь что ли, что самогоном торговать запрещено? - вскинулся участковый. - Если следовать твоей логике, то виноватых нет. Получается – сам дурак. Травят людей и пускай травят. А ведь на Серегином месте мог оказаться и ты. Винишко тоже любишь.

- Я у Клавки не покупаю, - пробурчал Витька и стал помогать Татьяне затаскивать Мишку в машину.

- Тогда почему защищаешь ее? Уж не захаживаешь ли к ней зачем-нибудь другим? - Заметив, как Витька потупил глаза, пригрозил: - Смотри у меня, не балуй. Твоя жена мне племянницей доводится, в обиду не дам. - И, хлопнув поникшего Витьку по плечу, доверительно подытожил: - Не успеешь заметить, как закружит и завертит, а когда охмурь пройдет, будет поздно. Семью потеряешь…

Тем временем, Валька вспомнив про тетку, ухватила фельдшерицу за руку.

- Иди, помоги старухе, в доме без памяти валяется. Как упала, так там и лежит рядом с гробом… - Валька заплакала. - Может, померла уже…

Татьяна повернулась к участковому.

- Пошли в дом. Посмотрим, что там…?

- Давай, давай, - кивнул полицейский и, отстранив фельдшерицу, первым шагнул на крыльцо. - А ты, - обернулся он к Безденежному, - карауль этого, сиди рядом с ним в машине.

Зайдя всей кампанией в раскрытые настежь двери, увидели, прижавшуюся к стене, старуху, и, сидящего на диване Серегу.

- Да, дела, - пробормотал участковый. - Много всякого пришлось повидать, но такое впервые. Где хозяева?

- Спят, наверное, где же им быть, - сквозь слезы пробормотала Валька, бросившись к тетке. Усадив Маньку на стул, участковый пошел искать хозяев. Заглянул в чулан и, обнаружив крепко спящих супругов, громко скомандовал:

- Подъем!

Светка, с трудом разлепив глаза, пыталась что-то рассмотреть в кромешной тьме чулана, затем повернулась на бок, чтобы продолжить сон, но участковый деликатно потребовал:

- Хватит спать, Светлана, встань и посмотри, что у тебя в доме творится.

- А ты кто? - вяло поинтересовалась женщина и добавила: - Да пошел ты…, я спать хочу.

- А я вот арестую тебя за хулиганство вместе с мужем и отвезу в полицейский участок, там и доспишь.

- Ты кто? Милиционер что ли? - Светка села на кровати. - Так бы и сказал, а то пугает милицией.

- Не милиция, а уже давно полиция, - нравоучительно напомнил участковый.

- А, все едино, - Светка махнула рукой. - Ты что ли, Федорыч? Я тебя не узнала.

Федор Федорович распахнул дверь, стало чуть светлее.

- На дворе ночь стоит, в доме покойник, все двери нараспашку и хозяев не видно. Мало ли что может произойти..., а все ваше семейство преспокойно почивает.

- И чо? Кому-то завидно, что мы спим? Так пусть рядом ложится.

- Ты не ёрничай и не борзей, а ступай и посмотри, где находится твой усопший братец? - строго пресек препирательство участковый.

- Где находится? Был в гробу…

- Вот то-то и оно, что был.

Светка толкнула мужа в бок.

- А ну вставай, хватит дрыхнуть. Иди Серегу карауль, не все мне одной…

Слегка покачиваясь, Светка вошла в комнату и от удивления раскрыла рот.

- Как это? Почему он там, а не тут? - Она изумленно уставилась на участкового.

- Вот об этом у тебя надо спросить, почему? - назидательно изрек он и распорядился: - Татьяна, смени Виктора, пусть сюда идет. Надо положить покойного на место.

- Нет, а как он на диване-то очутился? - не переставала изумляться Светка. - Мы же его в гроб положили, а он на диване.

Федор Федорович повернулся к ней и строго изрек:

- Караулить надо было лучше. Хорошо, что вовсе не утащили.

 

***

 

Не в пример соседям, выспавшиеся граждане деревни в скорбном настроении с самого утра потихоньку стекались к дому Черновых, чтобы отстоять панихиду по безвременно усопшему. Все знали Серегу с малолетства и жалели.

О ночном происшествии участковый строго настрого приказал всем участникам молчать.

- Всё нормально, вы поняли? - грозно произнёс он, глядя на Вальку. - Не хватало еще сплетен. Тут такого наплетут, что Жюль Верн позавидует.

- А я что, я буду молчать… - Валька виновато потупилась.

Майор удовлетворенно кивнул.

- Вот и договорились. Теперь идите по домам, а хозяева, - он сурово посмотрел на Светку, - и дом и, что в доме, пусть сами караулят.

Поэтому никто из сельчан о ночных событиях даже не догадывался.

Не смотря на беспокойную и волнительную ночь, Валька как всегда встала рано. Сварила на электрической плитке манную кашу, которую любила, вскипятила чайник и позвала тетку завтракать.

- Сегодня некогда разлеживаться, надо панихиду по Сереге отстоять. Вставай Маня, ешь, да и пойдем. Народ уже собирается.

- Куда такую рань? - засомневалась Манька. - Молельщицы обычно приходят часам к десяти. Почитают часик, полтора да и вынос покойника.

- Это знаешь, не везде одинаково, - возразила племянница.

Валька оказалась права. Три старушки молельщицы подошли к девяти часам. Посидели немножко около гроба, зажгли свечки, разложили на столе псалтырь и начали молиться. Когда племянница с теткой вышли из дома, отпевание набирало свой кульминационный момент. Пение нестройными голосами через открытые окна разносилось по деревне. Народу набилась целая изба, все стояли со свечками в руках. Кто-то Маньке уступил стул и она, усевшись, стала подпевать тоненьким голоском. Федор Хватов, стоявший рядом с Валентиной, читал молитвы нараспев, выделяясь красивым баритоном. «Ишь ты какой богомольный, все молитвы наизусть знает», - подивилась и восхитилась Валька, - «а, ведь, еще совсем молодой и голос какой сильный». Она тоже молилась за грешную Серегину душу, усердно осеняя себя крестным знамением и старательно твердя молитвы, какие знала.

К одиннадцати часам панихида закончилась. Народ потихоньку выходил из избы, останавливаясь неподалеку, давая возможность родственникам проститься с усопшим.

Никто по Сереге не плакал. Мать давно умерла, обзавестись женой или невестой парень не успел, а отец сам представлял собой живой труп. Не опохмелившийся с утра, бледный и опухший, с синими губами, он маялся, сидя в дровяном сарае на одиноком кряже. Где-то глубоко в душе ему было жаль сына, но он понимал, что совсем скоро вот так же будут выносить в гробу его самого, потому что не имеет сил этому противостоять.

Перед тем, как погрузить гроб в машину, его поставили на табуретки возле крыльца. Рядом замаячила сутулая с длинным унылым носом фигура Мини. Он положил руку на крышку гроба и опустил голову. Выступающие лопатки на худом теле начали вздрагивать. Наблюдавшие женщины, увидев жалкого, безутешного Миню, захлюпали носом. Валентина что-то пошептала на ухо Маньке, и та, согласно кивнув, поковыляла к стулу возле гроба. Встав рядом с Миней и оперевшись на спинку стула, она запричитала, тонким плачущим голосом:

- И на кого же ты меня покинул, родимый мой, сыно-очек! Что не жилось тебе на белом све-ете, как мне теперь жить без тебя-а, кормильца и поильца-а. - Тут Манька заголосила навзрыд. - Что же ты сложил свои белы рученьки-и, закрыл свои ясны глазоньки-и. Да ты встань, ясный сокол-ол мой, погляди-и, сколь народу собрало-ось, проводить тебя в остатний пу-уть…

Чем дальше женщина причитала, тем шумнее становилось в толпе провожающих. Кроме шмыганий носом, уже слышались всхлипывания. Миня, упав на крышку гроба, которой был полуприкрыт покойный, вовсю заливался слезами. Его тощее тело сотрясалось от рыданий, что еще больше будоражило толпу, вызывая неподдельную жалость.

Успевшая принять на грудь, а потому в приподнятом настроении, Светка появилась как раз в тот момент, когда Мария начала второй виток причитаний, поминая благие дела и намерения родственников, как усопших, так и ныне живущих. Светка не была склонна выслушивать жалобные причитания и слезные сожаления о безвременно покинувшем земную жизнь брате. Подойдя к старушке, она грубо и бесцеремонно приказала:

- Хватит тетка Маня выть. Серега жил весело, поэтому и провожать его надо с песней, а не со слезами.

Манька замолчала и, вздохнув, стала вытирать вспотевшее лицо большим носовым платком. Затем тихо изрекла:

- С таким весельем и ты недолго проживешь.

Светка подбоченилась и угрожающе надвинулась на плакальщицу.

- Ну уж это не тебе решать, сколько мне жить.

К ним подошла Валька.

- Хоть бы людей постыдилась. Не свадьба у тебя, а похороны. Родного брата все-таки хоронишь…

- Нечего меня учить, сама знаю, кого хороню. - Резко повернулась к мужикам, которые стояли около гроба, склонив головы, и распорядилась:

- Ну-ка, поднимайте гроб и тащите в машину. На улице жара, а они прощание устроили. - Обернувшись к людям, в приказном порядке объявила: - После похорон все к нам на поминки.

Федор Хватов с Шуркой Деловым, молча, закрыли гроб крышкой. Подошли еще несколько человек и гроб поставили в открытый кузов. Реденькая похоронная процессия двинулась следом за машиной.

Кладбище встретило тишиной и, не смотря на жару, влажной прохладой. Вроде бы и ветра не было, но кладбищенские сосны и ели, тихонько покачивали верхушками, а березы легонько шуршали листочками. Может быть, это надумано и людям только кажется, но ощущение на кладбище необычное. Словно там присутствует что-то иное, возможно потустороннее.

Вырытая могила была глубокой и отдавала запахом свежей, влажной глины. Мужики-копальщики стояли вряд, наизготовку с лопатами. При более пристальном взгляде было заметно, что Светка хорошо вознаградила их за труд. За лопаты они скорее держались, чтобы не упасть, нежели от желания закончить свою работу. Заметил это и Федор Хватов, поэтому предложил:

- Я спущусь в могилу, а вы потихоньку опускайте гроб на веревках. Я его приму, чтобы не уронить.

С каждой стороны могилы встали по два бодрящихся из последних сил мужика и, держась за веревки, протащенные под днищем гроба, стали опускать его в могилу. Петька по прозвищу Очипок, старательно держась за веревку, почувствовал, как его ноги поехали по сырой, скользкой глине. Он дернулся, пытаясь переставить ноги повыше и удобнее, но груз тянул, не давая тщедушному Петьке возможности сменить положение. Чувствуя, что сейчас съедет в могилу вместе с гробом, он слегка ослабил веревку и тут, неожиданно для всех, гроб наклонился, крышка, которую забыли приколотить, съехала, и покойник вывалился из гроба. Люди ахнули и перекрестились. От неожиданности боговерующий Федор аж выругался.

- Вы что там, вашу мать, уснули что ли? Шурка, прыгай сюда.

Вдвоём, они кое-как вернули перепачканного в глине Серегу на место, и Федор заколотил гроб гвоздями.

На поминки народу пришло мало. Из женщин присутствовала фельдшер Татьяна, дачница Андреевна, за неповоротливость, прозванная телегой, да три старушки-молельщицы и чуть позже подошла Валька – Шишка. Манька обедать отказалась. Светка, услышав, что тетка Маня обиделась и не придет, побежала к ней, но, сколько не извинялась, сколько не уговаривала, все было бесполезно.

Мужиков за столом сидело чуть больше. Пришли четверо копальщиков и еще пять человек друзей покойного. Наготовлено и настряпано было много и Светка, глядя на отряд пирогов и ведерный чугун мясных наваристых щей, слегка расстроилась. Татьяне, заглянувшей на кухню, пожаловалась:

- Куда только всё это добро девать буду. Думала, народу придет много, потому и еды наготовили из такого расчета. Друзей у Сереги сама знаешь сколько было, а пришло всего ничего. Да и те, что пришли только пьют.

Татьяна сочувствующе кивнула.

- Тебе надо было на кладбище людей позвать.

- Я всех приглашала, когда около дома были…

- Приглашала-то, приглашала, а как? Помягче надо быть с людьми, тактичнее. Тетка Маня вон рядом, и то не пришла. Обиделась. А она, ведь, хотела, как лучше….

Понимая, что была не права, Светка лишь вздохнула.

Не смотря на грустный повод, по которому люди собрались за столом, поминки проходили весело. Миня, оглядывая щедро сервированный стол, всплакнул. Дрожащим, прерывающимся голосом посожалел:

- За таким столом надо было свадьбу праздновать, а не похороны… - и тут же выпил полстакана водки.

За столом становилось все шумнее. У мужиков развязались языки и грустинка в глазах сменилась веселым блеском. Витька Безденежный до того развеселил всех анекдотом, что даже старушки-молельщицы смеялись до слез. Татарин Мустафа, поначалу мрачно сидевший с краю стола, неожиданно затянул какую-то свою заунывную песню.

Вскоре Валька, поблагодарив хозяев, отправилась домой. Светка с полным пакетом пирогов кинулась следом.

- Захвати для тети Мани, да и сама поешь. Много всего останется. Щей больше полчугуна, приходи вечером.

Валька замахала руками.

- Что ты, спасибо, я наелась досыта. Всё было вкусно. - Она приняла пакет. - Может тебе это и не понравится, но я все же посоветую. Бросай пить. Ты молодая баба, не глупая и собой видная, а за плохое дело взялась.

Светка неожиданно призналась:

- Сегодня на кладбище, когда Серега из гроба вывалился, я подумала, что надо…. Не хочет братец один уходить.

- Ну что вывалился, так это копальщики виноваты, - успокоила женщину Валька, - а вот если будешь продолжать пьянствовать, то можно запросто угодить следом за ним. Посмотри на отца. На кого он стал похож?

Светка кивнула.

- Знаю, но вот тянет…. Иной раз так выпить охота, как в жаркий день воды…. Сегодня на кладбище что-то муторно стало…, решила - сама закодируюсь и Кольку закодирую.

- А Миню? - напомнила Валька.

- Он, как хочет. Это его дело. С ним договориться трудно, а силой - бесполезно.

- Ну да, - согласилась Шишка. - Хоть себя спаси, детишек верни из приюта и то хорошо.

Из открытых окон Пьяновского дома, были хорошо слышны возбужденные, прерываемые смехом, голоса поминающих.

«Похоже, забыли люди, по какому поводу собрались», - с грустью подумала Валентина, остановившись на крыльце. Постояв немного, послушав не к месту веселый смех, с горечью подумала: - « А и то, чего кручиниться, жизнь -то продолжается и никому не известно, что день грядущий всем готовит….»