Сказывала наша бабушка Алевтина Петровна про журавлиное озеро в Светлогорском лесу.

Побывать на том озере стало моей мечтой.

Каждую осень, несколько лет, я наблюдал потрясающую картину прощания журавлей со своей родиной. Да, это можно так назвать. Они здесь родились, и старшие, и первогодки. Им здесь всё знакомо, здесь их дом. Но они не могут остаться здесь зимовать, поэтому собираются лететь куда-то в Африку, там тепло, но там они в гостях. Это так, если бы я слетал зимой на египетский курорт. Потом я бы всё равно вернулся сюда, домой. Но я могу остаться здесь зимовать, поэтому не лечу в Африку.

Так вот, картина прощания маслом: несколько дней журавли тренировались в построении клина, поднимали молодёжь на крыло над лесом и деревней, с каждым разом выше и выше. Каким-то образом они знали дату вылета, причём не только наши – те, что живут на журавлином озере, но и другие, дальние, живущие гораздо севернее.

И вот этот день настал. Журавли долго кружили над деревней.

Они кричали, как будто пели заунывно-жалостную песню, оглашая гортанно-трубным курлыканьем окрестности. Услышав этот тревожно-зовущий звук, загоготали и захлопали крыльями домашние гуси, взвыла собака, всполошились куры, петух взлетел на изгородь, внеурочно пропев часы. И грустная их песнь брала за душу, вызывая в ней светлую печаль и стремление замахать руками, разбежаться, подпрыгнуть, взмыть в синюю облачную даль и лететь за горизонт - туда, в тёплые края, к лучшей жизни, из этой грязной неуютной и надоевшей дождями и ветрами деревни.

Они кричали, и в этом крике я слышал обещание вернуться, обязательно вернуться по весне. "Вы только ждите нас" – просили они. Женщины махали руками, детишки, растопырив руки-крылья, шумно бегали по лужайке; помахал им и я своей изношенной и выцветшей солдатской панамой, привезённой уж лет как двадцать назад с азиатской границы.

– Ну, вот, опять нет повода, чтобы не выпить, – протяжно вымолвил сосед Серёга и потянулся к стакану.

– Иди уже, горе горемычное, – заругалась на Серёгу жена, толкнув в спину, – ещё сено грести, не то дождя дождёся.

Журавлиный клин снесло к Шатровскому озеру, в небе над которым была толчея, как над аэропортом. Но постепенно, клин за клином все птичьи эшелоны скрылись за горизонтом. Потом ещё днями и ночами, без опознавательных огней, обозначившись в сером небе только гортанным курлыканьем, над деревней летели журавли. Наконец, они улетели.

То было прошлой осенью.

 

Никто не ожидал такой затянувшейся зимы и морозной весны. На календаре, что висит на тёплой стене в бабушкином доме, 9 апреля. За окном солнечный день: зима-не зима, но и весной назвать не хочется. Вернулись скворушки, как нотки расселись на проводах, изображая гамму, зябко им бедненьким, холодно и неприютно.

Выдалась солнечная погода и есть свободное время. Пора осуществить свою давнюю мечту – отправиться на поиски лесного журавлиного озера. Приготовив уху и пригласив гостей к удобному для них часу я направился в лес.

Прогулка в одиночестве – это как раз то, что сейчас мне больше всего нужно. Но для лесного путешествия такой спутник, как собака Берта, не помешает. Дворнягу я знаю с детства, с её детства, то есть с щенячьего возраста. Помню, как в большом городе она нашла и признала меня за хозяина, как пряталась за моими ногами под сиденьем в электричке, и как пыталась выбраться из рюкзака, когда я на велосипеде вёз её к бабушке в деревню, к тому времени она осталась без сторожа. Я построил для неё огромную тёплую будку. Меня ругали, говорили, что извёл много материала, а она выросла в большую собаку и будка ей в самый раз.

Чтобы добраться до леса необходимо пересечь поле, заросшее боярышником, чертополохом и крапивой, когда-то, в совхозные времена, сеяное травами, кормившее стада коров и баранов. По пути зашёл к знакомой яблоньке, с осени отмеченной приметной ленточкой, для того, чтобы по весне пересадить в свой сад.

– Привет, красавица! Пойдёшь к нам жить?

Да, приобрёл привычку разговаривать сам с собой, с животными и растениями, и не вижу в этом признаков психического заболевания.

Поле мокрое, местами ещё лежит снег. Когда прошлогодняя трава высохнет, найдётся какой-нибудь поджигатель, вот уж точно с признаками психического нездоровья, вспыхнет поле, и пламя скроет от нас тысячи трагедий микромира, гибель жучков-паучков, мушек-мошек, мышат и червячков. Мне их жаль.

Подошёл к опушке леса, не спуская собаку с поводка, рядом пасутся бараны, котные овцы и совсем молоденькие ягнята, не испугать бы.

Вошёл в лес, поздоровался, вспомнил, как по осени собирали здесь опят. Для дальнейшего путешествия нужна трость. Ножом срезал ровнейшую орешину с рогаткой на конце. Теперь с посохом и в цветной лыжной шапке я похож на брата Апреля из сказки "Двенадцать месяцев". Кругом капель – идёт Апрель. Удивительны запахи весны в лесу – облаков, тающего снега, прошлогодних листьев, молодых хвойных иголочек. К этому добавляются ароматы подснежников и распускающихся смолистых почек.

В лесу снега гораздо больше, в некоторых местах через сугробы приходилось шагать, проваливаясь по колено. Дети на рисунках изображают солнце с лучиками, расходящимися во все стороны. Правильно рисуют! Каждый такой лучик, словно раскалённая иголка, пронзает снег, отчего он делается ноздреватым, в этой лунке образуется капелька воды, вечером замерзающая, так образуется наст.

На снегу различимы следы, свежие и уже растаявшие – заячьи. А здесь кабан рыл землю, искал коренья и жёлуди, тут пробежали косули. Кстати, одна косуля, найдёныш, была совсем слабым малышом, деревенские её выходили, и сейчас она с ошейником ходит вместе с коровами по деревенским окрестностям.

Бреду по лесу, ориентируясь по рельефу, под уклон вдоль ручья. Наконец, моя попутчица дождалась, когда я спустил её с поводка и нарезает кругами вокруг меня, пугая птиц. Всполошилась сорока, полетела всем рассказывать, что человек с собакой в лес пришёл. Дятлу всё равно – долбит себе сухую ёлку, длинным и колючим язычком вытаскивает короеда, подпускает к себе близко – показаться, покрасоваться пёстрой одёжкой, с зелёным отливом и красной шапочкой.

Однажды по осени мне пришлось спасать дятла, залетевшего в недостроенную баню, и удалось во всех подробностях рассмотреть его поистине прекрасное оперение. Я предоставил дочке и бабушке возможность рассмотреть птичку, после чего мы вместе пошли её отпускать на волю.

У меня не было никакого ориентира, кроме ручья, по моему мнению, обязанного течь в озеро. И журавли мне помогли сами – они стали звать меня, подсказывая в каком направлении двигаться. Немного сбивало с пути эхо, старавшееся разнести трубные отзвуки по всей округе. Пришлось мне взять собаку на поводок, по моим ощущениям до цели моего путешествия было уже недалеко.

Но неожиданно четыре глубоких оврага, как крепостные рвы, преградили мне дорогу. Их северные склоны, обращённые к солнцу были бесснежными, заваленными прошлогодней листвой, а крутые южные – словно зимние горки, с плотным, будто утрамбованным настом. Мне пригодилась моя собачка, которая трудилась, вытаскивая меня из оврагов. Вниз приходилось спускаться на пятой точке, по-суворовски, лыжи взять не догадался! Зато вверх сгодилась палка-выручалка и длинный собачий поводок.

С поросшей редкими берёзами и осинами возвышенности мне удалось разглядеть озеро, к моему огорчению, больше похожее на каток. Попытался подойти поближе, не удалось – замёрзшее только сверху болото не пускало, ноги проваливались, я не стал рисковать. Наблюдая за озером разглядел двух журавликов, вышагивающих по льду, будто они были участвовали в чемпионате по фигурному катанию.

– Чем же вы, бедолаги, кормитесь здесь, в неоттаявшем ещё лесу? – озадаченно спросил я их. Пригляделся и увидел под ногами пустые улиточьи домики-ракушки, нет, это прошлогодние, не этим они сейчас питаются, а чем, осталось для меня загадкой.

Мы с Бертой всё-таки спугнули журавлей, они почувствовали опасность. Пара серых птиц взвилась и принялась кружить среди верхушек деревьев над замёрзшим озером, оглашая небосвод гортанным курлыканьем. Они сделали два круга над озером и скрылись.

– Ну, что тебе с этих журавлей? – разговаривал я сам с собой – увидел их и это озеро, что дальше? Мечта осуществилась и перестала быть мечтой, эта история не из серии "увидеть и умереть".

Надо было возвращаться. Жизнь продолжается, на горизонте новая мечта.

Дорога назад показалась короче и быстрей, следовало только всё время идти на солнце.