Ох, ты, кровью политый сочно, Мой суровый двадцатый век. Каждый день как на ставке очной Пред тобой встает человек. И в лицо мне, глядя лукаво, Продолжая судьбой играть, То настойчиво, то слащаво Ты зовешь меня убивать. Убивать и штыком, и бумагой, И рублем, и рукой своей: «Бей! И трусостью, и отвагой, Все равно чем, но только бей!» Разнесенный стократным эхом, Подлетает твой голос ввысь: «Ах, какая пойдет потеха! Вот оружие – распишись». Я стряхну с себя сон кошмарный, А назавтра в таком же сне Я засуну руки в карманы – Не дай Бог расписаться мне! |