Аннушка сидит на уроке немецкого языка, пытается читать: «Fast alle Strassen haben Namen. Viele Strassen, Platze...», - ошибается, смотрит на учительницу, замолкает. Молодая преподавательница немецкого языка, Нина Семеновна, не слышит, смотрит в окно и плачет: у нее на фронте убили мужа. По лицу её текут слезы. Дети, седьмой класс, сидят тихо, сочувствуют, или притворяются, что сочувствуют, Аннушка это знает. Немецкий ненавидят, особенно мальчишки. За то, что Аннушка не подбрасывает карбид в чернильницы, как это делают они, Нина Семеновна ставит ей четверки, хотя Аннушка языка не знает, так как дома она учила английский. Где он, этот дом? Что там сейчас?

 

В Архангельске, наверное, снег. Снег был и тогда, когда они уезжали из дома. Аннушка очень удивилась, что даже в конце ноября в Сибири было тепло. Когда шли с вокзала, ноги увязали в грязи. Мамины чёсанки, на которые были надеты калоши, громко чавкали, погружаясь в глиняную жижу, и к концу дороги разорвались. Думала ли Аннушка, что так далеко уедет от дома, ставшего для нее родным? Вот, как сейчас, видит, что входит в большой, из шести комнат, дом на высоких сваях. Дом деревянный, как и большинство домов в Архангельске. В доме две лестницы: одна с улицы и ведет в сенки. Откроешь дверь, а там еще лестница, поднявшись по которой, попадаешь в длинный широкий коридор. По правую сторону - три комнаты хозяев, дальше пройдешь – три комнаты постояльцев, которые всегда жили в доме. Они с мамой тоже были постояльцами, но только Аннушка совсем не ощущала себя чужой в этом доме. Это был её дом. Она знала каждый уголок в нем. Вот поветь – потолок над двором для скота. Это крытый двор. Во дворе две избушки пристроены на выходе, вход в них со двора. Чтобы попасть во двор, открывались большие и маленькие ворота. Около дома есть земля под огород, но там росла только одна трава. Над домом – большой чердак, где хранили продукты. Рядом такой же дом, но заколоченный. Там никто не жил. Почему, Аннушка не знала. От дома можно спуститься к реке по лугу. Лес – выше по течению реки. В лесу изобилие смородины, черники, брусники. Деревня называлась «Варавино» и была расположена рядом с городом, до которого нужно ехать на трамвае. Первая остановка – «Лесозавод», вторая – «Баня на быку», третья уже «Город». В городе два порта, один из них большой, куда заходили иностранные корабли. В Архангельске Аннушка видела матросов-негров с английского корабля. Негры были диковинкой даже для архангельской детворы. Дети бежали за матросами и кричали: «Give me a chocolate». Так они учились общению с другими народами. Моря Аннушка никогда не видела, хотя жила рядом с ним. Город расположен на правом берегу Северной Двины, а железнодорожный вокзал на левом. Чтобы попасть на поезд, нужно садиться на пароход, который идет с одного берега на другой. Зимой, когда Двина замерзает, можно добраться до вокзала пешком по льду.

 

Аннушкина школа - напротив их дома. В школе всего один или первый, или второй, или третий, или четвертый класс. Если ты учишься в каком-нибудь другом классе, то нужно идти в школу в соседнюю деревню. Учитель в школе, Евгения Павловна, она же директор, завуч, библиотекарь, занимавшая и все другие должности, жила тут же. Когда в пятом классе Аннушка пошла уже в другую школу, то все равно прибегала к Евгении Павловне, делилась своими впечатлениями о поездке в деревню. Летом 42-го года всех детей увезли из Архангельска в колхоз за двести километров от города. Из деревни дети видели зарево пожара – так горел их город. В первый же день поняли, что теперь они не дома. Даже кружки с молоком, которые им заботливо оставили на утро после вечерней дойки, утром оказались полными тараканов. Но все-таки в колхозе не голодали. Собирали скошенное колхозниками сено с крутых берегов, поднимали его наверх. Выращивали капусту, рассаду которой бережно поливали небольшими ковшиками, осенью копали картошку. Каждая картофелина была на вес золота. Толстая бригадирша тетя Даша ругала их за каждую пропущенную картофелину. Первый раз, когда они явились на работу без ведер, она выговаривала им: «Я вам сичас кавтошку в кавманы сквадывать буду». Она так и говорила «кавтошка» и «кавманы». Было непонятно, если она ругается, то почему так смешно.

Дети спали в школе прямо на полу, который кое-где прогнил.

 

Так прожили целое лето. Дети плакали – домой хотели, к родителям. Аннушка тоже плакала, хотя мама посылала посылки. Она всегда старалась положить в них что-нибудь вкусное. Но ведь не знаешь, что там с твоими родными, вот и переживаешь. За свою работу дети получили по сорок трудодней. Это было: по сорок килограммов муки, капустного листа, капусты, картошки. Лист капустный они продали еще в колхозе, остальное потом съели. Из колхоза обратно дети возвращались на большом карбасе. Гребли сами. Когда приехали на пристань, пароход уже ушел. Всю ночь жгли костры, было холодно, ждали пароход. Когда он пришел, то опять были слезы, причитания…

 

…Дальше Аннушка думает о том, что такое любовь, и как это тяжело – потерять человека, которого любишь. В Архангельске они жили на квартире у Дианы Петровны, с которой случился приступ, когда весть о том, что корабль, на котором был Аннушкин брат Илья, не пришел в порт. Диана Петровна громко кричала и плакала. И вообще вела себя неприлично. Оказывается, Диана Петровна любила её брата Илью. Она была замужем за другом Ильи, но мужа своего - Станислава Семеновича - не любила, так как её насильно выдали за него замуж.

- Обошли вокруг стола и выдали, меня не спросили, - рассказывала потом она. Если она так любила Илью, то зачем хотела, чтобы Илья обязательно женился на другой? Даже невесту ему сама выбирала и сватала. Это было непонятно Аннушке.

 

Раньше Аннушка всегда восхищалась Дианой Петровной. Восхищалась тем, как та держится – всегда прямо и подтянуто, как одевается, как причесывается, даже тем, как та носила очки. Восхищалась, что у нее такой хороший муж, что она хорошо справляется с хозяйством. Диана Петровна умела готовить из рыбы все: пироги и вкусное жаркое. Даже мама училась у нее - записывала её рецепты. Диана Петровна была царицей огромного дома на сваях.

 

Аннушкин брат Илья и Станислав Семенович – штурманы дальнего плавания, друзья, вместе служили. Оба статные, красивые, носили морскую форму. Форма Аннушке нравилась, да и моряки нравились всем. Аннушка была уверена, что когда вырастет, то выйдет замуж обязательно за моряка. Однажды Илья привез ей два платья. Таких платьев ни у кого не было.

- Ты теперь как настоящая невеста, - сказал он, - Только сережки сними, это пережитки прошлого. Не к лицу сережки советским девушкам, - Илья помолчал и добавил: - Еще раз увижу, что надела – уши оторву.

 

Илья и Станислав Семенович всегда в море. Из плавания их ждали, мама даже водочку покупала к их возвращению. Брата Аннушка никогда не видела пьяным, но видела, как Илья сам себе наливал, потом выпивал и шел на половину Дианы Петровны. Илья хорошо играл на гитаре. Аннушка даже улыбнулась, когда вспомнила, как Илья приятно выводил: «Скажите девушке, подружке вашей». Это была его любимая песня. Дома был патефон и много пластинок. Илья учил танцевать Аннушку…

 

Илья погиб 13 июля 1941 года на корабле «Пассат». Раньше корабль назывался «В.Чкалов» и был обыкновенным рыбацким судном. Судно с началом войны переоборудовалось, вооружилось и превратилось из рыбацкого в дозорно-сторожевое, конвойное. Когда объявили войну, Илья был дома, но сразу же пошел в военкомат. Уходил по трамвайным рельсам, пешком, даже не стал дожидаться трамвая. Потом звон трамвая всегда напоминал им Илью. Ждали, что он еще вернется за чем-нибудь. Но он больше не вернулся домой. А перед этим четыре курицы, которые жили в доме и свободно везде разгуливали, вдруг разлетелись. Мама сказала: «Теперь все гнездо разлетится». Курицы были совсем ручные, залетали на стол, брали корм из рук, а тут их вдруг не стало. Исчезли.

 

С этого корабля удалось спастись только двоим. Мама ходила к одному матросу, расспрашивала. Матрос был весь в бинтах, как египетская мумия, и рассказывал, что ночью, когда они шли, был дождь. Вдруг показались три немецких эскадренных миноносца. Вдали виднелись силуэты еще двух. Германская эскадра шла наперерез нашим судам. Капитан «Пассата» дал приказ конвоируемым судам следовать самостоятельно, а своему помощнику - поставить дымовую завесу, чтобы дать возможность кораблям спастись. Но поднявшийся ветер рассеял дым, и немцы увидели идущий в их сторону рыболовецкий траулер. Вначале они не открывали по нему огонь, вероятно, думали, что русский командир, идя на сближение, хочет сдаться в плен. Немцы даже и не думали, что такое судно способно вступить в бой с целой эскадрой. Но капитан «Пассата» не давал приказа выбросить белый флаг. Чтобы выиграть время, дать возможность конвоируемым судам укрыться под скалами, капитан решил идти на сближение с противником, чтобы хоть на несколько минут задержать немцев и тем самым спасти конвоируемые суда. Когда от советского траулера до немецкой эскадры оставалось совсем немного, капитан дал приказ: «Огонь по врагу». Один снаряд угодил в головной эсминец. На его палубе вспыхнули огненные языки. Немцы опомнились, начали стрельбу из всех орудий. «Пассат» получил несколько пробоин, в них хлынула вода. «Пассат» поднял красный флаг, который гордо развевался до последней минуты, пока волны Баренцового моря не поглотили судно. После гибели корабля капитана объявили нарушителем дисциплины, так как тот не выполнил приказ начальства держаться около берега и в бой не вступать.

 

Пенсию за Илью мама не смогла оформить, платить за квартиру было нечем. А тут еще Станислав Семенович узнал про жену. Диана Петровна сразу как-то постарела, сникла, все время плакала и почти не выходила из своей комнаты. Аннушку с мамой выселили в домик, где жила старушка Ивановна, помогавшая Диане Петровне по хозяйству. Обидно было. За что? В их комнатах поселился капитан с семьей. Мама сказала, что Станислав Семенович поступил очень благородно, что не стал брать денег за квартиру. Мама устроилась работать в столовой. Потом погиб и Станислав Семенович. Диана Петровна опять плакала, теперь она осталась одна с двумя детьми. Стала открыто говорить об Илье.

У Ильи родилась дочь сразу после его гибели, а его жена, Тамара, не стала жить со свекровью, вместе с ребенком ушла к своим родным. Мама и Диана Петровна еще больше подружились. Они во время своих долгих бесед говорили только об Илье, его детских годах, службе. Душу отводили. Историю о том, как Диана Петровна впервые увидела Илью, Аннушка слышала уже несколько раз:

- Думала, что муж приехал. Смотрю, чемоданы наши, но держит совсем не муж, а какой-то приятный молодой человек, - Диана Петровна с каждым разом находила что-то новое, интересное для себя, о чем еще не рассказывала. Аннушка думала, что любовь – это когда что-то необычное, что в жизни встречается очень редко, и это замечают все вокруг.

 

Когда наступил голод и не стало хлеба, то есть, сначала был коммерческий хлеб, но потом и его не стало, а была только одна рыба в столовой, то мама приносила еду из столовой и кормила Диану Петровну. Когда мама работала в ночь или они вместе с Дианой Петровной снимали зажигалки с крыш домов, то Аннушке становилось страшно. Но маме, наверное, было еще страшнее дежурить на крыше. Немцы бомбили административные здания, а лесозавод немцы не бомбили – берегли для себя. Смотри-ка, какие расчетливые! И язык у них такой же: одни правила и на эти правила есть еще правила. Сроду не выучишь.

 

Теперь на улице холодно, окна закрыты. Здесь окна утепляют на зиму и опять летом распечатывают. Аннушка этого никогда не видела на севере. Поэтому бросать карбид в чернильницу – это ужасно. И запах, и шипит, и окно не откроешь. Ну, теперь все, урок сорван. Опять разбираться будут. Сейчас директор придет.