Двое стояли в закатных лучах солнца и их силуэты на пирсе казались сотканными из тьмы.

Она - прижавшись к нему спиной и положив голову ему на грудь и чуть приподняв подбородок, так, чтобы видеть его лицо.

Он…

Он обхватил ее руками и его губы, целуя, время от времени прикасались к рыжей пряди , выбившейся из прически. Потом он зарывался носом в ее волосы и вдыхал их запах, будто пытался запомнить его на века.

Она пошевелилась в его объятьях, устраиваясь поудобнее, и вздохнула.

- Ты постарайся не забыть меня на этот раз.

- Я никогда тебя не забываю.

- Ни-ког-да, - она выдохнула слово и обвила его руки своими.

- Мне просто не сразу удается тебя узнать...

- Мне тоже… Не могу же я заглядывать в глаза каждому встречному?

- Да, это было бы по меньшей мере странно, - усмехнулся он, целуя ее в висок. Она потерлась щекой о его плечо и опять вздохнула.

- Пора.

- Я не буду разжимать рук. Может, на этот раз мы окажемся где-нибудь поблизости?

- Давай.

Силуэт на пирсе окутался переливающейся радугой и взорвался искрами. Когда сноп искр растаял в воздухе, на пирсе уже никого не было…

 

- Тужтесь мадам, тужтесь!......... Поздравляю, мадам, у Вас мальчик!

- О, какое счастье, доктор, только… Аааааааааааааа!

- О, боже, мадам! У Вас еще и девочка!

Когда доктор подвез каталку с новорожденными к родильному столу, младенцы лежали, глядя друг на друга.

«Ты?..»

«Прости, любимая - наверное, руки надо было все-таки разжать…»

 

Однажды (Наказание первое)

 

Опять этот холодный липкий пот…

Судя по сжавшим одеяло пальцам, снова были сны.

«А не надо было так рано ложиться спать. Отдохнуть она захотела! Довела б себя до изнеможения и спала бы спокойно, как бревно на солнышке. А теперь что?»

- А ничто, пойду, воды попью и спать!

«Ну, попей-попей!» - переругиваться самой с собой надоело. Пить действительно хотелось и, выбравшись из кокона одеяла, она пошлепала в одном тапке на кухню. А что делать? Второй-то уполз под кровать и если его оттуда выуживать, то все - больше не уснуть!

Добравшись до вожделенного чайника, вдруг родила мысль: «А может ну ее, воду? Может по кофейку - и не портить ночь?»

- С ума сошла? Ты когда высыпалась последний раз? Пей и марш в койку!

«В койку, в койку, в койку! Пошла!» - то ли себе, то ли подсознанию ответила она и вернулась в постель. Встряхнула одеяло и блаженно вытянулась.

- Хорошо!

«Хорошо» - отозвался внутренний голос, и она закрыла глаза…

 

…Он снова был здесь.

Снова, как и прежде, сидел на стуле у ее кровати, «оседлав» его задом наперед и скрестив руки на спинке стула. Луна светила ему в спину и лица невозможно было разглядеть. Просто черное пятно с изредка проблескивающими глазами. Она села на кровати, сжав одеяло руками и подтащив его к подбородку.

- Привет!

- Привет! Ты может, перестанешь ко мне ходить?

- Не могу.

- Это же ты, я знаю! Пожалуйста, выйди на свет. Я очень хочу видеть твое лицо!

- Ты уверенна, что узнаешь?

- Если это ты, то - да.

 

…Опять. Опять холодный пот и одеяло, сжатое пальцами до ломоты в суставах.

 

Но однажды...

Я точно знаю - однажды я проснусь.

Проснусь и увижу, что ты так и остался сном... Всегда сидящим в этом сне на стуле задом наперед, небрежно облокотившимся на спинку, оседланного тобой стула. И – луна, которая каждую ночь играет с нами в свои игры, светя тебе в спину так, что я не вижу твоего лица. А ты говоришь со мной, и я уверенна, что знаю твой голос.

Нет, не так... Я всегда знала твой голос.

Однажды ты встанешь и подойдешь или ко мне, или к окну, и я - увижу.

Увижу твои глаза и, наконец, пойму - тебя ли я жду всю жизнь? Или ты просто не даешь мне забыть себя? Или наше время еще не пришло?

Однажды...

 

Кара (наказание второе)

 

Сегодня утренний Париж улыбался, как робкая девушка.

Он сидел за столиком любимого бистро и пил кофе с круассаном. Только что, стуча каблучками по мостовой, его покинула очередная «Эллен-Мадлен». Он не всегда запоминал их имена.

Очередная «не она». То, что она находится где-то рядом, он ощущал уже год, с того момента, как сошел с поезда на вокзале Монпарнас. Год он встречался и расставался со многими девушками. И свое первое в Париже "прощай" сказал именно за этим столиком, что с тех пор уже стало традицией.

В чашке оставалось на последний глоток. Сейчас он сделает последнюю затяжку, допьет свой кофе и уйдет. Уйдет снова ее искать. Он-то помнит ее, но она - нет. Ей, ей надо взглянуть в его глаза и тогда он поймает это мгновенное узнавание и сможет спокойно вздохнуть: "Нашел…"

Память стучала в висках и, почему-то, именно в этом кафе ее удары были особенно сильны..

Вдохнув терпкого парижского воздуха - волнующей смеси запаха кофе, аромата первых цветов и распускающихся листьев - он повернул голову.

Эта пара, как всегда, здесь. Девушка, с какими-то пушисто-светлыми волосами, и мужчина старше ее лет... лет на двадцать. Они разговаривали наклонив головы друг к другу, она что-то отвечала, изредка раздавался ее смех.

Ее смех. Смех, в котором не было радости, а лишь звук треснувшего хрусталя, будто бы она все время сомневалась - имеет ли право смеяться.

Он достал бумажник. Сложив купюру вдвое и бросив ее на блюдце, придавил чашкой.

Девушка подняла руку - поправить выбившийся локон, и на какой-то миг ее рука застыла у волос. Как тогда…

Она? Так близко?

 

Он встал и решительно направился к их столику. Момент ухода ее спутника он прозевал - она была одна.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте, - она опустила руку в белой кружевной перчатке на стол и не подняла на него глаз.

- Посмотрите на меня.

«Посмотри на меня! Посмотри на меня!!!»

Неожиданно девушка вскрикнула, и ее рука сжала скатерть на столике. Чашка покатилась на край, упала и разбилась.

Ее крик… Так кричат птицы, кружа над разоренным гнездом.

А потом она подняла лицо и, не открывая глаз, повернулась к нему…

 

- …Ли! Не бойся я здесь. Сударь, вы напугали мою жену. Она не может посмотреть на Вас. Она слепа.

В этот момент она, та, которую только что назвали Ли, открыла глаза и он их увидел. Глаза, в которых нет жизни. Глаза, которые его никогда не увидят.

- Простите! Я видимо обознался, - он наклонился и поцеловал ее руку.

Он все-таки нашел ее...

Но, ему предстояло прожить еще одну жизнь без нее.

 

***********************************

Двое стояли в закатных лучах солнца и их силуэты на пирсе казались сотканными из тьмы.

Она прижалась к нему спиной и положила голову на его грудь, чуть приподняв подбородок. Так, чтобы видеть лицо.

А он обхватил ее руками и, целуя, время от времени прикасался губами к рыжей, выбившейся из прически, пряди. А потом зарывался носом в ее волосы и вдыхал запах, будто пытаясь запомнить его на века.

Пошевелившись в его объятьях, она устроилась поудобней и вздохнула.

- Ты постарайся не забыть меня на этот раз.

- Я никогда тебя не забываю.

- Ни-ко-гда, - она выдохнула слово и обвила его руки своими.

- Мне просто не сразу удается тебя узнать...

- Мне тоже… Не могу же я заглядывать в глаза каждому встречному?

- Да, это было бы, по меньшей мере, странно, - усмехнулся он, целуя ее в висок. Она потерлась щекой о его плечо и опять вздохнула.

- Пора.

- Пожалуйста, смотри на меня, когда мы будем уходить.

- Нет. У меня больше нет сил. И это ничего не изменит. Пусть уж будет так, как он решил.

- Пусть. Но, все же смотри на меня. Я хочу видеть твою любовь. Мне так будет легче. Пожалуйста.

- Хорошо, - она медленно подняла на него взгляд...

Силуэт на пирсе окутался переливающейся радугой и взорвался искрами. Когда сноп искр растаял в воздухе, на пирсе уже никого не было…